Текст книги "Корпоративная социальная ответственность. Эволюция концепции"

Глава 2
Концепция заинтересованных сторон как альтернативная тема

В качестве важнейшей альтернативной темы, оказавшей определяющее влияние на развитие концепции КСО, можно выделить концепцию заинтересованных сторон (stakeholder concept).[48]48
  Использование русскоязычного термина «заинтересованные стороны» представляется более удачным, чем транслитерация «стейкхолдеры», получившая весьма широкое распространение в отечественной деловой литературе. Возникнув в рамках своеобразной игры слов «shareholder – stakeholder», подразумевающей развитие идеи «держания акций» до «широко трактуемого участия», вне ее транслитерация «стейкхолдеры» теряет собственный содержательный смысл.


[Закрыть] За последние 25 лет вышло в свет огромное количество научных статей и монографий, а также практически-ориентированных публикаций, посвященных разработке этой концепции.[49]49
  Так, в обзоре релевантной литературы, проведенном Т. Дональдсоном и Л. Престоном в 1995 г., упоминается около десятка книг и более сотни статей [Donaldson, Preston, 1995]. По данным К. Гибсона, только за период с января 1996 г. по август 1998 г. по проблематике заинтересованных сторон было опубликовано около 240 статей в академических журналах по бизнес-проблематике и более 20 – в философских журналах [Gibson, 2000, p. 255]. По мнению же участников академического симпозиума, организованного Академией менеджмента в 2007 г., только за период 1999-2007 гг. в свет вышло по меньшей мере 37 публикаций, внесших существенный вклад в развитие концепции заинтересованных сторон [Agle et al., 2008, p. 155-158].


[Закрыть] Ее дух воспринят ведущими корпорациями мира.[50]50
  Случайная выборка компаний, относящихся к списку Fortune 100, показала, что только 10 из них провозглашают четкую ориентацию на максимизацию ценности для акционеров, 22 проповедуют ориентацию на интересы акционеров, «ограниченную правом и этикой», тогда как 64 ориентированы на «максимизацию благосостояния заинтересованных сторон», а 2 оставшиеся – на «решение социальных проблем при достижении честной прибыли» [Agle et al., 2008, p. 153-154].


[Закрыть]

Существенной особенностью концепции заинтересованных сторон является ее исторически сложившаяся релевантность широкому спектру управленческих дисциплин. Междисциплинарная дискуссия о заинтересованных сторонах ведется в научной и деловой литературе как по проблемам взаимоотношений бизнеса и общества, так и в работах по общему и стратегическому менеджменту. Как подчеркивают авторы коллективного труда «Развитие учения о заинтересованных сторонах», в XXI в. необходим переход к «новой эпохе управленческого мышления и управленческих теорий, а именно – основанным на идее заинтересованных сторон» [Unfolding stakeholder thinking, 2002, p. 7].

Современная история концепции началась с пионерной монографии профессора школы бизнеса Дардена Вирджинского университета (США) Э. Фримена «Стратегическое управление: роль заинтересованных сторон», изданной в 1984 г. [Freeman, 1984]. Эта работа отражала объективный процесс усложнения отношений корпорации и общества как следствия возрастающей «турбулентности» внешней и внутренней сред ведения бизнеса, представленных многочисленными и разнообразными рыночными и нерыночными агентами – заинтересованными сторонами. Согласно предложенному Э. Фрименом определению к заинтересованным сторонам компании относятся «любые индивидуумы, группы или организации, оказывающие существенное влияние на принимаемые фирмой решения и/или оказывающиеся под воздействием этих решений» [Freeman, 1984, p. 25].[51]51
  За годы, прошедшие после выхода книги Э. Фримена, предпринимались многочисленные попытки усовершенствовать определение заинтересованных сторон путем акцентирования важности требований или влияния заинтересованных сторон [Kaler, 2002]. Тем не менее именно классическая формулировка Э. Фримена до сих пор сохраняет статус общепринятой.


[Закрыть] Упрощенный перечень заинтересованных сторон современной фирмы включил в себя собственников, потребителей, группы защиты прав потребителей, конкурентов, средства массовой информации, работников, «группы по интересам» (SIG – Special Interest Groups), защитников окружающей среды, поставщиков, правительственные агентства, организации местных сообществ. По мнению Э. Фримена, рост числа и разнообразия заинтересованных сторон обусловил необходимость нового взгляда на фирму (рис. 8), охватывающего «все группы и всех индивидуумов… играющих жизненно важную роль в успехе делового предприятия в современных условиях» [Freeman, 1984, p. 25].[52]52
  Необходимо особо отметить удачность предложенной Э. Фрименом схемы как таковой. «Визуальная сила и простота модели заинтересованных сторон, – справедливо подчеркивает бельгийский исследователь И. Фассин, – вносят существенный вклад в успех этой концепции» [Fassin, 2009].


