Текст книги "Мир и хохот"

Глава 12

Дядя Валя фундаментально запил. Это случилось после того, как Даша, совершенно обнаглев перед самой собой, предсказала ему, что он запьет. За что и была выгнана из дома Лены Дементьевой – и отправлена к родителям, которые уже подумывали о том, чтобы Дашу показать по телевидению. «Как бы не опоздать, таких все больше и больше становится, лучше Дашки еще», – волновалась мать.

А началось с того, что дядя Валя встретился с Андреем. «Я брата никогда не брошу, будь он хоть в могиле, – кричал Андрей. – Я не Каин какой-нибудь».

И дядя Валя завелся искать с ним Станислава Семеновича. «Далеко он не уйдет, – кричал дядя Валя в тихой, интеллигентной пивной. – Россия огромная, а для нас места мало!»

Решили сначала позвонить Потаповым. Андрей, конечно, не знал, в чем там суть и что было, но телефон у Аллы стащил. «Экстрасенсы проклятые, ясновидящие – с них, чертей, и начнем!» – убеждал он дядю Валю.

На звонок подошел Миша, его уже давно не держали в чулане.

Андрей попросил ясновидящего.

– Таких нету, – слабым голосом ответил Миша, но потом почти закричал:

– Я люблю вас, я люблю всех, я люблю вас, вас, вас, с вами ничего не будет!

Андрей обалдел, покраснел, а слов не находил. Крик перешел на какой-то звериный рев:

– Я люблю вас!

Андрею показалось даже: «Я убью вас!», и он бросил трубку.

– Не трать силы, это бесполезно в случае Стасика. Так Лена сказала. Пусть она со своими и занимается тем, что вне ума, – дергал Андрея дядя Валя по телефону. – Нам надо по естеству искать. Так вернее.

Они встретились и заплакали. Но как искать?

– Андрюша, родной, – сказал дядя Валя, – надо в хвост смотреть. Ты говорил, что нашел его припрятанную телефонную книжку. Надо нижних обзванивать: малознакомых, тех, кого пока не опросили, – там искать.

Позвонили и пошли к старушке. (В записной книжке так и стояло: старушка Аня.) Зачем она нужна была Стасу – наверное, он и сам не знал, предположил Андрей.

Но когда он с дядей Валей вошел, то глаза стали не своими. Все стены комнатенки были увешаны фотографиями Станислава.

– Вы что? – отключно спросил он у старушки.

– Так это вы брат Станиславу?

– Я брат, – рассвирепел Андрей. – А что это значит? – он указал на фотографии. – Вы что, маньячка? Его нет, а вы маньячите?! Он пропал, исчез неизвестно куда!

– Ну и что?

– Как ну и что?!

– От Станислава Семеновича этого можно было ожидать. А вы не хамите, молодой человек, а то я вызову милицию! А почему ваш приятель все время молчит? Он убийца?

– Вы мне ответьте на вопрос: кто вы брату моему? У него жена и брат есть, а вы кто?

– Не вашего ума дело, молодой человек. Я вызываю милицию, хоть убейте!

– Пойдем, Андрюша, – печально произнес вдруг дядя Валя. – Она сумасшедшая, а может быть, еще похлеще. Ты посмотри, что на всех фотографиях написано, ослеп что ли?

Андрей стал всматриваться. На всех фотографиях черным по белому было написано: «Моя смерть».

– Это значит, Станислав – ее смерть, – надул губы Андрей.

– Пойдем, пойдем, дружок, ничего мы здесь не найдем, кроме смерти, – нетерпеливо сказал дядя Валя.

Глаза старушки засветились. И они вышли на улицу.

– Надо было б порасспрошать. Когда видела его, например? – бормотал Андрей. – Давай вернемся.

– Да ничего она не знает, Андрей. Плохой ты психолог. Посмотрел бы лучше в ее глаза пристально: там светится только смерть. Может быть, вечная, – прошептал дядя Валя. – Пойми только меня правильно.

