Текст книги "Правда о зомби. Секретные проекты спецслужб"

Ю.М. Фролов
Правда о зомби
Секретные проекты спецслужб

Часть первая
ПОД ЧЕРНЫМ КОДОМ

Глава 1
«ЗОМБИРОВАННЫЕ» ПРАВИТЕЛИ И ТЕРРОРИСТЫ

МИСТИКА – КЛЮЧ К ВЛАСТИ?

Парапсихологи обоснованно считают, что с древности гипноз и внушение являлись широко применяемым способом зомбирования, управления целыми группами людей. За 2 тысячи лет до нашей эры правители использовали магов-гипнотизеров для прорицания своего будущего, уничтожения врагов и контролирования придворных сановников. Сведения об этом содержатся в древних рукописях Вавилона, Китая, Египта, Греции, Рима.

В эпоху пирамид египетские жрецы применяли гипноз в смеси с благовониями для внушения строптивым фараонам нужной политики. На барельефе XI династии, когда произошло объединение Египта (2150–1980 гг. до н. э.), изображен жрец, который стоит перед фараоном и держит на ладони перед его глазами шарик. Иероглифы под барельефом гласят, что жрец показывает фараону судьбу. Нынешние гипнотизеры применяют тот же хрустальный шарик, на котором концентрирует взгляд клиент, желающий узнать будущее.

О невероятных способностях египетских жрецов упоминали в своих трудах реальные древнегреческие философы Солон и Платон, чьи работы заслуживают внимания ученых.

Сейчас гипноз и внушение используются правителями и их спецслужбами гораздо чаще, шире, чем может представить рядовой гражданин. И делается это не на кустарном уровне, а на основе дорогостоящих секретных лабораторных исследований. Данные факты отрицаются высокопоставленными чиновниками, но материалы раскрытых госархивов, свидетельства очевидцев тайных политических интриг, воспоминания ушедших на пенсию ветеранов разведок и госаппарата свидетельствуют об обратном.

В XX веке как никогда пробудился интерес цивилизованных правителей к достижению абсолютной власти через… тайные древние знания, в частности – технику массового внушения. У Гитлера для этого был целый секретный институт СС «Ананербе» («Память предков»). При Сталине НКВД тоже пытался поставить применение гипноза на широкую ногу – для подготовки суперразведчиков, уничтожения за рубежом врагов СССР, подавления оппозиции внутри страны, мечтал Сталин и о тайне дальновидения, телепатии – чтобы знать замыслы властителей Запада: Гитлера, Черчилля, Ф.Рузвельта.

Как же это было на самом деле и какие последствия мистического прошлого откликаются выстрелами и сенсациями в современности?

СРЕДСТВА ПОДАВЛЕНИЯ ВОЛИ В ЧЕКИСТСКОМ АРСЕНАЛЕ

Различные средства подавления воли чекисты в послесталинское время применяли не только для «усмирения» отдельных личностей разного ранга, но, как свидетельствует специалист по парапсихологии А. Пахомов, и для… государственных «тихих» переворотов. На основании своих исследований и бесед с ветеранами-политиками, участвовавшими в развенчании культа личности, А. Пахомов считает, что и Хрущев был свергнут Брежневым не без помощи ловкого гипнотизера. В изложении А. Пахомова эта поразительная ситуация складывалась следующим образом.

В течение последних месяцев правления Хрущева в ЦК и Политбюро росло недовольство его волюнтаризмом, необдуманными хозяйственными решениями в масштабах страны вроде «повсеместного насаждения кукурузы вплоть до Подмосковья». И в этот же период в окружении Хрущева все чаще стал мелькать А.И. Микоян, которому Никита Сергеевич, как известно, очень доверял и часто с ним советовался по многим важным государственным вопросам.

А в маленькой свите Микояна был неприметный человек с проницательными глазами, выполнявший какую-то секретную миссию при Микояне. При незначительных разговорах Микояна с Хрущевым этот проверенный КГБ человечек часто находился рядом, и Хрущеву нравилось, как Вадим (так звали человека) своим вкрадчивым, спокойным голосом, незатейливыми житейскими рассказами снимал у него часто возникавшее раздражение от споров с правительственными деятелями.

