Текст книги "Бродяги Хроноленда"
Автор книги: Юрий Дихтяр
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава вторая. Третий Рейх жив
Адольф Гитлер сидел за огромным дубовым столом и пил коктейль «Майн Кампф» через соломинку. Рецепт этого коктейля изобрёл сам фюрер. Ничего замысловатого – русская водка, французский коньяк, шотландский виски, мексиканская текила, китайский маотай, индийский фени. Всё это в равных пропорциях смешивалось в тридцатилитровом бидоне и символизировало окончательную победу немецкого народа во второй мировой войне и мировое господство Третьего Рейха. Непосредственно перед употреблением в кружку (фюрер пил только из алюминиевой фронтовой кружки) добавлялась щепотка карри, зёрнышки чили и несколько капель конопляного масла. И не смотря на омерзительный вкус, напиток с лёгкой руки бога всей арийской нации стал популярным, и употреблялся патриотами как в дешёвых забегаловках, так и на светских раутах и официальных приёмах. Алюминиевые кружки стали символом победы и вытеснили из сервантов и барных полок бокалы, рюмки и коньячки.
Гитлер допил коктейль, вытер усы шёлковым платочком с вышитой свастикой, проверил, не сбилась ли чёлка. Затем надел фуражку с золотыми кантом, витым шнуром-филиграном и кокардой-орлом, усыпанной бриллиантами, рубинами и сапфирами. Достал из ящика стола складное зеркальце, полюбовался собой, подморгнул отражению и снял трубку телефона.
– Зельда, пригласите для отчёта господина Мэнсона. Он в приёмной?
– Никак нет.
– Немедленно разыщите его.
Чарльз Мэнсон, психопат и убийца, вечно небритый и непричесанный, но с бесинками в глазах и незаурядным умом, очень нравился фюреру. Гитлера привлекали подобные личности, яркие, неординарные, бесшабашные, презирающие законы, нормы и правила. Если найти к ним подход, они становятся верными псами, готовыми отдать жизнь за хозяина, или верными друзьями, готовыми пойти в огонь и воду ради друга.
Псами были Тед Банди, Чикатило, слабоумный Ричард Чейз, и ещё с десятка полтора маньяков разного калибра. Друзьями стали Мэнсон и пресловутый Зодиак. Зодиака всё-таки пришлось пристрелить за то, что он порывался совратить любимого мопса фюрера. А вот Мэнсон оказался адекватным, полезным, и кроме всего прочего, интересным собеседником. Так как маньяки почему-то плодились активно в таких странах, как Россия и США, источенными извращенным патриотизмом и всякими моральными запретами, маньяков приходилось доставлять самомывозом, выкупая за немалые деньги. Но после победы в войне, когда весь мир стал сплошной колонией Германии, эта проблема отпала. Но и маньяки куда-то подевались. Гитлер посмотрел на часы.
Прошло восемь минут, а Мэнсон так и не появился. Фюрер раздражённо походил взад-вперёд по кабинету, остановился возле огромного, в полстены, зеркала, посмотрел на себя, пытаясь найти хоть какой-то изъян. Но нет, он был безупречен. Китель от лучшего модельера искрил стразами, обтягивающие бриджи с нежнейшими рюшами, гольфы в сеточку, туфли из кожи оппосума с бантами и бахромой. Ансамбль завершала брошь в форме черепа, изготовленная из цельного алмаза размером с кулак. Фюрер был неотразим и великолепен. Когда он подравнивал специальной кисточкой усы, в дверь постучали, и вошёл Мэнсон. Выглядел он ужасно – давно немытые волосы, недельная щетина, спортивные брюки с вытянутыми коленями, кеды, майка и кожаный мясницкий фартук, залитый кровью. Покрутив в руке армейский нож, он вытер его об бедро, сунул в карман фартука и вскинул руку в приветствии.
– Чарли, дружище, ты заставляешь меня нервничать. Ты должен был быть у меня, – Адольф бросил взгляд на настенные часы, – четырнадцать минут назад. Немцы отличаются пунктуальностью и обязательностью. Только благодаря этим качествам мы смогли победить…
– Гламурненький костюмчик, – оборвал его Мэнсон, – не в моём вкусе, конечно, но на вечеринке в гей-клубе ты бы оказался в центре внимания.
