Текст книги "Мозаика. Мемуары, фельетоны, интервью, стихотворения"

Творчество и жизнь

– Удалось ли вам за годы карьеры заработать сколько-нибудь приличное состояние?

А.И.: Состояние – нет. Это не те деньги. Заработки непостоянны и почти все уходят на записи песен. По американским стандартам мы даже не относимся к среднему классу.

– Хотя бы, хорошей машиной можете похвастаться?

А.И.: У нас почти всегда были машины. Начинали с «Запорожца», потом последовали «Жигули» первой модели. Сейчас уже имеем «Бьюик Парк Авеню». Но всё же мы не богаты.

С.Р.: Да почему мы не богаты?! У нас просторная квартира, дача под Москвой. Но главное – замечательные дети и хорошие друзья.

А.И.: Интересная история была с дачей. Мы издавна мечтали её купить и встали в очередь при Моссовете, которая как раз подошла к сложному времени отказничества. Денег, естественно, не было. Пришлось продать мою шубу, кое-какие оставшиеся драгоценности, но дачу всё-таки купили!

С.Р.: Очень важно, что сейчас имеем финансовую возможность записывать музыку.

А.И.: И ещё мне всегда были нужны люди, которые давали свободу петь: помощник по дому и личный водитель. Тем более, что с возрастом здоровье лучше не становится.

– Какое влияние оказывало ваше творчество на личную жизнь и наоборот?

А.И.: У нас всё перемешано. Вместе поём, пишем песни.

С.Р.: На концерте как-то получили от зрителей записку: «Мы пришли сюда поссорившись, а ушли помирившись». Это что-то да значит!

– Вашу пару называют «дуэтом солистов». Как с этим обстоят дела в семейной жизни?

А.И.: «Дуэт солистов» – наша творческая специфика. Сами мы очень разные.

С.Р.: На самом деле у нас три певца: Алла Иошпе, Стахан Рахимов и, собственно, дуэт. Ведь это особый жанр. Но мы больше дуэт, чем солисты. Вообще-то, один певец в семье – катастрофа, а два – совсем непонятно что.

– Ну, это шутка. А реальные конфликты у вас случаются?

С.Р.: Иногда бывают.

– На какой почве?

С.Р.: На той, что я узбек, а она еврейская женщина.

– Понятно, национальной…

А.И.: Нет, на почве характеров. Более преданного еврейскому народу человека, чем Стахан, я не знаю.

С.Р.: Что значит «преданного»? Дело не в этом, а в справедливости. Я-то всегда легально был полномочным представителем узбекской культуры в Москве. А за еврейские песни ругали, наказывали. В шестьдесят седьмом году нас сняли с программы за исполнение «Хава нагилы». Но мы её пели просто потому, что это красивая песня. Так же, как, например, многие итальянские. А сейчас наступило время, когда еврейское искусство стало, наконец, в какой-то степени проявляться на широкой сцене. И я разбудил у Аллы национальные чувства вопросом: «Какая же ты еврейка, если не поёшь еврейских песен?» Именно она, по-моему, просто обязана их исполнять. Однажды мы отправились к Израилю на корабле, где находилось тысяча двести человек, из которых триста – актёры, остальные – научные работники, художники, религиозные деятели. Отплыли из России, потом было Средиземное море и, наконец, показался Израиль. И удивительная ситуация: на подходе к Хайфе у Аллы, которая никогда раньше не была в Израиле, появились слёзы на глазах. Я говорю: «Что с тобой?» А она: «Не знаю». Это то же самое, что происходит со мной, когда приезжаю в Узбекистан. Всегда надо с пониманием относиться к национальным чувствам других людей.

– Наложила ли популярность отпечаток на ваше мироощущение?

А.И.: Прежде всего, на отношение к самим себе. Мы чувствуем любовь к нам и здесь, и за границей. Это заставляет подтягиваться!

– А высокомерие в вас появилось?

