Текст книги "Пилот-смертник. «Попаданец» на Ил-2"

А то, что страна дикая, не вызывало у немцев никаких сомнений. Дороги просто в ужасающем состоянии, асфальтированных шоссе почти нет, а имеющиеся можно пересчитать по пальцам одной руки. Такие народы годятся лишь для того, чтобы быть прислугой у великой арийской нации.

Но не тут-то было! Пройдет первоначальный шок, и немцы осознают всю глубину своих заблуждений. Но достанется все это горьким опытом и дорогой ценой. Две страны понесут наибольшие людские и материальные потери в этой войне – это СССР и Германия. И только Иван знал, что пройдут десятилетия, и Америка будет внушать всему миру, что победители-де они, американцы, а остальные страны лишь помощники, сыгравшие второстепенную роль.

В лесу запахло горелым железом, бензином, и Иван подумал, что где-то недалеко стоит на дороге еще одна разгромленная колонна. И ошибся. Они вышли на опушку леса, и он увидел, что впереди – полевой аэродром. Только не немецкий, а наш, полностью разгромленный. Виднелись остовы сгоревших самолетов, автомашин авиатехнических служб, трупы людей в комбинезонах, голубой летной форме и армейских гимнастерках. Немцы нанесли внезапный удар авиацией по аэродрому.

В первые дни войны Германия нанесла массированные удары по разведанным целям: армейским складам, топливохранилищам, танковым паркам, аэродромам, казармам. РККА понесла ужасающие потери. Еще не вступив в бой, СССР потерял много боевой техники, в том числе – новейших образцов. И сейчас парни видели перед собой кладбище самолетов. Грустно и горько было смотреть на все это. Над аэродромом стоял густой запах гари, тления человеческих тел, запах смерти, запах войны.

– Давай вокруг обойдем, – предложил Алексей.

– Сам тебе хотел это предложить.

Они направились в обход по краю аэродрома. Иван периодически кидал взгляды направо. Обгоревшие фюзеляжи шпангоутами напоминали ребра скелетов, двигатели от жара оплавились, вместо колес шасси – только проволока.

Иван отвернулся от грустного зрелища, но Алексей вдруг толкнул его в бок:

– Смотри!

– Чего смотреть, только сердце надрывать!

– Самолет! Ей-богу, целый!

Маленький допотопный «У-2» стоял под маскировочной сеткой на краю аэродрома, немного в стороне от линейки остальных самолетов, потому и уцелел при бомбежке. Архаичного вида: двигатель открытый, цилиндры торчат, даже штанги толкателей на виду. Обтянутый перкалью фюзеляж, проволочные расчалки крыльев – прошедшая эпоха, по сравнению с ним «Як-52», на котором летал Иван, – космический пришелец.

Они подошли к самолету. Иван хотел посмотреть на этого «динозавра» вблизи – когда еще представится такая возможность.

Тем не менее «У-2», эта летающая парта для нескольких поколений советских пилотов, был хоть и примитивен, но прост в управлении. Его было сложно свалить в штопор, но если это получалось, выходил он из этой смертельной фигуры высшего пилотажа элементарно. Брось управление, не мешай машине, и она сама прекращает вращение, поднимает нос и переходит в горизонтальный полет.

Иван обошел маленький самолетик – он показался ему убогим и ненадежным. И как только летали на таком? Но «У-2» не имел видимых повреждений.

– Слушай, Николай! Ты же летчик! Самолет – вот он, и даже кабины две. Чего мы топаем? Давай улетим!

Иван замер от его слов. А что? Это идея! Только приборы ему незнакомы.

Он взобрался на крыло и заглянул в открытую кабину. Несколько тумблеров, пара кранов, скудные приборы. Только как его запустить? В документальных фильмах он видел, как механики крутили воздушный винт. Попробовать можно, надо только выяснить, заправлен ли самолет. Вероятно, этот самолетик был связным, служил при штабе авиаполка. Но почему его, исправный, бросили – загадка. А может, летчик погиб? Сколько их – пилотов, механиков, прибористов и вооруженцев лежит на взлетном поле?

Пробка бензобака располагалась на виду, прямо перед козырьком кабины. Иван открутил ее и понял, что бак полон – бензин плескался у самого верха.

