Текст книги "Загадка старого дома. Приключения частных детективов"

– Но почему?

– Потому, что немало людей погибло. И многие выжившие не знали, куда в переполохе их родственники бросили свои вещи, убегая от огня. Тогда всего сгорело сто пять каменных построек и три тысячи четыреста восемнадцать деревянных. Были уничтожены огнем и все казенные учреждения с архивами, а также учебные заведения. Сгорели библиотеки – городская и Географического общества, в которых было много редких книг и документов. Часть вещей из архивов и музеев были спасены. Но часть бесследно исчезла.

– И вы думаете, что в уцелевших домах могут остаться упоминания о них или они сами? Тогда получается, – догадался я, – что сейчас в квартире Риты, возможно, всплывают загадки, оставленные в те далекие времена?

– Вот именно! Хотя это только предположение. Вы обратили внимание на то, что после нашего опроса соседей шумы прекратились?

– Конечно!

– Так вот, я думаю, что это не случайно. Шум распространялся со стороны недавно заехавших в дом молодых людей. Я проверил, оказывается, они поменялись квартирами не со своей матерью, а с незнакомой пожилой женщиной, которая с трудом согласилась на их предложение. Все же для переезда из центра на окраину города нужны веские причины. Компромисс был найден, и, видимо, обошелся недешево.

– И что мы теперь будем делать с ними?

– Ничего! Просто исчезнем на время. Я уже договорился с Клавдией Илларионовной, чтобы она рассказала соседям о том, что Рита зря беспокоилась.

– То есть вы думаете, что молодая пара что-то ищет?

– Не думаю, уверен! Правда, еще надо выяснить, являются ли они на самом деле мужем и женой. В любом случае необходимо продолжить изучать архивы. Так что давайте засучим рукава и начнем работать. Надо выяснить, что пропало ценного во время пожара, и это станет ключом к разгадке.

Но чем больше мы выясняли, тем меньше оставалось зацепок в наших руках. И до пожара, и после двор имел особое значение для горожан, и через хозяев и прислугу прошло немалое количество известных людей, которые могли оставить большой след в истории Иркутска, как духовный, так и материальный.

– Оказывается, – начал я, глядя в блокнот, – в связи с отсутствием дворянского сословия в Иркутске наиболее активной общественной силой города выступало купечество, среди которого важное место занимали купцы первой гильдии Трапезниковы. Они не только занимались торговлей, но и добычей золота в Ленско-Витимском золотоносном районе. Я думаю, для нашего дела наибольшего внимания заслуживает Трапезников Федор Константинович, который проживал в то время и оказал большую помощь пострадавшим от пожара. Ему присвоили звание «Почетный гражданин города Иркутска». Он умер в тысяча девятьсот седьмом году, и потому про него может что-нибудь знать бабушка Риты.

– Да, это очень интересно. Не будем терять время.

Когда мы пришли, Клавдия Илларионовна подметала крыльцо.

– Скажите, – спросил ее Краснощеков, – вы слышали про Трапезникова Федора Константиновича? Он проживал в вашем доме.

– Конечно. Это мой дедушка.

– Вы что-нибудь можете про него рассказать?

– Да, он был очень яркой личностью, горячо любил Иркутск. Много занимался благотворительной деятельностью. Папа рассказывал, что во время большого пожара он особенно отличился, безвозмездно помогая многим жителям. В те дни ему кто-то оставил на хранение какие-то очень важные документы и не пришел за ними. Он тогда сам начал искать хозяев, чтобы вернуть, но так никого и не нашел. И он велел папе их сохранять.

– И куда потом делись они? – спросил я.

– Не знаю. Мне было это не очень интересно. Меня тогда больше интересовали куклы, а ту историю я воспринимала как сказку.

– Но, возможно, кроме документов в вашем доме хранились еще и какие-нибудь ценности? – спросил я.

– Наверняка хранились, – улыбнулась Клавдия Илларионовна. – Все же они купцами были. Но все изменилось после революции. Папа ее принял и стал служить новому режиму. Однако его в тридцать седьмом году все равно посадили в тюрьму, из которой он не вышел. А вскоре и мама моя умерла. Вряд ли мои родители стали бы что-нибудь прятать в нашем доме. Так что я вас, наверное, разочаровала?

