Текст книги "Дерево Иуды"

– Подожди, – сказал Андрей. – Пойдём помедленнее.

Волков покосился на лицо паренька. «Нет, такой маменькин сынок драться не будет, – подумал он, как бы утверждая уже принятое решение. – А если и полезет в драку, то совсем не из храбрости. От отчаяния – да, но не от чего-то другого… Раньше мне нужно было это понять, когда он рассказал, как нашел деньги на пайку. Продал хрустальную вазу, которую сам же подарил на восьмое марта матери. Ну, крысеныш!».

– Извини, братэла, я забыл, как тебя зовут, – обратился Волков, переходя на полублатной жаргон, принятый в среде наркоманов. – Знакомились вроде?

Паренек протянул руку.

– Борис, – представился он. – Можно Рисыч, так меня в институте звали.

Рука у Рисыча была холодная и влажная, как рыба без чешуи… Значит, институт? Не ошибся…

– А меня Андрей, – фальшиво улыбнулся Волков.

– У наркоманов всегда так, – смутился паренек. – Знакомишься, вроде, а через полчаса забываешь.

Они подошли к Валере. Тот старательно делал вид, что дожидается автобуса. Заметив Волкова с клиентом, он опередил их вопросом:

– Сколько надо?

– Пятерину, – ответил Борис и засуетился рукой в кармане. – Нет, погоди, постой, – проговорил он, вытаскивая помятые купюры и быстро их пересчитывая. – Пять с половиной. Полкубика солью Андрею за помощь.

Валера усмехнулся. Волков напоминал зверя, который нашёл, наконец, добычу и теперь ритуально поигрывает с ней, прежде чем съесть.

– Мне полкубика не надо, – сказал он, похлопывая Рисыча по плечу. – Широкий жест дружбы. Спасибо, конечно. Но вот я сегодня только перекумарился.

– Ну тогда пять, – пожал плечами Борис и протянул деньги Валерычу. – Представляешь, продал хрустальную вазу, которую сам же подарил матери на восьмое марта.

Казалось, он гордился этим. Валера презрительно поджал губы.

– Уж лучше ты бы её украл в магазине или ограбил кого-нибудь, – едва слышно проговорил он и громко добавил: – Идите в сторону кочегарки, внимательно поглядывайте за хвостом. Сегодня здесь из управы крутятся. Я с человеком пойду впереди. А вы сзади.

У каждого продавца было свое потайное место, где прятался пузырёк с наркотиками. Когда покупатели начинали ворчать на Валеру за длинный путь, который им приходилось проделывать с этим осторожным человеком, он повторял одну и ту же фразу: «Подальше положишь, поближе возьмёшь».

Когда Борис с Андреем подходили к заброшенной кочегарке, продавец уже выносил оттуда пузырёк с ханкой.

– Нет у него никакого человека, – прошептал Волков. – Врёт он. С человеком делиться надо, а у него внутри жаба.

– Кто у него внутри? – не понял Борис.

– Жаба, которая его душит.

Рисыч взял из рук Валеры пузырёк, выбрал содержимое в шприц, поднял его на уровень глаз, посмотрел на свет, не плавает ли внутри какой-нибудь мусор, выдавил крохотную капельку на ладонь, попробовал на вкус и, убедившись, что это наркотики, сказал спасибо и направился в сторону кочегарки.

– Боря, погоди! Помогу тебе уколоться, – крикнул ему вслед Волков.

– Брось ты этого крысеныша, – шепнул Валера. – Это же будущий пидор. Брось и не оставь ему и децелы.

– Поглядим.

Андрей догнал Бориса, и они вместе вошли в полуразрушенное здание кочегарки. Оглядев мрачные стены, Борис присел в угол на корточки и протянул заряженный шприц Андрею.

– Я тебе дам централку, – поспешно проговорил он. – Остальные вены забиты. Сможешь попасть?

Волков осклабился.

– Браток, у меня стаж пятилетка, а ты говоришь, смогу ли? Я тебе в синявку на мизинце левой ноги попаду с закрытыми глазами.