Иван уселся в кабину и стал осматриваться. Так, вот кран подачи топлива. Тумблер включения зажигания – это главное для запуска. Ручка управления, педали, рычаг управления двигателем – все на привычных местах. Пожалуй, можно попробовать, что-то было манящее в предложении Алексея. Чего скрывать, перехода через линию фронта он побаивался, военного опыта – никакого. Как перейти линию окопов и траншей, если там неприятель? Он даже предположить не мог, что в эти дни не было сплошной линии фронта. Немцы наступали клиньями, ударными бронированными кулаками, концентрируя танки и пехоту на узких участках. И были места, иногда доходящие в ширину до десятка километров, где не было ни немцев, ни наших войск.

– Ну, что скажешь, летун? – Алексей нетерпеливо топтался рядом с самолетиком.

– Проверни несколько раз винт, а когда я скажу, крутани его резко. Только руки не подставляй, Красной Армии инвалиды не нужны.

– Понял!

Алексей повеселел. Он взялся за деревянный винт и провернул его несколько раз. Ритмично шипел поступающий в цилиндр воздух.

Иван щелкнул тумблером зажигания:

– Давай!

Алексей резко крутанул винт и отскочил.

Мотор чихнул, выпустил клуб серого дыма и заработал – неровно, с перебоями. Однако спустя несколько секунд застрекотал ровно.

– Сетку убери! – крикнул Иван и показал руками.

Алексей понял и шестом, который лежал на земле, приподнял с крыльев маскировочную сетку и убрал ее за самолет. Потом неловко влез на крыло и забрался в заднюю кабину.

– Трогай! – как извозчику, закричал он Ивану.

Иван осторожно добавил газу. Сердце колотилось, во рту сохло. Вот же дурак! Один самостоятельный вылет за плечами, окончившийся плохо, «У-2» вообще не знает, видит вживую впервые – и задумал лететь! Да еще время военное. Не сам грохнется, так собьют. Машина тихоходная, вооружения нет. Авантюрист, на что рассчитывает?

Иван ругал себя последними словами. Надо было хотя бы пройти по ВПП, взлетно-посадочной полосе, посмотреть, в каком она состоянии. Может, вся в воронках, может – с нее взлететь невозможно… Да, видно, ему помогал ангел.

Самолетик выкатился к лесу, Иван дал правую педаль вперед и развернул «У-2» носом к ВПП. Было непривычно. На «Як-52» шасси с носовым колесом, фюзеляж параллельно земле, обстановка на аэродроме хорошо видна. На «У-2» вместо хвостового колеса костыль, фюзеляж под углом к горизонту, и перед вылетом видно только вращающийся винт и капот с выступающими цилиндрами двигателя.

Иван отклонился влево – так хоть стало видно, куда направлять самолет на земле. Он выбрал ориентир – ель на другом конце аэродрома, и дал полный газ. Мотор взревел, и самолетик начал разбег. Иван старался не шевелить ногами, чтобы не отклонить рули направления.

К его удивлению, самолетик пробежал совсем немного. Иван не тянул на себя ручку управления, самолетик сам оторвался от земли. Высота быстро росла: два, десять метров.

Сзади закричал Алексей, и Иван обернулся. Двигатель был маленьким, слабым, а реву много.

– Развернись! – кричал Алексей. – К немцам летим!

Иван кивнул и посмотрел на компас.

Сначала он набрал небольшую, метров сто, высоту, потом заложил вираж, разворачивая самолет на сто восемьдесят градусов.

Алексей снова что-то закричал.

– А? – обернулся Иван.

– Красота! – рот Алексея растянулся в улыбке.

Под самолетом проносилась местность – реки, лес, деревенька. Низковато, все проносится быстро, и потому сложно ориентироваться.

Иван осторожно потянул ручку, поднимая самолет выше. Высотомер показал триста метров. В самый раз.

Впереди, по укатанной грунтовке, пылила автоколонна. Ивану обойти бы ее стороной, а он самоуверенно решил пройти над ней – так короче путь.

С земли звезды на крыльях рассмотрели, и хотя «У-2» немцы всерьез не приняли, стали стрелять по самолету. Тут, наконец, до Ивана дошло, что нельзя лететь по прямой, собьют. Он стал закладывать виражи – влево, вправо. Одним словом – змейкой шел.