– Прекрати, ты тупой мясник, ничего не подозревающий о последних тенденциях в мире моды. Я всю жизнь мечтал носить то, что мне хочется. Я вырос в бедной семье, донашивал всякую рвань после старшего брата. Ты знаешь, что я учился на модельера? И теперь, когда я стал самым великим человеком в мире, я могу позволить себе носить всё, что угодно. А чтобы всякие хамы не насмехались надо мной, я истребил не только гей-клубы, но и геев вообще. Вот так вот. Скажи, в чём это у тебя одежда?
– Это? – Мэнсон провёл пальцем по животу, размазывая ещё свежую кровь, – а что, не видно? Кетчуп, конечно.
– Чарли, мы же договаривались…
– Но, Адик, мне же нужно как-то снимать стресс после работы? Ты же знаешь, как нелегко мне приходится на своём посту штандарнен… штурманден…, блин, какой идиот придумал такой корявый язык. Бедный Гёте, несчастный Шиллер! Это какой нужно иметь талант, чтобы не просто разговаривать на этом языке, а ещё и стихи писать.
– Прекрати! Я не позволю оскорблять.… И вообще, не уходи от темы. Чей это кетчуп? Что значит, после работы? Рабочий день только начался!
– Ты же сам разрешил.
– Я? Не передёргивай, я разрешил тебе работать с фантомами. Это, поверь мне, тоже недешевое удовольствие. Целые институты работали над этим проектом, для того, чтобы ты резал их, как колбасу для бутерброда? Я закрыл на это глаза. По дружески, так сказать. А кровь откуда?
– Ну что ты кричишь? Фантомы-шмантомы. Ну, ошибся. Я никак не могу отличить, где фантом, а где девушка-селянка. Пе-ре-пу-тал. Имею я право на ошибку? Я же живой человек.
– Ты живой, а кто-то уже нет.
– Адик, я тебя умоляю, ты же знаешь, что я без этого не проживу. Может быть у меня такая маленькая странность? Изюминка. Фантомы – скучно. Да, они тоже кричат, тоже просят о пощаде, но как-то…неубедительно. Ну, прости…
Адольф ещё хмурил брови, но раздражение уже прошло. Всё же славный парень этот Мэнсон. Не мог великий фюрер долго обижаться на друзей.
– Хорошо, но помни, немцы не должны…
– Адик, сколько можно повторять, я не немец.
– Иди в жопу, – Гитлер сел за стол, указал на стул Чарльзу. – Мне нужен отчёт. Нужны данные за вчерашний день. Данные разведки. А ты с селянками развлекаешься.
– Ты издеваешься? Вокруг ничего не происходит. Каждый день одно и то же – пьяные бюргеры поют про Августина, маршируют на плацах, раз в неделю – показательный парад боевой техники. Урожаи конопли и ячменя обещают высокие, производство сосисок возросло на три процента. Всё! Ах, да! В Лесу обнаружен непонятный объект типа гараж. Откуда он взялся, зачем, и кто его там поставил – не известно. Вчера ещё не было. Я сверил фото со спутника.
– В Лесу, говоришь? Странно, кому он там нужен? Значит так, штарнадп…, штрандран…, тьфу, короче, Чарли, возьми пару мотоциклов с колясками, ребят подбери боевых, смотайся, выясни, что за гараж. Не иначе, как к нам подбираются.
– Адик, я туда не поеду. Там наших не любят. Там эти крокодилы, мать их, там Павлик бывает часто. А у меня с ним давние счёты, он, если меня увидит, мне сразу пипец. Пошли кого-нибудь другого.
– Выполняй приказ, не расстраивай меня. Хайль Гитлер.
– Ну, хайль. – Мэнсон пошёл к выходу, опустив голову. Очень не хотелось ему ехать в глушь, где не будет ни селянок, ни даже фантомов. Но и спорить с фюрером не стоило. Нельзя перегибать палку, и так ходит по краю.
– Чарли, – окликнул его Гитлер, – Чарли, ты можешь ответить на один вопрос?
– Ну, – обернулся Чарли.
– Я что-то не пойму. Войну мы выиграли. Весь мир завоевали. Америку покорили, СССР поработили, Китай, Индию, Антарктиду и ту приватизировали…
– И что?
– Почему тогда нам выделили всего три тысячи гектаров? Где всё остальное?