[Закрыть] Новый взгляд на фирму был представлен автором в развитие логики перехода от «продуктового» взгляда к «управленческому» как соответствующей логике развития промышленных революций и типов делового предприятия.[53]53
  Характерно, что в рассматриваемой монографии Э. Фримен был весьма осторожен в формулировках, предлагая «взгляд на фирму с позиций концепции заинтересованных сторон» (stakeholder view of the firm), а вовсе не новый тип фирмы (stakeholder corporation), ставший предметом последующей дискуссии.


[Закрыть]

Иными словами, именно «взгляд на фирму с позиций концепции заинтересованных сторон», по мнению автора, был адекватен реалиям третьей промышленной революции.

Рис. 8. Взгляд на фирму с позиций концепции заинтересованных сторон Источник: [Freeman, 1984, p. 25]

Необходимо, впрочем, подчеркнуть, что Э. Фримен рассматривал свою монографию в качестве не столько теоретической, сколько практической работы, сконцентрированной на возможностях «более эффективного управления организацией», причем сам подход вовсе не рассматривался им как панацея для решения всех насущных проблем [Freeman, 1984, p. 27]. В монографии Э. Фримена были сформулированы лишь общая идея и возможности практического применения концепции, которая вплоть до начала 1990-х гг. привлекала сторонников не столько своим теоретическим потенциалом, сколько яркостью и практичностью предложенной «вульгарной» терминологии.[54]54
  Т. Дональдсон в этой связи справедливо отмечает: «Десять лет назад термин „заинтересованная сторона“ применялся как вульгаризм, описывающий любую группу, игнорируемую корпорацией, но находящуюся под ее воздействием. Строго говоря, сам термин был вполне точно сформулирован малочисленной, но весьма значимой группой теоретиков в области менеджмента. Кроме того, он иногда использовался менеджерами, желающими найти оправдание своим обязанностям, связанным с группами, не относящимися к акционерам, например – с работниками и потребителями. Однако, как и любой вульгаризм, термин „заинтересованная сторона“ представлялся весьма пластичным и концептуально недоработанным» [Donaldson, 2002, p. 107].


[Закрыть]Со временем, однако, и термин «заинтересованная сторона», и концепция в целом испытали значительную трансформацию, постепенно обретая как необходимую четкость, так и собственное место в системе управленческих знаний.

Удачную попытку систематизации проводимых исследований предложили Т. Дональдсон и Л. Престон в своей фундаментальной статье «Теория корпорации заинтересованных сторон: концепции, доказательства и следствия», опубликованной в 1995 г. [Donaldson, Preston, 1995]. С одной стороны, соглашаясь с трактовкой Э. Фримена, авторы признавали концепцию заинтересованных сторон «управленческой в широком смысле этого слова» [Donaldson, Preston, 1995, p. 67]. Они предложили развивать ее как общую содержательную теорию корпорации, позволяющую и объяснять природу последней, и задавать направления ее деятельности.[55]55
  «Теория заинтересованных сторон, – отмечали Т. Дональдсон и Л. Престон, – является общей и комплексной, но не бессодержательной; она далеко выходит за рамки простого эмпирического наблюдения, фиксирующего, что „у организаций существуют заинтересованные стороны“» [Donaldson, Preston, 1995, p. 70].


[Закрыть] С другой стороны, в этой чрезвычайно своевременной статье была представлена классификация релевантных работ как соответствующих нормативному, инструментальному и дескриптивному измерениям в рамках общей концепции. Под нормативным измерением подразумевалось исследование того, что должно происходить независимо от возможного результата, под инструментальным измерением – что необходимо сделать для получения того или иного конкретного результата, под дескриптивным – что реально происходит. Тем самым авторы констатировали, что развитие концепции заинтересованных сторон является предметом как нормативной, так и позитивной науки, а характерные для них подходы можно трактовать в качестве измерений единой синтетической системы. Особо важно подчеркнуть, что предложенная авторами систематизация носила явно таксономический характер, соответствующий логике развертывания концепции КСО от нормативных основ – к практической деятельности, нацеленной на достижение конкретного результата. Выделяя дескриптивное и инструментальное измерения концепции заинтересованных сторон как значимые, авторы трактовали ее основу как нормативную. Нормативное измерение концепции определяет инструментальное измерение, а последнее, в свою очередь, – дескриптивное (рис. 9). Как справедливо подчеркивали Т. Джонс и А. Викс, именно этот подход «добавил концепции заинтересованных сторон логику, характерную для теории, а также обеспечил этой теории необходимую систематизацию» [Jones, Wicks, 1999, p. 206]. Представляется, соответственно, что «три измерения» Т. Дональдсона и Л. Престона могут быть использованы в качестве адекватной модели анализа концепции заинтересованных сторон как важнейшей альтернативной темы.

