Текст книги "Рождение и гибель цивилизаций"

Часть 1
Древние тропы животных

Виктор Васнецов. Первобытные люди

Глава 1
Почему рождались цивилизации?

Для того, чтобы понять, где начался исторический путь развития человечества, правомерно задать вопрос: «Почему первые цивилизации возникли там, где они возникли?» На этот счет в разное время было предложено несколько версий.

«Фактор икс» космического происхождения

Изучая, каким образом возникали различные этнические культуры, или этносы, Л. Н. Гумилев обратил внимание на две стороны этого процесса. Во-первых, появление новых человеческих сообществ, по мнению ученого, сопровождалось повышенной активностью наиболее динамичной части населения, которых он назвал «пассионариями». Во-вторых, Гумилев утверждал, что характер человеческого общества зависит от того места, где он складывается.

Эти наблюдения привели ученого к выводу, что для создания новых человеческих культур необходим особый «вид энергии, который непосредственно воздействует на поведение людей», а эффект этой энергии можно обнаружить в психике человека. Таким «эффектом», или «фактором икс», Гумилев объявил «человеческую страсть», или «пассионарность».

Объясняя значение этого изобретенного им термина, Гумилев писал: «Пассионарность как энергия – избыток биохимической энергии живого вещества, обратный вектору инстинкта и определяющий способность к сверхнапряжению. Характеристика поведения – эффект избытка биохимической энергии живого вещества, порождающий жертвенность часто ради иллюзорной цели. Пассионарный импульс – поведенческий импульс, направленный против инстинкта личного и видового самосохранения. Пассионарный признак – рецессивный генетический признак, обусловливающий повышенную абсорбцию особью биохимической энергии из внешней среды и выдачу этой энергии в виде работы. Пассионарный толчок – микромутация, вызывающая появление пассионарного признака в популяции и приводящая к появлению новых этнических систем в тех или иных регионах».

Но откуда же бралась эта особая энергия, которая, по мнению Гумилева, заставляла людей действовать вопреки своим личным и даже «видовым» интересам, но зато творчески и энергично?

Л. Н. Гумилев писал, что на поверхности планеты можно найти следы проявления пассионарности, рожденные неким внешним источником. Он утверждал: «Создается впечатление, будто земной шар исполосован неким лучом, причем – с одной лишь стороны, а распространение пассионарного толчка ограничивалось кривизной планету. На месте «удара» появляются разнообразные мутанты, большая часть которых не жизнеспособна и исчезает в первом же поколении. Пассионарии также находятся вне нормы, но особенности пассионарности таковы, что, прежде чем ее устранит естественный отбор, она оставляет след в этнической истории и в истории искусства и литературы, поскольку три другое – продукт жизнедеятельности этноса».

Пассионарность, по мнению Гумилева, была рождена особой энергией, источник которой находился за пределами Земли, то есть в космосе. Таким образом, гипотеза Гумилева предполагала наличие космического импульса, приводящего в движение созидательные силы людей и подвигающего их к созданию развитых культур. В настоящее время наука не имеет возможности ни неопровержимо доказать правоту гипотезы Гумилева, ни полностью опровергнуть ее. Ни астрофизика, ни биология не зарегистрировали сведений о космических излучениях, способствующих развитию людей или человеческого общества, но нет и данных об отсутствии таких излучений. Неприятие же Гумилевым идеи Вернадского о «ноосфере», или «области разума», привело его к тому, что он обращал главное внимание на эмоциональную сторону в поведении человека («пассионарность»), игнорируя его интеллектуальную сторону. Получалось, что для перехода в качественно новое состояние человек больше полагается на очень «горячее сердце» (действия «ради иллюзорной цели»), чем на «холодную голову».

В то же время Гумилев справедливо указывал на то, что инициаторы создания первых человеческих сообществ должны были – обладать особыми психическими качествами. Не менее важным в этой гипотезе было внимание к условиям природы, в которых происходило рождение человеческих сообществ.