Колонна быстро осталась позади.

Видимых повреждений самолет не получил, двигатель работал исправно, и Иван продолжил полет.

Снова закричал Алексей, и Иван обернулся. Алексей показывал рукой назад и вверх. Черт! Сзади, значительно превосходя их по высоте, шел одиночный «мессер». Иван был сосредоточен на управлении, не следил за задней полусферой, и если бы не Алексей, быть бы им сбитыми.

На первом этапе войны «У-2» был легкой добычей немецких летчиков. В дальнейшем эти самолеты использовали на фронте как легкие ночные бомбардировщики, а днем в своем тылу – как связные или санитарные.

Иван положил планшет с картой на колено – надо было сориентироваться на местности. Он увидел внизу слияние двух небольших рек и нашел это место на карте. Да вот разочарование – совсем рядом с обрезом карты. Видимо, наши штабисты и снабженцы не думали, что боевые действия зайдут так далеко в наш тыл. Нужна была другая карта, захватывающая восточные области Белоруссии и Смоленскую область. Иван разочарованно вздохнул.

«Мессер» прошел значительно выше их, не заметив. Сверху «У-2» раскрашен зеленой краской и сливается с местностью. Однако вывод Иван сделал. В кабине было зеркальце, дающее обзор задней полусферы, и теперь он чаще поглядывал назад. Стыдоба: представился летчиком перед Алексеем, а сам не удосужился наблюдать за воздухом сзади. Он понимал, что сейчас им просто повезло. Но получается – накаркал.

Навстречу «У-2» на высоте полутора тысяч метров с передовой возвращались «Хейнкели-111» с охранением в виде пары «Ме-109». Вот они-то, приметив учебный самолетик, решили поразвлечься. Что может им противопоставить безоружный и тихоходный самолет? Ведущий спикировал, ведомый – за ним. Засверкали огоньки пулеметов.

Иван, не зная, что предпринять, дал ручку управления вперед. Самолетик нырнул вниз, и трассы прошли выше.

«Мессеры» с ревом пронеслись над ними со значительным превышением высоты. Но и Иван теперь шел низко, в сотне метров над землей. Второго шанса резко снизиться уже не было.

Иван смотрел то вперед, то в зеркальце. Там появились две точки, увеличивающиеся на глазах. Ну да, это «мессеры» с их скоростью быстро догоняли безоружный фанерный самолетик.

Когда до переднего «мессера» осталось метров триста, Иван сделал крутой левый вираж. Немец открыл огонь, но на секунду опоздал, и снова дымные трассы прошли мимо.

Истребители сделали «горку», развернулись и стали набирать высоту, догоняя бомбардировщики, а Иван ощутил, что комбинезон на спине у него мокрый от пота. Ох, не зря говорят, что пьяным, дуракам и новичкам везет.

Сзади снова заорал Алексей. Иван обернулся к нему:

– Да когда ты угомонишься?

– Живот схватило – спасу нет. Садись, не могу уже…

Вот неладная! Иван стал высматривать подходящую площадку. Вон слева луг, по размерам подходит.

Иван довернул самолет, убрал газ и едва опустил ручку. Самолет чиркнул колесами землю, дал небольшого козла, а потом коснулся шасси неровного луга. Остановился он быстро, пробег был не больше семидесяти-восьмидесяти метров. Из задней кабины быстро вылез Алексей, расстегнул брюки и присел рядом с самолетом.

Иван в душе был горд собой. Самостоятельно взлетел, самостоятельно сел, да еще и от «мессеров» ушел. Повод для гордости есть, учитывая, что с «У-2» он незнаком.

Алексей взобрался на крыло. Лицо его было бледным, глаза от испуга округлились.

– Ты… ты… ты знаешь, куда сел?!

– На луг.

– На минное поле! Видишь, кочки стоят? Ты приглядись, они же в определенном порядке расположены! В природе такого не бывает.

От страха у Алексея тряслись губы.

– Это все твое брюхо! – напустился на него Иван. – Садись, садись! Вот я и сел…

– Откуда мне знать было! Ты как накренился, так я едва из кабины не вывалился, еле за борта удержался.