Рис. 9. «Три измерения» концепции заинтересованных сторон

Источник: [Donaldson, Preston, 1 995, p. 74]

§ 1. Нормативное измерение: персонификация ответственности

В качестве исходного измерения концепции заинтересованных сторон – ее философского обоснования – выступают нормативные трактовки, непосредственно соотносимые с сущностью корпоративной социальной ответственности. Представляется очевидным, что даже рассматриваемая в самом широком смысле – как ответственность перед обществом, КСО фирмы имплицитно соотносится не с обществом вообще, а с конкретной системой заинтересованных сторон, которой это общество представлено по отношению к фирме. Неудивительно, что теоретики КСО как изначально нормативной концепции с энтузиазмом восприняли идею заинтересованных сторон. А. Керолл в этой связи отмечал: «Существует естественное соответствие между идеей корпоративной социальной ответственности и заинтересованными сторонами организации. Слово „социальная“ в аббревиатуре КСО всегда воспринималось как нечеткое, неспособное конкретизировать направление, в котором корпорация несет ответственность. Концепция заинтересованных сторон персонифицирует социальную ответственность» [Carroll, 1991, p. 44].

Более того, экстраполировав свою легендарную «пирамиду корпоративной социальной ответственности» на концепцию заинтересованных сторон, А. Керолл предложил анализировать КСО с помощью матрицы, отображающей систему ответственностей компании по отношению к персонифицированным ожиданиям (табл. 9). Каждая из заинтересованных сторон, представленных в матрице, является объектом корпоративной социальной ответственности, подразделенной на соответствующие уровни. При этом, во-первых, компания выстраивает свою многоуровневую ответственность по каждой заинтересованной стороне, соотнося ее с соответствующими уровнями ожиданий. Во-вторых, и перечень заинтересованных сторон, и уровни КСО ранжированы, что позволяет выделить более важные для компании элементы ответственности, представленные соответствующими ячейками матрицы. В-третьих, поскольку ресурсы компании ограничены, а ожидания заинтересованных сторон нередко противоречивы, данная матрица позволяет не только вычленить узкие места этих взаимоотношений, но и оптимально распределить имеющиеся ресурсы. Подчеркивая важность учета заинтересованных сторон для конкретизации КСО[56]56
  «Несмотря на свою сложность, – резюмировал А. Керолл, – этот подход (матрица заинтересованных сторон / корпоративной социальной ответственности. – Ю.Б.) предлагает методологию, которую менеджмент может использовать для интеграции ценностей… в традиционную экономическую миссию организации» [Caroll, 1991, p. 45].


[Закрыть], А. Керолл, впрочем, не углублялся в порождаемые этой конкретизацией нормативные проблемы, оставшись в стороне от данного аспекта дискуссии.

Таблица 9. Матрица заинтересованных сторон / корпоративной социальной ответственности

Источник: [Caroll, 1991, p. 44]

Формулируя нормативное измерение концепции заинтересованных сторон, Т. Дональдсон и Л. Престон не пытались свести его к неким банальным максимам. С одной стороны, они выделили две достаточно очевидных нормативных предпосылки: первая гласит, что «основой для идентификации заинтересованных сторон должны выступать их интересы по отношению к корпорации», вторая – что эти интересы обладают внутренней ценностью [Donaldson, Preston, 1995, p. 67]. Само управление заинтересованными сторонами должно основываться на признании корпоративными менеджерами этих базовых моральных ценностей и принятии ими соответствующей моральной ответственности [Donaldson, Preston, 1995, p. 74].[57]57
  Управление заинтересованными сторонами, таким образом, основывается на обоих вышерассмотренных источниках КСО: общественном договоре и позиции бизнеса как морального агента. Уже в пионерной монографии Э. Фримена подразумевалось наличие неких ценностей и принципов как основы поддержания стабильности рассматриваемых отношений. «Стратегия на уровне фирмы, – отмечал Э. Фримен, – должна интересовать нас по той простой причине, что выживание корпорации частично зависит от определенного „соответствия“ между ценностями корпорации в целом и ее менеджеров, ожиданиями заинтересованных сторон и общественными проблемами, влияющими на способность фирмы продавать свою продукцию» [Freeman, 1984, p. 107].