Однако если версия Гумилева, изложенная в осторожной и даже несколько завуалированной форме, осталась достоянием лишь сравнительно небольшого круга российских читателей, то гипотеза фон Деникена о космическом происхождении человеческой цивилизации получила всемирную известность. Примерно два десятилетия назад внимание читателей и кинозрителей всего мира было захвачено книгами и фильмами Эрика фон Деникена. Их автор доказывал, что все земные цивилизации были созданы пришельцами из космоса. В качестве доказательств плодовитый писатель использовал фотографии и киноматериалы, снятые в Египте и на острове Пасхи, в Перу и Мексике, а также во многих других странах.

Аргументы фон Деникена казались неотразимыми, а его объяснения убедительными. Чем, как не воспоминаниями о космических полетах, можно было объяснить рассказ в шумерском эпосе о полете Гильгамеша, в ходе которого он увидел, что Земля похожа на тарелку? Можно ли сомневаться, что фигурки в странных шлемах, запечатленные в наскальных рисунках в Сахаре, это – космонавты? Что, как не изображение космонавта, можно увидеть в необычно одетом человеке на рисунке майя? Разве не для космических кораблей были прочерчены полосы, а также изображения необычных существ в пустыне Наска, видимые лишь с самолета?

Наконец, вопрошал фон Деникен, каким образом жители Древнего Египта и других стран могли сооружать циклопические постройки, если для их демонтажа в наши дни потребовалась самая совершенная строительная техника? Кто же, как не космические пришельцы, могли воздвигнуть пирамиды в Египте и Мексике, циклопические сооружения в Баальбеке, исполинские статуи на острове Пасхи?

Однако, несмотря на некоторые впечатляющие доводы и явно уязвимые положения, гипотезу фон Деникена также нельзя было ни наверняка доказать, ни безусловно опровергнуть. С одной стороны, со времен Джордано Бруно ученые не отрицают возможности существования внеземного разума. С другой стороны, все попытки установить наличие разумных существ за пределами нашей планеты пока не принесли успеха. Кроме того, до сих пор история не знает ни одного свидетельства посещения Земли разумными существами из космоса, которое было бы бесспорно доказанным.

В то же время автор «Воспоминаний о будущем» справедливо обратил внимание на то, что многое еще остается неясным относительно памятников прошлого, их назначения и технологии их создания. Собранные им материалы демонстрировали, что становление и развитие цивилизаций нельзя однозначно объяснить на основе имеющихся ныне исторических знаний.

Прародины цивилизаций на дне океана или под толщей льдов

Невозможность объяснить назначение многих культурных творений древности и способы их создания служила почвой для появления самых разнообразных гипотез, в которых происхождение первых цивилизаций объяснялось воздействием более высоко развитого разума.

Первые сомнения в оригинальности древних цивилизаций были рождены сочинениями об Атлантиде. На основе легенды, рассказанной Платоном, написано десятки тысяч книг, в которых не только излагались мысли о том, каким был остров, «расположенный в море за Геркулесовыми столпами», но и какое влияние оказала исчезнувшая атлантическая культура на развитие человеческого общества. В соответствии с утверждениями атлантологов, Египет и Мексика, Шумер и культуры Дальнего Востока были лишь переферией Атлантического цивилизующего центра. Поэтому сходства в их культурах можно объяснить тем, что все они копировали достижения Атлантиды, порой механически и бездумно. Если верить атлантологам, то корни человеческой истории следует искать не в долинах Нила, Тигра, Евфрата, Инда, Хуанхэ, на плоскогорьях Анатолии, Палестины и Мексики, а в пучинах Атлантического океана. Однако, несмотря на различные попытки обнаружить памятники працивилизации на дне Атлантического океана или вблизи него, усилия атлантологов пока не увенчались успехом.

Новый вариант гипотезы о погибшей прародительнице первых цивилизаций предложил Грэхем Хэнкок в его книге «Следы богов». Автор утверждал, что первая земная цивилизация, принесшая культуру народам обеих полушарий, находилась в Антарктиде, до того, как оказалась погребенной под толщей ледников.

Подобно фон Деникену, Хэнкок обращал внимание на пирамиды Египта и Мексики, циклопические постройки в Перу, рисунки в пустыне Наска и другие памятники древности. Однако, в Отличие от Э. фон Деникена, Г. Хэнкок полагает, что эти древние сооружения и рисунки были созданы жителями Антарктиды.

