Текст книги "Две Ольги и другие. Сборник статей"

У нас разный, как это ни банально, менталитет, вот что хочется сказать. Поляки забили насмерть своих соседей-евреев и не видят в этом ничего странного; потеряли от рук немцев каждого шестого поляка в годы войны, но о немцах ни слова плохого; стервенеют от одного слова Катынь с его 20 тысячами расстрелянных НКВД офицеров и полицейских, – это их менталитет.

Мы потеряли 27 миллионов в войну, 700 тысяч моих сограждан расстрелял НКВД, по нашим лесам и полям лежат кое-как (а где и вообще никак) присыпанные кости десятков (если не сотен) тысяч безымянных бойцов Великой Отечественной войны; мы ныне ежегодно теряет по разным причинам до миллиона человек в год, – и что? Да ничего! И это – наш менталитет, нравится это кому-то или нет: «мы за ценой не постоим!» Правда, когда нас попрекают антисемитизмом, мы всё-таки, в отличие от поляков, пока ещё смущаемся. Возможно, насмотревшись до тошноты на нынешнюю финансово-политическую «элиту» России, скоро перестанем смущаться и мы…

Кто-то написал недавно на страницах «Новой Польши», что у многих русских совесть заканчивается там, где начинаются государственные интересы. А это тоже наш менталитет. И обоснованность его подтверждают монголо-татарское иго, Смута, гибель Российской империи, развал СССР. Стоит нам забыть о государстве, клюнув на демократическую болтологию, или возомнив себя главнее государства, как мы теряем всё. Нет ныне русского человека без государства. Уже несколько веков, как мы потеряли способность к самоорганизации (события в Чечне начала 90-х годов ярко это показывают: чеченцы грабят брошенные военные склады, вооружаются, объединяются по кланово-национальному признаку, а русские население, причём, не малое, брошенное центральным руководством, и имея те же возможности, что и титульная народность, как будто парализованные, не могут и пальцем пошевелить, дожидаясь смерти, как бараны). Поэтому мы прощали и прощаем государству коррупцию, бездушие, бюрократизм, Большой Террор, преступную глупость, безразличие к своим гражданам. Как говорится: «Худ мой Устин, да всё ж лучше с ним!» И вы, господа из «Новой Польши», бьётесь не за демократию, а за спокойствие своего государства (поскольку вы, поляки, тоже прошли через неоднократную потерю государственности). А в политике кто сильнее, тот и прав. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу – кто ты. Вы числите себя в друзьях Запада, значит… Так что не обижайтесь, если в случае чего «за любимым наркомом/ Мы коней боевых поведём!»

Когда мы примиримся с поляками? Знаю только, что по катынскому делу тогда, когда умрут последние очевидцы, свидетели и участники. Смерть всех примирит.

Не всё так печально для меня, как читателя, оказалось в новом журнале. Очень хороша рубрика, в которой представлена современная польская поэзия; рубрика Виктора Кулерского «Хроника текущих (некоторых) событий» (это обзор современной польской жизни в виде набора выдержек и цитат из польских СМИ) – увлекательнейшее лицезрение театра демократического абсурда в стиле non-fiction; рубрика Янины Куманецкой «Летопись культурной жизни»…

Правда, что касается «Летописи культурной жизни», здесь есть один нюанс: почти все имена, упоминаемые в связи с современными культурными событиями, для меня, как читателя и человека, когда-то увлечённого Польшей, ничего не говорят ныне. Это не упрёк им, а минус мне – как в юриспруденции: незнание законов не освобождает от ответственности. Если я их не знаю, это не значит, что они не знамениты или не известны, как минимум. Другое дело, как сказал кто-то, что (цитирую не дословно) русская литература – это мировая литература, а польская – только региональная.

Впрочем, литература в данном случае – это из другой оперы, поэтому оставим её в покое.