– Ты разве не пристегивался? – удивился Иван.

– А ты разве меня предупредил?

Тогда Иван не подумал об этом: все его мысли были поглощены процессом запуска мотора, а потом взлетом.

– Залезай в кабину и пристегнись.

Алексей забрался в кабину, вытянул из-под себя ремни, повозился и защелкнул их.

Выбора у Ивана не было. Либо придется взлетать по минному полю, либо покидать самолет и топать пешком. Гарантии, что мина не сработает, не было ни в том, ни в другом случае.

Он дал газ, двинув ручку управления двигателем вперед до отказа. Едва самолет начал разбегаться, двинул рукоятку рулей вперед. Самолет послушно поднял хвост. Костыль и так царапал по земле и мог зацепить взрыватель мины. Но повезло, самолет поднялся в воздух. Нет, слишком много опасных приключений для одного дня.

Иван почувствовал, что устал. Сейчас бы отдохнуть, прикрыть глаза, перевести дух, собраться с мыслями. Он посмотрел на компас и довернул вправо. Надо держать стрелку на девяносто градусов, тогда мимо своих не промахнешься. Знать бы еще, на сколько минут или часов лета хватит горючего…

Через полчаса полета самолет обстреляли снизу. Иван даже не понял, кто и откуда, похоже – пехотинцы. Он поднял самолет выше – так труднее было прицелиться и попасть.

Еще через полчаса из задней кабины закричал Алексей. Иван обернулся и поднял ухо шлемофона.

– Наши внизу!

– Точно?

Иван заложил вираж, снизился. Внизу стояли наши бойцы. По крайней мере, форма на них была зеленого цвета, а не серого, как у немцев. К тому же они не стреляли по самолету, а подбрасывали в воздух фуражки и размахивали пилотками.

Иван решил садиться – место было подходящим, ровным. Он убрал газ до холостых оборотов, и самолет стал планировать, медленно теряя высоту. Вот толчок колес – и они покатились по полю. Когда до бойцов оставалось полсотни метров, Иван выключил зажигание. Всем хорош самолетик: послушен, устойчив, прост в управлении, а тормозов нет.

Наконец мотор стих, самолет остановился.

Иван похлопал его по борту:

– Спасибо!

– Это ты кому? – удивился Алексей.

– Да самолету же!

– Он ведь не живой, чего с ним разговаривать?

Оба выбрались из кабины. Иван по привычке поправил комбинезон, Алексей собрал складки гимнастерки на спине. Перед ними была группа – около взвода – наших бойцов. Если судить по фуражкам, двое из них точно были командирами. Бойцы, вплоть до старшего сержанта, носили пилотки.

Интуитивно просчитав, кто есть кто, они направились к бойцам.

Подойдя, Алексей доложил:

– Боец Терехин, восьмой дивизион бронепоездов!

Стоявший перед ним лейтенант не мог сдержать улыбки:

– А где твой бронепоезд, боец? Вот летчик на самолете прибыл, как и положено.

Иван шагнул вперед:

– Сержант Кравчук, одиннадцатая авиадивизия, сто двадцать второй полк.

– Документы есть?

Иван и Алексей подали свои документы. Лейтенант ознакомился с ними, вернул.

– Задание выполняли?

– К своим добираемся.

Лейтенант построжал лицом:

– Вы в тылу, до передовой тридцать километров. Драпать вздумалось? Сдать оружие, документы и ремни.

Во, блин, попали! Такого никто из них не ожидал. Конечно, пирогами или хлебом-солью встречать их никто не собирался, но вот так сразу изъять у них оружие и документы? Выходит, их арестовали?

Глава 2. Особист

Алексей же возмутился:

– Да мы же свои! Я сам, вот этими руками убил двух немцев!

– Это ты в Особом отделе расскажешь. Не виноват – выпустят.