Подобно атлантологам, Г. Хэнкок исходил из того, что многие творения древних народов являлись продуктами Антарктической цивилизации, а египтяне, инки, майя и другие народы были не только не в состоянии самостоятельно создать что-либо значительное, но и понять назначение того, что было сооружено на их земле людьми Антарктиды. В соответствии с версией Г. Хэнкока, места появления известных нам древних цивилизаций были избраны не обитавшими там народами, а жителями Антарктиды, которые, по известным лишь им причинам, решили «окультурить» дикарей Анд, Мексиканского нагорья и дельты Нила.

Как и атлантическая, антарктическая гипотеза пока не имеет убедительных подтверждений. Окончательные выводы о справедливости иди ложности этих гипотез могут быть сделаны лишь после того, как люди смогут проводить детальные исследования дна Атлантического океана и поверхности Антарктиды, скрытой под километрами льда. В то же время, исходя из гипотезы о наличии общего источника первых цивилизаций, Г. Хэнкок, как к атлантологи, сумел привлечь внимание к сходству между разнообразными явлениями в разных человеческих культурах. Хотя такое сходство может быть объяснено общностью человеческой природы и едиными законами общественного развития, авторы антарктической и атлантической гипотез справедливо обратили внимание на наличие недостающих звеньев в человеческой истории, которые обеспечивали связи между различными частями мировой цивилизации.

Энтузиасты Атлантиды или антарктической працивилизации обращали особое внимание на наличие сходства в памятниках, сохранившихся от древних цивилизаций Африки, Азии и Америки. Эти авторы также указывали на идентичность мифов самых разных народов, полагая, что они косвенно отражают одни и те же реальные события. При этом авторы этих гипотез предлагали свои версии прочтения мифов, обнаруживая в них свидетельства существования в древности высокоразвитых цивилизаций, ныне погребенных под водами Атлантики или льдами Антарктики.

Как и в гипотезе Э. фон Деникена, в версиях атлантологов и Г. Хэнкока справедливо признавалась возможность существования более ранних пластов человеческой истории, до сих пор скрытых от взора ученых. Г. Хэнкок, в частности, приводит убедительные данные в пользу того, что современные сведения о датировке ряда древних памятников Египта нельзя признать окончательными, а поэтому он предполагает их значительно более древнюю историю. Не следует забывать, что еще недавно представления о пространственных и временных рамках Древней истории были значительно скромнее, чем наши нынешние, а наши современные знания о прошлом человечества получены сравнительно недавно.

Еще в конце XIX века Лев Мечников в своих рассуждениях о влиянии природы на создание первых цивилизаций исходил из того, что «в Индии самые древние постройки и храмы не превосходят своей древностью эпоху III века до начала новой эры». Он же так оценивал историю Китая: «Все данные, восходящие ранее чем за десять веков до Р.Х., нужно считать малодостоверными, и даже большинство китайских историков рассматривают все события, предшествующие 9-му столетию до начала нашей эры, как стоящие «вне истории». Даже в начале XX века ученые практически ничего не знали ни о древних культурах в долине Инда, ни о древней африканской истории, ни о многих других свидетельствах того, что человеческая цивилизация имела более широкие географические масштабы и более длительные временные пределы. Трудно усомниться в том, что наши нынешние знания о пространственных и временных границах первых цивилизаций могут вновь подвергнуться существенной корректировке.

Цивилизации создавали «высшие» расы

В гипотезах, которые связывали происхождение известных нам цивилизаций с деятельностью космических сил, или выходцами из Атлантиды и Антарктиды, было общее: все они исходили из того, что подавляющая часть человечества обязана своему прогрессу неким силам, представляющим культуры, которые намного-превосходили По уровню своего развития остальные сообщества людей. Общим для этих гипотез было и то обстоятельство, что о представителях этих культур нельзя было сказать ничего толком, а поэтому их облик оставался скрытым от всех. Л. Гумилев даже не пытался предположить, кто и из какого созвездия облучал «пассионариев» Земли. Фон Деникен лишь приблизительно пытался реконструировать облик пришельцев, не рискуя, однако, сказать, откуда они прибыли. Не больше было известно про гипотетических жителей Атлантиды и Антарктиды, которые, судя по имеющимся версиям, исчезли без следа.