А. Пахомов считает, что этот человек был гипнотизером, которого Микоян (впоследствии отрекшийся от свергнутого Хрущева) умышленно взял к себе в свиту, чтобы тот рассеивал внимание Хрущева, опасавшегося под конец правления подвоха со стороны близкого окружения, усыплял его бдительность. Потому гипнотизер Вадим и оказался рядом с Хрущевым, когда тот отправился в свой роковой отпуск на юг накануне переворота.

Несмотря на осторожность брежневских заговорщиков, кто-то из верных людей Хрущева в ЦК пронюхал о том, что на предстоящем октябрьском (1964 г.) Пленуме ЦК КПСС и заседании Политбюро планируется внезапно сместить Хрущева, и дал Никите Сергеевичу телеграмму с явным намеком на готовящееся потрясение и измену в Кремле. Хрущев получил эту телеграмму за неделю до заседания Политбюро и открытия Пленума, но под влиянием успокаивающих речей Микояна и его ловкого гипнотизера не придал слишком большого значения этому предупреждению. Что и погубило карьеру Хрущева.

Так ли это было на самом деле – утверждать трудно, поскольку не располагаем на этот счет достоверными документами. Да и какие документы могут быть при организации заговора с целью свержения неугодного правителя?

Но раз есть версия о притуплении его осмотрительности, значит, нет дыма без огня. Хотя, как говорят опытные психологи, лицемерие свиты правителя – не менее опасное оружие, чем гипноз или медленно подсыпаемые яды…

В версию А.Пахомова верится потому, что есть более убедительные документы и воспоминания авторитетных людей, подтверждающие, что советские спецслужбы привлекали гипнотизеров для исполнения своих коварных замыслов. По этой причине в середине 30-х годов в поле зрения НКВД оказался всемирно известный Вольф Мессинг.

Вольф Григорьевич был выходцем из нищей еврейской семьи и прославился с молодости своими публичными выступлениями с демонстрацией телепатических сеансов. В годы Советской власти мало кто знал, что Гитлер назначил за его голову награду в 200 тысяч немецких марок, а высшее руководство НКВД пыталось привлечь его для распутывания сложных уголовных и «политических» дел. Что такое «политические дела врагов народа» в годы репрессий – нам ныне прекрасно известно. Между тем слава молодого Мессинга росла, ширилась и достигла Кремля.

Им заинтересовался сам Сталин и пригласил для знакомства и беседы. Великая честь для эстрадного актера редчайшего жанра! Сталина очень интересовали способности Мессинга, потому он и удостоил Вольфа Григорьевича своим вниманием.

В это время Мессинг гастролировал в Белоруссии. Когда он выступал в одном из гомельских клубов, к нему бесцеремонно подошли два чекиста в форме. Их поручение было чрезвычайным и экстренным. Прервав выступление, они извинились перед залом (редкая вежливость, проявленная чекистами тех лет!) и увели Мессинга. По обращению с собой Мессинг понял, что опасность ему не угрожает.

Его стремительно доставили в Москву и представили Сталину. Мессинг, по его воспоминаниям, был несколько ошеломлен, удивлен поворотом событий, внезапной встречей со Сталиным и по наивности ляпнул, увидев вождя:

– А я вас на руках носил.

– Как это на руках? – удивился такой несуразной дерзости Сталин.

– Первого мая… на демонстрации, – скомканно пояснил Мессинг.

И Сталин понял, что на демонстрации Мессинг нес его портрет. Недоразумение было прояснено.

«Разговор был долгим и „пестрым“, вспоминал Мессинг годы спустя. Сталина интересовали встречи Мессинга с диктатором Польши Пилсудским, другими тамошними руководителями, положение в той стране, которую он недолюбливал с 1920 года, когда она нанесла поражение советской конармии. Отпуская Мессинга, Сталин на прощание сказал:

– Ох и хитрец вы, Мессинг.