НКВД и Особого отдела боялись. Подозревали, что зачастую невиновным давали большие сроки, а то и расстреливали. Пытки не всякий мог выдержать, вот подследственные и оговаривали себя, подписывали протоколы и признания в деяниях абсолютно диких, просто невозможных. В условиях военного времени трибуналы работали споро. Конечно, каждое государство имеет право защищать себя от предателей, изменников и иностранных разведчиков. Предатели были в каждой воюющей стране. Кто-то старался спасти себе жизнь, другие продавались за кусок хлеба, некоторые – по идейным соображениям, ненавидя власть, – причины были разные. Но только в СССР мнимых предателей оказалось слишком много. Нигде больше не было такого количества лагерей и столько расстрелянных – уж эту часть истории Иван знал хорошо. И теперь, при словах об Особом отделе, мурашки побежали по коже.

По команде лейтенанта двое бойцов с винтовками в руках отконвоировали их в деревню неподалеку и передали особисту. Им оказался средних лет старший лейтенант. Он почти беспрерывно курил, и в комнате висели клубы дыма.

– Сами признаетесь? – с ходу спросил он.

– Мне не в чем признаваться! Я был на оккупированной немецкими войсками территории, но не в плену, – твердо заявил Иван. Первого начали допрашивать его, Алексей ждал своей очереди в коридоре.

– А как оказались в нашем тылу? Почему вас задержали не на передовой?

– На самолете за минуты пролетели. У меня карты не было, где линия фронта – непонятно.

– У тебя же планшет с картой изъяли! Врешь!

– Сами посмотрите, карта кончилась еще за Слуцком.

– Рассказывай подробно.

Иван рассказал, как вылетел на задание на «ишаке», был сбит и выпрыгнул с парашютом. Встретил в лесу Алексея, и они решили вместе выходить к нашим. По пути наткнулись на разбомбленный аэродром. Один из самолетов оказался цел, на нем они и прилетели.

– Все?

– Все.

– Складно говоришь. Ладно, проверим.

Особист вызвал конвоира, Ивана увели в сарай и заперли. Сарай был дощатым, доски гниловатые, и запросто можно было оторвать одну из них и выбраться. Только вот документы его остались у особиста, и своим побегом он только усугубит подозрения в свой адрес.

Иван уселся на ящик, стоящий в углу. Вот положение! Не предатель, но если начнут копать всерьез, проверки он не выдержит. Есть много деталей, которых он не знает. Спросят, к примеру, фамилии летчиков его звена или фамилию командира эскадрильи – и все, абзац!

Настроение у Ивана было подавленное.

Через полчаса в сарай втолкнули Алексея.

– Ну, что? Как?

– Хреново, – ответил тот. – Особист склоняет меня подписать бумагу, что ты немецкий агент.

– Я? Ты же сам видел самолет, сам предложил улететь.

– Чтобы лопнули мои глаза! Лучше бы мне его не видеть! Добрались быстро, прямо экспресс. А кончиться все это может плохо.

Оба замолчали. Перспективы их не радовали, а главное – они ничем не могли подтвердить свои слова.

– Леш, нам надо говорить, как было на самом деле, и твердо стоять на своем. Тогда не подловят на деталях.

– Ага, – кивнул Алексей, – мать только не переживет.

– Чего?

– Если нас к стенке поставят. Погиб бы на поле боя, как другие, так хоть не позорно было бы.

Алексей горестно махнул рукой, а Иван подумал, что о нем и сообщать некому. Его родители в сорок первом году еще не родились.

Но на допрос особист их больше не вызывал.

Прошло два дня. Арестованных скромно кормили: утром – жидкий чай с куском черного хлеба, в обед – миска перловки с хлебом, вечером – снова чай с хлебом.

На третий день стала слышна отчетливая канонада, похоже – немцы шли в наступление.

Иван забеспокоился. Их могут отправить дальше в тыл, а вполне вероятно, что и расстрелять.

К обеду третьего дня двери сарая распахнулись, и возникший в дверном проеме конвоир приказал:

– Руки за спину! Идите в избу, – и клацнул затвором.

В комнате стоял уже знакомый им особист. На его стуле сидел другой военный, но без знаков различия на френче. Судя по тому, как тянулся перед ним особист, это был его начальник.

– Товарищ старший лейтенант, доложите, что по задержанным?

– По летчику из дивизии доложили по телефону, что в списках такой числится. Вылетел двадцать шестого июня на боевое задание и не вернулся. Более точных сведений получить невозможно. Полк понес серьезные потери в технике и личном составе. Члены штаба и технические службы убыли на переформирование.