Портреты творцов цивилизации попытались создать сторонники «расовых теорий», считавшие, что их потомки не исчезли бесследно, а сохранились в представителях так называемых «высших» рас. В соответствии с положениями этих «теорий», «высшие» расы создавали высокоразвитые оригинальные цивилизации, а «низшие» были способны либо к нецивилизованному существованию, либо к разрушению и вульгаризации передовой культуры.

Первые расистские представления возникли еще в Древней Греции. В своей «Политике» Аристотель утверждая, что рабы наделены по наследству «рабскими душами», что обусловливает их «естественное» подчинение рабовладельцам. Одновременно Аристотель утверждал, что лишь его соотечественники обладают способностями к созданию наиболее совершенного общественного устройства. Он писал, что эллины «являются свободными, а их способ управления наилучшим среди всех народов мира; если бы они смогли создать единое государство, то смогли бы управлять миром». Попытку управлять миром, насаждая «наилучшие» эллинские порядки, предпринял ученик Аристотеля Александр Македонский.

Впоследствии идеи о том, что в определенных землях рождались народы-творцы цивилизаций, а в других землях рождались «недочеловеки», неспособные к созданию развитой культуры, получили новый импульс в нордической гипотезе, взятой на вооружение германскими нацистами. В соответствии с ней Альфред Розенберг в своем труде «Миф XX века» так описывал цивилизационное движение по планете «высшей» арийской расы; «Характер мировой истории, исходящей с Севера, распространился по всей Земле с помощью белокожей и светловолосой расы, которая несколькими мощными волнами определила духовное лицо мира».

Как и другие сторонники нордической гипотезы Розенберг видел в творениях древних цивилизаций Индии, Египта, Шумера и Греции прежде всего проявления созидательного духа нордической, или германской расы. Упадок же этих и других древних цивилизаций он объяснял исключительно проникновением в них «низших» рас.

Утверждения о том, что какой-то расе (белой, или нордической, или германской) принадлежала особая роль в создании передовой цивилизации, лишены основания. Ни антропологические данные о захоронениях, ни скульптурные портреты и прочие изображения людей, относящиеся к первым цивилизациям, не позволяют утверждать, что их население принадлежало исключительно к белой расе или обладало полным сходством с «нордическим» типом. Историки давно пришли к выводу о том, что первые цивилизации Земли создавались представителями всех известных и даже исчезнувших ныне рас, а также смешанных межрасовых групп.

Вынужденный признавать очевидное, Розенберг пытался отделить «высокое» начало в первых цивилизациях (якобы создававшееся представителями «высшей» расы) от «низменного» (порожденного якобы людьми «низших» рас). Для этого ему пришлось разделять пантеоны греческих и индийских богов, отделяя образы, рожденные фантазией «высшей» расы, от тех, которые, по его мнению, были привнесены кошмарами, возникшими в головах «примитивных» рас. Для этого он пытался найти германскую родословную у милых его сердцу деятелей Возрождения и обнаруживал «сирийское», «этрусское» или иное «низменное» происхождение у тех художников и скульпторов, которые ему не нравились. Розенберг даже постарался разделить фараонов Египта на «арийцев» и «неарийцев», исходя из весьма произвольных оценок внешнего облика статуй, посвященных этим древним монархам.

Очевидно, что расистские «теории» исходили главным образом из стремления «доказать» превосходство «своей» расы, «своего» народа, а порой отражали чисто субъективные взгляды их авторов на историю и искусство. Однако, несмотря на крайний субъективизм и антинаучность расистских «теорий», в них нашли отражение и объективно верные факты.

Оправдывая расовую рознь, расисты вместе с тем справедливо обращали внимание на глубокие корни расового антагонизма, который и до сих пор широко распространен в общественном сознании. Все, что нам известно о древней истории, не позволяет сказать, что отношения между различными народами мира строились исключительно на принципах дружбы, равноправия и братства. Напротив, недоверчивое и враждебное отношение к иноплеменникам было обычным явлением, а их внешние отличия помогали людям быстро опознавать «подозрительного» или «врага». Сравнительная же изолированность народов древности друг от друга, вероятно, способствовала тому, что племена людей значительно больше, чем, ныне, отличались своим внешним видом. Их расовые типы могли быть значительно ярче выражены. Отличить пришельцев от местных не составляло никакого труда, и любое отклонение от «своего» расового типа могло восприниматься как ненормальное или враждебное. Цвет кожи, цвет волос, формы черепа, носа, губ, разрез глаз – все эти отличительные расовые признаки могли стать сигналами опасности для сражавшихся между собой разнорасовых племен.