С.Р.: Человек, ведущий себя высокомерно, состоит из комплексов. По-настоящему талантливые люди – нормальные, с которыми приятно общаться, разговаривать.

А.И.: Мы не могли стать высокомерными, поскольку очень сложным путём шли на сцену. Она – радость, счастье, любимая работа и вся жизнь. Зрители хотят в нас видеть то, о чём мечтают сами: преданность, верность, стойкость, взаимное уважение, поддержка в трудной ситуации. Нам не простят плохих поступков по отношению друг к другу. Остаётся соответствовать этим ожиданиям.

С.Р.: Наши корифеи эстрадного искусства – простые люди. Такими были Клавдия Шульженко, Леонид Утёсов. Недавно состоялся концерт, где мы работали с Георгием Вициным. Он – величайшее явление. А какой скромный человек!

А.И.: Из более молодого поколения в этом смысле выделяется Тамара Гвердцители. А дальше – тишина.

– Кому вы симпатизируете из современных артистов?

А.И.: Агутин и Варум нравятся. Может быть, потому, что они иногда поют вдвоём. Лариса Долина, которая, прежде всего, мастер вокала. У неё очень красивый голос. Конечно, Валера Леонтьев. Иосиф Кобзон сейчас в отличной форме. Это вообще мастер.

С.Р.: Я обожаю Аллу Пугачёву как гениальную певицу и актрису. Преклоняюсь перед всем, что она делает.

А.И.: Она – «звезда» в высшем понимании этого слова.

С.Р.: Клара Новикова как-то пошутила: «Когда мы говорим «Стахан», подразумеваем «Алла», а когда говорим «Алла», совсем не подразумеваем «Филипп».

– Чего не хватает в современных песнях?

А.И.: Их сейчас очень много, а интеллекта и души – мало.

– И как исправить положение?

А.И.: Искусственно этого делать не нужно. Среди груды макулатуры всегда найдётся что-то талантливое. А в памяти останется только лучшее.

– Кто сейчас для вас пишет песни?

С.Р.: Не так давно Оскар Фельцман написал «А самовар кипит…» Она получилась и покатила. После этого появились новые стихи Юры Гарина, которые легли в основу изумительных песен Оскара Борисовича «Осенние колокола» и «Седые юбилеи».

А.И.: Я тоже пишу музыку и тексты. В основном, ночами, когда не спится. Сейчас одновременно работаю над тремя совершенно разными песнями. На днях меня «как поэт поэта» похвалил Николай Николаевич Добронравов за «Лехаим, господа!» и «Говорят, что мы не воевали». Сказал, что не ожидал такого откровения, и я горжусь этим. Иногда мы берём старые романсы. Также есть много интересных, но совсем неизвестных авторов. Подчас, нападаем на кладезь.

С.Р.: Недавно получили кассету с авторскими песнями из Израиля.

А.И.: На повестке дня у нас еврейская программа, рассказывающая о судьбе народа, разбросанного по всей земле. О котором я пишу в своих песнях.

– В вашем репертуаре есть произведения популярных современных композиторов?

А.И.: Да, мои. А если говорить серьёзно, нам очень сложно угодить.

С.Р.: Весь материал надо тщательно прослушивать и отбирать.

А.И.: Конечно, мы знакомы со многими молодыми известными авторами.

– От них поступают какие-нибудь предложения?

А.И.: Нет. Мы не интересны им, а они – нам.

С.Р.: Хорошего материала и так достаточно.

– Изменились ли у вас со временем взгляды на свои старые работы?

С.Р.: Вот Алла переписала «Царевну Несмеяну».

А.И.: Пришла зрелость…

С.Р.: И у меня есть песня, которую хотелось бы переписать. «Берегите друзей» на стихи Расула Гамзатова. Я исполнял её в молодости, с точки зрения вокала и текста, вроде бы, правильно. Но, всё равно, чувствуется, что поёт мальчишка. Подобную песню должен исполнять зрелый мужчина. К тому же, сейчас она как никогда актуальна.

