Текст книги "Четвертый вектор триады"

Слог 11
ДЕЛА ДОМАШНИЕ

Подмирье

Гвиторм, улица Вожделения

Последний час Серого Света

Генерал Мрак Ондр бывал в доме своей старшей жены Кары трижды за цикл.

Если бы не дела и жалобы остальных жен, он бы делал это гораздо чаще. Как сейчас, например. С последнего посещения прошло всего пять дней, но прямо с утра навалились тоска по ее горячему телу, жажда ласк и нежных слов, желание быть с ней несмотря ни на что.

Мерное покачивание открытых носилок позволяло расслабиться, а предвкушение встречи настраивало на приятные размышления.

И плевать на то, что она – всего лишь наложница из гарема прежнего Великого. Все до сих пор считают, что он взял ее силой во время штурма дворца и по молодости лет сделал официальной супругой. Глупцы!

Их связь началась задолго до Переворота. Потеряв голову от любви, он все же не утратил своей знаменитой осторожности, и никто из придворных не подозревал, что один из ближайших приближенных Великого чуть не каждую ночь лакомится новой наложницей! Генерал самодовольно улыбнулся.

А потом он начал готовить Переворот. Просто встречаться становилось все сложнее, а расставания вызывали все более острые сожаления. Просто он устал опасаться предательства этой жирной свиньи – Главного Евнуха. (Ах, как он визжал с мечом в брюхе!) Просто… Да что там говорить! «Немногие представляют себе, на каких тонких нитях подвешены великие мира сего». Цитата из запрещенного Цзы Куна явилась, как всегда, непрошено, но удивительно кстати.

Смерть Великого совершила невозможное – Кара стала его женой. Первой и, по сути дела, единственной. Остальные – не в счет. Пешки в политических играх и небольшие развлечения полного сил мужчины.

В первые годы после Переворота многие стремились породниться с Черным Мраком, Опорой Империи, Непоколебимым Базальтовым Столпом Гвингорма. Спецкоманда – это вам не Служба Общественного Презрения… Как-то незаметно он оказался женат на куче капризных дур, визжащих при виде поднятого кулака и не умеющих ничего, кроме принятия соответствующих поз.

Не то Кара.

Она по-прежнему притягивала и волновала его. Каждый раз она была новой и восхитительно таинственной. Выпускница легендарной Золотой Школы, кандидатка в наложницы Самому Гагтунгру Величайшему!

К сожалению (или к счастью?), высочайшее око не отметило ее своим интересом, и отвергнутая кандидатка была продана на Золотом Аукционе. Хвала Распорядителю прежнего Великого: не пожалел средств, приобрел своему хозяину Жрицу Любви высшей квалификации!

За что во время Переворота остался жив и относительно здоров. Просто изменил пол. На средний.

А квалификация, надо сказать, действительно была недосягаемо высокой. Говорят, что перед аукционом выпускницам Золотой Школы стирают часть памяти, но того, что осталось, хватало с десятикратным запасом. И, кроме того (тут Мрак Ондр невольно оглянулся, опасаясь увидеть бледно-зеленую рожу Слухача)… кроме того, Жрицы Любви неоднократно подвергались процедуре Превращения, вселяясь в самок Питательного Слоя. Превращение давало уникальную возможность черпать жизненную энергию не через Промежуток, а непосредственно, прямо из тела Верхней.

Генерал сглотнул обильную слюну и слегка поморщился. Тайна вожделенного Прямого Контакта тщательно оберегалась Высшими, но «запретный плод сладок», и многие аристократы в частных лабораториях экспериментировали не только с Промежутком, но и с другими Интервалами.

Недавно появился слух, что Мер Твола открыл у себя в подвале полумифическую Лиловую Дверь, выводящую в Питательный Слой Любого, постившегося хотя бы сутки. Правда, слух этот очень походил на провокацию.