[Закрыть] Соответственно, идентифицируя заинтересованные стороны, корпорация признает их легитимность и, в свою очередь, сама легитимируется в обществе через реализацию персонифицированной ответственности. С другой стороны, авторы подчеркивали, что данные предпосылки сами по себе не могут быть приняты в качестве аксиоматических принципов и требуют обоснования с позиции «более фундаментальных, общепризнанных философских концепций» [Donaldson, Preston, 1995, p. 81].[58]58
  Показательно, что сами Т. Дональдсон и Л. Престон, предложив рассматривать современные трактовки прав собственности в качестве нормативной основы концепции заинтересованных сторон, подчеркнули, что «пока права собственности рассматриваются в качестве простой, очевидной моральной концепции, они должны базироваться на более фундаментальных идеях справедливого распределения», которые, в свою очередь, имеют разные теоретические обоснования, выраженные посредством таких «конкурирующих» характеристик, как «потребности, способности, усилия и взаимные соглашения» [Donaldson, Preston, 1995, p. 84].


[Закрыть] Именно поиски подобных обоснований и задали направление дискуссии о нормативном измерении концепции заинтересованных сторон, в которой принял участие целый ряд ведущих ученых, известных своими исследованиями в областях этики бизнеса и корпоративной социальной ответственности. В ходе этой дискуссии было предложено множество разнообразных подходов к проблеме, представлявших собой как попытки прямого приложения классических философских теорий к анализу заинтересованных сторон, так и кастомизированные концепции, пытающиеся адаптировать «классику» к реалиям современного бизнеса. Однако именно это многообразие, во многом противоречивое и с трудом поддающееся классификации, дает основание говорить о незавершенности разработки нормативного измерения.[59]59
  Как справедливо отмечал в своем исследовании нормативного измерения концепции заинтересованных сторон Дж. Хендри, «после десятилетия интенсивных дебатов идеи заинтересованных сторон начали оказывать существенное влияние на управленческую науку, но нормативная теория заинтересованных сторон как таковая по-прежнему находится в состоянии беспорядка» [Hendry, 2001, p. 159].


[Закрыть]

Варианты классификации обычно представлены в научной литературе алфавитным или хронологическим перечнем авторов с указанием предлагаемых концепций[60]60
  См., например [Phillips, 2003, p. 17].


[Закрыть] либо не отражают общей логики развития дискуссии, будучи основаны на неспецифических критериях, таких как «уровень» и «единица анализа».[61]61
  Так, авторами уже упоминавшейся фундаментальной работы «Развитие учения о заинтересованных сторонах» приводится набор релевантных теорий, отличающихся уровнем и единицей анализа: утилитаризм, либертарианство, теория общественного договора, агентская теория, этическая теория И. Канта [Unfolding stakeholder thinking, 2002, p. 34].


[Закрыть] Наибольший интерес представляет классификация нормативных теорий заинтересованных сторон, представленная Дж. Хендри [Hendry, 2001]. Данная классификация основана на использовании двух взаимосвязанных критериев: «тип теории» и содержание ответственности менеджеров перед заинтересованными сторонами как ответ на соответствующие требования и ожидания. По первому критерию были выделены теории трех типов: описывающие идеальное «общество справедливости»; предлагающие конкретные институциональные и правовые изменения, необходимые для достижения такого идеала в реально существующем обществе; формулирующие ответственность менеджеров в данных институционально-правовых условиях, не подразумевающих соответствующих изменений. Второй критерий разделил «умеренные», «промежуточные» и «требующие» концепции, основанные, соответственно, на уважении к заинтересованным сторонам, на учете их интересов в управлении корпорацией и на участии всех заинтересованных сторон в процессе управления [Hendry, 2001, p. 167].

Представляется, однако, что при всей своей привлекательности данная классификация требует определенных уточнений. Во-первых, предложенные Дж. Хендри типы теорий интересны, прежде всего, в контексте легитимации заинтересованных сторон. Определение природы соответствующей ценности подразумевает, таким образом, разные уровни абстрактности. Во-вторых, как наглядно выявил ход дискуссии, подходы к содержанию ответственности менеджеров определялись не столько степенью привлечения заинтересованных сторон к управлению корпорацией, сколько природой такой ответственности: «фидуциарной», «мультифидуциарной» и «нефидуциарной».[62]62
  Как справедливо отмечает Р. Филлипс, «защита и критика теории заинтересованных сторон с агентских позиций относятся к наиболее дискутируемым вопросам в релевантной литературе» [Phillips, 2003, p. 69].


[Закрыть] Под фидуциарной (доверительной) подразумевается ответственность менеджера перед собственниками в рамках традиционно трактуемых отношений агента и принципала; под мультифидуциарной (мультидоверительной) – такая же ответственность, распространенная на всю систему заинтересованных сторон; под нефидуциарной (недоверительной) – ответственность иного типа.[63]63
  Стоит отметить, что Э. Фримен в завершающей части своей монографии 1984 г., в параграфе с говорящим названием «Менеджер как носитель фидуциарной ответственности перед заинтересованными сторонами», подчеркивал: «Наиболее важной областью будущих исследований, вероятно, является вопрос о способности управленческой теории использовать концепцию заинтересованных сторон для обогащения идеи „управленческого капитализма“, то есть сможет ли идея наличия у менеджера фидуциарной ответственности перед акционерами или собственниками фирмы быть замещена управленческой концепцией, согласно которой менеджер должен действовать в интересах заинтересованных сторон организации» [Freeman, 1984, p. 249].