– Вы пытаетесь экспериментировать с новыми стилями и аранжировками?

А.И.: Мы чувствуем материал, идём от песни.

С.Р.: Звуковой банк данных на сегодняшний день совершенно невероятный. Наш аранжировщик пользуется многими из этих возможностей. Но случается, например, что электронная скрипка не подходит. Тогда приглашаем «живого» скрипача. Или бывает нужен «настоящий» рояль. Всё зависит от материала и настроения.

А.И.: Мы по-прежнему очень много пишемся. В студии аранжировщик сказал, что не знает других артистов, которые бы записывали столько песен и дисков.

– Поведайте о своих последних работах.

А.И.: Только что мы закончили два альбома: светский «Осенние колокола» и еврейский «Лехаим, господа!» Сейчас работаем над следующим. Для него уже есть четыре песни, которые мы успели обкатать в Америке.

Быт необычных людей

– Что бы вам ещё хотелось сделать в этой жизни?

С.Р.: Аркадий Исаакович Райкин говорил так: «В тот день, когда у меня состоялась премьера спектакля, он для меня кончился. Если за спиной нет другого спектакля, значит, я тоже кончился». Каждый артист обязательно имеет задумки. Это будущие концерты, программы, путешествия. У Аллы уже все планы есть, она такая!

А.И.: Было бы здоровье. Хотя, выступления лечат.

– Раскройте секреты семейного и творческого долголетия.

А.И.: Мы любим свою профессию. Нам нравится находиться вместе, всё обсуждать. И, конечно, мы очень дороги друг другу.

С.Р.: Не так давно прочитал безобразную статью о Михаиле Сергеевиче и Раисе Максимовне Горбачёвых, которых мы глубоко уважаем. В этой газете утверждалось, что Горбачёв был под каблуком, а руководила государством Раиса Максимовна. Как можно такое писать! Если люди живут вместе, они должны друг от друга зависеть и друг на друга влиять. Разве не достойно уважения, что Анатолия Александровича Собчака супруга увезла за границу и спасла от смерти?

А.И.: Знаете, что нам говорила Людмила, жена Собчака, в те годы? «Мы вас очень любим, потому что вы похожи на нас самих. Ваши песни с нами жили». И когда мы в Питере на концерте исполняли песню «Псалом», Собчак встал.

– Вы были близки с кем-нибудь из руководства страны?

А.И.: Меня и Стахана ещё до отказничества неоднократно пытались «привлечь к столу». Но эти дачные застолья не для нас.

С.Р.: Никогда не развлекали хозяев. Да, мы были в качестве гостей на всяких приёмах и тут, и за рубежом. Изредка виделись с большими боссами. Но дружеских отношений не было. Сейчас тоже иногда встречаемся на концертах и банкетах с нашими руководителями.

– А с Путиным знакомы?

А.И.: Думаю, он нас знает, но лично не общались. У него на столе сейчас лежат наши документы на звание Народных артистов России.

– Когда-то в среде поклонников вы считались почти идолами…

А.И.: Не уверена. Наши песни для этого слишком человечны. В глазах зрителей ощущается не фанатизм, а любовь. И почему вы говорите о нас в прошедшем времени? Мы – герои не вчерашних, а сегодняшних дней. Потому что смогли выстоять и сохранить достоинство. Многие люди, проходившие подобный период, козыряют: «Вот, нас тогда угнетали!» Мы же никогда не делали карьеры на том, что были политически притеснены. Только серьёзно работали.

– Что сегодня чувствуете, выходя на сцену?

А.И.: Есть чисто профессиональная тревога: как работает аппаратура, сколько пришло зрителей. Это волнение перед прыжком в хорошее море, ожидание удовольствия. Наш жанр и песни – особый театр. Как, например, бардовская музыка.

– Все любят песни у костра.

А.И.: Ну и замечательно. Мы тоже.

С.Р.: Была же у нас песня «Люблю костёр».

А.И.: И там, кстати, есть слова, которые зрители всегда пели вместе с нами: «Не за огонь люблю костёр – за тесный круг друзей».