– Не знаю, – Мэнсон вышел из кабинета, всем видом показывая обиду.
И уже выйдя из приёмной, пробормотал:
– Задолбал. Каждый день одно и то же спрашивает. Дебил.
Мэнсон вышел на чистенькую улицу, устланную брусчаткой, и пошёл вдоль аккуратных домиков, крытых черепицей, с цветами на балкончиках, и висящими у дверей знамёнами Третьего рейха. Казармы были недалеко, погода радовала, и он решил прогуляться пешком. Можно было бы, конечно, вытащить кого-нибудь из автомобиля или отобрать велосипед, но Чарли должен быть многое обдумать, очень многое, а пешие прогулки как раз благоприятны для этого задания.
Из-за угла вышла колонна арестантов. Немцы в касках, со шмайсерами наготове и с рвущими поводки овчарками вели десятка два пленных офицеров. Конечно, это были фантомы, но они чудесно играли свои роли. Одни шли с гордо поднятой головой, другие угрюмо смотрели под ноги. Выглядело вполне правдоподобно. Фюрер никак не мог пережить завершения боевых действий на всех фронтах, и приказал каждую пятницу проводить военные парады, а в другие дни создавать иллюзию военного времени.
Менсон достал нож и уверенным шагом направился к процессии. Его знали в лицо, поэтому никто не попытался его остановить. Фантомы, понимая, что им грозит, сбились в кучу, солдаты отошли в сторону, и даже собаки присели, поджав хвосты.
Чарли за ворот выхватил из толпы офицера, толкнул его, поставив на колени. И поднёс лезвие к горлу.
– Фамилия? Звание?
– Майор…, – но он так и не успел договорить, как упал с перерезанным горлом. Крови не было, не было предсмертных агоний, не было отпечатка смерти в застывших зрачках. Скучно, просто сломанный манекен.
– Продолжайте, – рявкнул Мэнсон. Снова залаяли псы, охранники вскинули автоматы, а пленные выстроились парами. Как-то странно опустела улица. Тело фантома таяло на глазах и через минуту от него не осталось даже следа.
Фантомы – когда-то секретная разработка мрачных подвалов Вольфенштейна. Задумывались они, как боевые единицы для массовых атак. Там же проводились работы по воскрешению мертвецов, чтобы ожившие зомби снова могли стать в строй. Создавались мутанты и биороботы. Но война вдруг закончилась, и миллионы несчастных созданий пришлось просто уничтожить, так как толку в мирное время от них не было никакого, собственно, как и в военное. Им не хватало патриотизма и веры в фюрера, но инстинкт самосохранения оказался запредельным. И они, вместо того, чтобы рваться в бой, разбегались, создавая панику и шатания в рядах людей.
Но фантомы прижились. Их стали использовать на сельхозработах, из них получались довольно сносные слуги. Во всяком случае, вытирали пыль и приносили тапочки они безукоризненно. Так же попытались использовать фантомов в борделях, но профсоюз проституток заявил резкий протест. Слишком велика была конкуренция, и бездушные куклы уступали таки темпераментом страстным арийским фрау. Отлично подходили они и для имитаций пленных на парадах. Гитлер, стоя на балконе с вытянутой в приветствии рукой вспоминал парад победы в Берлине, когда через Бебельплац провели миллионы пленников в национальных одеждах. Сразу было видно, что захвачен весь мир. Нынешние парады, конечно, были поскромнее, но всё равно, как говорится, приятное приятно вспомнить.
Мэнсон свернул на Гитлер-ден-Линден, центральную улицу города. Проходящий мимо народ издали заприметив мясника в окровавленной одежде, переходил на другую сторону, от греха подальше. Все знали непредсказуемость лучшего друга фюрера. Но Мэнсон, сбив внутреннюю дрожь казнью майора, некоторое время мог держать себя в руках. В летнем кафе он выпил бокал пива, настоящего, липкого и густого; шлёпнул по попке онемевшую от ужаса официантку, распугал своим видом пробегающую мимо свору детишек и пошёл дальше.
Ему совсем не хотелось ехать в Лес. Во-первых, это далеко, во-вторых, опасно и, в-третьих, совершенно бессмысленно. Лес был чужой землёй, и отряд вооружённых мотоциклистов мог вызвать ненужные разговоры и даже дипломатические неприятности. Мало ли, кто и зачем поставил гараж.
