Текст книги "Слово"

Слово
легенда о любви
Юрий Франк

В начале было Слово

Библия

© Юрий Франк, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава первая: Вестница победы

Вероника старалась не обращать внимания на недовольное бурчание желудка, напоминавшее о недавнем лирическом диетическом ужине. Она ощущала внутреннюю радость, ведь сегодня на большой перемене ей удалось купить книгу, само название которой заставляло биться чаще сердечко нашей прелестной героини.

Итак, воцарилась долгожданная ночная тишина, уснули соседи, засыпают под негромкие звуки телевизора любимые родители, и Вероника наконец-то может позволить себе приступить к чтению. На приятной на ощупь твёрдой тёмно-синей обложке красовались золочёные слова: «Легенда о Любви». Раскрыв книгу на первой странице, девушка начала читать…

«Дождь стучал по стеклу. Художник смотрел сквозь пелену непрерывного потока небесных слёз. Раскаты грома запоздало гремели после вспышек ярких молний. За спиной Художника стояла прислонённая к стене, ещё не законченная, картина.

Светило догорало, и на него можно было смотреть, не боясь ослепнуть, даже без солнцезащитных очков. Планеты звёздной колыбели Земли замедлили ход своего движения, и тусклый солнечный день продолжался целый год, оставляя хозяйкой следующего года холодную и бледную, как призрак, Луну. Художник ждал её, – ту, которую любил. Именно её портрет, нарисованный вручную давно забытым способом, с применением масляных красок и кисти, он решил подарить ей на день рождения. Он не мог общаться с ней мысленно, значит, она была ещё довольно далеко. Дождь нравился Художнику. Под шёпот множества падающих капель в голову приходили интересные мысли. И сейчас Художник думал о том, почему всё хорошее, что случается в жизни, человек обычно ставит себе в заслугу, а во всём плохом почти всегда винит судьбу?».

Этот, неожиданно заданный с первых же страниц книги, философский вопрос заставил Веронику задуматься.

Она оторвалась от чтения и прислушалась к звенящей ночной тишине. Девушка, не по годам, интересовалась тайнами мироздания, и часто бессильно пыталась решить и объяснить хотя бы для самой себя главный вопрос, – какая сила движет планеты и звёздные системы, понуждает стучать вечным двигателем сердце, заставляет расти и пробиваться к свету, сквозь песок и камни, хрупкие растения и нежные прекрасные цветы?

Да, когда-то человечество знало ответ на этот вопрос. Но затем было придумано нагромождение множества других слов и названий, всем окружающим вещам были присвоены имена, и фундаментальное слово ослабло, его стали говорить где попало, и всё здание человеческого понимания вот-вот грозило рухнуть, похоронив под собой ответ.

Глава вторая: Незваный гость

«Её звали Ника. Она была всего лишь на триста лет младше Художника, и она была для него исключительной. Потому что, как и все исключения, Ника лишь подтверждала правило: «Взаимной любви нет». Художник и сам на протяжении своей жизни всё больше и больше убеждался в правильности данного утверждения. Более того, в иные минуты он не раз убеждал себя, что, скорее всего, любви вообще нет. Решив для себя, что ценой всему является одиночество, он создал свой обособленный мир, отгородившись от остальных людей стеной материального благополучия. И вот тут-то его и нашла знаменитая «насмешка небес», «капризная судьба», фортуна, исполняющая желания тогда, когда в их исполнение уже никто не верит, и карающая самоуверенных людей своим фатальным исключением.

Как только он увидел её глаза, все его прежние глубокомысленно-циничные умозаключения рухнули, показались отчаянно-пустыми, и были обречены на забвение. Взаимно влюблённые, наконец, найдя друг друга, нарушили вышеупомянутое правило. Художник и Ника испытывали друг к другу настоящее чувство, и им самим не верилось, что это так. Иногда страх потерять это чудо всё-таки закрадывался в их сердца, и тогда они крепко-накрепко обнимались, чтобы тревога ушла, оставив их в надёжной уверенности, что всё, что происходит – правда, и главное – быть вместе…

Поглощённый собственными мыслями, Художник вздрогнул, почувствовав пришедшую к нему мысль Ники: «Ты ждёшь меня?» Значит, она была уже недалеко. «Конечно жду, Солнце. Грустно и терпеливо», – был его ответ.