– А много друзей у вас самих?

А.И.: Много их быть не может. Особенно при нашей кочевой профессии. Как говорил Михаил Светлов, дружба – понятие круглосуточное. Но по всему миру живут несколько близких нам семей.

– Из какой они среды?

А.И.: В основном, из артистической.

С.Р.: Но больше не в эстрадном, а в театральном мире.

А.И.: Многие друзья разъехались. Иногда бывает, что чувствую себя одинокой, и единственным другом для меня остаётся муж. Дочка же – больше, чем друг.

С.Р.: А муж – просто друг?..

А.И.: Нет, не просто. Хотя, и это очень много.

– Чем занимается ваша дочь?

А.И.: Таня работает врачом. А вот моя старшая сестра недавно потеряла работу. Это трагедия, потому что она человек очень энергичный и не может просто сидеть дома. У сестры есть давняя мечта – создать газету про активных пенсионеров. Ведь они – особый класс, люди с огромным опытом, которые в нашей стране, к сожалению, никому не нужны. Сейчас идёт поиск спонсоров, чтобы газета издавалась.

– Имеете ли вы творческие занятия помимо музыки?

С.Р.: Реставрирую старинную мебель. Но только для себя.

А.И.: И для меня. А ещё Стахан замечательно режет по дереву.

С.Р.: Обычно выбираю твёрдое дерево, например, самшит. У него неповторимый запах.

– Когда ожидать выставки ваших работ?

С.Р.: Не знаю. Я начал этим заниматься во времена, когда мы были в забытьи. Образовалась уйма времени. Сейчас, к великому удовольствию, мы довольно занятые люди. Много работаем, у нас большие планы.

– На что обычно расходуете свободное время?

А.И.: Иногда играем в казино. Но только не здесь. Да и вообще не имеем возможности тратить много денег.

С.Р.: Однако, время от времени, позволяем себе роскошь. В прошлом году мы отправились встречать день рождения Аллы в Лас-Вегас. У нас есть близкие американские друзья, которые туда специально прилетели. Одна пара из Филадельфии, другая – из Чикаго.

А.И.: Стран мы объездили очень много. Обожаю путешествовать!

С.Р.: И ещё ходим в театры. В каждой своей поездке по Америке мы обязательно оставляем несколько дней на эти походы. Любим Бродвей, мюзиклы. Это большая школа для любого артиста.

А.И.: Но по нескольку раз ничего не смотрим. Только для «Скрипача на крыше» я сделала исключение.

С.Р.: А я неоднократно был с внуком и дочерью на «Гамлете» и в Большом театре на балете «Щелкунчик».

А.И.: Часто посещаем по приглашениям театральные премьеры. И всегда удивляемся, что среди зрителей почти не бывает наших коллег по эстрадному цеху. Для нас со Стаханом театр много значит.

– Какую вы предпочитаете литературу?

А.И.: Классику, безусловно. Недавно я опять взяла Пастернака. Он – часть моего сознания. Конечно, перечитываю Булгакова. А вообще, литературные пристрастия – самые разнообразные. Мы дружны с Марининой, очень любим её книги.

С.Р.: А я навёрстываю упущенное: изучаю разные варианты жизни Мухаммеда, даже просматриваю научные труды. И читаю Омара Хайяма. Это всё очень интересно.

А.И.: Сейчас у меня на журнальном столике лежит книга Дины Рубиной, израильской писательницы. Горькая и смешная, грустная и весёлая, как вся судьба моего народа. А рядом – томик Паустовского.

– Расскажите что-нибудь интересное из своей биографии.

А.И.: Разве то, что мы рассказывали, было неинтересно?

– Ну, забавное.

А.И.: В России главная реклама – это сказанное по радио или телевидению, а в Америке – что поведала тёте Соне тётя Хася по телефону. А у нашего дуэта песни, как правило, ностальгические и вводят человека в слёзы, в катарсис. Так вот, одна звонит другой: «Ой, Соня, я вчера ходила на концерт Аллы и Стахана и мне было так плохо, так плохо!» Это для нас самая большая реклама.