В апреле 2010 года грянула вторая «Катынь» – под Смоленском разбился правительственный польский самолёт. Лех Качиньский и К^о получили прямое указание от Господа, чьим именем они всё время клялись, где место на Земле русофобам – в земле. Я не буду лить крокодиловы слёзы по поводу гибели этих ненавистников России (чтобы не выглядеть людоедом скажу только, что как политиков их не жалко, а как людей жалко), хватит и наших официальных лиц.

Правда, замечу, давно я не видел В. Путина и Д. Медведева с такими растерянными лицами, как тогда. А то, похоже было, что они возомнили себя бессмертными…

Что до журнала «Новая Польша», то он всё так же благополучно приходит бесплатно в центральную библиотеку Бежаницкого района Псковской области (как, думаю, и в другие такие же библиотеки России, тираж в 2700 экземпляров позволяет это сделать. Да и вряд ли у нас осталось библиотек больше этого числа, с нынешней-то культурной политикой буржуазной власти). И читает его, судя по несогнутым и несмятым страницам подборки за 15 лет, только один человек – я. Спасибо заокеанским спонсорам! А, может, теперь и русофобам, сменяющим друг друга в президентском и премьерском креслах Республики Польша, и неотличимых для нас, как всё те же Болек и Лёлек. Как сказал один персонаж в кинокомедии Э. Рязанова «Дайте жалобную книгу!»: «Начальство надо знать в лицо!» Тоже самое можно сказать и о наших друзьях, и недругах.

Изменилось ли что-то за последние, скажем, 5 лет в достославной «Новой Польше»? Ну, в общем, да, кое-что. Больше материалов о современной Польше. Про Катынь вспоминают уже не так часто, как в первые годы. Но в покое нас по-прежнему не оставляют. Возьмём для примера сдвоенный №7—8 за 2015 год. Из 21-го материала, помещённого здесь, 9 статей так или иначе касаются России, русских. Даже в такой узкоспециализированной, казалось бы, статье, как «О новых книгах» главного редактора «Новой Польши» Ежи Помяновского автор попутно пинает Россию, опять припоминая Катынь: «Именно по этому вопросу „Новая Польша“, которую одиннадцать лет назад велел мне основать Ежи Гедройц, вступила в величайшее сражение с российскими шовинистами, самой крупной правой оппозицией по отношению к правящей в России команде – я имею в виду президента и премьера. Это была битва как раз за места, подобные Осташкову, Старобельску, Медному и Пятихаткам…» Надо было это Помяновскому? Но русофобская натура проявилась, никуда не денешься… Как говорится: всё течёт, но ничего не меняется.

Когда-то в молодости я записал в своём дневнике: «За Северина Краевского с его ансамблем „Червоне гитары“ я готов простить полякам всё». Оказалось, однако, что сами поляки не готовы простить мне ничего.

Но это проблемы уже самих поляков.

2010г., 2016г.

2. Шолохов? Шолохов

А чего его искать?

«Слухи о моей смерти сильно преувеличены»

(Марк Твен)

С удивлением прочитал в «Литературной России» (№40 от 9 октября 2009г.) в рубрике «Крайне спорно» диалог двух прозаиков – А. Карасёва и И. Фролова – «Автор „Тихого Дона“ будет найден!».

Не знаю, чего тут больше: самопиара (хотя А. Карасёв вроде бы не обижен вниманием, чего, впрочем, не скажу об И. Фролове), или восторга неофитов (которые, как всегда, «святее Папы») от литературоведения? Их вдруг осенило, что «Тихий Дон» полон загадок. И с воодушевлением уже упомянутых неофитов они начинают доказывать, что «малограмотный крестьянский сын» М.А.Шолохов не мог написать этот эпос… Тогда можно предположить, что и стихи Есенина тоже… не того! Малограмотен. Всего-то начальная школа и курс в университете Шанявского…