Начальник Тайной Канцелярии Мер Твола был гораздо известнее своим коварством, нежели научными успехами. Генерал мог бы перечислить не один десяток имен, еще недавно известных и вдруг исчезнувших из разговоров и сообщений. На вопросы родных из Тайной Канцелярии приходил всегда один и тот же ответ: «Переведен на ответственный пост в соседнем слое». Что за пост и в каком именно слое, оставалось неизвестным. Жаловаться было бесполезно и опасно. Считалось, что тайнисты подчиняются лично Великому, но Мер Твола всячески давал понять, что получает приказы с Самого Глубокого Уровня. А последнее время даже высшему армейскому руководству приходится взвешивать каждое слово и оглядываться по сторонам.

«Чтоб их эйнджелы забрали!» – выругался генерал и прикрикнул на рабов. Для профилактики. Рабы и так несли портшез архиосторожно. Знали, что у господина тяжелая рука.

Мрак Ондр взял себе за правило время от времени устраивать тренировки по рукопашному бою в присутствии многочисленных слуг и кухонных рабочих. После каждого сокрушительного поражения четверых гигантов-телохранителей авторитет генерала взлетал все выше и выше. «Каково будет падать?» – вдруг кольнула неожиданная мысль. Отмахнувшись от нее, как от назойливого элементала, Непоколебимый Базальтовый Столп Гвингорма снова смежил веки.

«Да убоятся рабы хозяина своего, да убоится жена мужа своего, да убоится младший старшего!» – послушно выдала память строки из Канона Господина. Строки были правильные. Только страх мог поддерживать относительный порядок в бедламе, именуемом Гвингормом.

Но страх страху рознь.

Одно дело благоговейный ужас Всенощных Бдений, когда Сам окутывает мир своими колоссальными крыльями и даже поганые игвы захлебываются слезами восторга. А другое дело – подлые Слухачи, без спросу читающие мысли, и постоянный иссушающий страх перед Тайной Канцелярией.

«Светчера на них нет!» – снова чертыхнулся Мрак Ондр.

Рабы повернули с улицы Вожделения на площадь Великого Гвина. Пришлось открыть глаза и слегка выпрямиться на подушках.

Статуя нынешнего Великого была еще нелепее статуи предыдущего. «Интересно, куда их девают после очередного переворота?» – лениво подумал генерал и еле сдержал брезгливую гримасу, вспомнив истошный визг подвешенного за ноги Первого Министра и полные штаны ползающего на коленях Великого.

Навстречу шествовала процессия с закрытым паланкином. Во главе двое слуг несли таблички с именами. Ну-ка, интересно, кто там? Пырь У и Сакра Эс. Так, старый развратник никак не успокоится! Ходят упорные слухи, что он нашел где-то в Запустоши Прямой Сток и кормится без выжимок и налогов. Значит, теперь с ним Сакра. Ну и сакра с ним! Мрак Ондр улыбнулся собственному каламбуру.

А кто это там на пунцовых носилках Департамента Общественного Питания? Кажется, Нетвор Хумм. Приветственно машет рукой и улыбается во всю беззубую пасть. И прется прямо сюда. И что им всем от меня надо?

Носилки встретились прямо у подножия статуи, простершей руку куда-то вдаль.

– Да пребудет обильной жатва твоих желаний, сильномогучий Мрак! – еще шире осклабился Нетвор Хумм.

– И твоим вожделениям обильного урожая, красноязыкий Нетвор! – ответствовал генерал.

– Как идут военные действия, мудрохитрый Ондр?

– В соответствии с планами, обширночревый Хумм! Мы тесним игв по всему фронту. Их уицраор брюхат и неповоротлив. Мы должны суметь прикончить последыша, и тогда старый Ивггвидон совсем обессилет.

– Не лучше ли было бы позволить отпрыску пожрать сердце папаши, о безоглядносмелый Мрак?

– И дать его голоду всколыхнуть весь Ивгград? Благодарю покорно! Лучше иметь во врагах старого пресыщенного импотента, чем молодого и алчущего маньяка, о экспериментолюбивый Нетвор!

– Не сочти за умысел недальновидную идею, прозорливоликий Ондр! Что слышно в армии о победах моего управления?

