Текст книги "Бродяги Хроноленда"
Автор книги: Юрий Дихтяр
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава шестая. Дикая охота
Завидев сваленное дерево, кортеж остановился, солдаты соскочили с мотоциклов и ощетинились дулами автоматов во все стороны, всматриваясь в чащу леса в поисках врага.
Когда бронемашина заглохла, остались только звуки леса, от такого резкого контраста зазвенело в ушах. Мэнсон откинул крышку люка, ловко выскочил наружу. Бросил взгляд на измочаленных такой поездкой пленников. Ехать на крыше боевой машины – удовольствие сомнительное, ели ещё и прикован наручниками. С опаской вслед за Чарли выбрался механик с монтировкой.
– Ну что, бойцы? В засаду мы попали, да? В засаду? Эй вы, ублюдки! – крикнул он в лес, – Давайте, выходите! Берите нас, гниды.
Лес молчал.
– Может, просто дерево упало? – предположил один из рядовых.
– Просто? – Мэнсон подошёл к солдату, выхватил у него из пояса нож и вогнал лезвие прямо ему в горло. Немец захрипел, упал на колени, пытаясь рукой остановить бьющую фонтаном кровь.
– Ты потерял бдительность! – заорал Мэнсон, и пнул ногой агонизирующее тело. – Всем быть наготове! Всем укрыться!
Солдаты бросились кто куда, кто под упавшее дерево, кто под защиту брони машины. Только Мэнсон остался стоять посреди дороги с окровавленным ножом. Убийство солдата привело его в чувство. Напряжение и раздражение отступили, можно было теперь действовать рационально.
– Ну, выходите! – опять закричал он.
Фить, фить, фить – пять стрел почти сразу просвистели с разных сторон. Пятеро солдат схватились, кто за руку, кто за ногу. Ничего серьёзного, стрелы только порвали одежду и слегка царапнули, но через несколько секунд тело деревенело, становилось трудно дышать и сознание гасло. Шестой солдат вскинул автомат и дал очередь в чащу леса, но тут же свалился наземь. Стрела оцарапала ему мочку уха и встряла в ствол поваленного дерева.
Борис и Максим вжались в крышу машины. Борис сопел и ковырял чем-то в наручниках, пытаясь открыть. В машине ещё оставался водитель, но он не спешил выходить наружу и тихо ругался в чреве машины.
– Ну и? – Мэнсон широко расставил руки и снова закричал на весь лес, – кто на меня?
Зора натянула тетиву.
– Не нужно, он мой. – Остановила её Рииль и спрыгнула с ветки. Зора последовала за ней. Из-за куста вышла Лита, целясь из лука в странного мужчину с ножом в руке.
– Ух, ты! Девочки! – Мэнсон не верил своим глазам. К нему шли три нимфы, одетые только в набедренные повязки, тела и лица измазаны зелёной глиной. – Потанцуем? Ну-ну, что мы такие грозные? Вы любите оргии? Или по одной?
Рииль сняла с плеча УЗИ, отстегнула пояс с гранатами, бросила лук, колчан и нож, и пошла к Мэнсону совсем без оружия. Когда она подошла на расстояние вытянутой руки, Чарли внезапно сделал выпад ножом, но промахнулся, и ещё получил несильный, но болезненный удар в переносицу.
– Ладно, – Мэнсон перехватил поудобнее рукоятку и бросился в атаку. Но всё бесполезно – он не понял как, но девушка оказалась сзади и ударила ладонями по ушам, несильно, но ощутимо. От звона в голове Чарли на несколько секунд потерял ориентировку. Третий его бросок закончился тем, что он получил удар по глазам. Просто костяшками пальцев. Сразу потемнело, и поплыли разноцветные круги, приносящие боль. Нож всё время проваливался в воздух, девушка исчезала и появлялась в другом месте, нанося болезненные удары. Мэнсон бросился вслепую, но был сбит с ног, кисть вывернули, забирая оружие, лицом ткнули в пыль, руки и ноги связали ловко и крепко.
– Один есть, – крикнула Рииль. – Кто тут ещё?
Борис и Максим испуганно смотрели на воительниц. Девушка, так умело связавшая этого фашиста в майке, потащила свою жертву в лес. Тот, ослепший и оглушённый, послушно поплёлся за ней, семеня стреноженными ногами. Оставшиеся девушки пошли к бронетранспортёру, завидев ещё двоих мужчин на крыше. Из травы поднялись близняшки.