[Закрыть] Соответственно, более корректным представляется анализ основных нормативных обоснований концепции заинтересованных сторон в рамках трех указанных типов теорий, направленный на легитимацию заинтересованных сторон, а также – на определение типа персонифицированной ответственности организаций и менеджеров перед заинтересованными сторонами. В каждом из типов теорий, в свою очередь, необходимо рассмотреть основополагающие подходы, сыгравшие определяющую роль в генезисе концепции заинтересованных сторон (рис. 10).

Рис. 10. Типология основных нормативных обоснований концепции заинтересованных сторон

Начало предметной дискуссии о нормативном обосновании концепции заинтересованных сторон, описывающем идеальное «общество справедливости», было положено самим Э. Фрименом в статье, написанной совместно с социологом В. Эваном, предлагающей кастомизированную версию кантианской этики [Evan, Freeman, 1988]. Экстраполируя максиму о самоценности человека на процесс управления фирмой, авторы заключали, что «каждая из групп заинтересованных сторон обладает правом не быть использованной в качестве средства для достижения чьей-либо цели и поэтому должна участвовать в определении направления развития фирмы, с которой она соотносится» [Evan, Freeman, 1988, p. 97]. Право собственности – основа традиционной трактовки «управленческого капитализма», – по их мнению, не является «лицензией на игнорирование кантовского принципа уважения к индивидууму», а «любая теория современной корпорации… должна подразумевать, что корпорация и менеджеры как моральные агенты могут рассматриваться в качестве субъектов определенной деятельности, несущих ответственность за ее результаты» [Evan, Freeman, 1988, p. 100]. Таким образом, легитимность заинтересованных сторон определяется их универсальной самоценностью как абстрактных субъектов безотносительно к нюансам реальных взаимодействий. При этом искомая внутренняя ценность их интересов трактуется наиболее буквально, по сути, совпадая с их самоценностью. Социальная же ответственность менеджеров относится к мультифидуциарному типу. Она заключается, соответственно, в принятии и реализации двух универсальных управленческих принципов, подразумевающих переориентацию менеджеров с удовлетворения интересов акционеров на взаимодействие с системой равноправных заинтересованных сторон [Evan, Freeman, 1988, p. 103]:

1. Принцип корпоративной легитимности. Корпорация должна управляться в интересах своих заинтересованных сторон: потребителей, поставщиков, собственников, работников, местных сообществ. Должно быть гарантировано соблюдение прав этих групп, и, более того, эти группы должны в определенной мере участвовать в решениях, которые существенно влияют на их благосостояние.

2. Принцип фидуциарности по отношению к заинтересованным сторонам. Менеджмент поддерживает фидуциарные отношения с заинтересованными сторонами и с корпорацией в целом как абстрактным объектом. Он должен действовать в интересах заинтересованных сторон в качестве их агента, а также – в интересах корпорации с целью поддержания ее существования, защищая долгосрочные интересы каждой группы.

Данная трактовка принципов КСО как принципов управления заинтересованными сторонами при всей своей радикальности представляется наиболее очевидной, более того – непосредственно вытекающей из провозглашаемого нового взгляда на фирму. Тем не менее очевидно, что предложенные универсальные управленческие принципы, особенно в сочетании с исходной дефиницией заинтересованных сторон Э. Фримена, охватывающей предельно широкий перечень индивидуумов, групп и организаций, носят весьма идеалистический характер. Подчеркивая нормативное равенство морального статуса заинтересованных сторон, эти принципы попросту игнорируют реально существующие противоречия их интересов или, по крайней мере, разнонаправленность интересов в условиях управления ограниченными ресурсами. Кроме того, апеллируя не к конкретным индивидуумам, а к их группам, таким как потребители, работники и местные сообщества, указанные принципы допускают возможность «двойного учета» отдельных индивидуумов, относящихся более чем к одной группе заинтересованных сторон. Таким образом, реальное неравенство в отношениях с заинтересованными сторонами не только не устраняется, но даже подразумевается. Необходимо, впрочем, отметить, что сам Э. Фримен, по его собственному определению, «счастливо преодолел» поворот к кантианству и продолжил поиски более прагматичной нормативной аргументации [Freeman, 2004, p. 232].[64]64
  Отказ Э. Фримена от кантианской аргументации во многом стимулировал появление фундаментальной монографии Н. Боуи «Этика бизнеса: кантианская перспектива», в которой предлагается детально проработанная теория фирмы, основывающей свою деятельность на семи последовательных принципах, подразумевающих невозможность выделения приоритетов среди интересов заинтересованных сторон [Bowie, 1999].