– В армии любят говорить о своих победах, о неизменноскромный Хумм! Но мне все же известно о каком-то новом проекте, предложенном тобой к скорому внедрению.

– И проект этот обещает росу особого вкуса! – живо подхватил Нетвор. – Я уверен, ты наслышан о склонности руконогих мира Теллус погружать свои тела в волны громких звуков. Нам предстоит, умело влияя на звуковые пристрастия молодняка Питательного Слоя, внушить им привязанность к идеям разрушения плоти, кровососания и братоубийства! Представь, о сластолюбивый Мрак! Верхние будут тысячами скапливаться около усилительных устройств и биться в экстазе ужаса и садизма, самобичевания и самоуничтожения!

– Что ж, я обязательно закажу себе новое блюдо, о неугомонноновый Хумм! А теперь позволь мне откланяться, разговоры с тобой так возбуждают аппетит!..

– Да не усомнись ни на мгновение в моем глубочайшем почтении, о державнотвердый Ондр!

Нетвор Хумм прикрикнул на носильщиков и отвалил. Ну и слава Самому и Его Подручным!

А его байки действительно горячат кровь. Экстаз самобичевания? Недурственно! Однообразие последних циклов слишком тоскливо. Может, объявить войну сукхам? А с дигвами заключить союз. Или наоборот?

А пошло оно все на Седьмое Небо к Божьей Матери! Скорей бы Кара и зовущий полумрак ее алькова.

Да, еще нужно не забыть поговорить с сыном. Парень растет, и надо направлять его на нужную стезю. Хоть бы больше никого не встретить! Все эти светские беседы уже вот где сидят!

Дом на улице Знати

Серое междувременъе

– Ма! Ты сегодня ждешь отца? – воззвал Зазрак в открытую дверь материной комнаты.

– Его носилки на площади Великого, – ответила Кара Ондр, появляясь на пороге. – И направляется он сюда. Заходи, подождем вместе, – добавила она, делая приглашающий жест. Ее движение было исполнено такого изящества, что, оказавшись у нее за спиной, сын попробовал его повторить. Без малейшего, впрочем, успеха.

– Давно хотел у тебя спросить, откуда ты всегда все про него знаешь? – Зазрак попытался заскочить в кресло, перепрыгнув спинку, и слегка ударился основанием хвоста.

Мать выдержала паузу, показывая, что вопрос глупый и отвечать на него не обязательно.

– Ну не всегда и не все, но ведь знаешь! – настаивал Зазрак.

– Я чувствую, когда он обо мне думает…

– А что он думает, ты тоже чувствуешь?

– Я нужна ему, – с легким торжеством в голосе произнесла Кара. – И ТЫ ему тоже нужен, – добавила она, помолчав.

– Это хорошо! – Зазрак встал и принялся отрабатывать уклоны от ударов в голову. – Я вообще считаю, что мне с отцом повезло. Многие своих папаш в глаза не видели. Другие, наоборот, мечтают не видеть. – Юноша провел серию коротких ударов кулаками и завершил ее хлестким пинком правым копытом. – А я папу всегда жду! Как думаешь, ма, он сегодня позанимается со мной?

– Думаю, с тобой он тоже позанимается! – с улыбкой сказала Кара.

– Прости, ма, я не буду вам мешать! Ты только не отпускай его до завтра.

Мать кивнула и, присев на пуфик перед зеркалом, начала исправлять какие-то дефекты своей внешности. На взгляд Зазрака, таковых дефектов не имелось.

«Мои родители – самая красивая пара в Гвинбурге», – с гордостью подумал он, снова усаживаясь в кресло.

Вкус у этой мысли был необычен. Более того, он почему-то был опасен. Зазрак вдруг осознал, что слово «красота» никто, кроме матери, не употребляет. Про женщин гвины говорили: «возбуждающая», «смазливая», «аппетитная» и другие словечки покруче и похлеще, но никогда «красивая».