– Хорошенькие какие, – пробормотал Максим, – я бы не против к ним в плен. Я и драться не буду. Бор, а? Не чета этим гестаповцам.
Боря напряжённо возился с наручниками, и, наконец, когда амазонки почти подошли к машине, раздался щелчок и дужки раскрылись.
– Прости, – сказал Боря, – я тебя спасу, клянусь.
Он вскочил на ноги, спрыгнул с машины и бросился в лес. Совсем рядом просвистела стрела. Борис заскочил в кустарник, царапая ветками тело и разрывая остатки рубашки, сзади кричали, но погони слышно не было. Он бежал и бежал, путая след, то по тропе, то забирался в самую чащу, перебежал ручей и упал, изнеможенный, с горящими лёгкими и начинающейся судорогой в икрах. Сил хватило, чтобы укрыться в зарослях кустов, похожих на можжевельник.
В это время Максим тщетно пытался отстегнуть наручники от поручней. Лита терпеливо стояла, скрестив руки на груди. Зора и близняшки вязали впавших в спячку фашистов. Из леса выехала Рииль. Она вела всех лошадей и Мэнсона, привязанного к луке. Он еле поспевал за лошадью, поэтому скорее скакал, чем шёл, вцепившись в седло.
– Девочки, поторопитесь. Солнце в зените. Нам ещё успеть доехать, приготовиться. Что с этим? – спросила Рииль Литу.
– Да вот, никак не отцепится.
Рииль подошла к бронемашине, посмотрела на Максима, потрогала наручники.
– Я с Вами драться не буду. – На всякий случай сказал Максим.
Рииль бросила на него полный презрения взгляд, и пошла к брошенному ею оружию. Подняла Узи.
– Эй, дамочка! Если так, то я лучше уж подерусь! – Максим понял, что смерть не такая уже далёкая перспектива. Девушка подошла, схватила Максима ха волосы и потянула назад, тот подчиняясь боли, поддался и пополз, чтобы у него не вырвали все волосы. Хотя вряд ли они ему теперь понадобятся. Краем глаза он увидел дуло автомата, закрыл глаза. От звука выстрела его чуть не стошнило. Руку обожгло и дёрнуло, содрав кожу на запястье. Больше ничего, не считая того, что сердце от страха чуть не проломило рёбра. Максим открыл глаза – рука была свободна, если не считать браслета с оборванным куском цепи. Это уже снять можно.
– Спасибо, девушка! А у вас тут Зарница? – он принялся слезать с машины, после прогулки верхом на броневичке, всё тело болело. Он спрыгнул на землю и протянул руку Лите.
– Максим, – протянул он руку и тут же получил удар в живот. Упав на землю, он так и лежал в позе эмбриона, пока амазонки решали, как доставить пленников домой. Тащить парализованных неудобно. Из комы они выйдут не раньше, чем часа через три. Да и от того, что в майке можно ждать всяких фокусов. И тут, с криком «Хайль Гитлер» из кабины бронемашины выскочил последний не парализованный немец, выудил из люка «шмайсер», но так неуклюже, что тот выпал из рук и полетел на землю. Немец так и застыл с эхом имени фюрера на устах. Прятаться обратно было бессмысленно. И он просто поднял руки.
Девушки засмеялись. Рииль з прыгнула на машину, обхватила водителя за шею, поцеловала в щёку и прошептала – поедем? Тот только кивнул головой.
Лита подошла к мотоциклу, ей сразу вспомнился запах горючего, ветер, развевающий волосы, послушность руля. Она подошла к Максиму, потихоньку приходящему в себя.
– Я тебя не буду связывать. Только без шуток. Садись в коляску. Со мной не разговаривать.
Максим что-то попытался ответить, но воздуха не хватало. Он молча побрёл к мотоциклу. Водитель с амазонками погрузили двоих коматозников внутрь машины, Мэнсона запихали туда же. Остальных затащили в тень, чтобы они не обгорели на солнце. Оставался ещё вариант, что их найдут проголодавшиеся хищники, но тут уж девушки были бессильны.
Рииль показала водителю гранаты.