Вольф Григорьевич к тому моменту осмелел, пришел в себя, освоился в новой для него обстановке и непринужденно парировал Сталину:

– Это не я хитрец. Вот вы действительно хитрец!

Сказать такое в глаза обидчивому и злопамятному диктатору, пусть даже в шутку, было непозволительной дерзостью. Но эта реплика сошла Мессингу с рук, как и многие его иллюзионистские „шуточки“ в то тревожное время. Со Сталиным Мессинг встречался и позже. Вероятно, присмотревшись к нему, Сталин и поручил чекистам всесторонне проверить способности Вольфа Григорьевича на предмет его использования в системе государственной безопасности. Мессингу дали, например, такое задание, звучавшее для простого смертного фантастически: получить в Госбанке 100 тысяч рублей по… чистой бумажке, без всякого чека.

„Я подошел к кассиру, – вспоминал Мессинг, – сунул ему вырванный из школьной тетради листок. Раскрыл чемодан, поставил у окошечка на барьер. Пожилой кассир посмотрел бумажку. Раскрыл кассу. Отсчитал 100 000. Закрыв чемодан, я отошел к середине зала. Подошли свидетели, которые должны были подписать акт о проведенном опыте. Когда эта формальность была закончена, с тем же чемоданчиком я вернулся к кассиру. Он взглянул на меня, перевел взгляд на чистый тетрадный листок, насаженный им на гвоздик с погашенными чеками, на чемодан, из которого я начал вынимать тугие нераспечатанные пачки денег. Затем неожиданно откинулся на спинку стула и захрипел. Инфаркт! К счастью, он потом выздоровел“.

Можно только представить, если бы Мессинг, став советским агентом, проник в какой-нибудь важный департамент западной державы: английской, французской или германской – что бы он там вытворял с хранителями секретной государственной документации! Но Вольф Григорьевич, будучи гуманным, миролюбивым человеком, державшимся в стороне от политики, отказался от сотрудничества с органами на любом их поприще. Кстати, странно, как ему это удалось отказаться от предложения высокого чекистского руководства. Ведь по логике вещей въедливые чекисты ни за что не отстали бы от человека с такими феноменальными способностями, которые можно великолепно и эффективно применять как во внешней разведке, так и в раскрытии внутригосударственных преступлений.

Может быть, в беседах с высокопоставленными чекистами Мессинг исподтишка применил свой дар гипноза, внушения, чтобы с гарантией убедить в своих аргументах навязчивых чекистов? Может быть. Но об этом Мессинг никогда не упоминал ни в воспоминаниях, ни в разговорах с журналистами, литераторами, историками. Так или иначе, но он отказался сделать головокружительную карьеру суперразведчика всех времен и народов. А если бы согласился, то наверняка вошел бы в историю как один из выдающихся советских разведчиков. Это был бы живой, реальный советский Джеймс Бонд или Шерлок Холмс – гроза уголовного мира.

А современные исследователи считают феномен Мессинга сочетанием уникальных гипнотических способностей и высокой чувствительности к идеомоторике окружающих людей. Но дело в том, что приведенный пример с попыткой чекистов завербовать Мессинга далеко не единичен: в стране были и другие опытные гипнотизеры, которые наверняка могли бы по разным мотивам согласиться сотрудничать с органами безопасности и выполнять их различные поручения, в том числе и воздействовать на самых высокопоставленных партийных и государственных деятелей для достижения разнообразных целей. И кто знает, может, и в судьбе Хрущева на закате его государственной карьеры тоже мелькнула тень мастера психовоздействия, о чем, кстати, говорит и А. Пахомов. Но он не называет фамилию гипнотизера, считая, что она не подлинная, и лишь ориентировочно называет его место жительства – Санкт-Петербург. Такие неточные, расплывчатые данные ставят, как правило, под сомнение любую, даже весьма вероятную, гипотезу.