– Скажи-ка, сержант, – военный поднял глаза на Ивана, – как называются главные улицы в Ростове?

В Ростове Иван был два года тому назад, ездил к тетке, и некоторые улицы знал.

– Проспект Буденного, еще Ленина.

– Ладно, держи документы и личное оружие.

На краю стола лежали стопкой его документы и ремень с кобурой. Иван схватил документы, открыл красноармейскую книжку, закрыл ее, все аккуратно уложил в нагрудный карман и опоясался кобурой с пистолетом.

– Подожди в коридоре, – бросил ему военный.

– Есть! – Иван вытянулся по стойке «смирно», четко повернулся и вышел. Раз вернули документы и оружие, значит, подозрение в предательстве снято.

Из комнаты послышались голоса, а спустя минут пять вышел Алексей – тоже с поясным ремнем.

– Что?

– В пулеметную команду определили. Приказали ждать старшину.

Дверь распахнулась:

– Кравчук!

– Я! – Иван зашел в комнату.

– Можешь вылететь на разведку? Немцы прорвались, штабу корпуса надо знать положение.

– Горючего мало. И наблюдателя бы ко мне во вторую кабину. Мне за воздухом смотреть надо, чтобы немецких истребителей не прозевать.

– Горючим заправим. Жди у самолета.

Иван вышел из избы. Грудь распирала радость. Как бы дальше ни сложилось, но теперь он свободен.

Он направился к месту, где оставил самолет. Там стоял часовой.

– Отойди, не положено! – часовой наставил винтовку на Ивана.

– Ты что, очумел? Я же пилот! Самолет сейчас заправлять будут.

– Мое дело – охранять. Отойди!

– Ну и черт с тобой! – Иван сплюнул, отошел и уселся на разбитый артиллерийский передок.

Вскоре подъехала полуторка, из кабины выпрыгнул старший лейтенант.

– Ты летчик?

– Так точно!

– В кузове канистры с бензином, заправляй самолет.

– Часовой не подпускает.

Старлей подошел к часовому. О чем они говорили, Иван не слышал, только часовой отошел в сторону.

Шофер достал из кузова жестяные квадратные канистры – Иван таких не видел никогда. Для него были привычнее железные, с тремя параллельными ручками сверху, на крышке. Только позже он увидел такие на фронте. Они оказались немецкого производства, с орлом и свастикой на боковине.

Иван взобрался на крыло и слил в бензобак одну за другой все три канистры. Бензин плескался уже у самого верха.

– Готово! – доложил он старлею.

– Карта есть?

– Только западные районы, – развел руками Иван.

– Ладно, попробую сам отметить.

Старлей взобрался в заднюю кабину, а Иван подозвал часового.

– Как махну рукой, резко дернешь за винт. И сразу отбегай, если не хочешь без рук остаться. Понял?

Боец с опаской взялся за винт – остаться без рук ему явно не хотелось.

Иван открыл бензокран, включил зажигание и махнул рукой:

– Давай!

Боец крутанул винт и сразу отскочил. Но рывка хватило, мотор затарахтел.

Пока прогревался двигатель, Иван повернулся к пассажиру в задней кабине:

– Куда летим?

– Сначала на запад, а потом скажу, по обстановке.

– Понял.

Во время разбега самолет раскачивало на неровной земле, но он быстро поднялся – Иван чувствовал себя уже увереннее. Он быстро набрал высоту в триста метров и направил самолет курсом 270. Буквально через десять минут внизу показались редкие окопы, траншея и несколько орудий в капонирах.

Иван удивился – и это передовая? Вот эта жиденькая линия обороны призвана сдерживать врага?

Откуда-то послышался голос старлея. Иван покрутил головой – голос раздавался из гофрированного шланга. Он приложил его к уху. Ничего себе переговорное устройство! Видимо, старлей уже летал раньше на «У-2». а они с Алексеем кричали друг другу. Эх, материальную часть учить надо!

– Поворачиваешь на север, идешь двадцать километров, потом скажу, что дальше.

– Понял, – Иван заложил вираж.

Километров через десять на земле показались следы танковых гусениц.