– Никак нет, – ответил Краснощеков. – Я бы даже сказал, что вы нам многое подсказали. Это нам поможет разобраться в причинах тех звуков, которые беспокоили вашу внучку.

Примерно через неделю к нам пришла Рита. Она сообщила, что вновь появился шум.

– Великолепно! – воскликнул Краснощеков. – Дело осталось за малым. Вечером вы, – обратился он к девушке, – как всегда, ложитесь спать, потушив в своей комнате свет. Мы будем рядом. Только со стороны улицы.

Около пяти утра наружная дверь новых соседей отворилась, из нее вышел молодой человек с набитым мешком в руках и отнес его в сарай. Затем он перетаскал туда еще несколько мешков. И когда он достал ключи, чтобы закрыть дверь сарая на замок, мы вышли из темноты.

– Здравствуйте, Лев! – сказал громко Краснощеков. Молодой человек шарахнулся в сторону, готовый убежать, но затем резко остановился и хмуро посмотрел на нас.

– Я так и знал, что вы не успокоитесь, – обратился он к нам. – Вы все знаете?

– Что именно? – поинтересовался Краснощеков.

– Что мы делаем?

– Думаю, да.

– Ну что же, может, это и лучше. Я думаю, нам надо с вами поговорить. Проходите в дом.

Его квартира напоминала больше служебное помещение: раздвинутый, но не застеленный диван-кровать, старый письменный стол и несколько стульев. Вместо люстр на потолке торчали обычные электрические патроны, из которых выглядывали тускло мерцающие лампы накаливания. За столом сидела девушка в спортивной одежде, держащая в руке кружку с дымящимся чаем. Увидев нас, она вздрогнула, но, посмотрев на молодого человека, успокоилась. Посередине комнаты был открыт люк в подполье, куда уходил черный электрический провод, по-видимому, для освещения подвала. Рядом с подпольем стояло несколько белых мешков.

– Я думаю, вы не там ищете, – сказал Краснощеков. – Мы пришли вовремя, пока дом полностью не разрушился бесплодно.

– Почему не там? – спросил Лев.

– Потому что в этом доме никогда раньше подвала не было и потому что купцы – умные люди. Они бы не стали прятать ценности в своем доме, их тут легко найти.

– А где тогда они могли спрятать?

– Смотря что. Но, думаю, что они воспользовались другим домом.

Молодые люди и я непонимающе смотрели на Краснощекова.

– Объясните поподробнее, – попросил я.

– Я это сделаю чуть позже, когда кладоискатели расскажут нам, что они здесь ищут.

– Что ж, я думаю, – парень посмотрел на девушку, – нам придется это сделать. Тем более что мы и вправду в поисках зашли в тупик. Мы выкопали и вынесли уже почти половину грунта под домом и не нашли даже следов того, что здесь когда-то был подвал. Хотя в письме было четко сказано, что ценности спрятаны в подвале, за камнем фундамента дома.

– Вот именно, – оживился Краснощеков, – подвала здесь никогда не было, и раскопки вы произвели зря, тем более что землю, которую вы выгребли и увезли, придется возвращать на место, иначе дом развалится.

– Да, мы думали об этом, – сказал парень. – Мы не хотели причинить вред никому.

– Тогда расскажите нам, почему вы начали здесь производить раскопки? – попросил Краснощеков.

– Мы однажды купили старинный письменный стол в антикварном магазине, который сдала бывшая хозяйка этой квартиры. Я по профессии краснодеревщик. Сейчас многие увлекаются стариной и всем, что с ней связано. Я думал разобрать стол и сделать несколько его копий под старину для продажи. Одним словом, я хотел заработать на моде. И вот, когда я стал его разбирать, вдруг выпало письмо. – Он протянул его нам.

«Дорогая доченька! Милый мой ангелочек!

Я так и не дождался твоего возвращения. Силы покидают меня, и жить осталось недолго.