– Только попробуй свернуть не туда…
Но тот не мог думать ни о чём другом, как о пятерых практически голых девушках, длинноногих, с упругими обнажёнными грудями, измазанных для маскировки болотной грязью. Сразу вспомнилась ночная субботняя передача по кабельному. О такой встрече в реальной жизни он, прыщавый конопатый деревенский парень, даже мечтать не мог. Ему хотелось потрогать торчащие соски, но он понимал, что вполне возможно, это окажется последним, до чего дотронется эта рука. И он вернулся в своим замасленным рычагам.
Лита завела мотоцикл, руль приятно завибрировал в руках, она выдавила газ и они рванули по тропе, спугивая птиц. Лошадь она оставила на подруг. Максим по дороге попытался спросить у девушки имя, но получил зуботычину и до самого города амазонок ехал молча.
Глава седьмая. Белочка
Грмнпу вернулся на поляну с гаражом, бережно прижимая к груди бутыль дронтровки. Бутыли, конечно, было маловато, хотя ею можно было напоить десятка три людей, но для динозавра это был скорее аперитив. Взял он её из вежливости, как презент, да и разговор под рюмочку складнее, и сближает как-то.
– Друзья! – закричал он, ещё не выйдя на поляну. – Я пришёл! Салат, правда, закончился: ну, гости пришли и всё съели, я а не знал. Ничего, я фруктов нарву. Эй, люди! Вы где? Динозавр заглянул в гараж, потоптался вокруг. В воздухе висел неприятный запах, но Грмнпу никак не мог вспомнить, где он его чуял раньше.
Никто не отозвался.
– Да, верить людям – себя обмануть. – Профессор отпил настойки, поднял проползающего мимо протопориуса, кинул в рот и захрустел панцирем.
Почему-то стало обидно и грустно. С женой полное непонимание, на работе вечные интриги и начальник самодур, рутина вечная, люди сбежали. Я к ним со всем сердцем, а они… Бросить бы всё это и отправиться в путешествие по миру. Много мне не нужно, – думал профессор, – я не прихотливый, и на подножном корме проживу.
Вон Прждры и Кпрыву уволились, дипломы свои сожрали и устроились егерями. Красота – днями спишь, и птичек слушаешь. А Нкрпту вообще геологом пристроился. Костёр, гитара, тьму-таракань, никто мозги не грызёт.
Чем это всё-таки пахнет? Нюх у профессора был отменный. Он потянул воздух ноздрями. Пахнет железом, резиной, керосином каким-то. Ну, так гараж, всё правильно. Чем ему ещё пахнуть? Что-то ещё.… Вспомнил! Пахло оружием, порохом! Он вспомнил, как увидел в лесу нескольких человек в чёрной одежде, на мотоциклах. Хотел познакомиться. Выбежал навстречу, а они с перепуга и мотоциклы побросали, брызнули кто куда. А один начал стрелять. Так неприятно, чуть в глаз не попал. Профессор хотел оружие забрать, успокоить человека, а тот тоже побежал. Пока динозавр раздумывал, что делать, с неба спустилась железная машина с быстрым кругом наверху и съела этого человека. Вот тогда такой же запах был – оружием, и ещё тушеной капустой, сосисками и пивом. И страхом вместе со злобой. Может, это люди в чёрном увезли к себе в гости его новых приятелей? Профессор почесал затылок задней лапой. Шлейф запахов тянулся вглубь леса. Грмнпу отхлебнул ещё и побрёл по следу, принюхиваясь иногда, если запах перебивался другими ароматами. Прогуляюсь, думал он, всё равно дома делать нечего.
Борис выполз из кустов, сорвал остатки рубашки, сунул под корягу и присыпал жухлой листвой, чтоб не оставлять следов. Мышцы ног болели, горло пересохло, адреналин ещё бродил в крови. Жутко хотелось пить, благо в нескольких метрах протекал ручей с чистой прохладной водой. В другой ситуации Борис не отважился бы пить прямо из водоёма, но сейчас выбора не было. Ларьков с кока-колой не предвиделось, водопровода, скорее всего тоже. Он стал на колени и только собрался окунуть лицо в ручей, как сзади раздался голос:
– Эту воду пить нельзя!
Борис резко оглянулся, но никого не было. Странно, он отчётливо слышал мягкий баритон. Наверное, от усталости и стресса мерещится. И он снова склонился над водой.
– Ты что, глухой? Или тупой? Нельзя это пить, тебе говорят!