К тому же, Лес опасен. Там водятся твари, против которых ножи, автоматы и даже снаряды бессильны. Их не прижмёшь к себе нежно, чтобы вогнать лезвие в сведённый от страха пресс. Не подаришь последний поцелуй в харкающий кровью рот. Не оставишь себе на память их нижнее бельё. Однажды Мэнсон еле убежал от одного из этих крокодилов. Если бы Чарли не подобрал вертолёт, то лежать бы ему сейчас в виде кучи засохшего крокодильего помёта. С тех пор Лес для него перестал существовать, хотя местные крестьяне ходят туда за грибами, ягодами и хворостом. И даже отпускают погулять детишек. Наверное, у леса к Мэнсону и людям в форме особые претензии. И нынешняя экспедиция окажется совсем не пикником и не прогулочкой на природе.
Помимо хищных зверюг, в лесу появлялся Павел, страшный человек, на фоне которого даже Мэнсон выглядел невинным младенцем. Павел не знал пощады, на его счету сотни убийств, налётов, грабежей и государственных поворотов. Когда-то его портреты с подписью «разыскивается» висели на каждом столбе, но затем, осознав всю бесперспективность поимки преступника, стали относиться к нему, как к стихийному бедствию. Даже в страховых полисах Павел проходил как форс-мажорные обстоятельства.
С такими невесёлыми мыслями Чарли добрался до казарм. Выстроил на посту солдат, начинающих заплывать жирком от безделья, отобрал восьмерых, самых крепких на вид, распорядился насчёт мотоциклов, бронетранспортёра, оружия (берите побольше, чтоб потом не жалеть), провизии.
Выезжать решили сразу, чтобы до темноты успеть разбить лагерь. На всё ушло минут сорок, и вот отряд уже едет вдоль конопляных полей в сторону Леса.
Чёртов Гитлер со своей экспансией опять собирается порабощать мир, затосковал без дела, без врагов, без концлагерей и блиц-маршей. Только здесь этот номер вряд ли пройдёт. Но пока фюрер вынашивал планы войны, Мэнсон рассчитывал, как бы стать на место безумного фашиста. Вот тогда он даст волю своей страсти. И никто уже не посмеет указывать ему, как проводить свободное время. Если, конечно, будет у него свободное время.
Лес уже туманной зелёной полосой просматривался на горизонте.
Глава третья. Пробуждение бродяг
Голова не болела. На свежем воздухе похмелья у Бориса не было никогда. Он просто проснулся, размял конечности. Солнце уже почти село, заливая горизонт малиновым заревом. Птицы утихли, бутоны цветов свернулись, и стали почти незаметными. Лес готовился ко сну.
А мы проснулись, подумал Борис. Интересно, где Макс. Борис прошёл за угол, где оставил спящего друга, но его там не было, и даже трава поднялась, словно и не лежал на ней никто.
Не было так же «Пчёлки», и этот факт окончательно вернул Бориса в реальность. То желание остаться здесь навсегда уже не выглядело таким привлекательным. Потому что исчез такой фактор, как возможность всё отменить и вернуться, если пойдёт не так. Сейчас возвращение к привычной жизни было, мягко говоря, затруднительно. Мало того, вместе с машиной угнали консервы, пиво, водку и тёплую одежду. Сигарет тоже практически не осталось, только то, что в кармане.
– Максим!!! – закричал он в сторону леса. Лес отозвался глухим эхом.
Темнело быстро, и весёлое щебетание сменилось совсем другим звуками – невнятным ворчанием, уханьем, треском веток, шипением и шорохами. Возможно, это просто порождение начинающегося страха, но становилось всё больше не по себе. Что-то, похожее на огромную летучую мышь стремительно пронеслось над головой.
– Макси-и-и-им!!! – в отчаянии закричал Борис, сложив ладони рупором. Худшего он и придумать бы не мог. На этот вопль сбегутся все проголодавшиеся представители местной фауны. Выход был – закрыться в гараже, но не мог же он бросить друга ночью в этих жутких джунглях. И тут он услышал, как прямо на него несётся тёмный силуэт. Прямо из чаши, разрывая собой ковер травы. Тень стремительно приближалась, издавая рычание, стон и сопение. Я даже не успею закрыть двери – мелькнуло в голове Бориса. И он так и остался стоять, оцепеневший от ужаса, даже не пытаясь представить, что сейчас произойдёт.