Борис пробормотал что-то невнятное и начал лихорадочно разрабатывать руку. Руки у него были припухлые и белые как у девочки. Вен почти не было видно. Одни синявки – тонкие, точно паутина. Андрей закрыл шприц колпачком и незаметно для Бориса положил в свой карман.

– Пацаны, я ушёл! – послышался голос Валеры. – Буду ждать вас на пятаке.

Глядя на Рисыча сверху вниз, Волков размышлял о том, как ему поступить – ударить его сразу или сначала раздавить психологически? На один крепкий удар у него сил хватит, но на большее? Зла к пареньку Волков не испытывал, жалости тоже. Всё, что ему было нужно – это поскорее покончить со всей этой прелюдией и уколоться.

– Послушай, старина, – обратился он к Борису с жёсткими интонациями в голосе. Борис перестал качать руку и с тревогой взглянул на Андрея. Снизу лицо паренька казалось еще моложе. В глазах у него застыл испуг.

– Послушай ты, пионер, неужели ты не понял, что я на кумаре? – продолжал Волков. – Неужели тебе не понятно, что предлагать больному человеку полкубика – это гнусно?

– Ты же знаешь… ради этих денег мне пришлось…

– Не надо повторять, где ты взял эти деньги, – перебил его Андрей и отвернулся.

– Ты меня хочешь кинуть? – с побледневшим лицом прошептал паренек.

– Я? Кинуть? – передразнил Андрей. – Да я тебя уже кинул!

Борис поднялся и ухватил Волкова за рукава его куртки.

– Оставь мне хотя бы куб, сволочь! – закричал Борис. – Ну ты и тварь, оказывается…

Андрей понимал, что жалости в его сердце в данную минуту быть не должно. Рано было очеловечиваться волку. Андрей сделал шаг назад, цепкие худые руки Рисыча продолжали его держать. И тогда Волков коротким боковым ударом сбил его с ног. Рисыч, словно подкошенный, рухнул на битые кирпичи. Нижняя часть лица у него была в крови. Андрей вложил в удар остатки своих сил. Он вытащил шприц, взял валявшийся рядом с Рисычем пузырёк из-под ханки, слил туда половину содержимого шприца, положил рядом с поверженным и, не оглядываясь, устремился прочь от этого места.

…Через час аккуратно выбритый причесанный, спокойный и полный сил Волков вновь появился на пятаке. Ему было хорошо. Взгляд у него стал сухой и холодный, как у всех наркоманов, принявших дозу.

В церкви закончилась служба. Из храма, крестясь, стали выходить прихожане. Андрей присел на одну из церковных лавок и закурил. В кайфе табачный дым казался необыкновенно сладким. Волков лениво посмотрел на пятак. К этому часу жизнь там бурлила. На иномарках подъезжали богатые клиенты, замаячили и проститутки. У них «рабочий день» заканчивался утром, и они спешили на пятак потратить вырученные деньги, чтобы забыться и убежать в другую реальность. В сущности, здесь все куда-то бежали – бежали в себя, от себя, от других, от страхов, от самой жизни. И пятак помогал им в этом. У этого места был особый магнетизм. Тот, кто однажды попадал в поле его притяжения, постепенно или сразу терял связь с окружающей жизнью, с родными, близкими, друзьями. Это место в городе было своеобразной «чёрной дырой», всасывающей в себя тех, кто по неверию или наивности задерживался тут на некоторое время. Волков видел, как сюда приходили молодые жизнерадостные подростки, а уходили инвалиды с испорченной судьбой. Кто-то покидал пятак на годы, потом возвращался с поникшим взглядом и робкими неуверенными движениями волка, которого долго держали в клетке и били, пытаясь сделать из него собаку. Приходили сюда вновь одни и те же из тюрем, психиатрических больниц… Тем, кому везло, умирали от передозировок и высвобождались из плена наркоманского пятачка. Кому не везло – так и кружили днями, годами вокруг этого чёрного места, оставаясь пленниками…

Волков отвернулся от пятака и взглянул на прихожан, выходивших из церкви. Среди них он вдруг заметил Крокуса, с которым когда-то учился на первом курсе юридического университета; Крокуса посадили два года назад, теперь он освободился и пришёл в храм. «Вряд ли он поверил в бога», – с ухмылкой подумал Андрей. Скорее всего, просил у батюшки немного денег. Настоятель иногда выручал бывших заключённых деньгами. Наркоманы знали это и нередко использовали доброту священника в своих целях. Впрочем, дважды отец Евгений не давал никому.