Мир вокруг катился в пропасть, а Художнику страстно, как никогда, хотелось жить. Всё вокруг было наполнено тотальным материализмом, телевизионные каналы нещадно смаковали подробности виртуальных войн, а также намеренно сфабрикованно-спровоцированных бед и несчастий, царящих в бесконечных телевизионных шоу и фильмах киноиндустрии.

Но когда рядом появлялась Ника, мысли начинали течь спокойнее, и зло как будто исчезало…

Наш шестисот тридцати трёхлетний Художник работал единоличным высокооплачиваемым пилотом мощного карго-судна «Гироскоп», выполнявшего рейсы по перевозке грузов с других планет солнечной системы для обеспечения промышленности голубой планеты ценными, давно иссякшими на Земле, запасами металлов и руд. В месяц случалось не более двух рейсов, и раньше это не доставляло ему особых забот. Наоборот, он изнывал от безделья и скуки в дни отдыха, свободные от перевозок. Как и всем людям, лишь уход в работу с головой позволял ему почувствовать иллюзорную нужность, и обрести, хоть на время, чувство осмысленности и пользы своего существования. Космопорт, подобно гигантскому муравейнику, всегда был наполнен множеством снующих людей, торопливо и важно исполняющих свои профессиональные обязанности, и их лица даже светились от радости, – ведь они были заняты.

Но после встречи с Никой каждый рейс казался ему каторгой, ведь разлука, пусть и длящаяся всего сорок восемь часов, казалась такой долгой.… Зато, какой радостью были наполнены их долгожданные встречи!

Он жил на двадцать восьмом этаже высотного здания, построенного в далёком семьдесят седьмом веке. Практически все жилые дома объединённого Города были спроектированы тогда, когда население ещё непрерывно и стихийно увеличивалось, ведь закон ещё разрешал иметь детей каждому человеку. Вето на рождение было наложено Правительством в целях «повышения социального уровня жизни». Право продолжения рода предоставлялось лишь избранным, к коим, несомненно, относилась знать. И с этим никто не спорил, общество понимало, что «плодить бедноту» незачем, ведь жизнь – очень длинная, жестокая и сложная штука, и прожить её необходимо, разумно взвешивая каждый шаг. Но самое главное, – никому и не хотелось иметь детей. С развитием разума животные инстинкты, в том числе и материнский, превратились в атавизм. Животное стремление к продолжению рода практически атрофировалось. В знатной среде «заведение» и «воспитание» детей были чем-то вроде давно принятого обычая, возведённого в ранг закона. Перенаселение планеты ещё в сорок втором веке поставило разрозненные к тому времени государства на грань выживания и войн. Лишь жесткий контроль над рождаемостью, принятие единого языка и создание объединённого Города позволили избежать гибели планеты. С каждым веком сгоравшее Солнце светило всё слабее, планеты двигались всё медленнее, а человеческие сердца бились всё реже, приближая среднее значение пульса к двадцати ударам в минуту. Люди стали хладнокровнее и без преувеличения жили почти вечно. Но что это была за жизнь?..

Раздался долгожданный звонок в дверь. Художник улыбнулся и торопливо пошёл открывать двери. Дверей было пять, ведь только такой уровень защиты обеспечивал хоть какую-то психологическую безопасность. Открыв первые две, он взглянул на экран видео-глаза, расположенный на третьей двери, – но увидел там не Нику, а какого-то седого старичка с длинной, аккуратной, ослепительно-белой бородкой и в алом бесформенном балахоне. В руках незваный гость держал потёртый талмуд в тёмно-вишнёвой обложке. Сожаление отразилось на лице Художника, заостряя две вертикальные морщинки разочарования, закрепившиеся со временем на щеках. Пятая дверь не пропускала телепатической и телекинетической энергии, поэтому, нажав на кнопку видеофона, он громко спросил вслух:

– Чего Вы хотите?