– Всех правильно понимать – с ума сойдешь, – осерчал Андрей. – Я брата ищу, а не старушку.

– Надо в пивных порасспрошать, Андрюша. Правда, сейчас пивных-то в старом понимании – нет. Тогда там собирались те, кто все знал, что творится в Москве и в подполье. А теперь что? Одна тупая буржуйская сволочь. Надо бы пройтись по сумасшедшим домам и снова – по моргам.

– Морги и так проверяли, не каждый же день их проверять. Человек каждый день не умирает. И больницы Алла проверяла. А вот сумасшедшие дома – нет!.. Правда, правда, Валентин! Брат нередко в транс впадал, может, его за безумного и приняли! Бежим!

Но бежать было некуда. Сначала нужно звонить, убеждать, выяснять.

Шли дни. В солидной психиатрической больнице издевательский старческий голос дежурного врача вывел Андрюшу из себя.

– Вы все ищете, молодой человек. Говорите, брат пропал. Так в психиатричках не пропадают, здесь живут. И подолгу. Вас самих, я слышу, надо к нам направить!

– Эх вы! У брата один только я, наши родители померли! Людоеды вы, больше никто!

Так шли дни. И наконец дядя Валя убедил-таки Андрея опять пройтись по моргам.

– Чем черт не шутит, – твердил он. – Морг – дело широкое, всеобъемлющее. От морга, Андрюша, никогда не отказывайся!

– Я и не отказываюсь, – угрюмо ответил Андрей. – Пройдемся и по мертвым.

– Вспомни этот стих, Андрюша:

Но выше всех узоры пустоты

На простыне заснеженного морга.

Я поцелую губы Вечной Тьмы,

Но манит бесконечность горизонта.

Так и мы, дорогой, – прослезился дядя Валя, – ищем то, что исчезает, чего нет. А уж вечной тьмы нацелуемся.

– Пойдем смотреть узоры пустоты, – помрачнел Андрей, но как-то весело.

С моргами, однако, оказалось несложно. Администрация там была услужливая, полупьяная и где-то заботливая. По телефону – на все вопросы отвечали, вникали в детали.

– Пропадают, пропадают, – вещал как-то далекий голос. – Но из пропащих к нам в морг редко кто попадает. Куда они пропадают – не поймешь, в воздухе, что ли, растворяются. Вы не в ту службу обращаетесь, вам надо найти тех, кто все знает. А мы все не знаем, мы тихие…

Один раз удалось даже просто, без телефонного звонка, зайти, но внутрь не пустили:

– В бумагах его нет – что же вы лезете к нам? Да еще вдвоем. У нас безымянных на данный момент нет, – возмутились в этом морге. – Хотите лицо? Думаете, что по подложным документам сюда попал, ваш-то? Такое бывает. Но то дело особое. К начальству надо идти. Объяснение писать. Так, мол, и так. Родственник шалил или его шалили…

Андрей махнул рукой: не пускают так не пускают. И через неделю энергия его выдохлась. Он загрустил. Хотя Андрей параллельно поиску работал, даже кутил, но почему-то как во сне. «Это не просто потому, что брат, – все время назойливо думал он. – Мало ли братьев умирает, в конце-то концов. Тут что-то особое, не наше».

Дядя Валя пел. Он любил петь, когда что-нибудь кончалось впустую. «Жизнь рассосет все», – думал он.

И дни крутились. Ксюша возмущалась, что куда-то пропал Степан. «Да никуда он от нас не уйдет, – возражала Алла. – Просто встретил кого-нибудь из полунепостижимых. Знаешь сама, его тянет».

А еще через несколько дней сестры пересеклись с Леной в том же застекленном кафе у метро «Парк культуры». Лена на этот раз была со своим Сергеем, а Ксюша – со своим толстячком Толей. Уютно расселись впятером в углу.

Алла сразу взяла быка за рога:

– Нил Палыч сподобил появиться. Ведь он обещал с нами поговорить, да все откладывал.

– Жутью от него веет и сыростью, – заметил Толя.