Что касается М.А.Шолохова, то можно посоветовать всем скептикам попробовать сочинить большой роман, творя который, скептики покажут всему миру, как это надо делать – писать эпос без сучка и задоринки… А для начала, раз уж так свербит, хотя бы «отыскать» автора рассказа «Судьба человека», поскольку «с голубого ручейка начинается река…»

Т.к. вся эта история с «разоблачением» Шолохова тянется как прилипшая жвачка, выскажу своё частное мнение. Авторы диалога ссылаются, например, на авторитет Солженицына, сомневавшегося в авторстве Шолохова. Что сказать? Лично я вижу в этом мнении покойного Александра Исаевича зависть талантливого публициста к гениальному (извините за штамп) художнику слова. Вряд ли кто будет спорить с тем, что «Архипелаг ГУЛАГ» явно не тянет на художественное творение. А ведь Солженицын упрекал Шолохова в том, что не может талантливо описать сложные судьбоносные события человек крайне молодой, описать то, чему он не был прямым свидетелем, или в чём не принимал прямого участия. А как тогда относится к оглушительной «опупее» «Красное колесо»? А ведь это не более, чем смесь беллетристики, личных фронтовых впечатлений автора (от другой войны), дореволюционных путеводителей и протоколов заседаний дореволюционной же Государственной думы… Себя почему-то Солженицын не упрекает в этом, хотя его тогда даже и в плане не было.

И, мне кажется, ещё одно Солженицын не мог простить Шолохову, а именно, замечание последнего о том, что писательством может заниматься человек любой профессии, кроме профессии школьного учителя, т.к. эта работа забирает человека целиком. А ведь Александр Исаевич долгое время зарабатывал на жизнь именно учительским трудом…

Что касается Шолохова, то не пишущим ли людям знать, что детские впечатления – самые яркие, из которых автор часто черпает всю жизнь темы, настроения, чувства? Вот, мол, часть «Тихого Дона» написана повоевавшим человеком… Таков подтекст диалога А. Карасёва и И. Фролова. В 1918 году Шолохову уже 17 лет. Это что, мало? И по поводу отсутствия у Шолохова боевого опыта… Вспомним хотя бы А. Гайдара, в 16 лет командовавшего, пусть и не долго, полком. Люди быстро взрослели.. Ведь и сам Шолохов был комиссаром продотряда, и уж стрельбы, жестокостей классовой борьбы и смертей, надо полагать, навидался по самое некуда. А эпизод его биографии, когда он был схвачен махновцами, и его должны были расстрелять, как комиссара? И спасла его старая бабка-крестьянка, попрекнувшая самого Махно, что, мол, с сопляками воюет, не стыдно ли? По-моему, такой эпизод сродни классической клинической смерти, по выходу из которой многие люди приобретают сверхъестественные способности. Но это так, реплика в сторону. Сам же Шолохов вспоминал потом время гражданской войны с чувством горечи: «Шибко я тогда комиссарил»…

Почему бы А. Карасёву и И. Фролову не потренироваться, например, на «Войне и мире» Л. Толстого? Там, напомню, тоже много неувязок и несостыковок, однако, никому в голову не приходит сомневаться в авторстве Льва Николаевича. Кстати, я могу подкинуть идею: жена Толстого, Софья Андреевна, 6 раз переписывала черновики романа, якобы из-за кошмарного почерка супруга. Почему бы не предположить, что всё написанное яснополянским старцем (раннее не в счёт, как не берут в расчёт всё остальное написанное «малограмотным крестьянским сыном» наши борцы за литературную справедливость) на самом деле написала графиня Толстая? И писала и дальше, пока окончательно не рассорилась с супругом. После этого Л. Толстой и ушёл из дома, т.к. «не мог» больше творить.

