Текст книги "Русский"

Глава четвертая

Вечером того же дня Александр Валентинович Тихонов припарковал свой любимый «патрол» в одном из переулков Остоженки.

То, что Плукшин просил передать ему на словах – «Молочный, 4», означало всего лишь московский адрес. Озадаченный, Тихонов остановился перед пятиэтажным жилым домом, охраняющимся не менее серьезно, чем средней руки военный объект. Судя по внешним признакам, здание еще не было заселено, хотя строительство определенно находилось в завершающей стадии.

Итак, он нашел дом, о котором говорил профессор. Но что означает «место 2»? Парковочное место возле дома? Или на подземной стоянке? Если Плукшин говорил про плиту, второе подходит больше.

Александр Валентинович на всякий случай прошелся вдоль фасада, затем свернул за угол и оказался во Втором Зачатьевском переулке. Никаких парковочных мест снаружи он не заметил.

Отовсюду слышался веселый колокольный звон – благодатный фон патриархальной жизни столичного центра. Колокола порой даже заглушали автомобильные гудки и шум улиц, на некоторое время напоминая гражданам о необходимости подняться над суетой и пойти в храм.

Из ворот Зачатьевского монастыря чинно выходили женщины в платочках. На лицах многих застыло выражение смирения и блаженной грусти. Колоритный дворник тюркской наружности в оранжевом одеянии мел тротуар. Водители двух автомашин, пытающихся разъехаться в переулке, заставленном транспортом столь же хаотично, как детская комната игрушками, громко и изобретательно покрывали друг друга матерными выражениями.

«Москва», – вздохнул Александр Валентинович.

Обстановка для «операции» была подходящей. Охрана дома постоянно отвлекалась на проходящих мимо людей и городскую какофонию. Тихонов изучил многочисленную и довольно разношерстную группу рабочих, в основном приезжих с юга бывшего СССР, суетящихся у ворот подземного гаража.

Он окинул взглядом свои «боевые», видавшие виды джинсы, одернул черную майку и решительно направился к строителям, в отдалении грузившим на тележку аккуратные мешки с цементом. Ему не составило труда затесаться в толпу. Вместе со всеми он бросил в тележку несколько мешков, после чего одежда его приобрела необходимый для выполнения задачи вид, который и послужил ему пропуском в гараж.

Подземное помещение было просторным, прекрасно освещалось и вентилировалось. Тихонов осмотрелся и, к своему удовлетворению, не обнаружил камер слежения. Помогая рабочему везти тележку, он громко вздохнул и, как бы между прочим, с подчеркнутой завистью в голосе произнес:

– Да, блин, большой гараж… И сколько машин тут помещается? Живут же люди, а! Квартиры у них в центре Москвы, да еще так много машин.

– Не говори, – с готовностью откликнулся «коллега». – «Золотая миля»… Красиво живут мо-скали-то…

– Сам с Украины?

– С Чернигова. А ты?

Александр Валентинович сделал вид, что вопроса не расслышал.

– Сколько тут машин влезет, интересно? – произнес он, будто спрашивая себя самого.

– А, так это ясно, – отозвался парень с Украины. – Тут номера на полу. Всего семьдесят. А квартир двадцать пять.

– Вот это да! – искренне восхитился Александр Валентинович. Разгрузив тележку, он приступил к поиску парковки под номером два.

Кстати это было или наоборот, но как раз на том самом месте, где, по логике, должна была располагаться парковка номер два, зияла глубокая яма. По краям ее были беспорядочно разбросаны куски бетона, битый кирпич и обрезки труб.

– Таджики раскопали, – будто отвечая на мысленные вопросы Тихонова, отозвался общительный украинец. Видно, он за компанию решил пройтись с ним по гаражу. – И зараз засели чаи гонять. Устали, работнички… И закапывать ни в какую тебе.

Александр Валентинович быстро подошел к таджикам и, придав себе уверенный начальственный вид, сухо поприветствовал их. Некоторые даже почтительно приподнялись со своих мест.

– Когда яму будете зарывать? – строго спросил он.