– Ворота закрывай!!! – услышал он знакомый голос, и понял, что это Максим, что он бежит к гаражу от леса, и ему грозит опасность. Борис бросился к одной створке, с силой потянул её на себя, сунул крючок запора в дыру в полу. Максим влетел внутрь, упал на колени, тяжело дыша.
– Закрывай! Быстрее! – сипел он, прижимая руки к груди. Борис схватился за другую створку, и перед тем, как закрыть её, рассмотрел гигантскую тварь, несущуюся к ним, ломая ветви деревьев, она была настолько велика, что скорее походила на тучу, затмившую появляющиеся в небе звёзды. Земля дрожала под его лапами, запахло болотом и тухлой рыбой. Дверь можно было не закрывать, так как гараж-ракушка совсем не предназначен для укрытия от десятиметровых великанов. Но Боря всё же захлопнул дверь и накинул шину на петли. Это напомнило, как перед казнью завязывают глаза, чтобы не видеть самого акта убийства. Так и сейчас, лучше не видеть, как тебя будет давить громадная ступня. А так – просто проломится крыша, шмяк, и всё кончено. Борис так и остался стоять у дверей, закрыв глаза и слушая хрипы загнанного друга. Но дрожь земли внезапно прекратилась, вообще утихло всё, даже Макс затаил по мере возможности дыхание. Ничего не происходило. Может, и не было ничего, может, это всё плод возбуждённого, измученного стрессом и водкой, мозга. Минута, две. Немая сцена затянулась.
Огонёк надежды засиял слабой лучинкой. Может, чудовище реагировало только на движущиеся объекты, а железный сарай не вызывал у него ни аппетита, ни интереса.
Боря оглянулся на друга, но в темноте услышал только дыхание.
– Ты где был? – шёпотом спросил Борис.
– Бегал.
– Ты ещё и шутишь. Кого это ты привёл?
– Это местные. Я проснулся, зашёл в гараж, увидел тебя, спящего, увидел, что машины нет. И знаешь, мне стало уже по фигу всё. Как будто я уже умер, и мне ничего е грозит. Смотрю – темнеет, и я решил сходить за хворостом для костра, чтоб в темноте не сидеть.
– Идиот! У меня керосинка где-то есть. Посвети спичками.
Лампу нашли быстро, пытаясь не шуметь в тишине.
– И вот, насобирал я охапку веток, слышу – шорох в кустах. Я смотрю – странное дерево – сине-зелёное и когти на корнях растут. Как у курицы, только каждый коготь размером с три курицы. Потом поднимаю голову, а надо мной висит башка размером с автобус. И, сука, улыбается. Клянусь! Может у него оскал такой, но улыбка во всю пасть и во все сто тысяч зубов. Ну, я и побежал, и ветки побросал. И чуть не обосрался.
– Так кто это был?
– Похож на динозавра. В детстве я их по именах всех знал, а сейчас не отличу дасплетозавра от кархародонтозавра. Совсем забыл, кто из них кто. Да и рассматривать некогда было. Да, а ты говоришь – остаться, остаться. Вот и останемся мы здесь навсегда, только ненадолго, чую я. До утра вряд ли останемся. Сожрут нас. Там комары ещё в лесу. У них жала, как шпаги. Проткнёт, и не заметит. Эх, Боря…. Лучше бы меня жена пилила, чем эта тварь жевать будет. Лучше бы меня твоя жена кормила своими несъедобными блюдами, чем я собой буду кормить этого урода.
– Кончай причитать, – оборвал Борис, – он, наверное, ушёл.
И тут в дверь постучали. Не сильно, но настойчиво. И низкий грудной голос донесся сверху, словно говорящий сидел на крыше. Или над крышей.
– Выходите! – но интонация была скорее просящая, чем командная.
Друзья переглянулись и застыли, как вкопанные, стараясь не шевелиться.
– Да не бойтесь вы, ничего я вам не сделаю, – голос был как из рупора.
– Дядя, оставьте нас в покое, мы совершенно случайно здесь оказались. Мы утром уйдём. Честно! – закричал Максим.
– Почему дядя? – прошептал Боря.