Это, конечно, шутка. Упоминаю, потому что у авторов критического диалога с восприятием юмора, похоже, сложновато. Вот они ссылаются на слова Шолохова, сказанные с трибуны съезда в 1939 году, что «полевых сумок бросать не будем… чужие сумки соберём… потому что в нашем литературном хозяйстве содержимое этих сумок впоследствии пригодится…» И делают вывод, что Шолохов сам таким образом сказал о том, что не он является автором «Тихого Дона». Напомню уважаемым А. Карасёву и И. Фролову, что эти слухи про полевую сумку появились не вчера, а сразу после издания первого тома. И как должен был реагировать автор на подобные инсинуации? Кричать, что нет, мол, всё это не правда, ничего я не крал? Это было бы совершенно по-кретински, все сказали бы: «на воре шапка горит»! Вот он и съязвил публично в адрес злопыхателей. А наши горе-литературоведы купились на его шутку, приняв её за правду чистой воды. А Шолохов просто достойно вышел из щекотливой (как ни как, обвинение в плагиате) ситуации.

Использование мемуаров исторических деятелей в художественных произведениях никем, насколько я знаю, не возбраняется, для придания, так сказать, исторического колорита. Сами А. Карасёв и И. Фролов упоминают – «почти без изменений». Значит, изменения всё-таки есть. Это одно. Второе, как я предполагаю, Шолохов специально это делал: где бы ещё могли прочитать советские граждане в те времена мнение и точку зрения вождей и полководцев белых? В спецхране? А в тексте романа эти отрывки могли «пройти». И «прошли».

Что касается антисоветизма автора «Тихого Дона»…Что характерно для эпоса? Некая надклассовая, надсословная позиция, некая отстранённость автора от прямой оценки описываемых событий. Отсюда, кстати, впечатление крайней жестокости некоторых показываемых сцен в романе. Критики РАППА сразу набросились на Шолохова с этими же обвинениями – «антисоветчина»! Пришлось Шолохову даже писать высшей инстанции в то время, Сталину, по поводу отказа в публикации очередных томов романа: я показываю разгром белых армий, а меня обвиняют в антисоветизме! После этого проблем с публикацией уже не было.

Упрёк Шолохову в обширном стилевом диапазоне, в котором написан роман, по-моему, тоже надуман. Автор писал свою донскую эпопею почти 15 лет… Разные события своей и общественной жизни, атмосфера страны, физическая усталость, душевные подъёмы, перерывы в работе, – да мало ли что могло оказать влияние на настроение автора за эти годы, и сказаться на тексте «Тихого Дона»!? Писатель – не робот: включил программу, и шпарит сто лет без изменений…

Кстати, как тогда быть с «Улиссом» Джеймса Джойса? С его разностильностью? Ах, Джойс это сознательно делал… Ну-ну. А Шолохову это, значит, запрещено? А почему? Потому что это не укладывается в концепцию «не он автор»? Кстати, обращу внимание авторов диалога на то, что и «Поднятая целина» написана в разных стилях. Первый том, сплошь рубленые фразы, энергично описываемые события (на упреки в том, что это похоже на Крюкова – рубленные фразы, сам Шолохов и ответил, что это было модно тогда, многие писали так, не избежал влияния и он). Второй том – почти толстовское построение предложения, неторопливость описаний, много юмора. А в этом случае полевую сумку какого председателя колхоза нашёл Шолохов?

Что говорить про неувязки у Шолохова в «Тихом доне», если наши уважаемые критики-прозаики на двух неполных газетных полосах допускают те же неувязки. Вот, ничтоже сумняшеся, И. Фролов заявляет: «так написать первый том эпопеи в 21 год может только бог письма, а не крестьянский малограмотный сын…» На что А. Карасёв с не меньшим апломбом ответствует в другом месте: «Это казак, молодой во время написания романа человек…» Ребята, так вы между собой для начала хотя бы договорились, в 21 год – это молодой человек, или это не молодой человек?