Таджик в годах ответил на хорошем русском языке:

– Завтра зарывать будем. Рабочий день уже кончился. Завтра.

Он взял чайник и налил себе кипятку в алюминиевую кружку. Александр Валентинович, при всем его самообладании, чуть не подпрыгнул от радости, увидев, что использовали гастарбайтеры в качестве подставки для чайника.

– И много у вас таких подставок красивых? – поинтересовался он, взяв в руки металлическую табличку, с двух сторон испещренную рисунками и надписями на неизвестном ему языке.

– А много, много, – ответил тот же самый таджик.

– Покажете?

– Тут лежали где-то… Вот, нашел, гляди, – он протянул Тихонову еще одну.

«Так, – подумал Александр Валентинович, – пока всего две. А где еще две?»

– Это много? Тут же всего две штуки. Больше нет? – спросил он у таджика.

– Есть, завтра поищем.

«Завтра» Александра Валентиновича не устраивало. Необходимо было укрепить свой авторитет. Но как это сделать, каким образом дать понять им, что он действительно большой начальник, с которым следует быть разговорчивей?

Александр Валентинович заметил под длинной деревянной лавкой несколько бутылок пива и молодого рабочего с открытой бутылкой в руке.

– Это что такое?! – спросил он сурово.

Любитель пива испуганно взглянул на Тихонова и тут же перевел умоляющий взгляд на таджика, что говорил по-русски.

– День рабочий кончился, – пояснил тот.

– А Аллах как же? Запрещает ведь это дело? Поди, расстроится? – почему-то спросил Александр Валентинович.

– Не расстроится. Мы же под землей. Аллах не увидит и не расстроится, – ответил на полном серьезе таджик.

Тихонов сдержанно улыбнулся.

– И все-таки, где остальные железки? – спросил он, замечая искорки подозрения в глазах у старшего таджика.

– Тут они, начальник, – отозвался тот, что пил пиво.

Тихонов оглянулся и увидел у него в руках недостающие таблички. В это время старший потянулся к Александру Валентиновичу, намереваясь забрать таблички. Тихонов сделал шаг назад, развернулся, уже не церемонясь, выхватил из рук рабочего оставшиеся артефакты и решительно направился к выходу.

– Эй! – услышал он за спиной и, не оглядываясь, бросился бежать к выходу.

Охранник с интересом взглянул на бегущего «гастарбайтера». Не дав ему возможности принять правильное решение, Тихонов бросил на ходу:

– Воду прорвало в гараже! Щас все зальет к чертовой матери! Я за прорабом… – и был таков.

«Какой суетливый город! – подумал Александр Валентинович, на ходу доставая из кармана ключи от джипа. – Спешат все куда-то. Сплошные нервы…»

Глава пятая

Еще в машине Сосновский тщательно изучил изобретение покойного профессора Плукшина и вновь искренне удивился смекалке своего коллеги по цеху. Одновременно директор Центра был не на шутку озадачен странным поведением Плукшина после расшифровки текстов на табличках. С точки зрения обычной житейской практики было соблазнительно отнести действия профессора к проявлению параноидального психоза и на этом анализ мотивов его поступка завершить.

Плукшин украл таблички, затем инициировал квест, разделив их сообразно логике, понятной ему одному, и при этом зачем-то сообщил Привольскому о существовании… пятого артефакта.

Итак, в найденном в тайге контейнере было скрыто четыре таблички.

Ни одной из них у Сосновского теперь не было, а имелось творение изощренного ума Плукшина, который умудрился впаять (и как только сумел!) аналог найденных в тайге пластин в противень своей видавшей виды плиты, видимо, полученной им еще от государства во время последнего в истории страны бесплатного капитального переоснащения старого московского дома.

Да, еще было письмо, припрятанное между страницами книги Гнедича. Оставалось только гадать, зачем профессор все это сделал. Не иначе как Плукшин не исключал вероятности своей скоропостижной кончины. Он фактически завещал Привольскому свои догадки относительно содержания найденных текстов.

Но почему же тогда он разделил таблички и части расшифровки? Чего или кого боялся? Если Привольский получил лишь пятую часть «сокровища», кому досталось остальное? Выходит, имелись у Плукшина другие душеприказчики, помимо Григория Аркадьевича.