– Отстань. Уходите, не трогайте нас. Мы никого не трогали, никого не обидели. Мы туристы. Пожалуйста! – взмолился Макс.
– Ребята, откройте двери, не хочется ваш домик ломать.
– Вот пристал, ну что, прийдётся выйти. На всякий случай, прости, если что. – Они открыли ворота и шагнули на залитую лунным светом поляну.
У входа никого не было. Только пахло испорченной селёдкой и сыростью. Луна светила ярко, рисуя на поляне причудливые узоры из теней. Из леса раздался крик, похожий на птичий. Друзья вздрогнули от неожиданности. Картина посеребрённого луной леса дарила противоречивые чувства – с одной стороны это завораживало красотой, но с другой пугало. Как замок на фоне ночного неба в фильмах о привидениях и вампирах.
– Готичненько, – сказал Боря. То, что они до сих пор живы, обнадёживало. – Эй! Кто там нас звал? – крикнул он в ночное небо. И тут ему показалось, что с неба на него летит огромный рояль. Или трамвай. Или непонятно что, но такое большое, что скрыло за собой луну и половину звёзд. Не долетев каких-то пол-метра, это что-то остановилось, и друзья увидели перед собой глаз, величиной с большое блюдо. Глаз моргнул, и исчез в темноте, но сразу же появилась пасть, утыканная частоколом острых, и длинных, как кинжалы зубов. Зловоние окутало их, вызывая слёзы.
– Привет! – словно из рупора, доносилось из пасти. Максим упал в обморок, то ли от вони, то ли от страха. Только что он стоял рядом, и вот уде тело его исчезло в траве.
Борис зажал нос пальцами, сказал:
– Привет. Ты не мог бы на нас не дышать, а то мы сейчас прокоптимся.
– Извините. – Голова улетела вверх.
Теперь можно было более-менее рассмотреть собеседника. Судя по контуру массивной головы, коротких передних лап, длинной шеи и размеров трёхэтажного дома, это был динозавр. Гараж по сравнению с ним выглядел беспомощной картонной коробкой. При желании такая Годзилла снесла бы его одним чихом.
– Чувак, ты нас до смерти напугал, – крикнул Борис.
– Простите, я не хотел. Не думал, что я в состоянии кого-нибудь испугать. Рад познакомиться – профессор Грмнпу.
– Боря.
– Какое странное имя.
– Да уж, какое есть. А вы профессор?
– Да, профессор антропологии. Декан факультета естествознания. Такая радость, что я вас встретил. Люди так редко появляются в здешних краях. Вы сказали, что вы – туристы.
– Ну, можно так сказать. Мы заблудились.
– А что с вашим товарищем? Вы можете не кричать, у меня отменный слух.
Борис потрепал по щекам Максима. Тот открыл глаза и недоуменно осмотрелся.
– Мне приснилось, что я дома…
– Макс, вставай, там твой коллега, блин. Профессор. Только не пугайся, ладно?
Макс поднялся, оглянулся вокруг и, увидев стоящую рядом тушу, собрался снова свалиться в обморок. Но Боря сильно ущипнул его за руку.
– Здравствуйте! – проревело сверху – Рад познакомиться! Грмнпу. Профессор.
Максим протянул руку, но тут же отдёрнул, представив, во что может превратиться его ладонь после рукопожатия динозавра.
– Максим, планета Земля. Двадцать первый век.
– Что ты мелешь! – толкнул его в бок Борис. И тут же его осенило.
– Профессор! А где мы находимся? Мы так заблудились, что ужас. Где мы? И главное, когда?
– То есть? – дыхнул вонью Грмнпу.
– То есть, мы на Земле?
– А где же? Вы же люди? Вы, вроде, не похожи на этих мерзких инопланетян.
– Люди, люди, – поспешил заверить Борис. – Просто…. А какой сейчас год?
– Семь миллионов двести тридцать восемь тысяч шестьсот двенадцатый.
– Упс! – хором вскрикнули приятели.
– Ой, простите. Забыл совсем, что у людей своё летоисчисление. По вашему – две тысячи одиннадцатый. Ну, где-то так…
– Профессор, а что здесь было год назад? Во на этом месте что находилось?
– Здесь? Ничего. Лесная поляна. А что?
– Ничего не понимаю.
Динозавр снова наклонился к ним.
– Товарищи, а вы здесь надолго? У меня так много вопросов.