Жалостливый, глухо звучащий и еле слышимый голос старика вызывал сострадание:

– Мне необходимо рассказать Вам одну очень важную вещь, милейший… Я учёный, профессор академии астрологии при Правительстве объединённого Города. В ваших руках, вернее в ваших сердцах жизнь Солнца!.. Мне никто не верит, но я умоляю Вас, – выслушайте…»

Зная по опыту, что чувство жалости в большинстве случаев вызвано незнанием подноготной, Художник несколько секунд раздумывал. Он взглянул на монитор домосканера и прочитал там следующий текст: «Объект – мужчина, три тысячи девятьсот семьдесят шесть лет, безопасен, не вооружён». Всё-таки приняв решение, Художник открыл оставшиеся двери, и, сняв защитный микроволновый экран, жестом руки попросил гостя войти в жилище.

«Где же Ника?», – свободно пронеслось в голове. И тут же в ответ прилетела её мысль: «Куплю чего-нибудь к чаю, и через десять минут буду, милый!»

Старичок без долгих церемоний снял золочёные остроконечные сандалии, прошёл в зал и сел на диван. Художник заметил, что взгляд астролога задержался на повёрнутой к стене картине. Мысль гостя не заставила себя ждать:

– Можно полюбопытствовать? Вы пишете картины, молодой человек?

Немного опешив от таких познаний, наш герой ответил:

– Да, а что, это как-то касается Вашего ко мне разговора? Извините, как мне называть Вас?

– Ах да, забыл представиться, меня зовут Кефер. А Ваше имя – Художник, насколько мне известно.

«Узнать моё имя старик мог по табличке на наружной входной двери, и ничего необычного в этом нет», – подумал Художник, поставив на эту мысль телеблок, чтобы она не дошла до астролога. Возникла минутная пауза, после чего странный гость по-хозяйски придвинул поближе к себе стол, и положил на него увесистую книгу, которую Художник заметил ранее. Дальнейшим словам профессора Художник уже не смог найти объяснения:

– А на портрете, конечно же, она? Ваша Ника? – сказал Кефер, и, усмехнувшись, продолжил: «Ника» – это ведь, насколько мне не изменяет память, «Победа» на одном из древнейших языков? Да-да, именно «Победа»…

Онемевший от изумления Художник даже не успел ничего спросить, а загадочный астролог неспешно продолжал:

– Посмотрите на эту книгу, без преувеличения, она – тоже «Победа»… Победа разума, итог величайшего труда. С древнейших времён жрецы по крупицам собирали астрологические знания и передавали их друг другу из поколения в поколение. На понимание и изложение информации, умещающейся всего лишь в одном предложении этого произведения, ушло несколько сотен жизней напряжённо думающих людей, верящих, что непонятное можно понять…

Глава третья: Откровение

Раздался второй звонок за этот вечер. Это наконец-то пришла Ника. Художник, оставив профессора, пошёл открывать ей, и спустя некоторое время негромкий женский смех наполнил квартиру. Затем до ушей старика долетел звук поцелуя и приближающийся шелест плиссированной юбки. Ника вошла и, удивлённо округлив красивые глаза, тихонько присела на краешек кресла. Аллертная напряжённость стройной осанки подчёркивала бросающуюся в глаза красоту и женственность девушки. Вошедший следом за ней в комнату Художник сел на пол и прижался спиной к её коленям:

– Рассказывайте дальше, Кефер. Вы очень заинтересовали меня, я уже передал всё Нике, и мы Вас с нетерпением слушаем.

Старик улыбнулся, его глаза потеплели, и он продолжил:

– Ну вот, хоть кто-то выслушает меня. Поверьте мне, друзья, самое большое искусство – это искусство быть услышанным. Можно очень тихо сказать очевидную глупость, но если суждено, то эта глупость станет широко известной, и её услышат и подхватят тысячи людей. И можно сказать мудрость, но её никто не услышит. Ведь люди просто будут заняты или будут спать в важный момент. Даже если начать кричать об этой мудрости, всё равно сей труд будет напрасным. А всё потому, что судьба, называемая также роком, «не дала слова» мудрой мысли, и ей будет суждено остаться неуслышанной до лучших времён… Я немного отвлёкся. Так вот, я продолжу, – эта книга называется «Транскрипция эфемерид», и она единственная в своём роде. То, что записано здесь, (ладонь профессора бережно легла на обложку), вы не найдете больше нигде. В ней дан исчерпывающий перевод языка звёзд на язык земных событий. Космос – это ведь тоже в некотором роде «книга». Люди подошли к изучению этой «книги» материально и разобрали по полочкам все составляющие звёздного пространства, – определили массу планет, пересчитали их, вычислили плотность звездного вещества. С таким же успехом любой библиотекарь мог бы взвесить каждую книгу, сосчитать количество страниц и даже букв в ней, но, чтобы прочитать её, понадобилось бы в первую очередь – умение, а уж потом и желание читать. Астрология, как серьёзная наука, – как раз и есть тот самый ключ, с помощью которого можно расшифровать то, что понял я. Я говорю не о той шарлатанской астрологии, которая лишь подорвала веру людей в эту науку, и отбила желание изучать её без насмешек, прикрывающих невежество и лень. Мои слова касаются астрологии, как науки, которой серьёзно занимались умнейшие из мужей древности. Всё это я рассказываю Вам, чтобы Вы поверили мне, потому что в то, что собираюсь сейчас рассказать, не верит никто… И ещё, милые мои, поняв истину, я был очень удивлён, потому что всё оказалось настолько просто, что становилось даже смешно. Достаточно было заглянуть себе в сердце, и каждый умеющий любить человек, без сомнения, нашёл бы там ответ… Но таких людей становилось всё меньше, и вот, наконец, сегодня я пришёл к вам, потому что только в двух ваших сердцах осталось то, что ещё позволяет гореть нашему Солнцу…

Старик сделал паузу. Воцарилось молчание. Ника полуизумлённо-полузадумчиво смотрела в окно, а Художник, поняв, что беседа не пятиминутная, предложил выпить чаю. Предложение, будто выведшее всех из оцепенения, было встречено восторгом и согласием. Хозяин жилища пошёл на кухню заваривать напиток, а хранительница очага села за старинный клавишный синтезатор, коснулась белыми тонкими пальцами пожелтевших клавиш, и вот уже весь дом наполнился чарующими звуками плавно льющейся мелодии. Спустя несколько минут на кухне зашумел мини-самовар, и по комнатам поплыл терпкий чайный аромат»…

Глаза Вероники постепенно закрывались сами собой. Часы на стене показывали без четверти час, и невидимый бог сна овладевал сознанием засыпающей девушки. Наконец, слабо вздрогнув ещё раз, её ресницы совершенно сомкнулись, а книга, выпущенная из ослабевших пальцев, медленно сползла по одеялу. Только ночник с синим абажуром продолжал освещать уютную комнату спящей Вероники приятным приглушённым сиянием.

Глава четвёртая: Незримая связь

Нет места лучше дома

Л. Ф. Баум, «Мудрец из страны Оз»

Утро осторожно влилось в сон Вероники нежной мелодией будильника. Ещё каких-нибудь два-три десятка лет назад будильники, дверные и телефонные звонки доводили до инфарктов некоторых слабонервных бедняг, напуганных резкими оглушающими перезвонами. Услышав такого «громкого убийцу», человек просыпался, хватался за сердце и умирал. Но современные будильники очень бережно относятся к психике людей, постепенно увеличивая громкость своих мелодичных побудок.

Открыв глаза, девушка увидела захлопнутую книгу, лежащую на постели рядом с ней. «Книга немного заумная, но интересная…», – подумала она. Пора было собираться в школу. С кухни доносилось монотонное фырчание гренок, которые жарила мама, и слышался тихий приятный баритон отца. Вероника счастливо улыбнулась и подумала, – как же все-таки хорошо, надёжно, и спокойно дома, – среди родных, близких, и любимых людей.

***

День, наполненный уроками, переменками, приятным общением с подругами и не очень приятным с недругами, подходил к концу. Немного уставшая Вероника в форменном школьном платье брела домой. Прекрасный багровый солнечный закат настраивал на мажорный лад.