Сергей Самуилович развернул листок и вновь прочел письмо, вдумываясь в каждую фразу, перечитывая заново предложения, анализируя каждое слово:

«Григорий! Это сенсация века. Величайшее открытие в истории человечества. Распоряжаться этим богатством индивидуально, увы, не имеет права ни один человек на Земле. И я сделаю все, абсолютно все, что в моих силах, чтобы не случилось непоправимое и эта находка не осела в домашней коллекции очередного профана…

Это достояние всей нашей цивилизации. Однако ирония в том, что, обнародовав содержание текстов «в лоб», мы превратимся в вечное посмешище, и погонят нас из науки поганой метлой. Мне не привыкать, а вашей карьере наступит конец. Пока же попытайтесь открыть глаза и ответить на один простой вопрос: откуда в озере Чеко, в эпицентре катастрофы 1908 года, под слоем ила мог оказаться пролежавший там сто лет контейнер с текстами, в которых упоминаются современные глобальные проблемы?

Да, я сумел расшифровать тексты, и, поверьте, мне просто повезло. Меня не будет в Москве несколько дней, так что не ищите.

Чтобы сделать первый шаг по пути к восстановлению взаимного доверия, я предлагаю: как прочтете записку, поезжайте ко мне на квартиру. Там, в газовой плите у меня на кухне, вы найдете пятую табличку (не удивляйтесь, она досталась мне по праву, задолго до нынешней экспедиции на Подкаменную). Прошу простить меня за дерзкий поступок, но я решил таблички хорошенько запрятать, пока вы мне не поверите, да и чтобы ни у кого не случилось соблазна отправить их в спецхранилище, упаси Боже, продать коллекционерам и проч.

Надеюсь, я вас достаточно заинтриговал, и если у вас есть желание продолжить разговор, ждите моего звонка послезавтра вечером. Я скажу вам, где и когда мы сможем с вами встретиться и потолковать. Местонахождение остальных табличек позволю себе оставить до поры в тайне, ведь я не уверен, что мое письмо убедило вас в истинности моего открытия».

– «Моего открытия»… Как бы не так, – проворчал Сосновский. – Похоже, перед гибелью Плукшин окончательно спятил. И почему это Привольский ни словом не обмолвился о письме профессора? Выходит, это из него он понял, что Плукшин вынес таблички из Центра и не думает возвращать их. Тут определенно пахнет заговором.

Сосновский водил по табличке указательным пальцем, пытаясь определить значение знаков и символов, и даже предпринял попытку составить из своих предположений отдельные фразы. Выходила досадная околесица – в таких делах директор Центра не был силен.

Несмотря на скептическое отношение к «открытию» Плукшина, эта история, похоже, Сосновского все больше увлекала. Он был из породы людей, обладающих уникальной способностью находить всему и вся рациональное объяснение, а при отсутствии оного набираться терпения и ждать озарения или новых сведений, способных пролить свет на загадку. В данном случае ситуация была из ряда вон выходящей. И ее специфика требовала активных действий. Ведь из-за этой сибирской находки уже лишили жизни человека.

Сосновский положил записку Плукшина на сиденье, уперся локтем в ручку двери и погрузился в созерцание мелькающих за окном деталей уличного пейзажа.

В ту же минуту зазвонил его мобильник.

– У аппарата Сосновский.

– Сергей Самуилович?

– Ну да, я же и говорю… Кто это?

– Слушай сюда, лысый, – голос в трубке звучал зловеще и чуждо. Настолько некомфортно он звучал, что даже Сосновский, не робкого десятка человек, повидавший немало на своем веку, застыл и провел рукой по мгновенно вспотевшей бритой голове. – Все, что ты прихватил в квартире, выбросишь из окна на Фрунзенской набережной под пешеходным мостом на стороне реки. Иначе ты у меня домой или в свой ботанический центр сегодня не вернешься.

Звонивший тут же отключился.