В прошлом году весной во время Пасхи Андрей заглянул в эту церковь. Знакомые его родителей постоянно твердили ему о том, что только через церковь можно избавиться от наркотиков, хотя сами родители Волкова не веровали ни во что, и это неверие с детства внушали сыну. «Полагайся только на себя, – внушал маленькому Андрею отец. – Человек способен на многое. Люди, слабые духом, придумали бога, для того чтобы легче было оправдывать своё малодушие. Ты должен быть сильным, независимым, и тогда бог тебе будет не нужен». Так Виктор Николаевич говорил раньше; теперь же и он иногда советовал сыну зайти в храм. Андрей вошёл в него в прошлом году из любопытства и… вышел таким же, каким вошёл, может быть, более раздражённым на себя за веру в сказку и малодушие. На службе он продержался даже меньше, чем ожидал – минут десять. Стоя в огромном душном зале, в толпе старух, он не почувствовал ничего, кроме раздражения. Разглядывая окружавших его людей, он мрачнел всё больше и больше. Ему казалось, что все эти люди пришли сюда за порцией успокоительного, за бесплатной таблеткой димедрола, – когда её действие закончится, они сюда снова придут, как наркоманы на соседнем пятачке за очередной дозой. Да, здесь в нем говорил Волк, а не Человек, Человек молчал… Ему стало не по себе в церкви. В прихожанах он увидел больных людей, которые не могли жить без отпущения грехов точно так же, как Волков не мог жить без наркотиков. В чём тогда разница? Да, он вышел из церкви не таким, каким в неё заходил. Заходил туда с любопытством и благоговением, уходил с разочарованием и злостью. Да ещё и с мокрой от пота спиной и болью в пояснице. Волку не нужна была церковь, ему нужна была свобода, похожая на ветер, дующий с холодной Балтики… «Почему я должен себе врать? – с возмущением думал он. – Раз я ничего не почувствовал, значит ничего там и нет. Психиатрическая больница да и только!».

…Он не заметил, как задремал, сидя на лавке. Очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Андрей открыл глаза и увидел двух милиционеров.

– Документы, – грубо сказал тот, что стоял напротив Волкова, высокий рыжий парень с сержантскими погонами.

– С собой не ношу, – ответил Андрей так же грубо. – Я нахожусь рядом со своим домом. По закону право имею…

– Карманы выверни, – оборвал его рыжий.

– Мужики, – Андрей окончательно пришел в себя и возмутился, вместо того, чтобы попытаться спокойно уладить этот пустяковый вопрос. – Я на вас жаловаться буду… прокурору по надзору за работой милиции.

Они рассмеялись.

– Ну-ка, давай, придурок, выворачивай карманы, пока мы на тебя браслеты не нацепили. Умник, бла… Прокурор не друг тебе, волчара! Думаешь, мы не видали тебя на пятачке?

Андрей поднялся с лавки. Один из милиционеров обыскал его, но ничего, кроме пустого шприца, не нашёл. Волкова вдруг задело такое обращение пэпээсников, хотя ничего другого от них ожидать было трудно. Возмутился Андрей, забыв о том, что дату суда ему уже назначили, и любое попадание в отдел милиции грозило лишь дополнительными проблемами в будущем. И всё-таки он не удержался.

– Я сейчас расшибу себе переносицу вот об эту лавку, – спокойно проговорил он. – И напишу заявление, что вы меня избили. Я один, вас двое. Освидетельствуюсь в судмедэкспертизе.