* * *

Помимо воспоминаний Мессинга, имеются и другие свидетельства – прямые и косвенные – о попытках НКВД использовать гипноз в качестве средства давления на подследственных в ходе знаменитых „разоблачительных“ процессов над „врагами народа“ в 30-е годы. В этой связи интерес представляют воспоминания бывшего лагерника, сталкивавшегося с людьми удивительных судеб, писателя Варлама Шаламова. О Шаламове с полной уверенностью можно сказать, что он в первую очередь реалист, далекий от простодушной веры в оккультные побасенки. Во-вторых, Шаламов – тонкий наблюдатель и психолог, замечавший и выделявший в рассказах видавших виды людей важные детали, являющие собой фактическую основу повествования. По мнению Шаламова, часть подсудимых на процессах 30-х годов находились под гипнозом, чем и объясняются странные показания и поведение, не соответствовавшие их обычному состоянию до ареста и проведения следствия.

Об этом В. Шаламов написал в документальном рассказе „Букинист“. Для достоверности процитируем несколько моментов из рассказа:

„– Ты знаешь, какая самая большая тайна нашего времени?

– Какая?

– Процессы тридцатых годов. Как их готовили. Я ведь был в Ленинграде тогда. У Заковского. Подготовка процессов – это химия, медицина, фармакология. Подавление воли химическими средствами. Таких средств – сколько хочешь… На этих процессах не было никаких „двойников“. Тайна процессов была тайной фармакологии.

Я лежал на коротких неудобных нарах двуспальной системы в опустевшем курсантском бараке… и слушал эти признания.

Опыты были и раньше – во вредительских процессах, например. Рамзинская же комедия только краем касается фармакологии. Капля по капле сочился рассказ Флеминга“ (кличка солагерника В. Шаламова, бывшего сотрудника НКВД).

Далее мы узнаем из признаний капитана Флеминга, насколько серьезно относились в НКВД к применению самых последних достижений химии и фармакологии в области создания трудно обнаруживаемых в организме ядов и препаратов психовоздействия разного назначения: подавляющих волю или невероятно укрепляющих ее и другие качества личности:

„Следственный арсенал – это последнее слово науки, последнее слово фармакологии. Это был не шкаф „А“ Венена – яды и не шкаф „Б“ Хероица – сильнодействующие. Оказывается, латинское слово „герой“ на русский язык переводится как „сильнодействующий“.

А где хранились медикаменты капитана Флеминга? В шкафу „П“ – в шкафу преступлений или в шкафу „Ч“ – чудес… Все открытия науки и техники проверяются, в первую очередь, в их военном значении. И только то, что отсеяно генералами, что не нужно войне, отдается в общее пользование. Медицина и химия, фармакология давно на военном учете. В институтах мозга во всем мире всегда копится опыт эксперимента, наблюдения. Яды Борджиа всегда были оружием практической политики. Двадцатый век принес необычайный расцвет фармакологических, химических средств, управляющих психикой. Но если можно уничтожить лекарством страх, то тысячу раз возможно сделать обратное: подавить человеческую волю уколами, чистой фармакологией, химией без всякой „физики“ вроде сокрушения ребер и топтания каблуками, зубодробительства и тушения папирос о тело подследственного. „Химия и физика“ – так назывались эти две школы следствия“.

И у Шаламова в том же „Букинисте“ мы находим подтверждение мысли, что не один Вольф Мессинг приглашался в НКВД, что находились гипнотизеры, соглашавшиеся служить „государственному дьяволу“.