Борис посмотрел по сторонам – никого. Неужели, разум сдаёт позиции? Может, это и правда здешний воздух. И цветочки? Так, мне нужно напиться, подумал он и зачерпнул ладонью воду. Но ко рту не донёс.
– Не пей!!! – невидимка перешёл на крик.
– Так! – Борис встал и повернулся на голос. – Ты кто?
– Белка. – Голос шёл откуда-то сверху.
– Ясно, предупреждала меня жена.
Не хватало ещё с глюками разговаривать. Пить – самая насущная задача. Может, это от жажды сдвиг в мозгах.
– Не пей! Нельзя! – не унимался глюк.
– Погуляй, – улыбнулся Боря и снова упал возле ручья.
– Неееет! Эту воду пить нельзя!
– Но почему? – не сдержался Борис.
– Странный вопрос. Туда же рыбки какают.
Аргумент был настолько весомый, что вогнал в ступор. С одной стороны, терпеть уже не было мочи, но с другой – как-то не камильфо пить воду с какашками. Даже не в них дело, а в том, что тебя предупредили и приходится уже играть по чужим правилам, чтобы не выглядеть лохом и уродом, хотя тебе наплевать на все их правила, но ты всё равно ведешься, и от этого выглядишь таки лохом, только в своих глазах.
– Кто ты?
– Белка я. Точнее, белк.
– Я тебя не вижу. Ты у меня в голове?
– Ты что, дурак? В какой голове? Я на дереве. Не туда смотришь. Левее и выше. Видишь? Вот я тебе лапкой машу.
И тут Боря действительно увидел сидящую на ветке белку. Серую с рыжими подпалинами. С пышным хвостом и кисточками на ушках. И она махала ему лапкой, привлекая к себе внимание.
После говорящего ящера говорящая белка уже не впечатляла, но всё равно, непривычно. Куда мы попали? Что это за шапито? Удивительное будущее ждёт весь мир. Может, это и есть последствия тех катастроф, о которых прожужжали уши СМИ? Может так выглядит постапокалипсис?
Жажда прервала печальные размышления.
– А где попить можно?
– Тут родник недалеко. Пойдём, отведу.
– Пойдём, – Борис не удержался, зачерпнул руками воду, набрал в рот, пополоскал и выплюнул.
– Фу. – Сказала белка, ловко слезла с дерева и подбежала прямо к Боре.
– Что «фу»? В воздухе какают микробы, а в твоём роднике – амёбы, и что с того?
– Там нет амёб.
– Амёбы есть везде.
– А я не видела их там.
– А они невидимые. Идём уже.
Белка махнула лапкой, зовя за собой, и побежала в лес. Борис поспешил за ней. Зверёк то запрыгивал на ветки и скакал с дерева на дерево, то скользил по траве, практически исчезая из виду. Через несколько минут они вышли на лужайку, посреди которой бил родник, заботливо обложенный камнями и дощечками. Вода была ледяная, аж скулы сводило, но Борис никак не мог остановиться, пил и пил, пока не заболел живот.
Белка подошла к воде, покрутилась, попрыгала с камня на камень, потом посмотрела на Борю.
– А это правда, про амёб?
– Да, и ещё инфузории.
– Ну, тогда я не буду пить. А ты кто? Ты не местный, да?
– Не то слово. Меня Борисом зовут. А тебя?
Белк удивлённо посмотрел на него, казалось, сейчас пальцем у виска покрутит.
– У белок нет имён.
– Странно, у одного моего знакомого жила белка в саду, так он её называл…
– Это она ему сказала имя?
– Нет, конечно, белки не разговаривают. Во всяком случае, у нас.
– У нас, у вас.… Знаешь, почему мы не разговариваем? Потому что нам не нужно разговаривать. Мы настолько умные, что мы ничего никому сказать не можем. Потому что все белки такие умные и всё-всё знают. И нам не нужно никому ничего доказывать. Мы книг не пишем, картин не рисуем, музыку не сочиняем по одной причине – любая белка сможет сделать такое же не хуже. Нам не нужно меряться с другими, у кого что больше. Это вы, люди, и ещё эти, динозавры, носитесь со своим разумом. Венцы, цари природы. Ха-ха-ха. Вы вообще – позор эволюции.
Борис возмутился:
– Ты чего? Настроение плохое?