До сих пор не могу понять, почему так у нас с тобой получилось. Какие силы вмешались, чтобы разлучить нас? Ты всегда радовала меня своей умненькой головкой, милыми кудряшками, очаровательными глазками, так похожими на глаза твоей мамы, которую ты никогда не видела. Я очень любил ее, но Бог забрал ее при родах, зато он дал мне тебя. Я всегда жил тобой и только для тебя. Мне казалось, что ничто нас не сможет разлучить. Ты выросла умной, красивой, образованной, заботливой. И вдруг покинула меня. Я думал, ты вернешься, но оказалось, мы расстались навсегда.

Знай, что ты всегда была и остаешься для меня самым дорогим человеком на свете. И я покидаю этот мир в надежде, что Бог нас соединит вновь после смерти, и я еще порадуюсь вместе с тобой.

Солнышко мое! Я уверен, что, узнав о моей смерти, ты посетишь отчий дом и обязательно заглянешь в наш с тобой тайник в письменном столе, куда мы иногда прятали письма, желая донести друг другу то, что не могли сказать вслух. Именно здесь я оставляю для тебя свое последнее послание.

Доченька! Я не успел тебе отдать то, что хранил для тебя, ведь ты упорхнула из гнезда неожиданно. Знай, все, что было в моей жизни, – это для тебя, все, что я сберег – все твое! Мне это досталось неожиданно, во время пожара в 1879 году, и оно не имеет цены. Меня попросил сохранить это до лучших времен уважаемый человек из Географического общества, который на пожаре потерял всех своих близких, а сам не смог перенести их потерю. У него это находилось со времен А. Н. Радищева. Ты найдешь это в углу подвала нашего дома, за камнем с отколотым краем в фундаменте. Ты не спутаешь его ни с каким другим камнем из-за его желто-коричневого пятна причудливой формы в виде выступа посередине, напоминающего человеческое лицо. Это самое дорогое, что у меня есть. Распорядись им по своему усмотрению, как подскажет твое сердце.

15.05.1985 г.

 Твой папа».

– Это подтвердило мое предположение, что вы искали не там, – сказал Краснощеков.

– А где надо было? – вдруг заговорила девушка.

– В соседнем доме. Но я думаю, чтобы проверить мою версию, нам лучше подождать до утра. Пока же давайте попьем чаю. Он явно остыл за разговорами.

Наутро выяснилось, что подвал как таковой в двухэтажном доме не сохранился. Цокольный этаж при советской власти переделали в квартиры, где в настоящее время проживали две семьи. Пришлось на неопределенное время поиск отложить.

– Вы обратили внимание в письме на ссылку о Радищеве? – спросил я Краснощекова.

– Конечно. Я думаю, надо эту версию проверить.

– Какую версию? – удивился я. – Вы думаете, речь идет о том Радищеве, который написал «Путешествие из Петербурга в Москву»?

– Непременно. Я другого не знаю.

– Но какое отношение он имеет к Иркутску?

– Самое непосредственное. Ведь за изданную книгу, которую вы упомянули, Екатерина Вторая сослала его в Сибирь на десять лет в Илимский острог. Так что он мог тогда побывать в Иркутске и что-нибудь оставить. Что ж, придется мне опять пойти в архив. А вы поработайте в областной библиотеке Молчанова-Сибирского.

Вечером в нашем офисе мы собрались уже вчетвером.

– Давайте я зачитаю, что мне удалось выяснить в библиотеке, – начал я, открыв свой блокнот. – Александр Радищев родился в тысяча семьсот сорок девятом и жил до тысяча восемьсот второго года, затем покончил с собой. После издания книги «Путешествие из Петербурга в Москву» суд и Сенат приговорили его к смертной казни, но затем по помилованию императрицы казнь заменили ссылкой на десять лет в Сибирь. По дороге в Илимский острог он останавливался в Иркутске. Он много писал писем друзьям, родственникам и президенту Коммерц-коллегии графу Воронцову – его негласному покровителю, о том, что его окружало, и многие считали, что он начал писать «Путешествие из Петербурга в Сибирь». Однако труд его никто не увидел и после возвращения. Многие материалы Радищева безвозвратно утеряны, некоторые исследователи его творчества считают, что часть из них, вероятно, таится в недрах сибирских архивов. Известно точно, что какие-то свои работы Радищев оставил в Иркутске, перед возвращением из сибирской ссылки.