„Фармакология была не единственным оружием следственного арсенала этих лет, – читаем мы дальше в исповеди капитана НКВД по прозвищу Флеминг. – Флеминг назвал фамилию, которая была мне хорошо известна. Орнальдо! Еще бы, Орнальдо был известный гипнотизер, много выступавший в двадцатые годы в московских цирках, да и не только в московских. Массовый гипноз – специальность Орнальдо. Есть фотографии его знаменитых гастролей, иллюстрации в книжках по гипнозу. Орнальдо – это псевдоним, конечно. Настоящее его имя – Смирнов Н. А. Это московский врач. Афиши вокруг всей вертушки – тогда афиши расклеивались на круглых тумбах, фотографии. У Свищева-Паоло фотография была тогда в Столешниковом переулке. В витрине висела огромная фотография человеческих глаз с подписью „Глаза Орнальдо“. Я помню эти глаза до сих пор, помню то душевное смятение, в которое я приходил, когда слышал или видел цирковые выступления Орнальдо. Гипнотизер выступал до конца двадцатых годов. Потом он перестал выступать.

– Сначала тридцатых годов Орнальдо – на секретной работе в НКВД.

Холодок разгаданной тайны пробежал у меня по спине“. (В. Шаламов. Левый берег. М., 1989, „Букинист“, с. 423).

Орнальдо действительно был врачом – значит, гипноз у него был не простой „цыганщиной“ для выколачивания денег из публики, а поставлен на научную основу. На публику действовал, по замечанию В. Шаламова, не только его внутренний дар – он сочетался с особым выражением глаз, которое даже на фотографии вызывало у Шаламова „душевное смятение“? И, наверное, не у одного Шаламова. Это несомненное внешнее проявление больших возможностей по психовоздействию на человека даже с крепкой волей, чуждого предрассудков, имеющего свою твердую точку зрения на реальное положение и суть вещей в мире.

Политики, государственные деятели тоже все поголовно реалисты. И тем не менее их волю, систему взглядов, алгоритм решений и поступков можно сломать усиленным гипнозом, который используется в ненавязчивой форме в периоды общения гипнотизера с объектом воздействия. Такому же мастеру как Орнальдо было доступно одновременно влиять не на одного человека, а сразу на несколько десятков.

Подтверждение этому мы находим в книге „Петербургские мистики“ в рассказе Михаила Шахновича: „В Ленинграде он (Орнальдо. – Лет.) на эстраде Таврического сада сразу погружал в сон 30–50 зрителей. Мне очень хотелось познакомиться с Орнальдо, но Дубровский отклонил мою просьбу об этом, а однажды резко сказал, что искать встречи с Орнальдо не следует, а если он сам пожелает ее, то это сулит большие неприятности“.

Орнальдо в то время уже начал сотрудничать с госбезопасностью – потому встречи с ним были небезопасны. Из этого сотрудничества Орнальдо извлек и личную выгоду, подстраховавшись тем, что выдал свою дочь за Виктора Абакумова, который в течение десяти лет возглавлял МГБ СССР! Был ли это брак по любви или по расчету – в данном случае не столь важно. Важно, что Орнальдо как врач-гипнотизер имел свою лабораторию, где совершенствовал методику психовоздействия. Не вызывает сомнения и то, что он подготовил себе достойную смену из подобранных талантливых учеников.

* * *

Помимо гипноза другим орудием оккультизма является религиозный фанатизм, доказавший свою разрушительность в XXI веке с особой жестокостью. Фанатики-смертники Бен Ладена в Пакистане, Ираке, других арабских странах с 2001 года унесли до 20 тысяч жизней, оставили после себя десятки тысяч покалеченных, включая детей.

Кровавый след тянется за зомбированными шахидами в Чечне, а москвичам памятна трагедия в Театральном центре на Дубровке. Изощренные проповедники (и не только исламские!) разжигают звериную жестокость у тысячных толп на почве религиозной ненависти. Воинственные приверженцы сект превращаются в безжалостную армию крушителей правопорядка и законности. Пожалуй, это самый яркий пример психовоздействия под видом защиты религиозных интересов и традиций. Ныне на радикальном исламе зреют новые массовые теракты арабских боевиков против США и их союзников по НАТО, пытающихся навести „свой“ порядок на Ближнем Востоке.

Исторически показательна вражда сикхов и индуистов, которая длится в индийском штате Пенджаб более полувека. В этом заключалась трагедия и гибель премьер-министра Индиры Ганди, из-за своей религиозной и государственной непреклонности не сумевшей как следует урегулировать жертвенный конфликт. Психоаналитики считают, что ортодоксальность правителей – тоже своеобразное самозомбирование под влиянием воспитания и окружения.