«Какая красота… Солнце так ярко светит… Значит, на Земле ещё много любящих друг друга людей…», – неожиданно пришла ей в голову мысль. Весь день между своими делами она вспоминала книжку, которую начала читать накануне. И сейчас она тоже думала о ней. Девушка не понаслышке знала об астрологии, сама написала компьютерную программу по составлению космограмм и даже пробовала заниматься сложным толкованием гороскопов. Но чем больше Вероника занималась этим, тем больше понимала, что её познания мизерны, хотя часто её астрологические выводы неожиданно совпадали с действительностью, Не так давно, к примеру, она, по просьбе мамы, составила космограмму на одну из её подруг. Когда компьютер выдал результат, Вероника начала толкование согласно книгам чешских астрологов, и решила не указывать в тексте «угрозу онкологического заболевания», вытекающего из ущербного, вызванного частыми оппозициями и квадратурами, положения планет, Но, сказав об этом маме, девушка с изумлением услышала, что подруга уже на протяжении трёх лет лечится от рака. Совпадение? А как часто Вероника запросто угадывала в своих новых знакомых астрологические психотипы солнечного зодиака, особенно сильно влияющего на людей с двадцати одного до сорока двух лет! Но происходило это всё же, в большинстве случаев, скорее благодаря её наблюдательности и сильной интуиции. Об этом шестом чувстве Вероника узнала в девять лет от мамы, когда однажды очень удивила своих родителей, неожиданно обнаружив этот дар. Тогда её папа работал телемастером, и у него было много разных отвёрток, ключей и прочих интересных инструментов. И вот в один из дней он пришёл с работы в очень плохом настроении. Социально-психологические и морально-этические проблемы, а также молодость объясняли его горячность, прошедшую лишь годам к сорока пяти. А тогда он, недолго думая, решил сорвать свою злость хоть на ком-то из домашних, и под его горячую руку попала несмышлёная дочь. Отец вбил себе в голову, что маленькая Вероника куда-то засунула его плоскогубцы. Мужской крик наполнял комнаты квартиры, действуя на нервы маме, и заставляя сначала хныкать, а потом и плакать, испуганного папиным гневом, ребёнка.

«В этом доме ничего никогда не лежит на своих местах! Куда ты их задевала? Ох, и доведёшь ты меня до белого каления!», – раздавались громкие хлёсткие слова.

Вероничка бегала по комнатам и заглядывала во все углы. Отчаяние перерастало в панику, и вот тогда-то она вдруг совершенно ясно поняла, что эти злосчастные плоскогубцы лежат в том самом портфеле с инструментами, с которым отец только что пришёл с работы. Этот чёрный портфель был туго набит и стоял у дверей рядом с обувным шкафом. Ей показалось, что она даже видит через кожу портфеля ручки плоскогубцев. Она сказала это папе, но тот лишь сильнее раскричался на неё, заставляя сжиматься от страха сердце бедной девочки. Ещё немного обречённо походив по комнатам, подсознательно понимая всю тщетность поисков, и уже не в состоянии выносить продолжающиеся причитания матери, девочка подбежала к портфелю и резко открыла его створки. Прямо сверху, на куче проводов и лампочек лежали плоскогубцы…

Увидевшие это родители умолкли, и дома наконец-то воцарилась долгожданная тишина.

Этот случай как бы отпечатался в памяти Вероники, и время от времени она вспоминала это первое проявление своего разума сердца, впоследствии заявлявшего о себе неоднократно.

***

Истина всегда оказывается проще,

чем можно было предположить

Р. Фейнман

Тёплый вечер вступал в свои права светом абажура, тишиной и раскрытой книгой в руках Вероники, мысленно переносившейся в то время, которое можно с уверенностью назвать как далёким будущим, так и далёким прошлым…

«Разомлевший Кефер, с наслаждением откинувшись на спинку кресла, улыбался, и его мысль отправилась к Художнику и Нике, заставив их тоже по доброму улыбнуться:

«У вас не дом, а просто – рай… Всё наполнено такой гармонией и душевным теплом…»

Но свою следующую, неожиданно горькую, мысль, укравшую с его лица улыбку, профессор астрологии немедленно заблокировал, ощущая, как выходят из-под контроля наполнившиеся влагой глаза: «Похожее состояние я переживал очень, очень давно. Тогда ещё были живы мои родители, я был ребёнком и в моём сердце, кажется, была она. А сейчас там осталась только жалость… Жалость к самому себе…»

Художник прикатил из кухни круглый металлический столик на колёсиках, а Ника помогла ему принести чашки с чаем и наполненные рогаликами вазочки.