Внешние данные мужчин обсуждались только в смысле физической силы: «здоров бык», «хорош амбал», «могуч чувак»… Зазрак сильно подозревал, что подавляющее большинство употребляющих эти слова не знает, что они на самом деле означают. По крайней мере, для него объяснения матери оказались совершенно неожиданными.

По словам Кары, «бык», «бугай», «кабан», «амбал», «чувак», «мерин» и другие словечки были названиями тупых и грязных существ, обитающих в Питательном Слое. Причем большинство из них обозначало не просто животное, а самца, насильственно лишенного детородных органов для увеличения веса и усмирения нрава. Брат Жрана Жралок, гордо носивший кличку Амбал-Вредитель, вряд ли был бы доволен подобной информацией.

Зазрак попытался вспомнить хоть что-нибудь, заставившее кого-либо употребить слово «красота». И не смог.

– Скоро приятели тоже начнут замечать странности в твоих словах и поступках, – не отрываясь от зеркала, сказала Кара.

– Я странный, мама? – Зазрак развернул кресло в сторону матери.

– А ты хоть раз слышал, чтобы кто-нибудь из детей (а тем более взрослых) обращался к матери «мама»?

– Ну, может быть, наедине, когда не слышат другие?

– Можешь мне поверить, таких, как ты, – единицы. И я счастлива, что ты такой!

«Счастлива», – мысленно повторил Зазрак. Еще одно мамино словечко. Никто, кроме нее, так не говорит.

– Я должен скрывать свою странность, мама?

– А ты хочешь спокойно жить? Жить ЗДЕСЬ? – Кара по-прежнему не отрывалась от зеркала, но разговор явно выходил за обычные рамки.

– Ну да, наверное… А где я еще могу жить?

– Пусть пока твой вопрос останется без ответа. Что рассказывают вам в школе об устройстве Вселенной?

– Ну, ты же знаешь! – Зазрак даже чуть-чуть обиделся. – Все это общеизвестно.

– И все-таки? – Кара подошла к сыну и опустилась в соседнее кресло.

– Ну ладно! В основе нашего мира лежит Гдигм – местообиталище Самого Гагтунгра Величайшего и Его Ближайших Подручных. Затем идет слой Высших Существ – Гасшарва. Потом наш Уржугр. Ну и самый верхний – Питательный Слой, необходимый нам как источник пищи и удовольствий. Сейчас мы как раз проходим разновидности росы. Я различаю уже штук двадцать разных видов. Многое нам, правда, дают в консервированном виде, но все равно интересно. Наставник Эттц меня хвалит. Обещал даже взять с собой в Гримский Клуб на свободную охоту.

– Дурр Эттц, говоришь? Вот с ним-то и будь особенно осторожен. Ходили слухи, что он – платный осведомитель Тайной Канцелярии. Слышал о таком заведении?

– Конечно! Папа ругает их последними словами. Кстати, а кто такие все эти нечистые существа вроде эйнджелов и лучаров? Разве в действительности они существуют? По-моему, их никто никогда не видел.

– Никто? – Кара посмотрела на сына своими бездонными черными глазами. – Нет, многие их видели! Только не рассказывают. Потому как страшно очень. Тоскливо. Понимать, что они есть, – уже тоска. А видеть, какие они, – вдесятеро хуже. «И слепнут очи, к сумраку привычные…» – непонятно закончила Кара и замерла, уронив руки на колени и опустив голову.

– Это снова стихи, мама? Прочитай мне, пожалуйста!

– Только не повторяй их! Даже отцу! Это из Запретного Манускрипта Сви Тана, «погребенного заживо».

Мать замолчала, собираясь с мыслями, а затем в тишине прозвучало:

 
Бывает миг, когда во тьме глубокой
Восстанет вдруг светящаяся дверь,
И явит лик свой витязь светлоокий,
А вместе с ним крылатый белый зверь.
И в трубном гласе мнятся клики птичьи,
И в топоте копыт звенит ручей,
И слепнут очи, к сумраку привычные,
В нещадном блеске солнечных лучей!
Роса вскипает, бьется в брюхе сытом.
Сползает плоть изношенным тряпьем.
И нет спасенья: конь разит копытом,
И всадник бьет сверкающим копьем!
 