„ГОЛУБАЯ ЗВЕЗДА“, ПОГУБИВШАЯ ИНДИРУ

Пенджабская многолетняя религиозно-политическая драма, сопровождающаяся всплесками терроризма со стороны сикхов и индуистов, как никакой другой пример второй половины XX века раскрывает опасность бесконтрольного использования ортодоксальных религиозных убеждений для сепаратистского раскола даже весьма сильного, устойчивого государства.

Чтобы читателям была понятна суть этого затяжного конфликта в Индии, необходимо хотя бы кратко рассказать его предысторию с комментариями по теме массового психовоздействия.

…Корни конфликта – в истории сикхов[1]1
  Сикхи – члены общины, исповедующей сикхизм, который, в свою очередь, вышел из недр индуизма и занимает положение самостоятельной религии. Сикхи составляют только 2 % населения страны! (Обратите внимание на террористическую активность в их общине! – Авт.) Подавляющее большинство сикхов сосредоточено в штате Пенджаб.


[Закрыть], составляющих часть пенджабского населения, и в недовольстве их лидеров государством, которое недостаточно внимательно относилось к проблемам их религиозных общин. Когда в 1956 году все штаты Индии, за исключением Пенджаба, были реорганизованы на языковой основе, то акалийцы[2]2
  Акалийцы – объединение внутри сикхской общины, которое борется за «чистоту сикхизма».


[Закрыть] посчитали это дискриминацией по отношению к ним: акалийцы требовали, чтобы в Пенджабе говорили только на пенджабском языке, а не на хинди, как говорят местные индуисты. Борющиеся „за чистоту сикхизма“, экстремистки, консервативно настроенные акалийцы, со дня обретения Индией независимости (в 1947 году) никогда не получали абсолютного большинства голосов в Пенджабской ассамблее, и потому сикхи на местном, правительственном уровне не могли решить своих проблем, хотя они и составляли 61 % населения. После постоянных угроз „бороться до самой смерти“ партия Акали, наконец, в 1966 году добилась от премьера Индиры Ганди внимания к своим требованиям. С ее стороны это был мудрый, вдумчивый шаг, но религиозные, языковые и территориальные проблемы штата были так туго переплетены, что в короткий срок при отсутствии полного согласия в индийском Конгрессе Индира никак не могла их разрешить. К тому же против нее иногда очень успешно действовала оппозиция Конгресса.

В этот же период сикхи выдвинули новые претензии административно-территориального плана. Дело в том, что языковой штат Пенджаб был сформирован посредством разделения первоначального, исторически сложившегося Пенджаба, на три штата: собственно Пенджаб, Харьяну и Химачал-Прадеш. Так как в Харьяне не было своей собственной столицы, то в Дели решили, что город Чандигарх будет управляться центром и одновременно являться столицей двух штатов – Пенджаба и Харьяны.

Это было очень опрометчивое решение, повлекшее потом за собой много скандальных ситуаций. Лидеры Акали не замедлили начать агитацию за то, чтобы Чандигарх принадлежал только Пенджабу. Религиозные лидеры сикхов стали угрожать самосожжением, если их претензии не будут удовлетворены. Тогда Ганди в январе 1970 года решила, что Чандигарх перейдет к Пенджабу, но зато Техсил у Фазилка и Абохар отойдут к штату Харьян. Это было еще более ошибочным решением: подарив Пенджабу свою столицу, Индира отобрала взамен у Пенджаба часть территории и передала другому штату.

При всем старании Дели урегулировать пенджабские споры, конфликт продолжал развиваться. В опасную для государства фазу он вступил в начале 80-х годов, когда среди религиозных лидеров сикхов выдвинулся на первый план фанатичный Сант Джарнаил Сингх Бхиндранвале, бывший до этого неизвестным священником. В борьбе за власть и рост личного влияния Бхиндранвале расколол сикхское руководство, создал в апреле 1978 года свою собственную партию Дал Кхалса и вскоре после этого напал на религиозное братство Ниранкари – секту, которую он обвинил в отступничестве от религиозных и этнических интересов сикхов.