– Интересная информация! – похвалил меня Краснощеков. – Возможно, ссылка на Радищева в письме незнакомца имеет отношение к утерянным документам. Я тоже кое-что разыскал в архиве. В переписке графа Воронцова подтверждается, – он посмотрел на меня, – что Радищев оставил у тогдашнего иркутского генерал-губернатора Нагеля на временное хранение несколько ящиков своих бумаг и книг. В июне тысяча семьсот девяносто восьмого года Воронцов писал Нагелю и просил его выслать из Иркутска ящики с книгами Радищева, но тот покинул Иркутск ранее этого письма, успев передать книги на хранение иркутскому комиссару Новицкому. В тысяча восемьсот втором году Воронцов просил еще и вице-губернатора Тобольска Селифонтова помочь переправить из Иркутска вещи Радищева, но и он сделать этого не смог. Дальнейшая судьба указанных ящиков с бумагами Радищева нам не известна.

– Очень странное поведение официальных лиц, – заключил я. – Их просил граф, который был не последним человеком в России, а они проигнорировали.

– Да, много в этой истории загадочного. Ведь документы можно было переслать и позже.

– А может, они боялись это сделать? – предположил я. – Император Павел I, когда взошел на престол, вызвал Радищева из ссылки, возвратил ему чины и дворянство, но взял с него обещание не писать ничего противного духу правительства.

– А позже мог интерес к творчеству Радищева уменьшиться из-за критики его поэтом Александром Пушкиным, – неожиданно вмешалась в наш диалог Оксана, девушка Льва. Она раскрыла свою тетрадь. – Он писал: «Мы никогда не почитали Радищева великим человеком. Поступок его всегда казался нам преступлением, ничем не извиняемым, а «Путешествие в Москву» весьма посредственною книгою, не говоря даже о варварском слоге… Сетования на несчастное состояние народа, на насилие вельмож и прочее преувеличены и пошлы. Порывы чувствительности, жеманной и надутой, иногда чрезвычайно смешны… Они принесли бы истинную пользу, будучи представлены с большей искренностию. Ибо нет убедительности в поношениях, и нет истины, где нет любви». Как видите, – улыбнулась Оксана, – мы тоже время зря не теряли. Не удивляйтесь, я по образованию филолог.

– Приятная неожиданность! – вымолвил я.

– Да, возможно, вы правы, – продолжил Краснощеков. – Этим можно объяснить, почему его документы не пересылались, а потом просто про них забыли вовсе, предав забвению. Политическая обстановка в России всегда выполняла роль фильтра культурной жизни, из-за чего новым поколениям россиян всегда есть чем заняться в поисках правды истории нашего отечества.

– Но, не получится ли так, что самое ценное, про которое пишет в письме незнакомец своей дочери, есть рукописи Радищева? – разочарованно спросил Лев. – Честно говоря, если это так, я не стал бы напрягаться в поисках бумажного клада. Разве можно за них что-нибудь выручить? Кому они могут быть сейчас нужны, если наш великий поэт обгадил творчество литератора?

– Вы торопитесь с выводами, – успокоил его Краснощеков. – В письме незнакомца говорится, что он оставил самое ценное, что сберег и что имел. Да и рукописи могут оказаться бесценными не в смысле их дешевизны, а безграничной стоимости. Отношение к Радищеву наших современников изменилось. Кроме того, он вел записи своего пребывания в Сибири. Через Илимск везли пушнину и золото, правда, это было несколько позже. Так что возможны сюрпризы. Давайте лучше подумаем, как нам безболезненно добраться до клада, ведь это теперь непросто сделать – там проживают на законных основаниях люди.

– Думаю, – сказал я, – что неплохо было бы расспросить Клавдию Илларионовну о человеке, написавшем письмо. Это бы нам очень помогло в оценке значимости его тайника.