[Закрыть]

Еще одним популярным подходом к нормативному обоснованию концепции заинтересованных сторон, рассматривающим идеальное «общество справедливости», стала апелляция к идее общего блага, широко используемой в христианской социальной доктрине. Автором наиболее проработанной версии данного подхода стал один из ведущих европейских специалистов в области КСО – профессор школы бизнеса IESE А. Аргандонья. Отталкиваясь от трактовки общего блага как «условий общественной жизни, позволяющих различным группам и их членам быстрее и полнее достигать совершенства» [Argandona, 1998, p. 1101], он предложил рассматривать «общее благо компании» как «создание условий, позволяющих ее членам… достичь своих целей» [Argandona, 1998, p. 1097]. При этом речь не идет о суммировании индивидуальных целей и задач заинтересованных сторон, поскольку, во-первых, индивидуальные цели выходят далеко за рамки возможностей компании, во-вторых, компания способствует достижению индивидуальных целей не напрямую, а посредством достижения своих собственных целей как отдельной сущности. Таким образом, теория общего блага значительно изменяет традиционный подход к рассмотрению заинтересованных сторон. Компания не пытается идентифицировать свои заинтересованные стороны на основе поиска взаимных интересов, а просто создает благо для многих людей – «для кого-то в рамках обязательств, для кого-то в большей степени добровольно» [Argandona, 1998, p. 1099]. Иными словами, именно в создании общего блага на уровне компании и заключается социальная ответственность менеджеров, а вопрос о фидуциарной ответственности попросту обходится. В свою очередь, реализация нормативной установки вносить свой вклад в создаваемое благо определяет легитимность конкретных индивидуумов и групп, создающих общее благо на уровне компаний, местных сообществ, отдельных стран и в итоге – всего человечества [Argandona, 1998, p. 1099].

Представляется, впрочем, что нормативное обоснование концепции заинтересованных сторон с позиции общего блага не менее идеалистично, чем кантианская интерпретация, хотя и рассматривает иную трактовку внутренней ценности. Характерно, что Х. Алфорд и М. Нотон в своей монографии, во многом посвященной именно использованию концепции общего блага в управлении организацией [Алфорд, Нотон, 2003][65]65
  Здесь и далее даны ссылки на русскоязычное издание книги Managing as if faith mattered. Christian social principles in the modern organization, опубликованной в 2001 году: [Alford, Naughton, 2001].


[Закрыть], не пытаются интерпретировать ее в рамках концепции заинтересованных сторон, а рассматривают последнюю как промежуточную стадию на пути к идеальной нормативной конструкции. Авторы отмечают, что концепция заинтересованных сторон с точки зрения общего блага, «несомненно, предпочтительней модели акционеров, ибо, по крайней мере, расширяет цели организации, включая развитие человека (как такового. – Ю.Б.)» [Алфорд, Нотон, 2003, с. 85]. Однако, по их мнению, концепция заинтересованных сторон все же не в состоянии адекватно описать цели организации и сформулировать социальную ответственность менеджеров. Эта концепция, подчеркивают Х. Алфорд и М. Нотон, «видит организацию как группу автономных индивидуумов, влияющих на организацию и находящихся под ее влиянием», а также имеющих в компании своеобразную «ставку». Исходным же пунктом модели общего блага авторы указывают то, чем человек является, а именно, – «социальным и духовным существом, чье развитие тесно связано с благом других через реализацию общих целей» [Алфорд, Нотон, 2003, с. 86]. Подобное изменение трактовки внутренней ценности, впрочем, не помогло разрешить вопрос управленческого выбора при противоречивости интересов заинтересованных сторон. Таким образом, и концепция общего блага, и кастомизированная кантианская этика, апеллирующие к абстрактному «обществу справедливости», не столько разрешали вопрос о нормативном измерении концепции заинтересованных сторон, сколько стимулировали развитие ее трактовок, в большей степени учитывающих реалии современного бизнеса.

Среди нормативных обоснований концепции заинтересованных сторон, описывающих реальное общество, требующее институциональных изменений, необходимо выделить вызвавшие наибольший научный резонанс теорию «справедливых контрактов», концепцию «честной игры», а также «феминистскую этику».

Так называемая теория справедливых контрактов, разработанная все тем же Э. Фрименом, основывается на трактовке создания стоимости как контрактного процесса, в который вовлечены заинтересованные стороны фирмы. Данная доктрина представляет собой кастомизированную версию философской концепции Дж. Роулза.[66]66
  О философских корнях «доктрины справедливых контрактов» подробнее см. [Gibson, 2000, p. 249].