Пока Художник заваривал чай, его мозг анализировал услышанное, и что-то в словах астролога показалось ему неправильным. Поэтому, сев за обеденный столик, он спросил:

«А Вы уверены, что ваши рассуждения точны? Не слишком ли это похоже на манию величия, – ставить жизнь Солнца в зависимость от сердец двух каких-то людей? Я и сам рассуждал о смысле бытия, и, конечно же, понял, что моих умственных сил недостаточно, чтобы воссоздать концепцию мироздания, но один вывод для себя я сделал, – все люди делятся на два типа. К первому типу фаталистов, верящих, что абсолютно вся наша жизнь как бы запрограммирована кем-то, я отношу и себя. Посудите сами, – человек не имеет возможности выбора. Мы не выбираем родителей, дающих нам наследственные признаки, не выбираем места появления на свет и момент рождения, ставящий на нас одну из множества печатей зодиакальных космограмм. Да и впоследствии вся наша жизнь – лишь цепочка случайностей, не поддающихся контролю хотя бы по причине элементарного незнания и непонимания сути глубинного базового закона, заставляющего нас жить. Мы лишь используем имеющийся образ и подобны куклам, которыми движет написанный кем-то сценарий странной сказки… Люди же второго типа самоуверенно думают, что сами вершат свою судьбу и абсолютно свободны в выборе своего будущего. Но эта их черта как раз и делает их даже более несвободными, чем фаталисты… Боюсь, что слишком сложно формулирую свои мысли, постараюсь объяснить на примере. Однажды я наткнулся на легендарное древнее изречение одной женщины-политика. Современники восхищались ею. Так вот, будучи маленькой девочкой, она выиграла какой-то конкурс. Ведущий на сцене вручил ей приз и с улыбкой сказал: «Поздравляем Вас с этой удачей!» На что девочка очень серьёзно заявила поздравившему её с победой человеку, повергнув публику в изумление и восторг: «Это не удача. Это моя заслуга». Ставя себе в заслугу свой выигрыш, она явно забыла, что, прежде всего её достижение обусловлено такими её качествами, как характер, свойства психики и даже физические характеристики тела, которое мы не выбираем. Ведь один человек рождается красивым, а другой уродливым, и глупо ставить себе в заслугу данную природой красоту, а тем более похваляться тем, что всю жизнь с успехом «торговал» ею, успешно работая, например, телеведущим. Так же неумно хвастаться такими качествами, как хорошая память и умение красиво строить фразы, обычно ошибочно принимаемыми за ум, потому что они никак не являются приобретёнными, а даны нам свыше в виде талантов, лишь нуждающихся в развитии. А это развитие в свою очередь, становится невозможным, если, к примеру,

у человека отсутствует такое качество, как усидчивость, данная в виде черты характера почти всем людям с удачно расположенным в гороскопе Сатурном. Или, допустим, человек рождается инвалидом, сам факт чего делает невозможным осуществление и развитие множества гениальных склонностей. А вспомните убийц! Те из них, в ком не обнаружилась маниакальная страсть, чаще всего происходящая от психологической слабости, обусловленной поражённым в гороскопе Марсом, обычно говорят, что сами не понимают, «как это произошло…» Они описывают момент убийства, как помутнение сознания, словно какая-та сила, контролировавшая в тот момент их мысли и поведение, заставила сделать страшное.

Да, мы можем лишь благодарить Бога, природу или космос за то, что нам суждено было прожить свою жизнь достойно. Но никак не себя…

Ничтожная доля неподконтрольного разуму адреналина превращает страх в гнев или мужество, и труса в храбреца.

Вспомните, как одному человеку постоянно везёт буквально во всём, а другой везде натыкается на абсолютное непонимание. Поверьте мне, любого, даже очень сильного и самоуверенного человека легко могут сломить обстоятельства жизни, называемые плохой судьбой. И наоборот, казавшийся с рождения слабым, благодаря чудесным случайностям и качествам характера, данным ему свыше, может добиться огромных успехов…»

Кефер молчал, задумавшись. Подняв глаза к окну, в котором серел день, он начал тихо говорить:

«Да, я полностью согласен с Вами, мой друг. И хочу добавить, что фаталистов всегда мало. Основная причина этого заключается в том, что полностью смириться с фатализмом страшно. При мысли об этом опускаются руки и всё кажется бессмысленным… Но я верю, да, я верю, что есть сила, которая неподвластна тотальному космическому контролю, ведь не зря помимо левой руки, на которой стоит печать судьбы и неизбежности, существует правая, на которой человек сам рисует карту своей жизни, при условии, что в нём есть она, – эта сила.