– И что же? Что-нибудь жутенькое брякнул? Новое? – спросила Лена.

– Удивительно, в принципе, ничего нового. А мы-то ожидали дикого откровения. В основном все то же, дескать, на событии лежит печать некоего извращения, а что за извращение – не известил.

– Да, может, он сам не знает, – вмешалась Ксюша, отпивая пивко. – Чует, что извращено, что сдвиг какой-то произошел, а в чем дело – не дано ему знать…

– Короче говоря, – вздохнула Алла, – ничегошеньки он о Стасе не знает, в плане где он и что. Во всяком случае, нам не говорит, может быть, скрывает…

– На него это похоже, – вставил Толя.

– Его не разберешь, – продолжала Алла. – Действительно, сырой какой-то, мокрый, а ведь дождя не было. Одним словом, подтвердил ситуацию: нам не нужно туда влезать. Дескать, подождать надо, если раскроется, то само…

– Что ж, он прав, – пожала плечами Лена. – А кстати, я звонила Самой.

– О Господи! – только и воскликнула Ксюша. – Даже холод по спинке прошел.

– Но она стала меня бояться. Встречаться не хочет, – проговорила Лена. – Только визжит по телефону и некие тексты из оккультных книг шпарит наизусть…

– Как смешно! – улыбнулась Ксюша. – Мы-то вас не боимся, а я ее боюсь, нервно, конечно, только, не метафизически…

Лена расхохоталась.

– Но вы же свои, мы с вами из одной бездны, а она – совсем из другой…

Сергей посмотрел на Лену.

– А я скажу одно: чем больше знаю свою жену, тем больше поражаюсь ее непостижимости. Я скоро стану ее тенью – вот и все. Все мои книжные знания, Рене Генон и прочее, так и останутся книжными, не перешли они в другое качество…

– Ладно, ладно, Сергей, брось, – прервала его Лена. – Всему свое время. Впереди – вечность, а не могила.

И друзья провели еще полтора часа в лихости мысли и в полете.

Глава 13

– Телефончик в морге оставляли? – из пустоты раздался слабый, но какой-то смрадный голосок.

Андрей еще не совсем проснулся и лежал в кровати с трубкой в руке.

– Что, что? – бормотнул он.

– Так вот вы не зря телефончик у нас оставили. Трупик братца у нас. Приходите в гости.

– Кто, кто вы?

Смрадный голосочек назвал сам себя, дал адресок своего морга.

– Станислав Семенович Нефедов. По паспорту трупа. С вашей записочкой сходится. Попал под машину. Насмерть. Милости просим, приезжайте опознавать.

Андрей ужаснулся.

– Вот и все. Все так просто. Попал под машину… А мы-то…

С полчаса Андрей метался по комнате, пока не остановился и решил: Алке пока не звонить, а сначала опознать.

Почему-то позвонил дяде Вале и обмякшего его прихватил с собой.

Ехали долго и молча. Морг оказался захудалым, полутемным.

Навстречу им выполз обладатель смрадного, тихого голоска и елейно поздоровался. Оказался он как будто стареньким, но полоумно-жизнелюбивым, однако без истерики, в тишине, существом, похожим на человека.

Андрей особо не обратил внимания, прошел вперед и тут же вернулся, сказав глухо:

– Он.

Похожий на человека улыбнулся и вежливо попросил зафиксировать сие.

Но тут вышла неувязка: Андрей забыл свой паспорт.

К тому же подвернулся какой-то начальник в белом халате и накричал:

– Шляются тут всякие. Наопознают Бог знает чего! Пусть приходит жена с паспортом, где отмечено, что она не стерва какая-нибудь, а жена!

Андрей, подавленный виденным, не возражал.

– Больше, говорите, у него родственников – нет? Одной жены хватит! Да и вы пригодитесь.

И Андрею пришлось сообщить обо всем Алле. По телефону, иначе было тяжело.

Ксюша тут же подъехала к сестре. Алла давно уже жила на своей квартире, от явлений не осталось ни следа, ни тени.