Что касается дневника студента Тимофея, на который делают упор авторы критического диалога, и неоконченной линии Лизы Моховой, то лично я вижу в этом проявление гениальности Шолохова, который оставил на усмотрение читателя конец этой истории, кстати, не так сложно и домыслимываемой, если вспомнить, какие события разворачивались в стране…

Теперь о компьютерных изысканиях норвежца Г. Хьесте. И им критики-прозаики не верят: «да и сравнивать одно произведение с другим, когда неясно авторство второго, – решать уравнение типа „икс равен игрек“. Неизвестные остаются неизвестными». Хорошо, найдите программиста, которому вы верите, пусть сравнит все тексты Шолохова. Нет проблем, как говорится. То же самое касаемо и архивиста-историка, лавры которому готов отдать А. Карасёв за поиски «автора» дневника студента Тимофея…

Хочется спросить уважаемых авторов: господа прозаики, а своим ли делом вы занялись? Не позорились бы, что ли… А то И. Фролов: «я специально не занимался проблемой авторства «Тихого Дона»…». А. Карасёв вторит: «сейчас я довольно поверхностно ознакомился с проблемой…» С этакой подготовкой и подходом, мужики, вы, к сожалению, похожи на шпану, которая подбежала, плюнула в колодец и побежала дальше… Может быть, вам всё же лучше прозу писать? У А. Карасёва хорошо получаются, например, рассказы, как я говорю, «величиной с ладонь». И слава богу, талантливый рассказчик!

И ещё: я думаю, не дело писателям «разоблачать» писателей. Это я о чести мундира, как ни смешно, может быть, это вам покажется. Вы не похожи на бездарных журнашлюшек или на беспринципных журналюг, которые могут заявить о себе, только обгадив кого-нибудь. Ещё сто лет назад кто-то из великих сказал, что у нас в литературе хватает обвинителей, защитников вот маловато. Думаю, надо всё-таки помнить и Пушкина: «что чувства добрые я лирой пробуждал…»

Напоследок, увы, не могу пожелать успеха нашим уважаемым А. Карасёву и И. Фролову в деле «поиска» автора «Тихого Дона». Искать его – это наводить тень на плетень. И дискуссия «на грани провокации» вряд ли разгорится, по-моему, антишолоховская тема всем давно надоела…

г. «Литературная Россия», №43 от 30 октября от 2009 г.

…А караван идёт!

«Если на клетке слона прочтёшь надпись

«буйвол», не верь глазам своим».

(Козьма Прутков, «Мысли и афоризмы»)

Хотелось бы согласится с заявлением Сергея Кучина («Беглый взгляд» – «Литературная Россия», №48, 04.12.2009) о том, что, если Шолохов «действительно гений, то в защите не нуждается. А если… то и пинать не стоит». Но, увы, согласно бессмертному Штирлицу, лучше всего запоминается последняя фраза. Или в традициях русского менталитета – прав тот, за кем остаётся последнее слово. Поэтому всё же хотелось бы ответить на статьи Алексея Неклюдова («Чья гипотеза беспомощна?» – «ЛР», №48, 04.12.2009) и Зеева Бар-Селлы («Тихий Дон» и Шолохов» – «ЛР», №52, 25.12.2009).

Не буду подробно повторять их доводы против авторства Шолохова. Коротко: Шолохов – плагиатор, т.к. не мог молодой, неопытный в литературе и жизни парень сочинить за короткий срок роман такого объёма (это – в контексте); круг чтения автора романа – мировая и русская литература XIX века и Серебряного века – и никакой советской; в тексте эпопеи много сырого, рабочего материала; композиционные и фактические нестыковки текста; путаница со старой орфографией; грамматические ошибки в рукописи.

По поводу жизненной «неопытности» Шолохова я уже высказывался («А чего его искать?» – «ЛР», №43, 30.10.2009), даже если признать датой рождения писателя 1905 год (хотя я встречал и другою дату – 1901г.). По поводу литературной… Сколько времени вы дадите молодому автору, чтобы он заявил о себе, как о гении? «Талант – это деньги: есть-есть, нет-нет» (Шолом Алейхем). И уж тем более, это применимо к гению.