Можно даже предположить, что люди одной расы могли обращать особое внимание на те внешние черты чужаков, которые у их соплеменников могли возникнуть лишь в необычных условиях (например, под воздействием тяжелой болезни или как следствие агрессивного настроя). Например, поскольку европеец порой щурил глаза, концентрируя внимание вовремя обдумывания какой-то особенно сложной операции, характерный разрез глаз монголоидов убеждал его в том, что он имеет дело с людьми, постоянно озабоченными подготовкой хитроумного плана, а возможно, обмана. Поскольку же у европейца раздувались ноздри и набухали губы во время крайнего возбуждения, он видел в расширенных (по его стандартам) ноздрях африканца и его крупных губах признаки необузданной страсти, а поэтому африканец представлялся особой, находящейся постоянно в состоянии повышенного возбуждения, а следовательно, лицом весьма опасным. С точки зрения представителей европейской расы, любые отклонения от их цвета кожи означали болезненное состояние. Для того, чтобы «нормальный» человек «пожелтел», или «почернел», или «покраснел», он должен был быть поражен тяжелой, возможно смертельной, болезнью.

В то же время с точки зрения представителей экваториальной расы, бледность кожи европейца могла восприниматься лишь как признак надвигающейся смерти. То обстоятельство, что люди, обладавшие кожей мертвецов, атаковали их поселения, могло вселять ужас в сердца чернокожих и свидетельствовать о смертельной опасности, нависшей над ними. С точки зрения представителей экваториальной и монголоидной расы, с «нормальным» человеком должно было произойти что-то исключительное, чтобы его волосы и глаза утратили их «естественный» черный цвет. При этом некоторые племена экваториальной расы могли знать, что утрата «естественной» пигментации обычно вызвана предсмертным состоянием. Знаменательно, что во время голода в провинции Биафра, случившегося в 1960-х годах в ходе гражданской войны в Нигерии, волосы умиравших от дистрофии детей черной расы обретали светлый цвет. Светлые волосы, да еще в сочетании с «бледными» глазами, могли также вызывать ассоциации с предсмертным состоянием человека.

Эти и подобные им ошибочные истолкования расовых признаков связаны с неспособностью людей преодолеть свои субъективные представления о «своих» и «чужих», «правильном» и «неверном», «добродетельном» и «зловредном», а потому они поразительно живучи, сохранились до наших дней и являются важным фактором, объясняющим ход исторического развития.

Во-вторых, авторы расовых «теорий», как и создатели космических, атлантических и антарктических гипотез, справедливо обращали внимание на то, что творцы первых цивилизаций существенно отличались от других народов созидательными качествами, поскольку им удавалось сделать то, что оказывалось не под силу многим другим народам мира. Разумеется, совсем не обязательно, как это утверждали расисты, изобретатели новых орудий труда, творцы оригинальных строений и художественных произведений, авторы эпических поэм и сводов законов, организаторы новых общественных порядков принадлежали к одному расовому типу. Однако вполне вероятно, что создатели той или иной культуры могли иметь ярко выраженные однородные расовые признаки, в то время как мигранты, разрушившие эту культуру, могли принадлежать к иной расе.

Отличительные расовые признаки, как и проявления межрасового антагонизма, сопровождали становление первых цивилизаций, хотя и не были движущей силой исторического, развития.

Цивилизации создавались разными расами в умеренном теплом климате

Люди давно пытались установить связь между географическими условиями и появлением талантливых людей. Объясняя причины расцвета Афин, в своем трактате «О судьбе» Цицерон писал: «В Афинах воздух тонкий, из-за чего жители Аттики, как думают, отличаются тонким умом». «Плотный» же воздух Фив, по мнению Цицерона, помешал их жителям развить тонкий ум, но зато укрепил их телосложение, и, как утверждал знаменитый оратор Рима, «фиванцы – люди плотные и крепкие».