– Ишь ты, какой грамотный! – перебил его тот, который обыскивал. По выражению его лица можно было понять, что он немного струхнул.

– Давай-ка его в управление, – предложил рыжий. – Посидит в камере, вшей покормит, может быть, разговаривать по-человечески научится.

– Заодно и подлечим, – оскалился второй. – Где живешь? – обратился он к Волкову.

– Здесь в микрорайоне.

– Укололся когда?

Андрей ничего не ответил.

– Что ж ты молчишь? У тебя ж все на физиономии написано!

– Заедем ко мне домой, – смягчился Волков. – Я предъявлю все, что нужно.

– Ну уж нет, дорогой, – съехидничал рыжий. – Бензин на тебя тратить не будем. По закону ты обязан носить с собой паспорт. Понимаешь, ты, недоучка? Мы – власть, а ты – никто. И ты пытаешься из своего ничего диктовать нам условия. Ты чмошник, вот ты кто! И мы имеем право задержать тебя на сутки до выяснения личности. Грамотей! А сделаем мы сейчас с тобой ещё грамотнее… Гошка, – обратился он к своему приятелю. – Составь на него протокол по мелкому хулиганству. Напиши так… – Он на мгновение задумался. – Мочился в общественном месте недалеко от церкви, а также выражался нецензурной бранью.

Второй милиционер достал из кожаного планшета ручку и бланк протокола.

– Я ничего не подпишу, – отрезал Андрей.

Довольные тем, как они продемонстрировали свою власть, милиционеры улыбались.

– А это уже пустое, – проговорил рыжий с важностью генерала или уж, как минимум, майора милиции.

Андрей понял, что перегнул палку с «прокурором по надзору», однако отступать было поздно.

– Вот увидите, у вас будут неприятности, – пригрозил он.

Рыжий запросил по рации машину, и пока её ждали, на Волкова был составлен протокол, в котором было написано, что он, дескать, вызывающе вёл себя в общественном месте, дерзил представителям власти, справил малую нужду возле церкви, выражался вслух нецензурной бранью, оскорбляющей достоинство российских граждан. Словом, всё было исполнено «честь по чести». Не подкопаешься. Опыт.

3

Вскоре подъехал милицейский уазик, и Волкова на глазах удивлённых прохожих посадили в машину. Свобода оказалась такой призрачной – замки и решетки зубами не перегрызешь, в ветер не превратишься. Пока везли, Андрей с горечью думал о том, что если его в самом деле отправят в камеру на трое суток, тогда ему волей-неволей придётся смириться с позорным клеймом уголовника.

В дежурной части его ещё раз обыскали, велели вытащить из кроссовок шнурки и сдать их, записали данные и проводили в камеру предварительного заключения.

– СПИДом болеешь? – спросил конвоир, молодой весёлый паренёк с открытым и умным лицом, видимо, студент-заочник юридического.

– Не знаю, – ответил Андрей.

– Сдашь прямо здесь экспресс-тест, узнаёшь. Эти тесты нам из Германии пришли в качестве гуманитарной помощи, – похвалился он. – Они, конечно, не дают сто процентов результата, но, как минимум, подтвердят у тебя в крови наличие антител, а это почти всегда инфекция… Ты, брат, не переживай, если что. У вас там каждый второй с пятачка заразный. По секрету скажу, что и у наших ребят кое у кого, – милиционер загадочно подмигнул, намекая, очевидно, на что-то нетрадиционное. – Тоже обнаружили антитела… Так что, не переживай, ничего страшного. Будем живы, не помрем… Да, – улыбнулся вдруг провожатый. – Как же это, брат, тебя угораздило-то? Прямо около церкви… Ты бы уж потерпел.

Андрей плотно сжал зубы и промолчал. Экспресс-тест занял одну минутку и выдал положительный результат.

– В общем, не переживай так уж, анализы бывают неточными, – ещё раз подбодрил его милиционер. – Все мы под Богом ходим…

– Я в бога не верю, – огрызнулся Волков. – И в заразу эту не верю. Зараза косит слабых, это закон природы. Если я слаб, пусть она и меня косит.