Наутро мы с Краснощековым встретились с бабушкой Риты и показали ей письмо. Она, прочитав его, прослезилась.

– Клавдия Илларионовна, вы что-нибудь можете нам рассказать про этого человека? Вы знаете, кто он?

– Думаю, что да. Это грустная история. У моего дедушки был приказчик. А у него была очень красивая дочь Клара, которую он воспитывал сам. И когда ей исполнилось девятнадцать лет, в нашем доме остановился сын известного московского купца – он налаживал связи с поставщиками пушнины из Аляски. У нас они познакомились. Не знаю, как получилось, но девушка влюбилась в него по уши и уехала с ним в Петербург, не попрощавшись с отцом. Он сильно горевал и вскоре слег. А с ней приключилась беда – по дороге в столицу она простудилась и умерла. Но отец так и не узнал об этом.

– А что он мог оставить ей в тайнике? – поинтересовался я.

– Мне трудно сказать. Думаю, что он был состоятельным человеком. В письме он упоминает, что ему кто-то оставил на хранение какие-то ценности. Могли и от жены остаться украшения. Да мало ли что. – Она вопросительно посмотрела на нас. – Вы же не думаете, что они до сих пор сохранились? – и, улыбаясь: – Я бы вам не посоветовала начинать их искать. Очень много с тех пор переделано, и если что-то и было, давно уже безвозвратно потеряно. Давайте я вас лучше чаем напою. – Она подошла к электроплите и поставила чайник, который вскоре протяжно засвистел.

Вечером мы опять встретились вчетвером. Настроение у Льва и Оксаны было приподнятым.

– Мы придумали, – радостно сказала девушка, – как законно проникнуть в квартиры. У меня подруга работает в управлении капитального строительства городской администрации. Оказывается, по программе сноса ветхого и аварийного жилья обследуются старые дома. Мы можем сказать, что из администрации, и нас пустят посмотреть.

– А как вы планируете начать стену разбирать? – иронично спросил я.

– Об этом мы пока еще не думали. По крайней мере, мы будем знать, что нас ждет.

– Хорошая идея, – согласился Краснощеков.

Хозяева квартир оказались дома. В одной проживали пенсионеры. В комнате побеленные неровные стены и потолок, старенький диванчик, сервант и круглый стол, окруженный табуретками. Контуры фундамента просматривались небольшим выступом под толстым слоем штукатурки.

Во второй квартире, поделенной на две комнаты и кухню, проживала семья учителей с двумя детьми. Стены были заделаны гипсокартоном. По-видимому, ремонт был проведен недавно, пахло свежей краской. Хозяева неожиданно радостно встретили известие о том, что их дом может быть снесен. Им давно уже хотелось переехать в благоустроенную квартиру. Мы предупредили, что, возможно, придем еще раз, для более тщательной проверки состояния стен, потолков и фундамента. Они согласились без колебаний. Дело оставалось за малым – придумать способ, как с минимальными разрушениями найти клад в фундаменте.

– Давайте металлоискатель где-нибудь достанем? – предложил я.

– А что, это идея! Тогда мы быстрее найдем, если что-нибудь там вообще есть, – поддержал Лев. – Только я что-то не слышал ни разу, чтобы их где-нибудь в аренду давали.

– Я решу этот вопрос! – уверенно сказал Краснощеков. – У меня с прежней работы немало знакомых осталось. Они помогут нам его найти.

– А что, если металлоискатель окажется бесполезным? – размышлял я вслух. – Ведь в фундаменте и стенах может оказаться арматура. Наверное, ее использовали и раньше.

– За это не беспокойтесь, – возразил Краснощеков. – В старину обходились без армирования, и все крепко держалось. Дай бог каждому сегодня так надежно строить.