Через много-много мгновений звенящей тишины Кара заговорила тихим задумчивым голосом:

– Сви Тан был единственным, кто видел светчера и не пострадал от этого. Очень многие умерли, другие остались калеками. А он как будто приобрел новые силы. За несколько красных циклов до Пришествия он отказался от пищи. Все ждали его смерти, но он не умирал. Только становился невесомым, будто таял. А после ухода светчера даже стал слегка светиться. Переполох тогда был страшный, и взяли его не сразу. Он успел дописать свой последний сборник. И назвал его, прозревая будущее, «Запретный Манускрипт». Мало осталось тех, кто слышал эти стихи. И уж совсем мало тех, кто помнит их наизусть.

– В них так много незнакомых слов… Я многого не понял. Откуда Сви Тан знал, что они означают?

– Оттуда же, откуда и я. Он работал учителем в Золотой Школе. И неоднократно бывал Наверху в Питательном Слое. Там есть солнце, и птицы, и ручьи. Но витязи и там – редкость. Светчеры, например, обитают за семь слоев от нас, лучары – за пять, эйнджелы – за четыре. К счастью для многих, им трудно спускаться не только сюда, но и в Питательный Слой. Они, конечно, пытаются влиять на нравы и обычаи тамошних обитателей, но у здешних пока получается лучше.

– Неужели Вселенная так огромна! – Зазрак был ошеломлен. Десятки слоев выше Питательного! Новая картина мира поражала воображение. И еще что-то. Что-то резанувшее слух, странное, непривычное и опасное. «Здешние»! Не «мы», не «наши»… Просто «здешние». – Мама! Ты раньше никогда не говорила со мной так! Как… как со взрослым!

– Да, сын, сегодня особенный день. Утром тебе исполнилось пятнадцать зеленых циклов. А этот возраст в Питательном Слое многие считают началом взрослой жизни.

– Я, конечно, привык, что ты делаешь все не так, как другие. Но ведь никто не меряет время зелеными циклами. Да и зеленую росу почти никто не ест.

– Как ты думаешь, почему роса имеет разные цвет, вкус и запах?

– Ну, наставники на этом не останавливались… Думаю, росу вырабатывают разные существа. Каждая группа владеет своим собственным рецептом, и поэтому продукт у них другой, непохожий на остальные.

– Продукт, говоришь? Ну ладно. В главном ты прав. Существа действительно разные. Некоторые похожи на рарругов, другие на нас. Но больше всего тех, кто вырабатывает зеленую росу. Они ни на кого не похожи. Их неисчислимое множество. Они не умеют ходить, говорить, мыслить. Они умеют только впитывать воду и оплодотворять ее светом. Зеленая роса – естественный продукт их жизнедеятельности.

– Ну да, я слышал про них. Оплодотворять светом… Как это? – Зазрак совсем потерялся от потока новых понятий и образов. За последние десять минут он узнал о мире больше, чем за предыдущие десять красных циклов.

– Просто. Ведь свет – это энергия. В Питательном Слое его очень много. Там он низливается из ослепительного круглого пятна, движущегося над головой. Утром пятно поднимается из-за Края Мира, а вечером вновь прячется за него. Зеленые Производители впитывают эту энергию и используют для построения своих тел, роста и размножения. Все эти процессы сопровождаются выделением Росы. Часть света просачивается в Промежуток, поэтому и у нас день сменяет ночь. Правда, здесь они мало чем отличаются друг от друга.

Кара замолчала. Глаза ее стали еще глубже, в них появился какой-то нереальный, сказочный блеск. Лицо молодой женщины белело в сумраке комнаты, как колдовская маска на иллюстрации в учебнике по демонологии. Но, в отличие от маски, оно было трепетно прекрасным.

«Она влюблена в Верхний Мир», – понял Зазрак.

– Мама! Расскажи мне еще! – попросил он.