Сергей Самуилович испугался. В эту минуту он рассудил, что ему, в сущности, нет никакого дела до бредовых гипотез сумасшедшего Плукшина. Всю свою жизнь Сосновский посвятил изучению материального мира, тайн природы, имеющих разумное объяснение. И что тогда мешает ему продолжать в том же духе, вплоть до заветного дня почетного ухода на пенсию? И не бросить ли сейчас этот чертов противень на мостовую?

– Коля, – Сосновский чуть слышно позвал водителя.

– Да, Сергей Самуилыч?

– Нам надо на Фрунзенскую набережную. Развернись над тоннелем на Маяковской. Поедем по набережной в сторону центра.

– Как скажете.

На подъезде к мосту Сосновский попросил водителя притормозить.

Директорский «ниссан теана» имел спецномера – парковаться этой машине разрешалось повсеместно. Наверное, даже если бы водителю взбрело в голову прокатиться по пешеходному мосту, найди он способ переместить на него автомобиль, ни один сотрудник ДПС ему и слова бы не сказал. Если такие люди едут на машине по пешеходному мосту – значит, так положено.

Директор Центра изучения альтернативной энергии обернулся и увидел, как в отдалении от них остановились два немытых внедорожника неопределенных моделей – то ли «шевроле тахо», то ли еще что-то подобное, столь же крупное, агрессивное, вызывающее.

«Черт», – подумал Сосновский.

По дороге сюда он напряженно размышлял о мотивах тех или иных человеческих поступков и теперь сильно засомневался в целесообразности с ходу идти на поводу у неизвестных подонков, осмелившихся припугнуть по телефону его, столь влиятельного и уважаемого человека, к тому же отсидевшего когда-то срок пускай даже в американской, но все же тюрьме.

Беда, однако, заключалась в том, что влияние Сосновского было засекречено, как и его работа. Это означало, что попросить помощи «официально» он мог только у службы безопасности Центра или позвонив по «02».

«А вот фигу тебе, гад», – резюмировал доктор технических наук цепь умозаключений, приведших его к единственно верному с его точки зрения решению.

– Коля, у тебя в машине, а конкретно в салоне, есть что-нибудь увесистое?

Шофер удивился, но ответил обстоятельно:

– Так точно. Имеется монтировка, переносной телевизор, который я выиграл на «Авторадио», ящик с инструментами маленький. Там, под передним сиденьем…

– Стоп. Телевизор жалко, а вот ящик подойдет. Вынь-ка для начала инструмент, пока я буду разговаривать по телефону.

Сосновский набрал номер руководителя Департамента безопасности НИЦАЭ, кратко изложил ситуацию.

– Хорошо, понял вас, Сергей Самуилович, – отрапортовал тот.

– Ваши действия?

– Позвоню в Следственный комитет важняку, который занимается нашим делом. Если вызывать наряд «с улицы», на объяснения потратим драгоценное время. Одновременно выдвигаюсь сам с ребятами в вашу сторону. Разрешите осуществлять слежение за вашим автомобилем?

– Михалыч, – раздраженно проговорил Сосновский. – Можно подумать, ты его когда-нибудь не осуществлял. Ладно, в целом действия одобряю, – Сергей Самуилович жестом приказал водителю трогаться. – Только медленно поезжай, – добавил он. – И дай мне ящик.

«Хвост» из двух джипов покорно последовал за «ниссаном». Под мостом Сосновский открыл окно и выбросил ящик на тротуар.

– Гони! Быстро, Коля, очень быстро, дорогой…

Оглянувшись, Сосновский увидел, что один из джипов притормозил под мостом, из него выскочил человек в темной одежде и подобрал ящик. Вторая машина, не сбавляя скорости, помчалась вдогонку за «ниссаном».

– Сергей Самуилыч, – с тревогой произнес водитель. – Там джип сзади слева меня к обочине притирает. Может, выйти, по голове ему настучать? Развелось уродов…

– Коля, – Сосновский тяжело дышал. – Ты давай рули. Надо уйти от него.

– Не уходится, Сергей Самуилович! – крикнул Коля. – У него движок мощней… Да это еще и «хаммер». Раздавит к чертовой бабушке! Глядите, все жмется, вот гад! Ай ты, елки зеленые!