На следующий день, вооружившись большим набором инструментов, лопатами, стамесками, пилой, захватив с собой мастерок и мешок цемента, мы с нетерпением перешагнули порог квартиры пенсионеров. Сантиметр за сантиметром металлоискателем обследовали основание дома, затем стены квартиры. Несколько раз мы замирали при появлении звука в наушниках. Сердце наше выскакивало из груди от возбуждения. Но результаты поиска принесли нам только два ржавых кованых гвоздя и металлическую пластинку небольшого размера с отверстием. Пенсионеры внимательно наблюдали за нами, не понимая, что мы делаем. Затем старик не выдержал. Он подошел ко мне и тихонько отозвал в сторону.

– Вам что, моя бабка стуканула?

– О чем вы? – удивился я.

– Ну я же понимаю, что вы никакие не строители. Вы из полиции. Если я добровольно признаюсь, может, обойдется? Я бывший фронтовик, ранен на войне был.

– Это конечно вам зачтется, – поддержал я его порыв откровения. – Рассказывайте.

– Моя жена из деревни, из раскулаченных. Когда ее в четырнадцать лет в девки отдали прислуживать какому-то врачу в Иркутске, мать вшила ей в лямки лифчика несколько золотых червонцев. Часть она истратила во время войны, когда совсем есть нечего было. Я с ней в то время и познакомился в госпитале. Она санитаркой работала, а я из-за ранения в ногу там долечивался. Тогда у нас и завязалась любовь, мы поженились. Как-то она мне рассказала про свои червонцы. Ну что с меня возьмешь? Когда выпить хочется, и не на то пойдешь. Одним словом, я несколько раз заглядывал в ее копилку, она не знала. А потом как обнаружила, тут началось. Так вот, последний червонец я не брал. Клянусь перед Богом! – он перекрестился.

– А кто взял?

– Колька, сосед.

– Но как он узнал?

– Да черт меня попутал. Я ему по пьянке рассказал.

– Так у него он сохранился?

– Да какой там! Мы с ним вместе его пропили. Так что не ищите вы его понапрасну. Его там нет.

– Спасибо за ценную информацию! – важно сказал я. – Я думаю, что мы учтем ваше чистосердечное признание.

– Спасибо вам большое! – Пенсионер посмотрел на меня с благодарностью.

Выходили мы из квартиры уставшими и разочарованными.

– Зато теперь можно спать спокойно, – горько пошутил Лев.

– Как раз наоборот! – бурно отреагировала на Левино замечание Оксана. – Теперь нужно пахать и днем и ночью, чтобы хотя бы частично вернуть наши деньги, потраченные на поиски клада. Ведь говорила же тебе, не надо заниматься не своим делом!

– Зато квартиру в центре города купили, – горько отшутился Лев.

Тем не менее мы решили продолжить обследование дома, ведь специально из-за нас хозяйка другой квартиры пришла раньше с работы. Не успели мы включить металлоискатель, как он запищал. Стены снизу доверху давали положительный сигнал.

– Он что, сломался? – разочарованно спросил я.

– Не думаю, – возразил Краснощеков. – Ведь гипсокартон крепится на металлический каркас. Чтобы воспользоваться прибором, нам придется разобрать стены. А для этого надо получить согласие хозяев. Так, что называется, приехали!

– И как вы собираетесь это сделать? – спросила Оксана. – Я бы никогда не разрешила.

– Пока не знаю, – озадаченно ответил Краснощеков. – Для начала давайте обследуем кухню, где гипсокартона нет.

Но и там звук в наушниках появился сразу, как только мы включили прибор, направив индикатор на стену.

– Может, все же сломался? – не выдержал я.

– Теперь я уже не могу столь уверенно вам возразить, – признался Краснощеков. – Видно, я не совсем хорошо разобрался, как с ним работать. – Он выключил металлоискатель и вновь включил, и опять появился низкий звук в наушниках, который при приближении к стене усилился. Но, когда Краснощеков переместил держатель, звук растворился в тишине. – Все же здесь что-то есть! – Лицо его просияло улыбкой.

– Что есть? – уточнила хозяйка квартиры, которая как раз в этот момент зашла на кухню. – Разрушения есть?

– Нет, но сейчас будут! – пошутил Лев и улыбнулся. – Шучу. Мы ищем слабые места в конструкции вашего дома. А затем их надо тщательно обследовать, для чего придется произвести небольшое вскрытие в стене. Но вы не переживайте, мы все восстановим как было, а может, даже еще лучше.