Еще вчера мать уклонилась бы от столь прямого разговора на запретную тему. Сегодня же она лишь кивнула.

– Ты не можешь себе представить, как высоко там видно! Куда нашей сумрачной щели с серым туманом! Там над головой распахнут огромный купол. Ночью – черный с яркими светящимися точками. Днем – Днем он сияет непередаваемо прекрасным светом поразительно нежного оттенка. Такого цвета тут нет, но если увидишь его однажды, потом уже не сможешь забыть.

– А зеленые циклы? Почему они гораздо длиннее красных?

– Про красные циклы – особый разговор. Они определяются периодом активности так называемого Лунного Демона. А зеленые просто связаны с количеством тепла, нисходящего от Источника Света. После максимума тепло постепенно иссякает, и многие Зеленые Производители засыпают. В это время мне приходится довольствоваться сухой, темной росой. Зато через треть цикла все снова просыпается, и наступает новый максимум. Я слышала, что в южных шрастрах такого не бывает, и зеленая роса поступает непрерывно. Может быть. Но тогда я не смогла бы мерить время так, как оно течет наверху. И мое добровольное заточение было бы нескончаемым. Но довольно разговоров! Отец поднимается по лестнице. Беги встречать, юбиляр!

Там же

Темное междувременье

Зазрак сидел на краешке стула и старался выдержать взгляд отца.

– Что нового? – задал Мрак Ондр свой обычный вопрос.

– Вчера я подрался с каким-то незнакомым типом и попробовал Золотую Росу с Хармой Лу.

Отец внимательно осмотрел кулаки и лицо Зазрака и откинулся в кресле.

– Дрался ты, судя по всему, успешно, а девушка твоя имеет сексуальный опыт не больше твоего, – резюмировал он. – У меня два вопроса. Первый: кто ее отец? Второй: что в твоем бое было самым неудачным?

– Отец Хармы Хрон Лу работает где-то в Министерстве Росы, по-моему, руководит сектором. В бою я не смог удержать эмоции. Сжег все силы в трех ударах. Если бы друзья моего противника вздумали продолжать, я был бы легкой добычей.

Отец удовлетворенно кивнул:

– Хорошо. Теперь спрашивай ты.

Зазрак слегка расслабился, хотя и не смог полностью побороть чувство ученика, не выучившего урок. Это было у него с детства, когда огромный отец в черном плаще Спецкоманды почти врывался в его комнату и начинал задавать отрывистые, четкие вопросы. При этом он заставлял смотреть в глаза, и выдержать его пронзительный взгляд было необычайно трудно.

– Что за укол сделали нам в Золотом Павильоне?

– А как ты думаешь?

– Думаю, нам ввели какое-то лекарство, обостряющее желания.

– Ты почти угадал. Но только почти. Ты испытал не свои желания. Лекарство понизило в твоем мозгу защитный барьер, воздвигнутый на заре времен Самим Гагтунгром. – Мрак Ондр замолчал и, как предписывал этикет, приложил руку ко лбу. – Как ты думаешь, из чего состоит Промежуток? – продолжил он после того, как сын повторил его жест.

Вопрос застал Зазрака врасплох. А действительно, из чего? Вот так, всю жизнь имеешь это над головой и не знаешь, что оно из себя представляет.

– Ну, я не знаю… В школе нам об этом почему-то ничего не говорили!

– Это и не странно. Высшие считают, что рядовым гвииам ни к чему знать лишние подробности. Поэтому то, что ты сейчас услышишь, не стоит обсуждать с друзьями.

– Да, отец.