– Плохое. Ладно, извини. Извини, вышел из себя. Всё нервы. Вот деревья никогда не выходят из себя, им не надо нервничать. И говорить не надо. У них даже рта нет. Он им не нужен. Они настолько умные, что им даже думать не нужно. Эх, как я им завидую. Стоишь себе, ничего тебе делать не нужно – ни еду искать, ни потомство растить, ни от уродов всяких убегать. Стоишь себе, всё знаешь. Имеешь все ответы на все вопросы. И всё – вершина совершенства. Как-то эволюция пошла от сложного к простому. Вот вы сейчас в самом низу.
– Слушай, животное, спасибо, что родник показала, но мне идти нужно.
– Далеко? – Белке явно было скучно, и она искала собеседника.
– Друга искать. А скажи, его похитили девчонки какие-то. Полуголые, все зелёным вымазаны. С луками. Красивые такие…
– Амазонки. У них сегодня течка начинается.
– Что начинается?
– Не важно, но тебе туда не нужно. Ты же мужчина?
– А что, не видно?
– Ты шутишь? Ты можешь у белок сходу определить – мужчина или женщина? Или ты думаешь, что вы, люди, такие особенные, что стоит только вас увидеть, как сразу всё становится ясно? Ты самец?
– Самец, самец…
– Тогда нельзя. Там одичавшие феминистки и суфражистки питаются гуляшом из мужчин. Это страшно. Тебя сразу кастрируют и отправят в лагеря. Это хуже самого махрового патриархата. Мужчины, даже если они самодуры и тираны, то они мыслят-то мозгами. А тираны, мыслящие сиськами – это ужас. Представь себе толпу неудовлетворённых, одиноких, несчастных женщин, вечных дев. Они выбрали для себя такую жизнь, но винят-то мужиков. И мстят им…. Нет, скажи другу прощай. Не нужно туда идти…
– Слушай, белка, ты мне надоела. – Борис осмотрелся. От родника вело несколько троп. Куда идти, он понятия не имел. – Где эти амазонки? Я пойду.
– Тебе туда, – указала белка, – давай, иди. Прощай, товарищ, я буду скорбеть … Ты бы оружие взял хоть.
– Оружие?
– Там, на тракте, я видела несколько человек с автоматами. Они или умерли, или уснули. Можно поживиться. Может, у них поесть что-то есть…
Как это я не подумал, нужно вернуться на дорогу, посмотреть, чем всё закончилось. Может, и Максим там.
– Куда идти?
Белка молча побежала по тропинке, и Бори пошёл следом.
Странное место, очень странное, кто бы мог представить такое будущее?
Шли они недолго, и вышли на дорогу, поперёк которой лежало сваленное дерево, под ветвями которого мирно спали солдаты вермахта. Посреди тракта лежало два «шмайсера». Борис поднял один, повертел так и сяк. Прицелился в сторону леса и нажал на курок, дав короткую очередь по кроне дерева. Отстегнул у спящих солдат запасные карабины, взял нож, флягу, вещмешок. Пригодится. Приложил ногу к сапогу фашиста. Размерчик подходящий. Борис стянул сапоги, снял сандалии, переобулся. Теперь бы рубаху снять как-то. Только он начал расстёгивать пуговицы на одежде немца, как услышал сзади шум и учуял зловоние, амбре портовой свалки. Задрожала земля, и раздался радостный рёв:
– Боря! А я вас обыскался. А что ты тут делаешь?
Борис оглянулся – сзади стоял динозавр и радостно улыбался. В лапе он нежно держал огромную, литров на сто стеклянную бутыль. И тут немец, с которого снимали рубашку, пришёл в себя.
Гитлер выключил компьютер, потёр уставшие глаза. Да что ж это такое, думал он, ищешь нужную информацию, а заканчиваешь порнухой. Всегда. Все пути ведут на порносайты. И, главное, заглянув туда просто из любопытства (что я порнухи не видел, что ли) забываешь уже, что искал. Это невыносимо. Нужно издать закон, запрещающий это безобразие. Хотя, без безобразия тоже скучно.
– Ева! – закричал он. – Евочка, ты не спишь?
Зайдя в спальню, он застал жену за просмотром очередного реалити-шоу «Häuschen-2».
– Дорогой, представляешь, они выгоняют Ганса. Он такой милашка, что они все на него взъелись? Посмотри. Это самое моё любимое…
На экране ведущая с лицом слабоумной лошади зачитывала приговор. Худого белобрысого паренька схватили подмышки двое здоровяков в форме штурмовиков СС, и потащили к кирпичной стене, поставили на колени, на голову натянули мешок. Парень слабо сопротивлялся, но выстрел в затылок окончательно ввел его из списка участников самого рейтингового шоу.