– Да пожалуйста, обследуйте! – согласилась женщина. – Знаете, как надоело жить в памятнике архитектуры. Ничего перестраивать не дают, воду и канализацию сюда проводить нельзя. Чтобы ремонт фасада или крыши сделать, нам надо сперва заказать обследование дома, за что деньги большие с нас требуют. Наверное, когда иностранные туристы к нам приезжают, то не могут понять, почему так неприятно пахнет у нас на улицах возле домов. Это в центре города! У них-то уборные, наверное, давно уже все разобрали, а у нас еще большая проблема их вычистить. Так что, если это поможет нам переехать в благоустроенную квартиру, хоть все переломайте.

– Так мы и сделаем! – опять неудачно пошутил Лев.

Как мы ни старались аккуратно произвести вскрытие стены, пришлось разрушить достаточно большой участок. Цокольный этаж был сложен из крупных тесаных булыжников, связанных между собой окаменевшим цементом, а может, чем-то другим. Вырвать из стены камень было большой проблемой. Но один немного выступал из ровной стены. Когда мы его слегка отодвинули, сразу поняли, что за ним что-то есть. Булыжник оказался плоским и скрывал небольшое углубление. Там находился сверток из черной ткани. Мы обомлели, с нетерпением ожидая, когда Краснощеков его достанет. Казалось, он, наоборот, никуда не торопится. Краснощеков вначале рассмотрел его внимательно со всех сторон, затем осторожно вынул. Положил на стол и медленно развернул сверток.

– Револьвер системы «наган», – произнес Краснощеков. – Разработан бельгийскими оружейниками братьями Эмилем и Леоном Наган. Состоял на вооружении и выпускался в ряде стран в конце девятнадцатого – середине двадцатого века. Хорошо смазан, подготовлен для длительного хранения. К нему прилагаются две пачки патронов.

– И что это означает? – спросил я Краснощекова.

– То, что кто-то спрятал его сюда, – улыбнулся Краснощеков.

Возбуждение ожидания сменилось полным разочарованием открытия. Мы уселись на табуреты.

– Что будем делать с этим? – спросил Лев.

– Пока отложим в сторону и продолжим поиски, – спокойно сказал Краснощеков, как будто его вообще ничего не касалось.

В углу возле окна, выглядывавшего верхней частью на улицу, сигнал в наушниках вновь сообщил о находке. Мы не торопясь освободили камень от штукатурки. Затем отодвинули его и…

Сердце часто забилось. За камнем оказалась небольшая камера, в которой располагалась массивная инкрустированная разноцветными камнями шкатулка. Рядом с ней лежали два тканевых серых мешочка и какой-то бумажный сверток, перевязанный зеленой тесьмой. Мы остолбенели, разглядывая обнаруженные предметы. Первой заговорила Оксана.

– Эй, господа! – Она защелкала пальцами перед нашими глазами. – Очнитесь! Вы не хотите узнать, что там находится?

Мы потянулись к кладу, но Краснощеков пресек наше рвение.

– Стойте! Оно может быть заминировано, – воскликнул он. – Давайте это сделаю я.

Он опять тщательно все оглядел и затем осторожно вынул содержимое ячейки. В мешках оказались золотые и серебряные монеты девятнадцатого века, примерно по килограмму. Шкатулка не поддавалась. Пришлось ее взломать. В ней лежали драгоценные золотые украшения: серьги, кольца, перстни, подвески, кулоны, броши. В мешочках была россыпь алмазов и рубинов.

– Что вы тут делаете? – возмущенно заговорила хозяйка, которая оказалась неожиданно за нашей спиной. Оксана мгновенно загородила своим телом сокровища, набросив на них кухонное полотенце. – Вы всю квартиру разворотили. И кто теперь будет нам все восстанавливать? Я буду жаловаться на вас!

Было удивительно то, что, когда мы ее видели в последний раз, она была в юбке и кофте, а теперь оказалась в джинсах и с другим цветом волос. И голос у нее стал хриплым.