Сосновский услышал душераздирающий лязг металла, и в то же мгновение его сильно бросило вперед. Ударившись о подголовник переднего кресла, он оценил мудрый совет знакомых инспекторов ГИБДД обязательно пристегиваться, даже когда путешествуешь на заднем сиденье. Ему почудилось, будто машина оторвалась от земли – ощущение, как в самолете, когда он взлетает.

Страшной силы удар потряс салон, треснули стекла; автомобиль теперь разворачивало и несло в сторону парапета набережной. Еще секунда, и «ниссан», опрокинувшись на крышу, уперся в гранитное ограждение и замер. В этот самый момент Сосновский услышал приближающийся вой сирен и потерял сознание.

Из преследовавших его джипов высыпали люди. Один из них, одетый в ветровку с надписью «Harley Davidson», подбежал к «ниссану», стремительно наклонился и, просунув руку в окно задней двери, вынул большой металлический предмет – противень из квартиры Плукшина. Поискав еще что-то глазами, он мельком взглянул на раненого водителя и находящегося без чувств Сосновского и жестом позвал своих людей.

Одновременно к месту аварии подкатила машина Госавтоинспекции и патруль из местного РОВД на «десятке».

– Все нормально, коллеги, – спокойно произнес человек в ветровке. – Свои, – и протянул взявшим автоматы на изготовку «коллегам» малиновые «корочки» в прозрачной обертке.

Глава шестая

Сегодня, 1 июня, Антон Ушаков собирался с друзьями в мотопробег. Добравшись до дома после инцидента в квартире Плукшина и последовавшей затем погони, Антон поначалу решил все отменить. Но после, уже отдышавшись и успокоившись, наоборот, посчитал крайне полезным уехать из города, да еще в сопровождении верных друзей на мотоциклах.

Погода была отвратительней некуда, посему можно было считать, что приключения, о которых он так мечтал, посыпались дождем.

Накануне вечером Антон решил тщательно проверить мотоцикл. Сегодня, в такую мерзкую погоду, идея показалась ему неудачной. Убедившись, что давление в шинах в пределах нормы, Антон этим и ограничился, завел байк, прогрел его и аккуратно выехал на дорогу.

Колонна из десяти мотоциклов двигалась по Новорязанскому шоссе в сторону Бронниц. Шел дождь. Байкеры ехали, сжав зубы, напряженно глядя вперед сквозь сплошную стену воды и капли, расплывающиеся на забралах шлемов.

Антон вел свой чоппер аккуратно, не рискуя, притормаживая перед глубокими лужами, стараясь при этом не отставать от ведущего. Хорошо еще, догадался захватить дождевик – нехитрую премудрость, обязательную часть экипировки мудрых и бывалых мотоциклистов. Комбинезон укрывал его с головы до пят, что, впрочем, не мешало дождю бессовестным образом проникать внутрь, вызывая озноб и чувство дискомфорта.

Вот тебе и байкерская романтика.

Остановились пополнить запасы горючего. На заправке под навесом обменялись впечатлениями от дороги. Старший по группе, с шевроном «Дядя Тарас» на рукаве куртки, сняв подшлемник, закурил.

– Ну, так кто назначил дату сегодняшнего пробега? – поинтересовался он, лукаво глядя на Антона.

Антон развел руками.

Коренастый парень, весь облаченный в кожу, промокший до нитки, кивнул с улыбкой, но тут же резонно заметил:

– А тут не поймешь, что лучше. Когда в прошлом сезоне летом в Задонск ехали в источнике купаться, помните, ко мне под шлем пчела залетела?

«Угу», «А то!», «Было дело!» – послышалось отовсюду.

– Ну вот, я и говорю, она там минут пять летала, пока я не остановился. Мы ж тогда фуры обходили, она как раз в тот момент ко мне и попала. А как там остановишься? Думал, сейчас за нос тяпнет – нос распухнет, и шлем после на голову не налезет!

Все засмеялись добродушно. Эту историю ребята слышали почитай уж раз десять. Но все равно весело.