Ева захлопала в ладоши.
– Какая прелесть! Интересно, кто следующий вылетит? Адик, а можно так сделать, чтобы победителя и ведущих тоже расстреляли?
– Любимая, для тебя – всё, что угодно.
На экране семья сидит в ресторане. Официант наливает в кружки черпаком коктейль «Майн Кампф», ставит перед каждым по открытой банке армейской тушенки.
«Ресторан „Элефант“ – для вас всё, что угодно!» – говорит официант в камеру и надевает противогаз.
– Ах, опять реклама. – Вздыхает Ева. – Надоела уже. Адик, а что ты такой грустный?
– Да нет, ничего. Вот не понятно – что за прикол в инете? Я зарегистрировался на форуме под своим именем, и меня сразу засмеяли. Все, представляешь, все поголовно написали мне – «Гитлер, выпей яду». Я чего-то не знаю, да? Нет, конечно, у меня полно недоброжелателей. Меня недолюбливают, многим я перешёл дорогу. Но такова участь всех великих людей, им завидуют, их боятся, их презирают всякие слабаки и лузеры. Но почему яду? Почему не об стену, почему не утопись, или повесься? Почему яду?
– Дорогой, не обращай внимания на этих подонков. Хочешь конфетку?
– Спрашиваешь! Прямо сейчас?
– Ну, конечно. Пока я не передумала.
Гитлер успел только расстегнуть верхнюю пуговицу на кителе, как в комнату забежал запыханный адъютант.
– Фюрер! Простите, но это срочно! Вернулся один из солдат, отправленный вами в экспедицию с господином Мэнсоном. С ним не всё в порядке. Он говорит, что доложит только лично вам.
– Der Geschlechtsakt – молотить! – Выругался Гитлер. Как я устал от этих государственных дел. Ева, прости.… Давай сюда этого урода. Ко мне в кабинет.
Через несколько минут перед фюрером стоял перепуганный парень, обмотанный простынёй и воняющий клозетом. В глазах еще не исчезли отблески паники и ужаса.
– Вольно, солдат, – дал команду Гитлер. – Рассказывай по порядку – где отряд, где Мэнсон, где твоё оружие, где форма?
Солдат развёл руками и промычал что-то невнятное, потом стал тыкать пальцем в сторону окна и мычать:
– Там, там, там, там такое…там вообще, там алес…
– Да что там? Что случилось. Дайте ему воды.
Адъютант налил стакан воды и протянул солдату. Тот жадно выпил и снова забормотал про что-то там.
– Не помогло, – подытожил адъютант.
– Тогда дайте ему в морду.
Удар в челюсть привёл таки парня в себя. Не совсем, но он хотя-бы смог говорить разборчиво.
– Я… там дерево – бум! Лежит такое…, ехать нельзя…капут. Мы того…за автоматы. И тут шлёп – все лежат, потом – бдзынь, меня вот сюда – больно так – раз! Ну, я и…короче, тыц, и меня уже нет. Сплю. Бабы снятся. Красивые, с сиськами, зелёные, страшные. Убийцы, в общем. Мэнсона избили, ну, это сон такой снится мне, а может, и не сон. Бабы на лошадях, дикие, с луками. А потом всё, совсем ничего не снится. То есть, мама снится, шпиг, пиво баварское, Марта снится, дочь трактирщика, целуемся мы.
– Короче, рядовой, что дальше?
– А потом просыпаюсь – а передо мной вагон с зубами и глазами, наверное, с тухлой рыбой. Смотрит на меня вагон, и говорит – снимай, говорит, рубашку. Я снял, с перепуга, а что делать? Смотрю, сапог уже нет на мне. А тут белка мне на плечо – прыг, и говорит – пожрать есть чего? Я белку столкнул и бежать. Слышу – сзади смех. Ну и прибежал сюда. Всё.
– Совсем спятил. Уведите его в лазарет. Дайте ему пива и медаль какую-нибудь.
Солдата взяли под руки, так как ноги у него подкашивались, и когда он уже выходил за порог, Гитлер спросил:
– Сапоги, рубашка – понятно. А штаны где?
Солдат опустил голову и пробормотал:
– Где-где? Испачкал.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