[Закрыть]

Будучи, с одной стороны, деонтологической, основанной на максиме «справедливого распределения», эта концепция является, с другой стороны, контрактной, признающей гипотетический общественный договор, участники которого определяют набор его основополагающих принципов. Нормативной основой соответствующих контрактов выступают прагматично трактуемые либеральные ценности: автономия, солидарность и честность. При этом автономия понимается как «свобода участия в соглашениях, позволяющих заинтересованным сторонам создать для себя ценность»; солидарность – как «осознание взаимовыгодности интересов»; честность – как «гарантия равенства между заинтересованными сторонами в признании фирмой их моральных прав» [Freeman, 1994, p. 415-416]. Социальная ответственность менеджеров, соответственно, состоит в реализации шести управленческих принципов, или «основополагающих правил», основанных на вышеуказанных ценностях [Freeman, 1994, p. 416-417]:

1. Принцип входа и выхода. Каждая заинтересованная сторона должна иметь право выхода из существующего контракта, равно как и возможность его использования.

2. Принцип управления. Каждая заинтересованная сторона никогда не теряет права участвовать в управлении корпорацией или быть представленной в специальных «управляющих советах заинтересованных сторон».

3. Принцип экстерналий. Каждая заинтересованная сторона имеет право на участие в контракте между другими сторонами и право на изменение условий этого контракта при наличии негативных побочных последствий.

4. Принцип контрактных издержек. Все стороны, участвующие в контракте, принимают на себя соответствующие издержки.

5. Агентский принцип. Любой агент должен стремиться к удовлетворению интересов всех заинтересованных сторон.

6. Принцип ограниченного бессмертия. Корпорация должна управляться в интересах долгосрочного удовлетворения интересов заинтересованных сторон.

Необходимо подчеркнуть, что в рамках «справедливых контрактов» заинтересованные стороны выступают рациональными субъектами, стремящимися к удовлетворению собственных интересов. При этом их легитимность определяется именно соблюдением этих контрактов, вне которых заинтересованные стороны вообще не рассматриваются. Вопрос фиду-циарности, в отличие от кантианской аргументации, по сути, обходится, а сам агентский принцип трактуется не как важнейшая мультифидуциарная ответственность, а как некое стремление, или направление деятельности, ограниченное условиями контракта.[67]67
  Как справедливо подчеркивают Р. Маренс и А. Викс, «контрактные и фидуциарные обязанности находятся в разных измерениях. Участники контракта ожидают совершения определенного действия, тогда как фидуциарии требуют, чтобы действия подчинялись определенным мотивам» [Marens, Wicks, 1999, p. 277].


[Закрыть] Основой контракта, в свою очередь, является не равенство интересов различных заинтересованных сторон, а детально сформулированная «справедливость» контракта как такового, имплицитно подразумевающая возможность использования заинтересованных сторон как средства в достижении его цели в рамках взаимовыгодной договоренности.[68]68
  В известном смысле «доктрина справедливых контрактов» напоминает критикуемую К. Марксом в «Капитале» трактовку заработной платы как контрактно-оговоренной платы за труд. В свою очередь, марксистская теория прибавочной стоимости, основанная на критике эксплуатации наемных рабочих, в моральном плане вполне соответствует кантианской максиме самоценности индивидуума.


[Закрыть] Очевидно, впрочем, что внедрение доктрины справедливых контрактов в практику не только требует приверженности участников этих контрактов неким моральным ценностям, но подразумевает и внесение соответствующих изменений в корпоративное законодательство.[69]69
  По мнению Э. Фримена, практическое внедрение теории справедливых контрактов требовало законодательного утверждения трех принципов: «учета прав заинтересованных сторон», «ответственности директоров» за учет прав заинтересованных сторон, а также «принятия обращений от заинтересованных сторон», подразумевающего возможность реального воздействия заинтересованных сторон на соответствующих директоров [Freeman, 1994, p. 417].


[Закрыть] Соответственно, данная доктрина, по сути, рассматривает принципы КСО по отношению к заинтересованным сторонам не столько как нормативную необходимость, сколько как возможность, реализуемую при определенных институциональных условиях.