В XIX веке связь между климатом и развитием умственных способностей пытался установить итальянский психиатр Чезаре Ломброзо. На основе имевшихся у него данных он утверждал: «Во всех низменных странах, как, например, в Бельгии и Голландии, а также в окруженных слишком высокими горами местностях, где вследствие этого развиваются местные болезни – зоб и кретинизм, как, например, в Швейцарии и Савойе, – гениальные люди чрезвычайно редки, но еще меньше бывает их в странах сырых и болотистых».

Разумеется, можно усомниться в этом категоричном заявлении, вспомнив таких граждан Швейцарии, как Руссо, Эйнштейн и Дюрренматт, вспомнив Эразма Роттердамского, Рембрандта, Гальса, Брейгеля, Рубенса, ван Дейка, Рейсдала, ван Гога, де Костера, Верхарна, Метерлинка, Левенгука, Спинозу, а также множество других выдающихся уроженцев и жителей Нидерландов и Бельгии. Этот перечень славных деятелей науки и искусства опровергает представление о том, что горные долины и низменные равнины не способны стать местами рождений гениальных людей.

Кроме того, историкам было давно известно, что такие места рождения первых цивилизаций, как дельта Нила, устье Тигра и Евфрата, были низменными и болотистыми, в то время как такие цивилизации, как государство инков, были созданы в высокогорной местности. Поэтому трудно представить себе, что первые очаги мировой культуры создавались людьми, склонными к кретинизму. Сходство, которое усматривали многие историки и археологи в местах рождения первых земных цивилизаций, было иного рода.

По мнению германского ученого XVIII века Фридриха Ратцеля, которого считают основоположником антропогеографии (науки о влиянии географических факторов на человека), цивилизации создавались лишь между тропиком и полярным кругом. Такая мысль отвечала древней традиции ученого мира, в соответствии с которой подходящие условия для появления ведущих наций мира существовали лишь в умеренно теплом климате.

Многие ученые XX века продолжали поддерживать древнее представление о благотворном воздействии умеренного теплого климата на развитие цивилизаций, добавляя к нему современные данные о солнечной радиации. Так, по мнению АЛ. Чижевского, место появления первых цивилизаций «является следствием той закономерности, которая наблюдается в распределении солнечной энергии и всех сопутствующих ей производных по широтам земного шара… Оптимум этих физических условий способствовал и физиологическому расцвету человека, сопровождающемуся его духовным ростом… История Ассирии, Вавилонии, Финикии, Египта, царства Израильского, Греции и Рима вполне подтверждают это бесспорное наблюдение». В более высоких широтах, считал ученый, было слишком мало солнца для развития цивилизаций, в более низких его было слишком много.

Подобной же точки зрения придерживался и Э. Хантингтон. В своей книге «Основные пружины цивилизации он попытался четко определить географические пределы региона, в котором могли возникнуть первые очаги оседлых культур. Он писал: «Земли, в которых расцвели первые цивилизации, находятся между 25-м и 35-м градусами северной широт. Ни одна из величайших образцов цивилизации не возникла ниже 25-го градуса от экватора. Египет, Вавилония и регион Инда, которые приводят в качестве примеров мест, где цивилизация развилась в жарком климате, не являются исключением из этого правила. Кроме того, в этих странах жара не царит постоянно. В каждой из этих стран, по крайней мере, половина года температура воздуха соответствует людям, находящимся на ранней стадии цивилизации». Хантингтон приводил убедительные доводы и статистические данные, подтверждающие трудность физической работы как в условиях сильного холода, так и в условиях сильной жары и повышенной влажности.

Казалось бы, эти аргумент бесспорны и очевидны. Ясно, что холод – враг жизни, что морозы, даже небольшие и непродолжительные, способны останавливать развитие любого жизненного процесса, в том числе и общественного. Правда, еще задолго до возникновения первых цивилизаций люди сумели расселиться в северных краях, но очевидно, что условия их жизни там были нелегкими.