Что касается гигантского объёма и молодости, то хочу напомнить, что Чарльз Диккенс в возрасте 24 лет опубликовал, а до этого, соответственно, написал «Посмертные записки Пиквикского клуба», которые в формате 130х200мм занимают 800 страниц. Два первых тома «Тихого Дона» в этом же почти формате занимают 669 страниц. Гении могут.

Грубейшие противоречия (нестыковки) в эпопее «Тихий Дон»… А я вспоминаю вот что: знаменитейший роман «Унесённые ветром» имел аж 25 вариантов первой главы. Кстати, Маргарет Митчелл тоже обвинили в плагиате на том основании, что не было ни одной, не то что строки, ни одной буквы, написанной её собственной рукой, т.е., собственно, рукописи как таковой и не было. Она всё печатала на пишущей машинке, любые изменения перепечатывала. (Кому только в Америке не приписывали авторство гениального романа – это я про «Унесённые ветром». Даже нобелевскому лауреату 1930 года Синклеру Льюису. Ну не могла простая домохозяйка написать такую вещь!.. И больше ничего, ни строки за всю оставшуюся жизнь. В конце концов смирились: где «Унесённые ветром», а где Синклер Льюис, кстати, неплохой писатель).

У Шолохова тоже был явно не один вариант построения сюжета, композиции, герои могли воевать и на одном участке фронта, и на другом. Может быть, Михаил Александрович так и не смог определиться, отдать предпочтение той или иной сюжетной линии (если отбросить гипотезу, хм, о пресловутом плагиате). По крайней мере, тогда. Мне кажется, он просто не успел. А почему? А вот это другой вопрос.

Когда напечатали 1 и 2 тома в журнале «Октябрь»? С первого по десятый номера за 1928 год. А что такого было в 1927 году? Если господа Неклюдов и Бар-Селла забыли, напомню: был десятилетний юбилей Октябрьской революции, установления Советской власти. Я думаю, что именно к этой дате – концу 1927 года и торопился Шолохов, замечу, советский писатель, член ВЛКСМ, закончить и опубликовать свой роман. А отсюда и, увы, композиционная и фактологическая неряшливость текста: автор просто не успел довести текст до ума. (Здесь, правда, вспоминается и эпизод, рассказанный Виктором Конецким. Он обнаружил, что Валентин Пикуль в каком-то романе перепутал пассат с муссоном. Когда один морской волк, Конецкий, сказал об этом другому морскому волку, Пикулю, тот взглянул на друга с удивлением, ничего не сказав. «Человек мыслил томами», – констатировал Конецкий. Надеюсь, понятно, к чему это я? Шолохов мыслил и писал масштабно. «Пробирочная проза» (выражение Эдуарда Лимонова), где всё тютелька в тютельку – не его удел).

Другой вопрос: а где же были редакторы, как они это пропустили? Знаю, что можно ответить на это: что Шолохов – это литературный проект, а значит, им приказали и т. п. Но можно посмотреть на это и по-другому: редакция, увидев художественную мощь романа, гениальность автора (уж извините меня, противники Шолохова), тоже поторопилась издать роман, пока автор не передал рукопись в другой журнал, и таким образом, слава первых публикаторов не досталась другим. Опять же, годовщина.

Второй момент, связанный с первым. Не знаю, сколько лет гг. Неклюдову и Бар-Селле, но напомню, что в советские времена авторам платили за объём книги: больше текста – больше денег. Я не в курсе, был ли жадным на деньги Михаил Александрович, но к 1928 году у него была семья, мать, маленькая дочь, которых, простите за прозу жизни, надо было кормить. Свяжите это с так называемыми рабочими материалами, оказавшимися в тексте. Не для объёма ли?

С другой стороны, а почему Шолохов не устранил явные ляпы потом? Особенно под аккомпанемент обвинений? Прихоть гения. Или не желание подливать масла в огонь: начни исправлять и все недруги только бы и завопили: на воре шапка горит!