– Большинство населения нашего слоя считает, что Промежуток подобен другим интервалам. То есть он – всего лишь соединительная пленка, разделяющая миры с разными условиями существования. Это не так. Он гораздо обширнее любого интервала и состоит из десятка слоев, слипшихся до состояния неразделимого месива. В предвечные времена именно здесь рождалась Вселенная. Гдигм, Гасшарва, а впоследствии и наш Уржугр были построены путем выделения их из структуры Промежутка. Как ты знаешь, в интервалах нет пространства, а значит, и обитателей. А здесь, над нами, обретаются многие тысячи существ. В большинстве своем это бывшие жители Питательного Слоя, расставшиеся со своими телесными оболочками. Умерев там, они проваливаются в Промежуток, и с них медленно сползают ошметки вожделений и страстей, накопленных за недолгую жизнь. Весь фокус в том, что они вполне осознают происходящее и мучаются, переживая прошлые чувства в десятикратно усиленном виде. Страдания тем сильнее, чем яснее для них невозможность удовлетворения. Ведь в этот момент у них нет никакого, даже плохонького материального тела, а память, безжалостная память прошедшей жизни, при них… Вот какие чувства прорвались в тебя перед вкушением Золотой Росы. На самом деле этот знаменитый коктейль не так уж хорош. Просто смешивают все виды, имеющиеся на данный момент. Эффект высшего наслаждения достигается не самим вкушением, а предварительной инъекцией. Как когда-то сказала твоя мать: «Счастье есть не в удовлетворенье, а в способности страстно желать!»

Мрак Ондр замолчал и испытующе посмотрел на сына.

– Я надеюсь, тебе не нужно объяснять, что слово «счастье» употреблять не принято. И вообще, все, что ты слышишь дома, не должно достигать чужих ушей.

– Я знаю, папа. – Зазрак помолчал, перерабатывая новую информацию. Картина получалась прелюбопытнейшая. – У меня вопрос, – продолжил он через минуту. – А куда, в таком случае, после смерти попадаем мы?

Некоторое время отец смотрел в стену тяжелым, остановившимся взглядом.

– Об этом тоже не принято говорить. И вообще, на сегодня с тебя достаточно. Меня начинает заботить твоя излишняя любознательность. Ондры никогда не страдали склонностью к философствованию. Достаточно знать, что все и всегда совершается по плану и велению Самого.

Генерал снова приложил руку ко лбу, давая понять, что эту часть разговора считает законченной.

– Давай поговорим лучше о твоих планах на будущее. До окончания школы остается чуть больше двух циклов.

– Ты, отец, конечно, хочешь, чтобы я пошел по твоим стопам. Но я пока не уверен в своих пристрастиях.

– Дело здесь не в юношеских пристрастиях и увлечениях. Ты должен выбрать себе ДЕЛО. Дело, которое было бы по-настоящему важным. Дело, в котором ты смог бы проявить свои мужские качества. Конечно, военная карьера – не вкушение росы. Мне часто приходилось получать удары и взыскания, терпеть несправедливости и лишения. Но я твердо знал, что моя работа нужна всем в Гвингорме. Ты представляешь, что с нами было бы, одержи игвы победу? Все гвины стали бы рабочим скотом. Не рабами, сносное обращение с которыми вызвано неопределенностью на фронте. Мы стали бы скотиной, расой без родины и гордости, народом без самосознания и уицраора.

Это было убедительно. Зазрак вспомнил недавнее празднование Дня Национального Самосознания, когда сотни тысяч гвинов вышли на улицы, и в свете чадящих факелов над ними простерся их уицраор Гвинторс. Его гигантское чешуйчатое тело ворочалось в сумраке Промежутка десятками чудовищных колец. Его огромные перепончатые крылья взбивали пространство, как мутный, терпкий напиток. Коктейль Гордости и Единства. Коктейль Поклонения и Самопожертвования. Могучий змей выдыхал струи пламени из обеих своих пастей, его громовой рык сотрясал всех и вся. И все пели. Пели со слезами на глазах и комком в горле. Хрипели, сипели, подвывали, но не замечали этого. Слова рвались из глубины, из разливающегося моря всеобщего самоуничижения. Гвины падали на колени и клялись отдать все свои силы, всю свою жизнь до последней капли родному уицраору и его первому слуге Великому Гвину! Ну разве способны на такое подлые игвы, жалкие гурхи и грязные, полудикие сукхи? Нет! Только мы! Только Гвингорм! Только Гвинторс!!! И на страже всего этого стоят верные сыны Отечества. Бесстрашные и могучие.