– Ты знаешь, Ксеня, – Алла говорила вся в слезах, лежа на диване, – мы же так любили друг друга. Да, были всякие несхожести, нелады в житейском, странности. Но он был редчайший человек, трудноопределимый какой-то. Но со скрытым ядром. С ним было тяжело. Но я и сейчас люблю его, несмотря на то что он от меня почему-то сбежал, скрылся или его скрыли… Люблю с болью.

Ксюша заплакала.

– Люди мы, люди, кругом одни люди, – невнятно бормотала она.

– Знаешь, недавно, еще в этом году, мы шли с ним по Тверской, он чем-то меня глубоким невольно обидел, раздражил, и я спокойно сказала: ну ладно, ты устал, поезжай домой, а мне еще надо съездить к сестре… Он как-то далеко задумался и вдруг тихо произнес: «До свиданья, друг мой, до свиданья». Каждый русский знает эти строки и знает, что это значит. И он произнес их не отчаянно, а с каким-то глубоким пониманием всей этой жизни… Я сначала ничего, а потом в метро внезапно стало тяжело на сердце, и все это, и как он сказал, с неким скрытым знанием о нашей жизни, о любви, и еще с чем-то необъяснимым, пронзило меня и долго не выходило из моей памяти… И вот теперь почему-то все время вспоминается это, и не могу, льются внутренние слезы, и всю эту нелепую жизнь жаль, и его, его жаль до безумия, до…

Так они провели ночь, наутро уснули.

Днем Алла поехала в морг с Ксюшей. Взглянула мельком, так было страшно.

– Конечно… он, – сказала.

И Алла тут же заметила, что почему-то улыбнулся пожилой человечек из морга. «Сумасшедший», – подумала она, посмотрев на него.

Надо было всех оповещать и организовывать все прощание, как и положено. Сначала гражданская панихида, потом церковь, потом могила. Все это надо было решать быстро. Но Андрей проявил невероятную истерическую энергию, пытаясь в ней забыться.

Алла же первым делом позвонила Лене Дементьевой.

Лена ответила коротко и неожиданно:

– Что-то мне в это не верится. Но потом добавила:

– Аллочка, я во всем помогу, как скажешь. И деньгами тоже. Даже не думай об этом…

Но пока хватало Андрея. Дядя Валя, конечно, пропал. Но на работе Станислава все откликнулись как надо, а многие – по душе.

– Какой он был замечательный программист, аналитик к тому же и прежде всего! – заявил директор этого предприятия. – Прежде всего – аналитик!

И закончил:

– Гражданскую панихиду подготовим на все сто процентов. Презренный металл не жалеть. Траурное объявление должно быть у всех на виду, прямо у входа в наше здание.

Ксюша тоже подключилась, и Толя хоть и работал много, но кое-что успевал. Алла сообщала ему:

– Батюшка оказался очень хороший, все понимающий. Я ему рассказала о Стасике более или менее, он ссылался на бесов. Их действительно всегда было полно. Рассказал об особых молитвах…

На кладбище тоже отнеслись с пониманием. Подготовили и машину – сначала на работу, на гражданскую панихиду.

Началось все невиданно тоскливым днем. Все вокруг серело и покрылось туманом. За телом на похоронном автобусе поехали только Алла и Андрей да какие-то рабочие. Все остальные ждали там, где должна была быть гражданская панихида.

Надо было оформить бумаги и скорее забрать труп.

Оформитель, сонный, как медведь, долго рылся в бумагах. Так что Алла и Андрей стали терять терпение.

Вдруг сонный этот мужик поднял лицо от бумаг и брякнул:

– Таких трупов нет!

Аллу взбесила такая кафкианская тупость:

– Да мы же совсем недавно у вас были и тело смотрели. И записи, паспорт его – все было! Какой-то кошмар, Андрей! – воскликнула она. – Найдите, мы будем жаловаться!

Сонный опять стал искать.

– И потом, почему вы все время говорите «труп», – разозлилась Алла.

– Надо говорить «тело».