Что же касается приэкваториальных районов, то их климат сначала благоприятствовал людям, пока совершалось превращение приматов в разумных и прямоходящих существ. Именно в приэкваториальной полосе на Восточно-Африканское нагорье были обнаружены наиболее древние останки первобытного человека. Однако в последующем люди в этих краях стали подвергаться суровым испытаниям не только и не столько непосредственно от избытка солнца, сколько от косвенных последствий повышенной солнечной радиации, так как под ее воздействием здесь энергично развиваются другие формы жизни, конкурирующие с человеком и Представляющие для него опасность.

Тропический климат особенно благоприятствует развитию агрессивных форм жизни, способных к уничтожению своих конкурентов. Даже насекомые, которые в лесах умеренного климата не представляют никакой опасности для существования других животных, в тропиках могут становиться источником смертельной угрозы. Как-то оказавшись в амазонском лесу, польский географ Аркадий Фидлер заметил, что все живые существа вокруг него пребывали в каком-то непонятном возбуждении. Вскоре он понял причину паники, охватившей зверей, птиц и насекомых: «В нескольких шагах от меня среди густой растительности ползет по земле широкий поток черной лавы – муравьи. Это шествие хищных муравьев эцитонов, несущих гибель всем живым существам, которые попадутся им на пути. Ничто не может устоять перед их натиском – ни человек, ни зверь, ни насекомое. Все, кто не в состоянии убежать, гибнут, разорванные на куски этими хищниками».

Объясняя, почему человеку трудно жить в лесах Амазонки, Аркадий Фидлер писал: «Он страдает от всевозможных тропических болезней:.. Паразиты пожирают внутренности человека. Здесь водятся глисты и микробы всех «специальностей». Они размножаются в тонких и толстых кишках, в почках, в печени, в крови… Несмотря на большую рождаемость, прирост населения здесь незначителен – дети мрут как мухи».

Насекомые, микроорганизмы и огромные звери в тропиках становятся смертельными врагами рода человеческого. Об условиях Жизни на берегах африканской реки Окованго датский этнограф Йенс Бьерре писал: «Вреке Окованго не купаются. Она кишит крокодилами, и в ней живет белхасиа, крохотный паразит, разносчиком которого служит один из видов улиток. Белхасиа проникает под кожу человека и разъедает его внутренние органы».

Ко всему прочему в условиях тропической жары организм человека теряет ряд защитных свойств. Когда небольшой зверек покусал помощника Дж. Даррелла, им пришлось немедленно прекратить охоту. Комментируя это происшествие, британский зоолог писал: «В тропиках кровотечение происходит очень обильно: из самой маленькой царапины кровь льет, как из поврежденной артерии».

Казалось бы, аргументы о вреде чрезмерной жары и чрезмерного холода для развития цивилизаций и о пользе для него умеренного теплого климата бесспорны. И все же против того, что умеренный теплый климат был единственным и главным условием для появления первых очагов человеческих оседлых культур, существуют веские аргументы.

Во-первых, возникает вопрос: если сами по себе умеренные широты (от 25-го до 35-го градуса) играли решающую роль в рождении цивилизаций, то почему их действие проявилось в Северном полушарии и совсем не проявилось в Южном полушарии? Те, кто читал книгу «Дети капитана Гранта» или смотрел кино-или телеверсии, снятые по этому произведению, прекрасно помнят, что герои Жюля Верна совершили путешествие в Южном полушарии очень близко к крайнему пределу этой полосы – по 37-й параллели. Как известно, на протяжении всего романа его герои пробираются по местности, почти лишенной каких-либо очагов современной цивилизации, а уж тем более древней. Но даже если бы записка капитана Гранта, обнаруженная в бутылке, заставила отважных путешественников пройти по всей полосе между 25-м и 35-м градусами южной широты через Южную Америку, Южную Африку, Австралию и острова Океании, то они не обнаружили бы там почти никаких памятников цивилизаций, за небольшими исключениями.

Одним исключением явились бы некоторые остатки доколумбовой цивилизации инков. Однако сама цивилизация инков сложилась севернее 25-го градуса южной широты, где и расположены ее главные памятники. Другим исключением стали бы загадочные статуи на острове Пасхи. Очевидно, что, за этими исключениями, в Южном полушарии влияние умеренного теплого климата на развитие цивилизаций никак не проявлялось.