Зазрак вдруг вспомнил выпученные глаза «капрала» отвисшие челюсти его приятелей, и мир с хрустом рухнул в грязь. Мордой.

Видимо, последовательность чувств ясно отразилась на его лице. Во всяком случае, отец нахмурился и забарабанил пальцами по столу.

– Я понимаю, – поспешил успокоить его сын, – защита своей страны – самая важная из всех мужских профессий.

– Не только защита! Тот, кто уходит в глухую защиту, неизбежно проигрывает. Армия, как, впрочем, и отдельный боец, должна уметь нападать. Нападать стремительно и неотвратимо. Использовать каждую ошибку врага, каждую лазейку в его обороне. Если не мы их, то они нас! Таков закон.

– Отец! Но ведь игвы, дигвы, гурхи и другие расы, подобно нам, созданы Самим Гагтунгром Величайшим. Зачем же нам непрерывно воевать? Зачем истреблять друг друга?

– Ты повторяешь ошибку многих. Поберегись, все они плохо кончили! Что бы мы из себя представляли, если бы не грозили нам чужие уицраоры? Мы превратились бы в толстых, изнеженных баб, вкушающих росу и Друг друга и ничего более не делающих. Угроза завоевания дисциплинирует нацию. Только страх управляет обществом. Только страх заставляет делать нечто, противоречащее желаниям. Так может ли существовать мир без войн?

– Ты прав, отец! Я не могу вообразить себе такой мир.

– Вот именно. – Отец помолчал. – Я не тороплю тебя. Думай, выбирай. Но помни, какого решения я от тебя жду. А теперь не хочешь ли несколько советов о женщинах?

– О да! Мое сближение с Хармой было слегка неожиданным…

– Это наилучший вариант. Я презираю хлюпиков, страдающих из-за невнимания со стороны какой-либо юбки. Ниже нашего достоинства молить о взаимности. Мы можем лишь отвечать на их интерес. Испокон веку женщина пытается подчинить себе мужчину. Она прибегает к сотням способов воздействия, изощреннейшим уловкам и хитростям. Движение к заветной цели для нее – все. Наибольшее удовольствие она получает от ощущения постоянной зависимости, в которую ввергнут пойманный мужчина. Но вот она достигает безраздельного господства и… ощущает себя жестоко обманутой. Вместо вожделенного мужчины она становится обладателем толстеющего, дурнопахнущего домашнего животного, во всем послушного ее воле и никому не интересного. Вместо норовистого самца-господина, одержать победу над которым она так хотела, в ее доме оказывается лысеющий полуимпотент, тихий и капризный. Женщина – узел противоречий. И это ее главная беда. Не пытайся подстроиться под ее желания, будь самим собой. Помни, что заинтересовал ты ее именно своей независимостью и самостоятельностью, умением принимать решения и действовать несмотря ни на что. Пусть не тяготеет над тобой страх разрыва. Если она уйдет – найдется другая. Настоящим мужчинам не грозит одиночество.

Мрак Ондр замолчал и про себя добавил: «Хотя очень часто одиночество – их нормальное состояние».

– Пора отдыхать, сын. – Генерал встал и похлопал Зазрака по плечу. – Хайле!

– Хайле, папа! Я подумаю над твоими словами.

Дверь за отцом закрылась почти одновременно с треском телефонного аппарата.

– Привет, Заз! – раздался в трубке голос Хармы. – Ложишься спать?

– Ну да. По крайней мере, других планов у меня не было.

– Я собралась на ночную прогулку. Боюсь, она будет небезопасной. Хочешь со мной?

Голос Хармы звучал немного неестественно, как будто она говорила не совсем то, что хотела сказать на самом деле.

– Что-то случилось, Лу?

– Случилось. Пожалуйста, будь напротив моего дома через десять минут.

Зазрак повесил трубку и, не раздумывая, перемахнул через перила балкона.

«Похоже, речь идет не о сексуальной прогулке в ночной тиши», – подумал он.