– Мы, мы… – заговорил неуверенно Лев, – производим исследование вашего дома на предмет переселения из ветхого жилья.

– Это я знаю. Зачем вы разобрали стену?!

– Но мы же спрашивали вашего разрешения. Вы же…

В этот момент зашла еще одна женщина, та, в юбке и кофте, она улыбалась. Хозяек стало две! «Ничего удивительного, – подумал я, – от найденного у любого крыша съедет!» Может, я и здраво мыслил, но при этом почувствовал слабость в теле, почему-то все предметы перед глазами закружились… Мои ноги подкосились, и я начал падать в проход кухни. Меня подхватила хозяйка в юбке.

– Держитесь! – воскликнула она. – Зина! Ты опять за свое. Вы не обращайте внимания на ее замечание, продолжайте работать. Это моя сестра двойняшка. Она так часто шутит. Юмора у нее хоть отбавляй. – Она строго посмотрела на сестру. – Я ее попросила заменить меня вечером, мне надо пойти на родительское собрание в школу.

– А!!! – дружно воскликнули мы. – Теперь понятно.

Зина, довольная, смотрела на нас и улыбалась.

Когда две хозяйки вышли из кухни, мы присели на табуретки и, глубоко вздохнув, дружно выдохнули. Закрыв плотно дверь в комнату, мы развернули сверток. Там было несколько акций «Лензото» и письмо. Бегло просмотрев бумаги, мы пришли к выводу, что их необходимо более тщательно изучить в спокойной обстановке.

– Давайте на сегодня закончим поиск и пойдем к нам в офис, – предложил Краснощеков. – Там все внимательно разглядим.

– Как, вы уже уходите? – разочарованно спросила хозяйка в джинсах. – Я надеюсь, не из-за меня? Я просто пошутила.

– Мы уже это поняли, – ответил я.

В офисе первым делом заварили чай. Краснощеков достал из кармана свой любимый мундштук и вставил в рот. Сигареты не вынимал.

– Что будем делать? – спросил Лев. – То, что мы нашли, уже немало. Но относится ли это к тому, что мы искали?

– Думаю, нет, – уверенно сказал Краснощеков. – В свертке не письмо, а опись ценностей, вложенных в шкатулку. И еще акции Ленского золотопромышленного товарищества «Лензото», которое было образовано в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году. Письмо же датируется восемьдесят пятым годом. Значит, этот клад совсем другой.

– И это значит, – заключил Лев, – что этот дом просто кишит сокровищами. Просто иркутский Клондайк! – Он встал со стула и заходил кругами по комнате, скрестив руки на груди.

– Лева! Успокойся! – прикрикнула на него Оксана. – Ты все равно не найдешь больше, чем там уже лежит.

– Давайте лучше подумаем, как мы сможем продолжить поиски в квартире, – перебил диалог Краснощеков. – Ведь там недавно был произведен ремонт, и нам без вскрытия стен не обойтись.

– Но хозяйка же не возражает, в чем проблема? – Лицо Левы раскраснелось от возбуждения. – Мы ей потом все восстановим.

– А что, если мы ей купим квартиру и переселим ее? – предложил я. – Ведь она говорила, что давно мечтает о благоустроенном жилье. Зато нам никто больше мешать не будет.

– Я так испугалась, – засмеялась громко Оксана, – когда пришла сестра хозяйки. Думала, что от радости с ума схожу. Если еще будут такие стрессы, то может сердце не выдержать. Лично я поддерживаю предложение. Я ее как женщина очень хорошо понимаю: жить в городе без воды и канализации с детьми в наше время просто катастрофа.

– А что, и я согласен, – поддержал Лева. – То, что мы нашли, с лихвой покроет все убытки, даже если мы вообще больше ничего не найдем. Зато учителям поможем, навряд ли им государство в ближайшее время квартиру даст.

– Ну что ж, – заключил Краснощеков, – значит, это наше общее мнение. Надо будет с ней переговорить и выяснить, на какую квартиру она рассчитывает. Кому поручим?