– Ладно, ладно, – смягчился конвоир. – Это ты такой смелый, пока в тебе ханка гуляет. Протрезвишься, мозгами думать начнёшь, а не химией.

Камера была двухместной. Кроме Волкова, в ней находился бомжевого вида старичок, который постоянно покашливал. Мрачные стены, удушливый запах и замкнутое пространство действовали угнетающе, и Андрей очень быстро начал трезветь, а вместе с отрезвлением в его голове начинала яростно пульсировать сигнальная лампа – болен, болен, болен… Бежать, бежать, бежать!

Через некоторое время камеру открыл конвоир и велел Волкову пройти в кабинет начальника уголовного розыска. Сержант проводил его на второй этаж, а сам удалился. Начальник ОУР, маленький поджарый кореец, Юрий Владимирович Ким, предложил Волкову стул, сам же сел напротив и с улыбкой спросил, давно ли Андрей употребляет наркотики и есть ли у него судимость. Волков признался, что наркотики употребляет уже три года, но судимости никогда не было. Ким недоверчиво покачал головой.

– У тебя скоро суд, я знаю. Тебя могут закрыть. А у тебя экспресс-анализ показал ВИЧ-инфекцию… Я бы не стал с тобой церемониться, – признался кореец. – Но ты занимался в секции у моего старшего брата, я это помню. И брата своего уважаю… От суда я тебя отмажу, проблем нет… – Он выдержал паузу, потом неожиданно предложил: – Хочешь получать у меня регулярно деньги?

Андрей поморщился.

– Ты не так понял, – засуетился кореец. – Каждый месяц ты будешь получать у меня оклад в сумме среднего заработка милиционера, а взамен приходить и рассказывать, что происходит на пятаке. Просто рассказывать, и больше ничего. Ведь я ж добра желаю.

Андрей усмехнулся.

– Нет уж, спасибо, сумею заработать деньги другим путём.

– Да ведь к нам же опять попадёшь, – начал кореец. – А я тебя вытащу…

– Нет, – решительно отрезал Волков.

– Все наркоманы так думают, а в результате – две дороги: либо к нам, либо на тот свет. Чаще – второе. Ты на Верхнем кладбище был? – спросил Юрий Владимирович. – Там полкладбища как братская могила, только лежат там одни наркоманы. Восемнадцать, двадцать, максимум двадцать пять. В Афганистане от пуль столько не полегло, сколько в России от этой афганской дряни. Слушай, Волков, я церемонюсь с тобой только из уважения к своему старшему брату, у которого ты когда-то был на хорошем счету. Ну, сам подумай, что тебя ждёт? Спид развивается по-разному, у кого быстро, у кого чуть медленнее, но итог один – труп ходячий, инвалид, а с наркотиками загнёшься ещё скорее. У тебя незаконченное высшее юридическое. Я тебе предлагаю работу… да, конечно, не самую… но всё-таки… Подумай!

Андрей уже плохо воспринимал слова говорившего. Он тупо смотрел в одну точку перед собой и ничего не отвечал. В голове только вертелась песенка из репертуара Чижа: «Снова поезд, сегодня на север, ну а завтра на юг. Снова поезд, замкнутый круг». Бежать, Волков, бежать! От всего бежать! От этих «ласковых» разговоров с корейцем, от серого низкого неба Прибалтики, от чёрной дыры пятака, от друзей, которых нет, от врагов, которых так много, что не знаешь, куда бежать от них. От болезни, от смерти, от самого себя… Бежать!

– Ладно, иди, – махнул рукой кореец. – В дежурную часть загляни, распишись за вещи, результат анализов забери и… эх, дураки же вы, парни! Могли бы жить… Иди отсюда, Волков, иди!

Андрей вернулся на пятак и из какого-то мальчишеского куража присел именно на ту скамейку, на которой утром заснул… «Неужели ВИЧ? Нет, это ошибка. Зараза косит слабых. Нет, этого не может быть! Наплевать! Сейчас главное – бежать. До суда осталось три дня. Нужно найти денег и бежать».