– А, так это у Ельца было, – встрял в разговор парень в куртке с рисунком котенка и шевроном «Котя» с надписью «Ща порву!». – Мы тогда по левой полосе все шли и по гравию. Там не до остановок было. У Обморока глушитель еще после этого отвалился.

И снова все смеялись, вспоминая, как тщетно искали по окрестным деревням сварочный аппарат и как потом шарахались от их колонны автомобили – такой жуткий рев издавала лишенная выхлопной трубы «Ямаха».

Антону полегчало на душе. Дорога сулила приключения, свободу, отсутствие условностей. Целых два дня в компании бесхитростных товарищей, единомышленников. Поручение несчастного Плукшина выполнено, из города он на всякий случай уехал.

У поста ДПС на повороте в сторону Быково колонну остановили. Одиночные патрули обычно не связывались с байкерами – мало ли что можно ожидать от этих «отморозков». Но на этот раз мотоциклистов окружило до полувзвода бойцов дорожно-патрульной службы.

– Сейчас будут спрашивать, сколько стоит, да какой движок, – вздохнул дядя Тарас.

Сотрудники Госавтоинспекции не спеша проверяли документы. Один из них, отойдя в сторону, убрал автомат за спину, достал мобильный телефон и сфотографировал мотоциклы.

Когда очередь дошла до Антона, проверяющий его инспектор предложил ему пройти на пост. У Антона защемило сердце. Он сделал вид, что удивлен персональным приглашением, но спорить не стал.

В помещении пахло то ли воблой, то ли еще непонятно чем. Повертев в руках техпаспорт, сидящий за столом грузный капитан милиции произнес:

– Антон Евгеньевич, ваш мотоцикл не числится в угоне?

Антон вскинул брови.

– Это вы у меня спрашиваете, товарищ капитан? Да вы гоните! – воскликнул он и сам удивился столь необычной для него манере обращения.

Милиционер обернулся, посмотрел на Антона, и тому на секунду померещилось, что капитан чуть заметно кивнул, будто подтверждая: «Да, гоню».

– Придется транспортное средство проверить, как говорится, по полной программе, – выдал капитан.

– Да мне ехать надо! – пытался возражать Антон. – Люди ждут. Нам еще до Рязани… И потом, этот байк со мной уже лет пять. Сто раз ведь останавливали, и все было нормально. Я ж его не на рынке покупал…

– Ну и что? И в салонах продают ворованные, – спокойно возразил капитан.

В кармане Антона зазвонил телефон.

– Слушаю.

«Кто это, интересно, хочет меня в самый “подходящий” момент?» – подумал Антон.

– Привет, это Леша.

Звонил Алексей Исаков, школьный приятель Антона. Они до сих пор дружили, хотя и встречались нечасто, два-три раза в год. Но в День милиции, io ноября, «святое дело» – виделись обязательно.

Леша служил следователем по особо важным делам при достаточно специальном милицейском департаменте. Название департамента Леша никогда не произносил, визитками своими не разбрасывался.

– Лешка? Привет. Слушай, тут у меня легкая проблемка. Перезвонишь? Или давай я сам наберу тебя, как смогу.

На другом конце повисла пауза, после чего Исаков снова заговорил, причем ледяным тоном:

– У тебя не маленькая проблемка, а большая проблема.

– Как? Ты в курсе уже?

– В курсе чего? – терпеливо, по-милицейски, вопросом на вопрос ответил Исаков.

– В курсе того, что меня остановили недалеко от Быково, на Рязанке и мотик сейчас вот-вот конфискуют. Мы в пробеге с ребятами…

На пороге возник дядя Тарас, всем своим видом олицетворяющий большой знак вопроса.

– Погоди ты, дядя Тарас, я сейчас… – махнул рукой Антон.

– Какой дядя Тарас? Какой пробег, Антон? Ты подозреваешься в убийстве Вилорика Рудольфовича Плукшина. Знаком тебе этот человек? Тебе лучше не отсвечивать, пока я тут не выясню, что к чему. Иначе тебя примут на тройку лет, пока выяснится, что ты ни при чем. Если, конечно, ты действительно не при делах. Телефон свой выкинь, если что, звони мне из автомата по тому, что у тебя определился. Все.