– Тело – это когда живое, – вдруг раздался из угла тихий смрадный голосок. – А труп – когда мертвое.

Алла обернулась.

– А, это вы, – сказала она. – Вот этот человек тоже знал о нашем покойном и звонил брату о нем.

Человек с тихим смрадным голосом на этот раз только улыбался и молчал. Улыбался широкой, мертво-значимой улыбкой. «Такое впечатление, что этот кретин знает о жизни и смерти – все».

– Его зовут все-таки Соколовым, – поднял голову сонный чиновник смерти.

– Да вы ищите, ищите скорее, а не спите, – вспылил Андрей. – Нам ехать надо быстрей на панихиду! Нас ждут много людей! Нашли место, где спать!

– А его зовут Карпов, – опять из угла этот голос, как у крадущейся невидимой твари.

Карпов поднял неестественное в чем-то лицо:

– Никаких таких значимых нету. Нефедова Станислава Семеновича – у нас нет. Нет записи, нет паспорта. Ищите где-нибудь еще, копайте, но только не у нас.

Андрей впал в ярость.

– Но вы-то, вы-то нас помните?! – обратился он к жавшемуся к стене Соколову. – Подтвердите это и ведите нас к телу, в конце концов.

– Какой-то кошмар! – взмолилась Алла. – Если запись затерялась, мы опознаем опять.

– Да кого опознавать-то, – опять стал улыбаться Соколов. – Чертову бабушку, что ли? Я вас двоих, к примеру, первый раз вижу.

Алла и Андрей оцепенели. Это уже было слишком. Есть же предел человеческому восприятию. Где они находятся вообще? В предсмертном сне, или просто мир стал неузнаваемым?

Холодный пот выступил на лбу Аллы, и сердце, родное сердце, забилось так истерически, как будто оно попало в тюрьму.

Она беспомощно взглянула на Андрея.

Тот подошел к Соколову и схватил его за горло:

– Ты что же, тварь, с ума сошел?! Ты нас не узнаешь?!

Но тут же раздался свисток. Это засвистел сонный оформитель, Карпов. Вбежали какие-то санитары. Андрей не растерялся, предъявил членский билет Союза журналистов и потребовал начальство.

Алла молча стояла, прижавшись к стене, теряя представление о том, в каком из миров она находится здесь.

Пришел начальник, в белом халате, толстоватый, но выглядел он сонно и замученно.

– Нас ждет машина. Ждут сотни людей – скоро начнется гражданская панихида. Потом церковь, кладбище. Все ждут, – стараясь быть спокойным, начал Андрей. – Где тело?

– Какое тело? Пришлось объяснять.

– Трупа нету, нет таких, – вставил Карпов, как мышь.

– Спокойно, спокойно, господа, – уразумел начальник. – Вот женщина чуть в обморок не упадет. Нет записи – это еще не все. Если есть похороны, значит, должен быть труп. Не пустой же гроб хоронить. Пусть товарищи пройдут и поищут.

Это уже было что-то похожее на разум. Алла облегченно вздохнула.

– Опять ты что-нибудь напутал, – прошипел начальник, обращаясь к Карпову.

Алла и Андрей прошли искать.

– Труп не иголка, не мотылек, найдете! – ободряюще крикнул им вслед один из санитаров.

Они искали около часа. В глазах стояли одни окоченевшие лица, то безразличные даже к ужасу, то искаженные судорогой страсти по жизни, то плачущие в смертном сне.

Алла знала все особые приметы. Она узнала бы мужа, если бы даже его лицо было обезображено. Но когда она видела его здесь – оно не было даже тронутым насилием случая, это было его лицо.

…В конце концов они не нашли Станислава. Его тело отсутствовало. Надежда угасла. Труп исчез.