Вечерело. Около церкви зажглись фонари, которые могли бы показаться красивыми человеку, который никуда не бежал. Волкову они показались желтушно-чахлыми и болезненно-безжизненными. И церковь, восстановленная из старой немецкой кирхи, где когда-то располагался спортивные зал с секциями борьбы и бокса, казалась ему гигантским недогоревшим огарком прокопчённой свечи, которая не устремлялась вверх к небу факелом, а врастала своим фундаментом вниз, в землю, в самый ад, если таковой был. Напротив церкви у дома культуры железнодорожников повесили новую афишу: улыбающийся Бельмондо держит в зубах сигару. Под ней – название фильма: «Вне закона». Вне закона?! И улыбающийся супер-герой с сигарой во рту… Тьфу, нелепость какая!

Начался дождик, мелкий, холодный, противный. Даже волки в такую погоду предпочитают лежать где-нибудь в тепле и зализывать раны. Андрей поёжился и поднял воротник куртки. Его подташнивало. Нужно было подумать о завтрашнем дне. Пятак не отпускал из своих крепких объятий даже на сутки. На пятачке томилось несколько худощавых фигур. Продавцов не было. Волков подошёл поближе. Двух наркоманов, которые стояли на автобусной остановке, он знал. Это были Базан и Фёдор, не так давно освободившиеся за разбой. Обычно они приезжали на пятак поздно вечером и покупали ширево на большую сумму. О том, чтобы их кинуть, Волков даже мысли не держал. У этих парней совесть и страх были давно задушены. Это были волки – озлобленные, сбившиеся в небольшую стайку. В случае чего они могли пырнуть ножом или расстрелять из обреза. Таких тут называли отмороженными. Но пока у них водились деньги, вели они себя вполне пристойно и не торопились показывать зубы.

– Волк, братэла, сколько лет, – широко улыбаясь, проговорил Фёдор и приветливо похлопал Андрея по плечу. – Что тут у вас происходит? Битый час торчим, хоть бы одна падла появилась. Куда все подевались?

Подошел Базан, и Андрей поздоровался с ним так же «сердечно», как с Фёдором. Так было принято в их среде.

– Не знаю, – ответил Андрей. – Утром я брал пятерину у Валеры. Потом меня в мусарню забрали.

– С лекарством?

– Нет. Два сержанта-пэпээсника власть свою решили показать за то, что я им грубо ответил.

– Козлы, – сплюнул сквозь зубы Базан. – Братэла, – обратился он к Андрею. – Помоги лекарство взять. В долгу не останемся. Ты нас знаешь. Весь день как савраски. Дела. Передохнуть некогда. Помоги.

Андрей развёл руками.

– Надо ждать, – сказал он. – Кто-нибудь подойдёт, время ещё детское.

– Маякнешь, если что?

– Конечно.

Андрей вернулся на скамейку. Он решил подождать ещё полчаса. Действие утренней пайки заканчивалось, нужно было позаботиться хотя бы о ночном сне. К остановке подъехал пригородный автобус. Из него вышла девушка и направилась на пятак. Одета она была не по-наркомански и выглядела ухоженно. Андрей видел её впервые. На ней была длинная чёрная кожаная куртка, в руках она держала зонтик, светлые волосы были аккуратно собраны сзади в пучок. Ничто не выдавало в ней наркоманку или проститутку, у Волкова глаз был набит на эту категорию пленников пятачка. Однако очевидно было, что девушка пришла сюда с какой-то целью. Волкову стало любопытно, и он подошёл к незнакомке. У неё было приятное, свежее, умное лицо. Волков немного смутился.

– Ты за лекарством? – как бы между прочим спросил он.

Девушка робко улыбнулась и, потупив взгляд, ответила:

– Я здесь никого не знаю. – Потом поспешно добавила: – Деньги у меня есть… сколько нужно… да, есть…

– Не в этом дело, – сказал Волков, внимательно разглядывая незнакомку. – Сейчас взять лекарство будет очень трудно.