Сходная концепция была разработана Р. Филлипсом, предложившим использовать в качестве нормативного обоснования концепции заинтересованных сторон принцип честной игры. «Всякий раз, – отмечает данный автор, – когда индивидуумы или группы индивидуумов добровольно принимают взаимовыгодную схему кооперации, требующую пожертвований или вклада от части участников при возможности эффекта „безбилетника“, обязательства честной игры должны возникать между участниками данной кооперативной схемы пропорционально акцептируемым выгодам» [Phillips, 1997, p. 57]. Соответственно, легитимность заинтересованных сторон определяется их добровольным участием во взаимовыгодной кооперационной схеме. Иными словами, к заинтересованным сторонам в моральном плане относятся не любые индивидуумы или группы, связанные с фирмой широко трактуемым двусторонним влиянием, а лишь те из них, которые следуют принципу честной игры [Phillips, 1997, p. 53]. Так, по мнению Р. Филлипса, статус заинтересованной стороны не может распространяться на террористов, конкурентов и природную среду как таковую. Необходимо, впрочем, отметить, что отсутствие статуса заинтересованной стороны вовсе не означает полного отсутствия моральной ответственности по отношению к соответствующим индивидуумам или группам либо их моральной «ущербности». Речь идет лишь о том, что «именно включенность в кооперативные схемы и получение от участия в них преимуществ порождают по отношению к соответствующим группам дополнительные обязательства со стороны менеджеров» [Phillips, 1997, p. 54].

Таким образом, Р. Филлипс обходит вопрос фидуциарности, сводя социальную ответственность организаций и менеджеров по отношению к заинтересованным сторонам к поддержанию принципа честной игры. При этом, сознавая определенную бессодержательность такой ответственности, автор оговаривает, что этот принцип лишь «определяет направление обязательств перед заинтересованными сторонами», не формулируя «содержания этих обязательств» [Phillips, 1997, p. 65]. Принцип честной игры как таковой подтверждает, что такие обязательства существуют, а также указывает, какие стороны должны учитываться при генерировании и использовании конкретных норм – основы принятия соответствующих управленческих решений.

Феминистская этика занимает особое место в ряду нормативных обоснований концепции заинтересованных сторон, описывающих реальное общество, требующее институциональных изменений. На первый взгляд, отличие от других концепций данного типа состоит лишь в терминологических уточнениях, прежде всего в переходе от анализа контрактов и кооперативных схем как форм отношений фирмы с заинтересованными сторонами – к рассмотрению «сети взаимоотношений». А. Викс, Д. Гилберт и Э. Фримен в совместной статье предложили следующую интерпретацию фирмы с позиций феминистской этики: «Корпорация образуется сетью взаимоотношений, в которые вовлекаются работники, потребители, поставщики, сообщества, другие предприятия и прочие группы, взаимодействия которых и определяют суть корпорации» [Wicks, Gilbert, Freeman, 1994, p. 483]. При этом авторы подчеркивают, что характерные для феминистской этики изменения в терминологии – основных метафорах – отражают реальные изменения и в мировом бизнесе в целом, и в управлении корпорацией в частности. Так, видение корпорации как «автономной организации» трансформируется в «сеть отношений между заинтересованными сторонами», «необходимость определять и контролировать среду ведения бизнеса» – в «адаптивность и взаимозависимость», «конфликты и конкуренция» – в «сотрудничество и кооперацию», «стратегия достижения целей» – в «стратегию укрепления солидарности», «жесткий иерархический механизм власти» – в ее «радикальную децентрализацию». Впрочем, изменения основных метафор не подразумевают полного отрицания традиционных трактовок, точнее, это отрицание может рассматриваться лишь в диалектическом смысле. В частности, «конкуренция не становится чуждой новым условиям, она просто превращается в ценность второго порядка – фирма повышает конкурентоспособность в результате успешного сотрудничества» [Wicks, Gilbert, Freeman, 1994, p. 493].

В то же время, как подчеркнули Б. Бартон и К. Данн в статье «Феминистская этика как моральная основа теории заинтересованных сторон», феминистская этика как таковая обладает целым рядом важных особенностей [Burton, Dunn, 1996, p. 134-135]. Во-первых, в онтологическом плане традиционная («маскулинная») этика основана на самоценности личности, рассматривает «других» как потенциальную угрозу и по своей природе тяготеет к контрактной форме. Феминистская этика, в свою очередь, рассматривает человека как «отношенческое» существо, причем личность вообще «не существует вне системы отношений».[70]70
  Как справедливо отмечают Б. Бартон и К. Данн, определение корпорации, предложенное А. Виксом, Д. Гилбертом и Э. Фрименом, легко трансформируемо в неоклассическое путем замены лишь одного слова. «Сеть взаимоотношений» сменяется «сетью контрактов», но в этом единственном слове содержится суть новой концепции [Burton, Dunn, 1996, p. 136].


[Закрыть] Во-вторых, в эпистемологическом смысле феминистская этика познает человека не в рамках абстрактных, универсальных и рациональных стандартов, а через сложные реальные отношения, в которые он вступает. В-третьих, если традиционная этика обычно увязывает категорию ответственности с правами личности, то феминистская этика может быть сведена к реализации принципа «заботы».