Текст книги "Поздним вечером"

Юрий Бондарев
ПОЗДНИМ ВЕЧЕРОМ

Тонко дребезжат стекла. Сквозь шум бурана слышно, как на дворе глухо хлопает калитка. Коля, весь напрягаясь, останавливает взгляд на окне, потом негромко говорит:

– Показалось… Я думал, мама, а это ветер. Ты, Миша, слышал, как загремело?

– Непогода какая… – Миша, послюнив палец, не сразу перелистывает страницу, с сосредоточенным видом наклоняется над книгой и прерывисто вздыхает: – Прямо не дождешься.

Колина мать работает врачом в степном районе, недалеко от города Актюбинска; каждое утро за ней приезжают сани из больницы, и дед Степан увозит ее до восьми часов вечера. Сейчас уже десять, но ее все нет. А буран хлещет в стели, гремит по крыше, дико взвизгивает в трубе, дергает дверь в сенях, будто кто-то в злобе ударяет, наваливается плечом, срывает ее и не может сорвать с петель. На улице все гудит, и порой кажется, что комната несется по воздуху, в вихрях снега, оторванная от всего мира.

Мальчики сидят на диване и то и дело поглядывают на стенные часы. Миша хмурится и, стараясь не сопеть, уже второй раз осторожно листает книгу про зверей Африки. Он давно торопится домой, так как отпросился к Коле «только на минуту», но ему и боязно, и неудобно уходить, хотя живет он рядом – через несколько домов.

А часы на стене неустанно и сонно тикают. Изредка в них что-то обрывается. Тогда гиря дергается, и мальчики вздрагивают. В комнате полутемно. Возле дивана на столе горит большая керосиновая лампа: два дня нет электричества – буран порвал провода. Радио тоже молчит. Два дня в степи, не утихая, ревет непогода. Она царапает стены, стучит в стекла и кидает в них непроглядным снегом, все наваливая и наваливая под окнами сугробы.

– Буран! – говорит Миша, поднимая голову от книги. – Ишь как воет… Страшно сейчас в степи.

Коля внимательно смотрит на Мишу, с минуту слушает, как воет буран, и вдруг начинает беспокоиться:

– Как бы мамка не заблудилась…

– А ты знаешь, в позапрошлую зиму тракторист окоченел до смерти, заблудился… а в прошлую отец чуть совсем не замерз, – почему-то шепотом говорит Миша и делает такое лицо, точно сообщает по секрету о необыкновенной тайне.

Коля уже слышал эту историю несколько раз, но ему хочется заново послушать.

– Как же это? – удивленно спрашивает он и подвигается ближе к Мише. – Сказки бабушкины.

Но глаза у Миши очень серьезные.

– Не сказки, а очень просто. Поехал отец в бригаду: что-то с тракторами случилось. Темнища – жуть! Хуже, чем сейчас. Буран так и метет, так и метет… Знаешь, как в степи? Я ездил раз в МТС, так знаю… А отец ехал, ехал – и вдруг дороги нет, заблудился. Мы его ждали, ждали целую ночь. Мать говорит: «Ну, пропал отец!» И вдруг слышим – лошадь пришла. Выбежали мы, а отец весь в снегу, прямо и лица не видно! Мамка чуть не плачет, а он говорит: «На войне не погиб, а здесь чуть…» Ноги, руки снегом оттирал – белые все были…

Опять хлопает калитка, гремит в трубе, в сенях, позванивают стекла, и мальчикам кажется, что кто-то огромный колотит озлобленно по стенам, топчется в тяжелых валенках под окном, и давит на стекла, и стонет от нетерпения.

И от этого хаоса звуков уши наполняются протяжным, тонким звоном.

– Ветер, – выдыхает Коля. – Это ветер…

Миша тихонько смеется:

– Конечно, ветер! Давай книжку смотреть! Ты садись рядом, а?..

Подумав, Коля садится вплотную к Мише, а тот сопит, с какой-то опаской перелистывает страницы и украдкой из-за плеча оглядывается на черные окна. Коля, тоже озираясь на темные углы, поеживаясь, спрашивает негромко:

– Ты почему так смотришь? Мерещится тебе?

– Не-ет, что ты! Вот выдумал, – шепчет Миша, нагнув голову.

В тишине листы книги, толстые, гладкие, гремят, как полотно на ветру. Минуту оба молчат. Потом Миша напряженно морщит лоб и, глотая слюну, говорит:

– Как я домой теперь пойду? Мать, наверное, ищет…

– Знаешь, давай чай пить, – предлагает Коля с надеждой. – Чайник поставлю, у нас конфеты шоколадные есть. «Белка» называются». Хочешь, Миша?

– Да мне идти нужно. Я уроки еще не делал. А то завтра по арифметике Марья Сергеевна ка-ак вызовет да ка-ак двойку поставит!..

– Ну и иди. – Коля презрительно усмехается. – Боишься, достанется дома? А в школе хвастался, что тебя никогда не ругают! Врешь все!

Миша сдвигает рыжеватые брови. Он колеблется.

– Давай… подождем еще, – нерешительно соглашается он и снова украдкой косится на окна.

Коле сразу становится веселее. Ему хочется рассказать сейчас то, о чем он давно думал, и он заговорщицки говорит:

– Ты знаешь… Вот если бы война… ты как, пошел бы в разведчики?

– Не возьмут, – вяло отвечает Миша. – Не доросли, скажут. – Он откладывает книгу и, некоторое время соображая, деловито насупливается. – Может, взяли бы, только мать вот…

– Ерунда какая! – возражает Коля. – А если бы наша страна воевала с фашистами? Нет, меня бы мать отпустила. Как отца. – Коля пристально смотрит на стену, где в черной рамке висит портрет. – У меня отец был артиллерист. Он дрался с «тиграми», танки были такие у немцев. Отца ранило, а он все стрелял… Пять танков подбил…

– У меня отец тоже, – кивает Миша, ссутуливаясь. – Ничего не боится.

– А ты боишься? – подозрительно спрашивает Коля.

– Нет… Что ты! А вот только отец мой ничего не боится, твоя мать тоже. Видишь, какой буран, света не видать, а она поехала.

– Она вся в отца, – серьезно заявляет Коля. – Отец сам говорил…

– Коль, а Коль, – немного подумав, очень тихо спрашивает Миша, – а ты в отца?

Коля переводит взгляд на окно, за которым с воем мелькают мутные тени, и опускает глаза.

– Я не знаю, – отвечает он, видимо опечаленный. – Отец ничего обо мне не говорил.

– А автоматы дали бы? – неожиданно спрашивает Миша. – Автоматы нужны, а то убьют!

Коля задумывается, затем ма

...

конец ознакомительного фрагмента