Кстати, замечу, Шолохов – гениальный художник слова, а насчёт композиции в его исполнении можно спорить. Он живописует словом, пишет картины, сцены. Что в «Донских рассказах» (тоже, видимо, из сумки белогвардейца взято), что в «Тихом Доне», что в «Поднятой целине» (как бы к ней ни относились сам автор, ни либеральные литературоведы, ни антисоветчики) – везде мощь словесной живописи. Что, юный Миша Шолохов начитался протографа «Тихого Дона», пропитался искусством слова и пошёл гениальничать? Я думаю, более внимательного читателя «Тихого Дона», чем г. Бар-Селла, не найдёшь, всё, наверно, с лупой просмотрел, насквозь пропитался текстом. Но что-то не видно не то, что романа, даже рассказа в его исполнении хотя бы приблизительного уровня.

Что касается параллелизма действия, встречающегося в тексте, нестыковки, на которые всё время делают упор антишолоховцы, как главное доказательство плагиата, то, увы, Шолохов был гений слова, а не математических расчётов. Что делать, ну не сценарист он был!..

Совсем смешно выглядят претензии антишолоховцев к грамматическим ошибкам и опискам в рукописи (у нас ныне многие выпускники вузов не могут без ошибок даже автобиографию написать, а у Шолохова хоть и гимназия, но всё же всего 4 класса). Так на то она и рукопись, чтобы не особенно в ней церемонится. Она же своя! Вряд ли автор предполагал, что её придётся кому-то показывать, как доказательство своей невиновности.

Обвинение Шолохова Бар-Селлой в том, что рукопись, представленная Михаилом Александровичем комиссии по плагиату, изготовлена задним числом, а, значит, подложна («с такого беловика изготовить известный нам печатный текст невозможно – в печатном тексте содержатся ошибки, которые могли происходить только из рукописи. А в рукописи на тех самых местах – никаких ошибок нет…»), исходит из предположения, что эта рукопись – единственная. А я замечу – единственная, которая сохранилась. 1942 год, немецкая авиабомба – и нет родительского дома со всем архивом. С другой стороны, была ведь рукопись, по которой печатали «Тихий Дон» в журнале «Октябрь». Не со слов же автора обсуждали в редакции роман, а типографские рабочие набирали текст?

В конце концов, не все же авторы, вроде барда с Таганки, упомянутого израильским специалистом, тряслись над бумагами, помеченными их рукой, как над кладом.

Теперь по поводу старой орфографии, одного из главных аргументов оппонентов: «Шолоховские рукописи содержат рудименты старой орфографии – „следъ“, „дедъ“, „вахмистръ“, „армiя“ и пр.» (А. Неклюдов). «…И ещё гроздь: „белка“ вместо „былка“; „сырая“ вместо „серая“; „мны“ (!) вместо „мне“…Причина ошибки здесь одна и та же – неумение прочесть букву „ять“! Из чего с неизбежностью следует вывод: в рукописи {якобы, протографе – Ю.И.} с которой списан роман, использовалась старая орфография. Теперь нам представлена и рукопись – 882 страницы, изготовленные руками Шолохова, его жены и свояченицы… И по новой орфографии…» (З. Бар-Селла).

Господа Неклюдов и Бар-Селла, а вы не помните, когда начинал учиться маленький Миша, и что именно заканчивал подросток Шолохов? Вроде бы общеизвестно, что закончил он учиться в 1918 году, четыре класса гимназии у него в ученическом багаже, так называемый общий курс. Скажите, а когда Советская Россия перешла на новую орфографию? А в том самом 1918 году. Теперь сложите, кандидат физико-математических наук и лингвист, дважды два и ответьте, по какой орфографии учился Шолохов? Если вам не понятно, скажу – по старой. Да, отменили в 1918 году помимо прочего «ять», но навык вколоченный (или привитый – это кто как хочет) гимназией остался. Вот вам отсюда и рудименты старой орфографии в рукописи. Думаю, до этого не сложно было додуматься.