На этой шуточной ноте интервью и завершилось. Настала пора собираться домой, как вдруг Алла Иошпе произнесла: «Юрочка, мы очень придирчиво относимся к тому, что о нас пишут в прессе, поэтому жду для ознакомления предварительный вариант текста». Я удивился неожиданно принципиальной постановке вопроса, с которой ранее в своей журналистской практике не сталкивался. Но особых возражений не возникло, и через несколько дней черновик рукописи был доставлен Алле Яковлевне. Она прочитала текст при мне, сделав незначительные корректировки. Только описание эпизода с режиссёром Варпаховским вызвало у неё некоторое отторжение: «Как это: пришёл слушать музыку, сел и заплакал? Он что, идиот?! Чтобы сделать ответную реакцию осмысленной, перед словом „заплакал“ необходимо поставить многоточие! Поверьте мне, человеку с филологическим образованием». Потом певица вернула текст, попросив всё напечатать без изменений.

Материал, который получился довольно объёмным, был передан в издательство. Следующие полторы недели знакомый редактор почти ежедневно звонил мне и слёзно просил разрешения сократить текст, который никак не помещался на газетную полосу. Но я, следуя воле героев интервью, всегда отвечал отказом. Наконец, звонки стали более редкими, пока не прекратились совсем. Решив разведать ситуацию, я выяснил, что у редакции сменилась повестка, а музыкальная тематика вообще отошла на второй план.

Когда Алла Иошпе узнала о неудаче, воскликнула: «Надо было им разрешить! Изменение текста и сокращение – разные понятия». И, увидев удивление на моём лице, с назидательным видом добавила: «Утверждаю это, как профессиональный филолог».

Звезда журналистики

Знакомство

Каждому, кто выбрал творчество в качестве пути самореализации и даже достиг на этом поприще определённых успехов, однажды встречался человек, который помог проложить дорогу к большой аудитории. Для меня таким проводником в профессиональную журналистику стал Дмитрий Шавырин, легендарный мастер печатного слова, вдохновитель выдающихся проектов. Не имея цели полностью излагать его биографию, хочу рассказать о моментах нашего общения и отдельных событиях, свидетелем которых я оказался.

Являясь когда-то одним из первых ведущих «Звуковой дорожки» на страницах газеты «Московский комсомолец», Шавырин за несколько лет превратил рядовую рубрику в образец музыкальной журналистики, который имел сумасшедшую популярность и во многом сделал культовым сам «МК». Номера со «Звуковой дорожкой» были нарасхват, ими зачитывались, хранили по многу лет.

К моменту своего ухода из «Московского комсомольца» в начале девяностых у Шавырина уже имелся план нового издания. Оно было призвано освещать все самые интересные события, касающиеся мировой музыки, кино, моды, включая светскую жизнь. Проект, получивший название «Джокер» и больше ориентированный на западный шоу-бизнес, стал приложением к газете «Вечерний клуб». Несколько лет подряд шеф-редактор Шавырин выпускал по четыре полноформатных газетных полосы дважды в неделю. Первое время успевал всё писать один, хотя Интернета под рукой тогда ещё не было. «Джокер» пользовался славой самого интересного и качественного музыкального издания девяностых годов.

Я с нетерпением ждал выхода каждого номера, где стильное оформление сочеталось с ёмкой и лаконичной подачей информации, от зарубежных хит-парадов до новостей «одной строкой». Заметки о жизни звёзд соседствовали с освещением деятельности почти неизвестных у нас музыкальных коллективов. Не могу сказать, что мне нравился писательский стиль Шавырина, лишённый каких-либо украшательств и подчас несовершенный по форме. Зато любой номер «Джокера» был исключительно цельным, его подолгу не хотелось выпускать из рук.