Блуждая между мертвыми, Андрей, чувствуя, что свершилось что-то ужасное, что не укладывается в голову, пытался придумать какое-нибудь рациональное объяснение, чтоб в чем-то успокоить Аллу. Взглянув на нее, он с удивлением отметил, что она уже более или менее взяла себя в руки и первый шок прошел. Она даже с некоторой презрительной усмешкой смотрела в лица мертвых. Или Андрею так почудилось – Алла во многом все-таки была вне его понимания. И в итоге он сам впал в истерику. Это случилось, когда голос начальника откуда-то из глубины морга глухо и убежденно прозвучал: «Пора кончать комедию».

Андрею как раз в этот момент показалось, что он видит лицо брата, но он отшатнулся – вместо Стасика на него смотрело чужое лицо, на котором пучнели извращенные страхом неживые глаза.

– Может, заглянете еще на женскую половину? – прошушукал рядом смрадный и тихий голосок.

– Вы уберете или нет этого некрофила?! – закричал Андрей, указывая на Соколова. Начальник чуть-чуть остолбенел. – Тело пропало, и вы за это ответите, милейший!

– На что нам тело? – вырвалось у начальника морга.

– На что?! – заревел Андрей. – Да кто вас знает, бандиты проклятые! Отдайте брата! У вас тут, может быть, целый гадюшник некрофилов зазмеился! Вы на харю этого Соколова поглядите – и все станет ясно.

Соколов почему-то смутился и стал жаться к сырой стене.

– Да вы понимаете, что говорите! – Лицо начальника покрылось синевато-багровой, как у трупов, краской. – Я сейчас милицию вызову, и мы засудим вас за клевету при служебном исполнении… Возьмите свои слова обратно.

Появился врач. Карпов закричал.

– Не нравится! Да вы органами человека торгуете – это всем известно! Переправляете на Украину, а там целая сеть пауков в белых халатах – везет за границу к вампирам, миллиардерам гнусным, трясущимся, все равно сдохнут, и никакие их деньги и органы в аду не помогут!

– Молодой человек, как вам не стыдно говорить так о врачах, мы вам жизнь спасаем, а вы, – возмутился более спокойный, чем начальник, врач. – И что за чушь вы порете! Какие органы! Здесь трупы – а органы надо забирать сразу, как только смерть. Вы хоть соображать научитесь!

Внезапно наступила странная тишина. Точно замерли и люди, и трупы. Словно из этой ситуации нет выхода.

– Послушайте, какое-то объяснение должно быть – Алла подошла к врачу.

– Пусть объяснят. Без этого мы не уйдем, – подтвердил Андрей.

– Объяснения будете иметь на том свете, – заорал багровый от напряга начальник. – А сейчас убирайтесь! Где милиция?!

– Да. Милиционер тут у нас один лежит. В углу. Милиционер, – невнятно, но угрожающе пробормотал, озираясь на трупы, обладатель смрадного тихого голоса.

Но его никто не расслышал.

– Идем, Андрей. Здесь ничего нет, – прошептала Алла.

– Войдите в разум. Объяснения тогда найдутся, – примирительно заявил врач.

Андрей обернулся на пороге.

– Ждите вызова. Уголовники по мертвым! Мы так дело не оставим! До встречи, трупоеды!

Карпов опять закричал. Даже врач встрепенулся:

– Прекратите кричать! Вас не режут.

Как в черном тумане, который унес их в иной, подземный мир, Алла и Андрей вышли на дорогу. Там их ждали разозленные ожиданием рабочие и водитель.

– Где тело? Что с вами? Мы уже гроб хотели вносить…

– В гроб некого класть, – прояснил Андрей. – Произошла ошибка.

В ответ все они – их было трое – замолчали. Потом водитель плюнул, сел в похоронный автобус и уехал. Вместе с гробом. Рабочие побежали в ларек за водкой.

– Пойдем, Андрей. Теперь все равно, – сказала Алла, и они медленно пошли вперед, не зная куда.

Вдруг пред ними возник рабочий.

– Выпить-то нужно вам, молодежь, если такая ошибка! Давайте, налью чуток. Даже стаканчик есть.

«Молодежь» вежливо отказалась, хотя Андрей внутри себя уже был не прочь.

Вместо водки они взяли машину, и на этой тачке домчались до дома Аллы, и вошли в ее уютную квартиру.