А то, что рукопись Шолохова написана в новой орфографии, то, простите, я, видимо, чего-то не понимаю, а в какой она должна была быть написана в целом в 1926—1928 годах? Про ошибки и описки, наличествующие в ней, я упоминал выше.

И намёк на жену и свояченицу не проходит, литературного секретаря у Шолохова тогда явно не было. Помогала родня.

Теперь о круге чтения «нормального русского интеллигента»…Список авторов, приведённый г. Бар-Селлой, от Пушкина до Пастернака, и от Гомера до аббата Прево, естественно, был кругом чтения не просто «нормального», а любого читателя того времени. Вы же не отказываете Мише Шолохову в любви к чтению? А библиотека в доме отца в тысячу томов, собранная Н.М.Шолоховым? А годы после Гражданской войны, не только же о куске хлеба насущного думал будущий автор «Тихого Дона»? Видимо, читал и много, раз хотел поступить учиться в институт в Москве. Бар-Селла замечает: «… среди перечисленного нет ни одного произведения, написанного после 1916 года. Иными словами – ни одного произведения советской литературы…». Замечу, к слову, что советская литература, если иметь в виду прозу, стала появляться не то, что после 1916, а после 1920 года её ещё не было. Кратко: «Партизанские повести» Вс. Иванова – 1923 год; «Железный поток» А. Серафимовича – 1924 год; «Ветер» и «Сорок первый» Б. Лавренёва – 1924 год; кстати, и первый рассказ Шолохова «Родинка» тоже опубликован в 1924 году. «Донские рассказы» и «Лазоревая степь» – 1926 год; «Разгром» А. Фадеева – 1926 год. Все – молоды (кроме Серафимовича), все – зачинатели советской литературы, в том числе и сам Шолохов. Не мог юный Михаил читать то, чего не было ещё написано.

Кстати, и мемуары белые генералы стали писать только в эмиграции, после 1920 года. Их-то мифический неизвестный автор, убиенный (извините за ёрничанье!) в годы Гражданской войны антишолоховедами, уж точно никак не мог читать. А они – куски мемуаров – в тексте наличествуют. Выводы делайте сами.

И, наконец, о знаменитом компьютерном анализе группы Г. Хьетсо. Неклюдов в своей статье с порога отвергает их выводы об авторстве Шолохова в «Тихом Доне» (кстати, Бар-Селла в своей статье благоразумно умалчивает об этом), мол, упоминаемая работа шведов и норвежцев «неоднократно подвергалась резкой критике специалистами-лингвистами и математиками как совершенно несостоятельная». Обращу внимание на следующее: этот знаменитый компьютерный анализ проводился в конце 70-х годов. Прошло 30 лет. Компьютерная техника и технологии, программирование шагнули так далеко с того времени, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Если вы, кандидат физико-математических наук, не верите тем результатам, то что вам стоит обратиться к программистам-компьютерщикам, чтобы они провели новый анализ текстов М.А.Шолохова. Это стоит денег? Антишолоховедов много, скинитесь, раз вам дорога ваша научная истина. Но почему-то вы этого не делаете. Видимо, боитесь, что результаты будут аналогичными выводам группы Г. Хьетсо… И возразить вам на это будет нечего.

Желание поверить алгеброй гармонию можно было бы приветствовать, если бы это шло на пользу гармонии. Увы, разъятая гармония (оппоненты скажут: дисгармония! Пусть их…) превращается сперва в труп, потом – в сухой скелет. А именно этим занимаются уважаемые А. Неклюдов (кандидат физико-математических наук) и З. Бар-Селла (израильский лингвист и литературовед).

Презумпцию невиновности, и литературной, в том числе, у нас никто ещё пока не отменял. А значит, автором «Тихого Дона» был, есть и будет Михаил Александрович Шолохов.

г. «Литературная Россия», №1 от 15 января 2010г.