У Волкова до последнего времени было чёткое правило – не кидать женщин. Считал он это делом недостойным, неприличным даже для зверя. Но теперь в нем скопилось столько злости на жизнь, на самого себя, на врагов, которые его загоняли в угол, что он уже не думал о кодексе поведения. На пятаке работал один закон – закон джунглей: если не ты, то тебя!

– Ну, ладно, я тебе помогу, – сказал он. Девушка полезла в карман за деньгами.

– Погоди, – он жестом остановил ее и указал глазами на Базана и Федора. – Видишь этих парней?

Она кивнула.

– Это кидалы, – соврал Андрей. – Нужно сделать так, чтобы они ни о чём не догадались. Они у меня только что спрашивали лекарство. Но я ответил им, что у меня нет. Теперь главное, чтобы они не догадались, что ты покупатель. Поэтому… – Он сделал внушительную паузу. – Я сейчас от тебя отойду и присяду на лавку, а ты минуты через две иди в сторону церкви. Я обойду храм с другой стороны и буду ждать тебя напротив УВД, там, где темно, поняла?

Девушка ещё раз молча кивнула. Вечер загустел и так переполнился влагой, что фонари у церкви смотрелись размытыми акварельными каплями на стекле. Влага сочилась отовсюду, кажется даже, из красного кирпича старой кирхи, переделанной под православный храм. Сочиво, месиво, холод, дождь, бежать… Бежать от диагноза, от заразы, бежать!

Через несколько минут они встретились в условленном месте. Симпатичная незнакомка передала Волкову нераспечатанный шприц и довольно «увесистую» купюру.

– Возьми мне один кубик, а остальное оставь себе, – сказала девушка, стараясь не глядеть на Андрея. Она словно стеснялась всего того, что происходило в эти минуты, стыдилась самую себя, может быть, даже ненавидела себя в эти мгновения. – Я тебя буду ждать, – смущенно прибавила она. – Ты ведь вернёшься?

Она посмотрела своими чистыми наивными глазами в самое сердце Волка, так, что у него всё взвыло от ярости внутри звериного существа. Не нужна была ему эта капля Человечности, взвыл он от нее, как будто ошпарили его кипятком. «Ты ведь вернёшься?» О, Господи, только не это! Он хотел урвать добычу и убежать… он хотел оставаться волком, ему нужно было оставаться волком… а тут эта девушка… «Я тебя буду ждать… Ты ведь вернешься?». – «Куда я вернусь? В логово смерти? Куда? Если мне бежать надо… Куда?».

Андрей перешёл улицу, обогнул здание УВД и нырнул в закоулки, где находился ночной бар. В баре он заказал чашку чёрного кофе без сахара и задумался, крепко задумался, впервые задумался здесь не как волк, а как человек. Незнакомка практически подарила ему билет на поезд в один конец… до Москвы хватит. Глупая, наивная, милая незнакомка, совсем не похожая на тех, которые каждый день кружат около пятака в поисках кайфа. Кто она? Зачем она хочет уколоться? Зачем она хочет добровольно уйти в эту чёрную дыру? Волкову нужно было не просто пожалеть её, но преподнести полезный урок на будущее. Возможно, кроме него, этого ей никто никогда не сделает. Возможно, эта случайная встреча – вовсе не случайна! В обмен на практический урок с его стороны незнакомка уже подарила ему капельку Человека, человечности… Незаметно для работников бара Андрей достал шприц, выбрал в него пять кубиков кофе и вышел на улицу. У кофейного раствора и ханки цвет был похожим, и на вкус они горчили одинаково, и только опытный наркоман мог определить, где наркотик, а где обман. Андрей не раз использовал это в своих целях, особенно в последнее время, когда остался без работы, с постоянной привязанностью к пятаку. Сунет, бывало, кому-нибудь из глянцево рекламных сосунков-малолеток шприц с кофейным раствором, они уколются, еще и спасибо скажут, чтобы не осрамиться перед другими «торчками».

Вернувшись, молодой человек застал девушку на том же месте, где оставил ее.