Между тем на гражданскую панихиду собралось много народу. Все интеллигенты. Некоторые важные. Но гроб все не прибывал и не прибывал.

Ожидающие истомились.

– Когда ж гроб-то будет? – уже угрожающе спрашивали некоторые у самого крупного организатора.

– Да успокойтесь, господа, – нервничал организатор, поглядывая на часы. – Гроб когда будет, тогда и будет. Не медведь, в лес не уйдет. Успокойтесь.

Но время текло и текло. Волнение в толпе возрастало. Советы сыпались как из ведра.

– Сбегать в морг-то надо. Поискать их.

– Если что-то случилось, должны объявить. Молчать в таких случаях нельзя.

А начальство действительно впало в какое-то ступорное молчание. На все вопросы – молчат, да и только.

Спирту в огонь подлил какой-то ошалевший молодой человек, выскочивший из-за угла, который уверял:

– Я только что видел наш похоронный автобус с нашим шофером, я ж его как себя знаю. Автобус был пустой, один шофер, и мчался он, ребята, куда-то вперед, вовсю, даже красный свет пролетел.

Ему не верили, хотя вокруг собралась толпа человек десять.

– Несся как «мерседес», – объяснял молодой человек. – Точно сдурел внезапно. Словно кто-то дует на него.

В толпе угрюмо захохотали. Чувствовалось, что они сами не знали, верить или нет.

Один из немногих затесавшихся полууглов хмуро покачал головой и шепнул молодому человеку:

– За базар ответишь. Автобус, говоришь, пустой. Проверим.

Молодого человека тут же отнесло в сторону, словно какой-то демон вмешался.

Наконец организатора панихиды куда-то позвали.

– К телефону, – прошептала испуганная секретарша.

– Да вы что? – почему-то напугался и сам этот администратор.

Андрей взял на себя труд сообщить. Аллочка сидела на диване и пила кофий. Ее чуть-чуть трясло. Андрей решил криком заполнить неловкость.

– Да вы поймите, наконец, – чуть не орал он в трубку, – главного-то нету.

– Какого главного? – бормотал начальник. – Я сам тут главный.

– Трупа нету. Какая может быть панихида без трупа!

– А кто же помер?

– Неизвестно.

– Значит, Станислав Семенович жив?!

– Неизвестно. Мы вас не обманывали! Вчерась труп и паспорт Станислава Семеновича были в морге – сейчас ничего нет.

Начальник заорал дико-отсутствующим голосом:

– Врете! Не может быть! Уголовники! Вы с ума сошли – срывать панихиду?! Люди ждут, волнуются, что мы – муху, что ли, хороним?! Вы ответите! Где труп?!

– Не ждите. – И Андрей бросил трубку. Через минуту – звонок в квартире Аллы. Подошел Андрей. Опять организатор. Дрожаще-истеричный голос:

– Передайте немедленно Нефедовой, что мы ее мужа больше хоронить не будем. Ни при каких обстоятельствах. И не просите.

Сам организатор пошептался потом с другими администраторами, все стали красными, нервными, как полумертвые, и порешили, что рассуждать не надо.

Начальник вынужден был выйти к толпе ожидающих и хотел было сказать: «Ввиду невыясненных обстоятельств панихиды сегодня не будет», а вышло: «Ввиду невыясненных обстоятельств, а именно отсутствия мертвого человека, панихида не состоится. Прошу разойтись».

И тут же сбежал, скрылся с глаз возмущенных людей. Толпой вдруг овладел непонятный, но затаившийся страх. Однако находились такие, которые хихикали в пиджачок или про себя.

По Москве поползли слухи, что из одного из моргов сбежал покойник, прихватив паспорт и документацию. Что, мол, докатились до того, что норовят хоронить живущих…

Андрей взял на себя и других обиженных. На кладбище ответили руганью, с матком даже.

Наконец Андрей закончил.

– Алла, только священник реагировал достойно, по-православному. Не удивился. Сказал, что будет молиться за нас.