Расколу сикхских лидеров в значительной степени способствовал и младший сын Индиры Ганди – Санджай Ганди, который прибегнул к такой политике ради возвышения интересов Дели и ослабления сикхского влияния в Пенджабе. Так невольно он содействовал интересам ярого фанатика Бхиндранвале, который оказался неплохим политиком-интриганом, лицемером. На всеобщих выборах 1980 года он активно вел кампанию за некоторых кандидатов от Конгресса, тем самым завоевывая симпатии конгрессменов.

В апреле 1980 года Бхиндранвале прибег к открытому террору против оппозиционных сект: в частности, по его приказу был убит гуру (учитель, наставник) Ниранкари Баба Гурбачан Сингх. Затем жертвой фанатиков стал редактор влиятельной ежедневной газеты „Хинд Кесари“, лидер индуистов Лала Джагат Нараин. Подозрение пало на Бхиндранвале как на организатора убийства. Бхиндранвале скрылся от полиции в штате Харьян, а там один из членов совета штата продолжал содействовать преступнику.

Есть свидетельства, что это содействие и укрывательство фанатика из политических соображений и стремления к примирению с разбушевавшимися сикхами инспирировала сама… Индира Ганди! Если это так, то и Индира не настолько непорочный и „кристально чистый политик“, какой ее представляли индийские идеологи после гибели.

Все же полиция вышла на след Бхиндранвале, но он согласился сдаться только на собственных условиях. После его ареста волна террора в Пенджабе усилилась. Справедливого суда над религиозным террористом Бхиндранвале тогда на горе тысячам индийцев не произошло: в парламенте нашлись силы, оправдавшие преступника и добившиеся его освобождения.

И тогда Бхиндранвале превратил Пенджаб в „царство страха и террора“. Его исполнители, движимые слепой религиозной догмой и заверениями бесноватого гуру, начали совершать вовсе бессмысленные убийства индусов, чтобы посеять панику в штате.

Преследуя свои цели, фанатичный гуру перенес террор с гражданского населения на государственных чиновников. Вскоре его преданные сектанты застрелили самого высокопоставленного полицейского в Амритсаре – А. С. Атвала.

Со своей стороны Индира Ганди продолжала искать компромисс с акалийцами, чтобы достичь через их умиротворение порядка и стабильности в Пенджабе. Прекрасно зная, что такое сикхский фанатизм, она тем не менее выступала перед акалийцами на митингах, принимала к рассмотрению их требования и меморандумы – религиозные и „светские“. В административной части до сих пор не был окончательно решен вопрос о передаче Пенджабу в качестве столицы города Чандигарха. В своих попытках разумно урегулировать „пенджабскую проблему“ Индира часто встречала противодействие парламентской оппозиции, государственных консервативно настроенных высших чиновников.

Между тем сикхи наращивали террор, и из Пенджаба началось бегство индусов. Лидеры индуистов в ответ добились того, что сикхов за пределами Пенджаба стали повально подвергать обыскам, подозревая их в терроризме. При обыске сикхов заставляли снимать тюрбаны, что являлось величайшим унижением их религиозных чувств. Такая тотальная мера была отнюдь не на пользу тем, кто искал примирения в Пенджабе.

Настаивая на своих требованиях, акалийцы 8 февраля 1984 года объявили всеобщую забастовку с мирной демонстрацией, что вызвало волну возмущения среди индуистов Харьяна, настроенных против сикхов как религиозно, так и этнически.

В данном случае пострадавшие индуисты были катализатором экстремизма в многотысячных толпах, которые выступили по религиозному (!) принципу на защиту своих братьев-сектантов. Толпы индуистов сожгли дотла Гурундвару в Панипате.