– Как тебя зовут? – ласково спросил он.

– Катя, – ответила она.

– Почему ты такая доверчивая, Катя? Ты пришла одна поздно вечером на пятак, где царят волчьи законы. Ты не похожа на наркоманку или проститутку. Зачем? Зачем ты сюда пришла?

Андрей вытащил из кармана шприц, повертел его в руках, показывая девушке его содержимое, затем у нее на глазах надавил на поршень и все вылил на асфальт. Катя всплеснула руками.

– Что ты сделал? – воскликнула она.

– Спас тебя от глупости и от заразы, которая может быть в любом шприце. Это не ханка. Это самый обычный кофе. Без сахара. Ты понимаешь, что я мог тебя кинуть? Ты понимаешь, что я мог заразить тебя ВИЧ-инфекцией? Кстати, знакомьтесь, милая Катюша – перед вами Волков Андрей, кидала с незаконченным высшим юридическим, только что узнавший о своем диагнозе «ВИЧ», злой как чёрт, готовый убежать на край света… Вы довольны?

Андрей вытащил деньги и сунул их девушке. Она стояла растерянная, не зная, что сказать.

– Я здесь… первый раз… – всхлипывая, проговорила Катя. – Понимаете? Первый раз… Я не знала, что здесь все так, как вы рассказали, правда… Подружки говорили иначе… У меня дома проблемы! – не выдержала она и разрыдалась.

– И поэтому ты решила уколоться? – спросил Андрей. Она кивнула.

– Ты раньше кололась?

– Один раз в другом городе…

– Ладно, давай провожу тебя до следующей остановки, и ты мне все расскажешь.

Они неторопливым шагом пошли вдоль церковной ограды по каштановой аллее.

– У меня тоже полно проблем, – сказал Андрей. – Только я пытаюсь не зацикливаться на мелких. Крупных и без этих полно. Да и вообще всё это ерунда по сравнению с этим. – Он ткнул большим пальцем правой руки в район локтевого сгиба. – Столько уже всего туда ушло, не перечесть. А теперь вот, к моему ужасу, и здоровье уходит туда же, в столицу Австрии… А ведь оно единственное, что у меня ещё осталось. Уйдет оно, я даже убежать никуда не смогу…

Катя тяжело вздохнула.

– А у меня другое… Я работаю музыкантом в филармонии, – начала она. – Преподаю, играю, иногда выезжаю на конкурсы пианистов. Сегодня я прилетела из Таллинна на один день раньше… – Она горько улыбнулась. – Прям как в анекдоте. В аэропорту взяла такси и помчалась домой, счастливая, радостная, с цветами. Я заняла на конкурсе первое место. – Катя сделала паузу, глаза её снова увлажнились. – А там другая женщина… даже не женщина, а шлюха какая-то. Представляешь, какой для меня был удар, когда я увидела это?! Мой муж, которому я бесконечно доверяла, которого боготворила, баловала, возносила на пьедестал, предал меня как потаскун из дешёвых бульварных книжонок. Я бросила им под ноги цветы и ушла. Часа три бродила по городу сама не своя. Куда идти, что делать, не знаю. В церковь зашла – не то! Выть хочется, а не могу, не воется. Пошла в ресторан, вино, водку не переношу, воротит. Забыться надо. Вот поэтому и прикатила сюда… Да на счастье ты мне попался, а то и в самом деле – что бы могло произойти?

Минут через пять подошёл автобус. Перед тем, как прыгнуть в него, девушка быстро поцеловала Волкова в щеку. Он на мгновение смутился, потом с улыбкой помахал ей рукой, глядя вслед автобусу и устало побрёл домой, где его ждали родители. Андрею предстояло как можно мягче объявить им и о решении бежать из этого города, и о своей болезни. О болезни говорить он не хотел, однако это было нужно сделать из соображений правил личной гигиены, которая из вещей второстепенных вдруг превратилась чуть ли не в скрижаль премудрости человеческой. Не дай бог случайно от него заразятся… да мало ли что?! Волков решил бежать.