– Леша, я не совсем понимаю… – Антон говорил и при этом краем глаза наблюдал за капитаном ДПС.

Он весь похолодел, в голове тревожно застучали молоточки. Хотелось задать Алексею несколько вопросов, но в присутствии сотрудника ГИБДД он на всякий случай воздержался.

– Как на месяц-другой? – произнес он в телефонную трубку почти шепотом. – Это все ерунда какая-то, недоразумение…

Антон слышал свой голос будто со стороны. И со стороны ему было ясно, что молотит он полную чушь. Теряя время, говорит, будто читает сценарий недорогого телесериала. А надо взять себя в руки да поскорей приступить к анализу ситуации. Во-первых, Лешка вроде был надежным товарищем, во-вторых, учитывая его положение, сильно рисковал, запросто предупреждая «преступника». Значит, следовало всерьез отнестись к его словам.

Антон опять взглянул на капитана.

«Блин, – пронеслось у него в сознании, – а вдруг эта чепуха с мотоциклом – только предлог, чтобы меня задержать!»

– Наговорились? – спросил капитан тоном человека, уставшего на работах по погрузке каменного угля.

Антон кивнул.

– Поезжайте аккуратней, и счастливого пути, – капитан вернул Антону техпаспорт, удостоверение и произвел правой рукой движение, напоминающее взмах лебединого крыла, – отдал честь.

– Ага, – ответил Антон. – И вам тоже.

Сотрудник Госавтоинспекции, до того момента не удостоивший Антона взглядом, поднял глаза от разложенных на столе бумаг. Но Антон уже выбегал на улицу.

Сейчас ему обязательно, просто необходимо побыть одному. Но как это устроить, если друзья уже сидят в седлах в нетерпеливом ожидании продолжения поездки? Антон рассудил: нужно ехать вместе со всеми, а уже после определяться с дальнейшими действиями.

«Не буду портить праздник ребятам, – подумал он. – Все! Вон из Москвы!»

Он ехал в колонне и тщательно обдумывал варианты дальнейших действий. Собственная судьба волновала сейчас Антона больше, чем возможные причины гибели загадочного профессора или содержание его послания Тихонову. Впрочем, поневоле Антон превратился в действующее лицо этой истории, и ему уже нельзя абстрагироваться от обстоятельств, ставших фоном самых крупных неприятностей, когда-либо случавшихся с ним в жизни. Да, было дело, когда на него наставляли пистолеты и даже пытались арестовать за границей, но еще никогда Антон Ушаков не был в розыске в качестве обвиняемого в убийстве.

Это требовало осмысления.

В кармане куртки завибрировал телефон. Антон обогнал колонну и остановился у обочины. Друзья встали неподалеку.

Это снова был Исаков:

– Ты где? – спросил он. – Впрочем, неважно. Если на трассе, лучше уходи с нее.

– Да куда я уйду? В лес, что ли?

– Быстро определяйся и уходи. Ты кому про свой пробег рассказывал?

– Всем.

– Так, понятно. Бросай мотоцикл. Тебе надо срочно исчезнуть из Москвы, из области. Ума не приложу даже, что тебе теперь посоветовать… На электричке нельзя, на машине – тоже нельзя…

– А почему на мотоцикле-то нельзя?

– Ни в коем случае – слишком приметный вид транспорта. По воздуху ты летать еще не научился, как Бэтмен?

«По воздуху?»

Идея, в сердцах озвученная Исаковым, могла Антону пригодиться. Рядом был аэродром. Правда, его на днях закрыли чиновники, полеты отменили, но техника и персонал все еще базировались на территории аэроклуба. Там можно оставить чоппер на время.

– Парни, хотите заехать в гости к знакомым летчикам? – поинтересовался Антон у товарищей-байкеров.

– И что там делать, у летчиков твоих, рассказывай, – спешившись, поинтересовался серьезный парень в очках.

– Там много чего можно делать, – ответил Антон. – Самолеты посмотрим, в пул поиграем, можно чаю попить. А потом уже дальше поедем.

– Темнишь ты, «темнила».