В этой бездумной расправе играл роль так называемый психологами „эффект толпы“, когда при виде крови в людях со слабой волей, неустойчивой психикой просыпается чувство безнаказанности и желание творить беспредел, расправы над стариками и детьми. Как правило, оправдание своим зверствам они ищут в словах „наставника секты“, ссылающегося в своих подстрекательствах на волю „божественных сил“.

Именно такая ситуация создалась при погромах в Пенджабе, когда разъяренных акалийцев было ничтожное меньшинство, а власти пребывали в растерянности. Люди Бхиндранвале за день сожгли дотла 27 железнодорожных станций, пустили под откос кашмирский экспресс, в результате чего погибли 19 пассажиров, застрелили члена парламента В. Н. Тивари и Рошома Чандру, сына убитого ранее Лала Джагат Нараина. Бхиндранвале был недоволен: поток панически бегущих из Пенджаба индуистов еще более увеличился.

По штату поползли слухи, что против воинствующей секты будут использованы правительственные войска. Тогда Бхиндранвале приказал свозить оружие в Золотой храм (в Амритсаре – святилище сикхов) и превратил его в настоящую крепость. И в этом поступке Бхиндранвале заключается его мотив, умение преодолеть традиционный для каждой религии постулат: „Не святотатствуй, желая внести оружие в храм“. Бхиндранвале, влияя на своих „младших, подчиненных ему гуру“, сумел распространить среди сикхов – „фундаменталистов“ уверенность (даже привить ее им!), что без оружия они не могут отстоять свои теологические убеждения.

Тут Бхиндранвале уподобился „маленькому Сталину“, который в свое время – с 1934 года – с помощью газетной пропаганды сумел убедить значительную часть граждан СССР, что „социализм в СССР невозможно построить без окончательной победы и наказания врагов народа“, что „эта борьба должна быть непримиримой“. Только в применении к ситуации с Пенджабом Бхиндранвале „классовую борьбу“ заменил понятием борьбы за преобладание, господство сикхов на территории грезившегося ему независимого от Индии государства. Классовое понятие было сознательно подменено религиозным лозунгом. При этом Бхиндранвале умышленно утаивал от непросвещенных сикхов, что их религия в давние времена выросла из того же индуизма, который современные сикхи начали интенсивно травить, выжигать в прямом смысле огнем, расстреливать в упор.

И Бхиндранвале в превращении Золотого храма в оборонительный бастион фанатиков, в осквернении святынь оружием помогал отставной генерал Шахбег Сингх, специалист по партизанским методам ведения войны.

Удивительно, что в этот период правительство не предотвратило контрабандный провоз оружия, не остановило строительство бункеров и арсеналов на территории храма. Это бездействие активно отстаивала Индира Ганди, считавшая, что ввод войск в храм просто немыслим. В ней говорила священная индийская религиозная традиция, уважение к святыне. Совсем иначе считал вещавший от имени небес преступный Бхиндранвале. Своими молитвами он благословлял эскалацию сепаратизма и терроризма в Пенджабе. Решить проблему Золотого храма мирным путем пытался и Раджив Ганди – старший сын Индиры: он тоже понимал, что при наличии у Бхиндранвале тысяч фанатичных приверженцев штурм храма приведет к огромным жертвам с обеих сторон.

Но были и сторонники штурма святыни – армейские реалисты, которые вряд ли были религиозны, судя по их поступкам. Лейтенант-губернатор К. Сундарджи убедил премьер-министра, что вся операция займет не более двух часов. События понеслись к трагической развязке – ив судьбах тысяч индийцев, и в судьбе Индиры Ганди. 2 июня 1984 года она обратилась по радио к лидерам Акали, предложив урегулировать вопрос о г. Чандигархе с помощью специальной комиссии и призвав „не проливать кровь, не распространять ненависть“. События же так накалились, что у акалийцев не было времени для спокойных размышлений и разумного ответа. На следующий день правительственные войска осадили Золотой храм и еще 37 других Гурудварес (религиозные объекты сикхов. – Лет.) в Пенджабе.