– А у нас сколько… – пробормотал Борис. – Не обижайтесь, но нас всегда учили, что динозавры – просто гигантские ящерицы с маленьким мозгом, и они не могут быть профессорами.
– О, боже. Где вы слышали такую ересь? Мы догадываемся, чья это пропаганда…. Да, раньше так действительно было. Миллионы лет назад наши предки действительно были несколько отсталые. Но эволюция взяла своё, и мы теперь единственные разумные существа на планете. Мы покорили океанские глубины, покорили космос, раскрыли секреты микромира. Так что, сами видите.
– Уважаемый, а мы? Люди разве не разумные? – возмутился Максим.
– Вот это смущает и меня. Поэтому я и стал антропологом, чтобы разобраться в этом щекотливом вопросе. Вы – нонсенс. Непонятно, откуда вы берётесь, и почему, если мы – венец природы, то почему нам выделили только этот лес. Слишком много вопросов. Разрешите пригласить вас в гости, познакомить с женой. Вы любите салат из прумдрапнотов в крнпвгроевом соусе? У нас немного осталось.
– А конопляного масла у вас случайно нет? – поинтересовался Борис.
– Нет. А вам зачем?
– Надо. На всякий случай. Знаете, уважаемый профессор, мы с удовольствием посетим ваш дом, но несколько попозже. Нам нужно кое в чём разобраться. Думаю, если мы покинем это место сейчас, то мы заблудимся навсегда. Так что, лучше вы к нам.
– С удовольствием! Вы не против будете, если я приведу жену и сынишку? И принесу салат. – От нетерпения он перебирал ногами, так что дрожала земля. – Спасибо. Я сейчас.
И Грмнпу гигантскими прыжками умчался в лесную чащу.
Максим вытер пот со лба.
– Это мне снится?
– Точно не уверен. Но бред полный.
– Это всё твои букетики из неизвестных науке цветов. И скажи мне, где машина?! – Макс опять упёр руки в бока.
– Прекрати истерику. Ты мне уже рубаху разорвал.
– Где машина?
– Понятия не имею, – пожал плечами Борис. – Её угнали.
– Кто? Эти рептилии? Детям игрушку? Модельку, да? Коллекционную?
– Отвали. Её угнали. Кто-то притащил масло, заправил бак и свалил.
– Да? А зачем он тогда нам оставил консервы, водку, вещи? Странный угон. Я знаю, это ты её спрятал, чтоб не возвращаться. Сволочь, я домой хочу, к жене. Мне диплом писать для одного придурка, у меня заначка, я так и не посмотрел «Титаник»…
– Говно кино. Оно того не стоит. А заначка большая?
– Большая. Год откладывал.
– Да, – Борис вошёл в гараж, освещая путь керосинкой. А что ты там про водку? Я не заметил.
– Сложили всё аккуратно в углу. Напьёмся с горя?
– Нет, блин, на радостях! – Борис вернулся с банкой консервов и бутылкой. Налили, выпили. Над лампой закружил комар, величиной с воробья, в длинным тонким жалом, растерявшись перед выбором жертвы. Борис встал и хуком с правой свалил его на пол, затем ловким ударом ноги вышвырнул его из гаража.
– Гол! – крикнул Максим.
Комар обиженно зажужжал, и улетел в лес. Только бы не за подкреплением.
Друзья закрыли ворота и подняли стаканы за футбол. Как погасла лампа, они так и не узнали, потому что сморило после первого тоста, и они уснули прямо на полу, благо, ночь выдалась тёплая.
Разбудил их настойчивый стук в дверь.
– Бор, вставай, там твой приятель припёрся. Салат из чего-то там принёс.
Боря сел, растёр лицо.
– Что ж он так рано? Поспать не дают. Зубы бы почистить.
– А ты дыхни на него, как он вчера на нас, пусть знает.
Борис пошёл открывать. За дверью он ожидал увидеть говорящую рептилию, но на отряд фашистов в форме и со «шмайсерами» он как-то не рассчитывал. На поляне стоял бронетранспортер и два мотоцикла с колясками. Гости были в полном параде – камуфляж, тяжёлые ботинки, немецкие каски образца Великой Отечественной. Один держал на поводке чёрно-палевую овчарку, скалившую клыки в ожидании команды. Впереди стоял тип в несвежей майке, трениках и кедах. Он был небрит. Засаленные волосы сбились в космы, как у бродячих собак. Выглядел этот странный гражданин главным, так как стоял впереди, смотрел надменно и жевал зубочистку. Только начальник может позволить себе так ужасно выглядеть.