– Пилот, давай вправо! – послышался голос старлея из переговорной трубы.

Иван повернул, направил самолет в ту сторону, куда вели следы, и вскоре увидел внизу танки с крестами на башнях. Один, два… четырнадцать штук успел насчитать, а еще пехота на бронетранспортерах.

Старлей тоже свесился за борт, смотрел, а потом отмечал на карте.

И в это время пехотинцы, заметив советский самолет, открыли по нему огонь из двух ручных пулеметов и винтовок. Одна трасса прошла совсем рядом. От неожиданности Иван рванул ручку на себя, и самолет полез вверх. Иван двинул правую ногу на педали вперед – надо уходить от огня. Машина не бронированная, обшивку ножом легко прорезать.

Стрельба стихла. Иван обернулся к старлею. Тот сидел, зажимая левой рукой окровавленную правую – зацепило все-таки пулей. Иван же надеялся, что пронесло, легким испугом отделались.

Уже без приказа он повернул назад, нашел место, откуда взлетели, и приземлился. Взобравшись на крыло, помог старлею выбраться из кабины.

– Возьми бинт в кармане брюк, перевяжи, – морщась от боли, попросил тот.

Иван залез в карман, достал оттуда прорезиненный индивидуальный пакет, перевязал старлею руку прямо поверх рукава гимнастерки, и они направились к дому, где сидел особист. Лейтенант вошел, а Иван остался на крыльце – лучше держаться от особиста подальше.

Вскоре к дому подкатила полуторка, и старлей направился к ней.

– А мне что делать? – вскочил со ступеньки Иван.

– В полк к себе лети.

– Так нет его уже…

Старлей пожал плечами, сел в машину и уехал, а Иван в полном недоумении вернулся на крыльцо. Вот же ситуация! Никому не нужен.

Пока он раздумывал, что делать, из дома выбежал особист с вещмешком за плечами.

– Заводи твою шарманку, летим.

– Топлива мало.

Топлива было достаточно, просто Иван не хотел лететь с «особистом».

– Нам недалеко. – Особист явно нервничал.

– Только вы, товарищ старший лейтенант, винт крутить будете.

– Буду-буду!

Особист влез на крыло, положил вещмешок в кабину и подбежал к мотору.

– Куда крутить?

– Я бензин открою.

Иван открыл кран топлива и щелкнул тумблером.

– Крути!

Старлей резко дернул винт, и мотор завелся.

В это время сзади бабахнула пушка, и Иван обернулся. В полукилометре, раскачиваясь на неровностях почвы, в их сторону шел танк. Немецкий, поскольку на лобовом листе у него белел крест.

Снаряд пролетел выше и взорвался в сотне метров.

Старлей взлетел в кабину.

– Улетаем! Быстрее!

Но быстро не получалось. Иван развернул самолет и начал разбег.

Танк выстрелил еще раз, но разрыва Иван уже не видел.

Самолет оторвался от земли, и Иван повернулся к задней кабине:

– Курс? – крикнул он.

– Что?

– Курс какой?

Особист рукой показал направление.

Иван заложил вираж. С высоты он увидел, что несколько танков прорвали жиденькую оборону наших. Танк, который стрелял по ним, был передовым.

Судя по направлению, куда они летели, местом назначения был Бобруйск или Осиповичи.

Через полчаса полета Иван увидел слева по борту полевой аэродром. Он направил самолет к нему и пролетел на бреющем – ему хотелось убедиться, что аэропорт наш.

На стоянках стояли прикрытые ветками «ишаки» и «чайки», несколько бомбардировщиков «СБ», и у всех на крыльях были красные звезды.

Иван развернулся, с ходу сел на полосу, подкатил к стоянке и заглушил двигатель.

– Ты куда меня привез?! – заорал старлей.

– Топливо заканчивается, товарищ старший лейтенант, нельзя дальше лететь, – соврал Иван.

Старлей выматерился, вылез из кабины и ушел.

Иван тоже выбрался из кабины. Мимо проходил, судя по пятнистому от масла комбинезону, техник или механик.

– Эй, земляк, что это за аэродром?

– Сборная солянка, с нескольких полков.

– А штаб где?

– Вон изба, видишь? Полуторка еще рядом. Там штаб.