Помимо журналистской деятельности, Дмитрий Шавырин организовывал и вёл многочисленные концерты, где выступали звёзды нашей эстрады. По собственному признанию, некоторое время он являлся одним из богатейших и влиятельнейших отечественных журналистов.

Наше знакомство с Шавыриным произошло в двухтысячном году. Тогда на мне лежали обязанности менеджера одной любительской рок-группы. Желая максимально увеличить её популярность, я стал обзванивать офисы организаторов фестивалей и концертов. Далеко не везде были готовы начать работу с малоизвестным коллективом. Общение обычно ограничивалось просьбой привезти записи песен и пустым обещанием пригласить на выступление, если группа «подойдёт по формату».

К тому времени Дмитрий Шавырин со своим «Джокером» вернулся под крыло «МК», где продолжил заниматься журналистикой и концертной деятельностью. Набравшись храбрости, я позвонил ему, не особо надеясь на положительный результат. Трубку взял человек с довольно смурным голосом, который, услышав мои пожелания относительно участия в сборных концертах, то ли шутя, то ли всерьёз обозначил совершенно неподъёмную долларовую сумму. Я интуитивно понял, что это Шавырин, но от такой напористости не растерялся: «Может быть, сначала подвезти записи группы? Думаю, песни настолько вам понравятся, что вопрос оплаты уйдёт на второй план». – «Хорошо, – сразу согласился Дмитрий, – подвозите завтра, пропуск в редакцию выпишу».

На следующий день около двенадцати я уже шёл по легендарному седьмому этажу здания на Красной Пресне, буквально впитывая дух газеты, которую почти десять лет мы с интересом читали всей семьёй. Внутри большого помещения, разделённого невысокими перегородками, в одном из отсеков моему взору предстал сидящий за столом Дмитрий Шавырин, а напротив – спящий на нескольких сдвинутых вместе стульях парень. Видимо, уставший после редакционного задания сотрудник газеты. «Садись», – обозначил Дмитрий крохотный участок стула, не занятый телом отдыхавшего журналиста. Я достал кассету, протянул Шавырину, сопроводив передачу коротким рассказом о творческом пути группы и её карьерных ожиданиях. Договорились созвониться и расстались.

Тот год выдался не очень богатым на концертные мероприятия под патронажем Дмитрия Шавырина. Хотя музыкальная запись ему понравилась, пришлось ждать несколько месяцев подходящего по концепции события, которым оказался концерт, посвящённый московскому Дню города. Я обрадовал своих музыкантов появившейся возможностью без всяких финансовых условий исполнить три песни, и группа стала готовиться к выступлению. Но тут пришли печальные новости о подводной лодке «Курск», что поставило крест на всех праздничных мероприятиях.

Серьёзных концертов больше не предвиделось, а в группе начались размолвки. Это побудило меня заняться поиском других вариантов приложения творческих способностей. Когда-то я писал материалы для институтской газеты (с грамотностью и умением излагать мысли проблем не было). Поскольку образовались деловые контакты с Шавыриным, имевшим большой вес в «Московском комсомольце», я решил позвонить Дмитрию, предложив сделать несколько статей по музыкальной тематике. Неожиданно он согласился, и на следующий день состоялась наша вторая очная встреча. Мой заранее подготовленный список из пяти тем Шавырин перечеркнул крест-накрест. Вместо них набросал несколько собственных пожеланий, которые можно было считать полноценными заданиями.

Так чудесным образом в популярнейшем «МК» появилась серия моих материалов, а тесное общение с Дмитрием Шавыриным растянулось на несколько лет. Его новая крохотная каморка, где умещались только стол, пара стульев и холодильник, стала привычным местом обсуждения текущих публикаций и обмена идеями. Шавырин всегда был серьёзен, уверен в себе, иногда резковат. Но на вежливость грубостью не отвечал.

Через какое-то время наши пути разошлись. Я переключился на другие проекты, а Дмитрий покинул стены «Московского комсомольца», плотно занявшись автомобильной журналистикой и став там довольно известным специалистом.