Подошёл Максим. Увидев людей, он оживился. Лицо его расплылось в улыбке и он бросился к фашистам обниматься.
– Ура! Боря, это люди! Свои! А вы кино снимаете? – в ответ Макс получил мощнейший удар в челюсть, вырубивший его моментально. Макс рухнул, как подкошенный. Собака рванула поводок, залившись лаем. Солдаты вскинули автоматы.
«Опять он в обмороке, а мне отдувайся» – подумал Борис.
– Мужики, вы что? Что ж вы творите? Мы – свои. Не стреляйте только.
– Кто свои? – Нечесаный прищурил глаз, сверля Бориса взглядом. – Вы кто вообще такие?
– Туристы мы. Заблудились.
– Документы!
– А в чём, собственно дело? Мы тут отдыхаем…. – решил возмутиться Бор, но взгляд собеседника ошеломил его. Так смотрели люди, не принимающие аргументов, извинений и объяснений. Говорить им что-либо бесполезно, ибо они слышат только себя. – У нас нет документов.
– Лечь на землю, руки за голову.
Борис выполнил приказ.
– Так, – страшный человек зашёл в гараж, и стал рассматривать полки с инструментом, пнул покрышки, поднял и понюхал канистру. – Выкладывай всё. С какой целью. На кого работаешь. Цель операции. Как вы сюда попали. Всё по порядку, и возможно я сохраню вам жизнь. Что не факт, конечно.
Рядом застонал Максим, приходя в сознание.
– Мы вообще случайно здесь оказались, волей казуса. Просто у нас масло кончилось, а потом у нас машину угнали. А вы кто?
– Задашь ещё один вопрос, и я тебе отрежу голову, понял?
– Понял.
– Молодец. Я не шучу, это раз. У меня с юмором совсем плохо. Второе – у меня мало времени. Третье – я чувствую, правду ты говоришь, или нет. Встать! – приказал Мэнсон.
Борис вскочил на ноги и стал по стойке смирно.
– Молодец! Итак, имя.
– Борис Сергеевич.
– Русский?
– Украинец.
– Это где?
– Там же, где русские. Рядом.
– Цель операции?
И тут Борис понял, что если он расскажет правду, то ему всё равно не поверят, и Бориса понесло.
– Господин офицер, я всё, как на духу. Мы заброшены в этот квадрат с целью похищения профессора Грнмпру, или как там его, владеющего ценной информацией для создания сверхмощного оружия массового уничтожения. Мы должны взять его живым и здоровым, и доставить в центр изучения мозга, где из него добудут то, что нужно.
– Где находится этот центр?
– Москва, Кремль.
– Понятно. Кто такой, этот профессор?
– Это рептилия. Говорящая, с научной степенью. Преподаватель. Гениальный учёный и изобретатель.
Мэнсон растерялся. Точных указаний не было. Просто провести разведку. Конечно, самым правильным было бы перерезать им глотки, забрать пассатижи, ключи и отвёртки, и вернуться победителем. Но тот факт, что перед ним оказались не простые люди, а спецагенты Кремля, смущал и тревожил. В мозгах Мэнсона закоротило. Конечно, он не верил этому пижону. Не похожи эти слизняки на спецагентов, оружия он тоже не обнаружил, так же как и приспособлений для охоты на десятиметровых крокодилов. Но ложь была настолько бредовой и наглой, что не поверить в неё тоже было опасно. А вдруг, правда.
– Хорошо, – принял решение Мэнсон, – поедете с нами. Там решим, что делать. Может, обменяем на кого-нибудь, а может, казним, чтоб другим не повадно было. Давненько не было публичных казней.
– Я… – попытался возразить Борис, как тут же получил удар под дых, от чего способность разговаривать сразу пропала. Он мог только пытаться сделать вдох. Солдаты подхватили друзей подмышки и потащили к бронетранспортёру. Овчарка дотянулась таки до Бори и оторвала ему кусок рубашки. Их затащили наверх, пристегнули наручниками к перильцам на крыше машины.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