Ну да, в ту сторону и старлей ушел.

Иван заглянул в заднюю кабину. Непорядочек, особист вещмешок забыл. Иван опустил руку и пощупал содержимое вещмешка через ткань. Тоже мне, дела! В вещмешке лежали консервы и несколько бутылок, и вряд ли они были с «коктейлем Молотова». Иван усмехнулся.

В штабе была суета, бегали писари, из дальней комнаты пищала рация.

Иван толкнулся в одну дверь, в другую, попытался доложить, но от него отмахивались.

– Некогда. Иди к комиссару.

Но Иван поступил проще. Он поймал за руку одного из сержантов: обслуга при штабе – писари, шифровальщики, радисты – порой знали обстановку не хуже офицеров.

– Земляк, одну минуту… Я из сто двадцать второго авиаполка. Никого из наших найти не могу.

– И не найдешь, убыли.

– А мне что делать?

– Поллитру ставишь?

– Ставлю, – Иван вспомнил о содержимом вещмешка особиста.

– Через полчаса будь тут. Документы давай.

Иван отдал красноармейскую книжку, а сам почти бегом вернулся к самолету. Вещмешок был на месте, дожидался хозяина.

Иван осмотрелся – особиста не было поблизости. Он ослабил узел «сидора» и вытянул бутылку. Это оказалась водка. В самый раз! Иван спрятал бутылку в набедренный карман и уже спокойно направился к штабу. Чтобы ненароком не попасться на глаза начальству, встал в коридоре, в уголке.

Вскоре в коридор выглянул писарь и махнул рукой.

Иван зашел в комнату:

– Принес?

– Как договаривались. – Он достал бутылку. Писарь тут же ее спрятал.

– Тебе повезло, Кравчук. Есть приказ: всех безлошадных летчиков направлять в Воронеж. Там полк формируется, будешь переучиваться на «Ил-2».

– Я его не видел никогда.

– Ты не один такой. Бери документы и скажи спасибо.

Писарь вручил ему красноармейскую книжку, предписание и воинские проездные документы – все с печатями, подписями, на бланках дивизии. С одной стороны – хорошо, научат летать на новом типе самолета, а с другой – убыль от потерь среди штурмовиков была самой большой среди пилотов. Достаточно сказать, что с 22 июня по 30 декабря 1941 года из полутора тысяч «Ил-2» была потеряна одна тысяча сто боевых машин. В значительной степени потери были обусловлены отсутствием стрелка, размещавшегося в задней кабине – как и самой задней кабины. Тяжелые и неповоротливые «Илы» становились легкой добычей истребителей люфтваффе, если им удавалось зайти сзади. Не зря за тридцать боевых вылетов на этом штурмовике давали звание Героя Советского Союза – таких были единицы. Только с конца 1942 года самолет стали выпускать с задней кабиной для стрелка. За характерную форму фюзеляжа этот штурмовик в Красной Армии прозвали «горбатым». Немцы-пехотинцы называли «Ил-2» «мясником», «Железным Густавом», «чумой» и «черной смертью». У пилотов люфтваффе «Ил-2» имел другую репутацию: за сильное вооружение, недостаточную маневренность и удивительную живучесть его называли «бетонный самолет» или «цементный бомбардировщик».

Иван потоптался в нерешительности. Куда идти? На железную дорогу? Проездные документы есть, но ходят ли пассажирские поезда? Он вернулся к писарю.

– Слышь, друг, подскажи, как добраться до Воронежа?

– Завтра грузовой «ПС-84» в Елец летит. Поговори с летчиком, их самолет на стоянке стоит.

– Спасибо.

– Не за что. Удачи! Глядишь – и свидимся еще.

Иван прошел вдоль стоянки. Люди были заняты делом: ремонтировали самолеты, подвозили к стоянкам боеприпасы – один он болтался без дела.

«ПС-84» стоял в сторонке и выделялся размерами, как кит среди тюленей. Самолет быль гражданский, из мобилизованных. Уже окрашенный зеленой краской, он, однако, не имел сверху кабины стрелка. У самолета хлопотал механик.

– Мне в штабе сказали – вы завтра в Елец летите? – подошел к нему Иван.