– Надо мне, ребята, очень…

Компания с недоверием воззрилась на него.

– Ладно, – Антон махнул рукой. – Бог с вами. Проблемы у меня с органами. Больше ничего рассказать пока не могу. Поверьте на слово.

…Они подъехали к контрольно-пропускному пункту, посигналили. Послышался лай собаки, скрипнула дверь сторожки, и на свет божий появился охранник, облаченный в сильно изношенную куртку ВВС СССР темно-синего цвета с коричневым воротником из каракуля.

– Дядя Сережа, открывай, это я! – бодро приветствовал его Антон.

– Кто это? – сторож щурился, силясь рассмотреть мотоциклистов.

– Курсант Ушаков, дядя Сережа, открывай, дождь ведь на дворе.

– Привет… – поздоровался в ответ дядя Сережа, но ворота открывать не спешил. – Так это, полетов нету, чё тебе тут делать?

– В гости я, к своим.

– Так уехали они давно, только я остался. Так что никого нету…

– Тьфу ты, дядя Сережа, – воскликнул Антон с негодованием. – Ты ворота открой, а я уж сам как-нибудь…

– По секрету скажу: запретили нам всех вас пускать. От греха… Но… – сторож вздохнул и потянул на себя рычаг. Ворота открылись.

Аэроклуб располагался в глубине аэродрома, у рулежной дорожки номер один. Друзья Антона со сдержанным любопытством, как и подобает байкерам, рассматривали авиационную технику, собранную здесь в огромном количестве и разнообразии, на зависть иному авиасалону.

Компания обрадовалась уюту и теплу помещения клуба.

«Стоп, – сказал себе Антон. – Надо позвонить Леше».

Он достал телефон и стал набирать сохраненный номер. Тут же, опомнившись, успел нажать на кнопку «Выключить» и бросил аппарат в стоящую рядом мусорную корзину. Еще не достигнув цели, телефон зазвонил. После недолгих поисков Антон выловил его в корзине, ответил. Это был Алексей. Опять…

– А ты говорил, что не с мобильного… – первым начал разговор Антон.

– Не до того. Ты сейчас в районе деревни Островцы?

Пораженный его осведомленностью, Антон автоматически кивнул и, спохватившись, произнес в трубку:

– Допустим.

– Тебя засекли и очень быстро найдут. Дальше я ничем не сумею помочь. Ты – главный и единственный подозреваемый. Уходи, если еще можешь. И пусть этот мотопробег твой дурацкий тоже уезжает. До связи.

– Леша, а с телефоном-то что делать? А если алиби у меня есть? Тьфу ты! Трубку повесил.

Но тут мобильник Антона зазвонил в очередной раз.

– Алло? Да, привет, дядь Саш. И как я вам сам не догадался позвонить? Да у меня тут такие дела – долго рассказывать…

– Антоша, – Тихонов заговорил таким тоном, что Антон сразу весь превратился в слух. – С Плукшиным произошло несчастье… Что? Откуда знаешь? Короче, тебя кто-нибудь с ним мог видеть?

Антон моментально подумал о следившей за ними «дэу», припомнил озабоченный вид профессора. Что касается милиции или тех, кто там еще гнался за ним по крыше дома, он надеялся, что лица его преследователь не видел.

– Мне кажется, за нами с профессором следили.

– А когда ты вышел от него?

– Могли видеть, но не уверен, что смогут узнать, – сказал он почти шепотом.

– Конкретней: скорее видели или скорее не видели?

– Видели…

– Это точно?

– Будем считать, что да.

На том конце смачно выругались.

– Слушай сюда, – продолжал Александр Валентинович. – Ты должен все отрицать. Да, общались, да, виделись, расстались, он тебе ничего не передавал и никакой информацией с тобой не делился. И главное: с сегодняшнего дня ты – подводная лодка, понял меня?

«Они точно сговорились: то улететь по воздуху, то на дно залечь», – подумал Антон. Но вслух противоречить не стал.

– Ага, понял вас. Есть залечь на дно…

– Это не смешно. Я еще не до конца разобрался, но хороший человек погиб из-за одной информации, которой вполне мог с тобой поделиться…