В вас двоих она есть, и Вы – Художник, и Вы – Ника, обладаете даром любить. Ведь вы чувствовали это с рождения. Вспомните, как Вы горько плакали, Художник, в раннем детстве, когда поняли, что ваши родители умрут. Вспомните слезу, скатившуюся тогда, когда умерла Ваша собака, Ника, которая провожала Вас в школу и встречала у порога дома радостным вилянием хвоста. Вспомните грусть, терзающую сердце в моменты расставания с близкими людьми, и вы поймете, о чём я говорю… И я знаю, что вас обоих сейчас очень гнетёт неизвестность, ведь вы не знаете, как поступит неумолимая судьба, которая может разлучить силой случайных обстоятельств. А разлука для вас подобна смерти, которая в принципе и страшит вас только тем, что придётся расстаться навсегда. Но я верю, очень верю, что вам не стоит бояться судьбы…»

Молчание снова наполнило комнату, но ненадолго, – Ника задала простой вопрос:

«А как же горело Солнце во времена динозавров и вообще, – до того, как на земле появились люди? Ведь животные, кажется, не могли любить?»

Кефер, хлебнув чаю, сразу же начал: «Животными двигали инстинкты, а не чувства. Основной – инстинкт самосохранения, затем – размножения, третьим шёл родительский инстинкт и так далее. Главной чертой животного мира всегда являлась непрерывная борьба за выживание, проявляющаяся во всём и впоследствии перешедшая и к человеку в виде агрессии и желания доминировать. Давным-давно Светило разгоралось благодаря сердцам, бившимся на другой планете Солнечной системы. Это тоже были люди, и они могли любить, но их разум привёл к фатальным разрушениям среды обитания, в результате чего они нашли и освоили Землю, потеряв бессмертие в результате воздействия земной радиации, и дав начало роду людей. Всё это я почерпнул из крупиц знаний, оставшихся ещё в библиотеке Города. В частности, наиболее полно суть тогдашних глобальных перемен, в том числе создания Атлантиды, сотворения комборгов (комбинированных организмов), всемирного потопа и развития человеческих цивилизаций, изложена в древней книге двадцать первого века под названием „Эволюция Разума“. Не могу припомнить автора, извините. Да это и не принципиально… Так вот, как видите – мы с вами не первые разумные существа в нашей звёздной колыбели…»

Профессор снова умолк, отвлёкшись на какую-то мысль. Художник и Ника переглянулись, видя, как напряжённо углубились две вертикальные морщины, пересекавшие лоб удивительного старичка. Следующие слова астролога зазвучали ещё тише:

– Я хотел открыть вам истину, но вижу, что вы сами знаете её, и, похоже, даже лучше, чем я… Только с другого конца. Вы всё понимаете сердцем, а я путём логики и точных вычислений. Но сейчас мне начинает казаться, что в моём первоначальном толковании есть слабое место, и даже более того, – оно в корне неправильно.… Да, чёрт возьми, глупец! Какой же я глупец! Ведь это же элементарно! Древние, избитые истины: «Всё пройдёт…», а также «Всему есть начало, и всему есть конец…»

Последние слова Кефер скороговоркой говорил сам себе, глядя широко раскрытыми глазами, прямо через своих слушателей, куда-то «в никуда». Изумлённые хозяева квартиры смотрели на словно обезумевшего старичка, понимая, что на их глазах, возможно, происходит открытие, или рождается новая идея.

Дождавшись, пока Кефер придёт в себя и, перемежая дальнейшую беседу глотками бодрящего напитка, они продолжили общение…

Но пока оставим их, дорогой читатель, и перенесёмся в соседнее здание, в одной из квартир которого, как раз в это время, разыгралась очередная, такая банальная семейная трагедия.