Текст книги "Гермиона"

Синица в руках

Мне было четыре года, когда произошла эта печальная история. В детстве многие до самозабвения любят животных, в особенности птиц. Я не был исключением. Часто, выходя во двор раньше своих друзей, я коротал в одиночестве время, запрокидывая голову вверх и разглядывая паривших в небе птиц. Около нашего дворика располагался рыбоконсервный комбинат, поэтому по утрам, когда после ночной смены выбрасывались отходы производства, в небе кружило множество крикливых и вечно голодных чаек. В городской среде между собой эти большие красивые птицы почему-то не всегда ладили. Кажется, они были готовы разругаться и даже разодраться из-за какого-нибудь кусочка рыбы. Возможно, поэтому я их недолюбливал. Больше остальных птиц в городе мне нравились синички – маленькие, яркие, шустрые, добрые и доверчивые. В зимнем парке кое-кто из взрослых на моих глазах кормил их прямо из рук, и они не боялись. Я же обыкновенно вывешивал зимой за окно кусочек сала и наблюдал за тем, как синички клевали его.

Однажды февральским утром я собрался на прогулку раньше обычного и, спускаясь по лестничной клетке вниз, вдруг услышал яростное хлопанье крыльев и глухие удары о стекло, которые доносились с верхних этажей подъезда. Вероятно, какая-то птица оказалась в доме как в ловушке и пыталась лететь на свет, но попадала в закрытое окно. Я подумал, что это, скорее всего, воробей или голубь, которые в суровые морозы сами нередко залетали в подъезд погреться, пренебрегая опасностью быть пойманными каким-нибудь разбойником-котом. Во всяком случае, мне и моим друзьям не раз приходилось вызволять этих птиц из замкнутого пространства. Я поднялся на последний этаж и увидел, к своему удивлению, крошечную синичку, которая яростно билась в закрытое окно, беспрерывно хлопая крыльями, то и дело сваливалась на подоконник. Свои попытки обрести свободу она делала с такими отчаянными усилиями, будто где-то поблизости притаился усатый хищник, готовый наброситься на неё в любое мгновение. Несколько пушинок и пёрышек колыхалось на подоконнике и на полу, что свидетельствовало о том, что крохотная пичужка уже давно билась о стекло, пытаясь вырваться из подъезда-ловушки. Каким образом она попала сюда, было загадкой. Бедная, бедная пташка! Ни секунды не колеблясь, я взялся ей помогать. Рамы в подъезде на зиму дворник заколачивал большими гвоздями, поэтому единственным способом оказать помощь синичке было следующее: необходимо поймать её, снести вниз на улицу и выпустить на волю. Я тут же бросился исполнять задуманное. Поймать её оказалось делом нетрудным. Почувствовав, что я приближаюсь, она стала хлопать крыльями и биться в закрытое окно ещё бойчее, глухие удары перемежались с дребезжанием стекла. В маленькой пичужке оказалось так много сил! По её беспокойству можно было понять, что она восприняла меня как смертельную опасность, однако продолжала из последних сил рваться туда, откуда исходил дневной свет и свобода. Я протянул руку и ловко подхватил синичку. Размеры пташки были таковы, что она легко уместилась в моей детской ладони. Сердце моё радостно заколотилось, ведь я был её спасителем. Я начал спускаться вниз, одновременно с интересом разглядывая это милое божие создание. В своей ладони я ощущал теплоту пушистых пёрышек и чувствовал трепетное биение крохотного сердечка. Пташка повернула головку, и на мгновение мне показалось, что она с благодарностью смотрит на меня, своего избавителя. Признаюсь, в эту секунду я был счастлив и горд, однако в следующее мгновение я обмер. Головка синички обмякла, глазки закатились, к своему ужасу я перестал чувствовать её сердцебиение. Разжав ладонь, я понял, что синичка погибла. Вероятно, она умерла от разрыва сердца, подобно тому как умирают некоторые свободолюбивые существа из животного мира во время сильных переживаний. О, как я укорял себя в тот день! Я вынес птичку во двор и похоронил на пустыре, закопав в снег, для того чтобы её не нашли вороны или кошки. И горько плакал, потому что считал себя виновником произошедшего. Подумать только, хотел совершить доброе дело, а стал невольным убийцей.

Любопытно, что уже учась в школе и проходя по литературе пословицы и поговорки, я чуть не расплакался, услышав от учительницы следующую фразу: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе». По мне было бы лучше, если бы и журавль, и синица порхали бы в небе. Птицы рождены для полёта, плохо переносят неволю и готовы умереть от разрыва сердца, только бы не оказаться в ловушке.

История про синичку из моего детства всплыла для меня неожиданно в зрелом возрасте. Моей дочери Насте было тогда два годика. Как-то, стараясь её развеселить, я принялся играть с ней дома в догонялки. Она захлёбывалась от смеха, видя, как я «неуклюже» пытаюсь её поймать. И вдруг я услыхал глухой стук, донёсшийся с кухни, куда она убегала от меня прятаться. Вслед за этим – шлепок и Настины рыдания. Я бросился в кухню. Оказалось, что, убегая, Настя в азарте ударилась о край стола. Буквально нескольких миллиметров не хватило от острого края стола до глаза. Над бровью у неё была ссадина и кровоподтёк. Подхватив дочку на руки и прижав её к груди, я успокоил её и поблагодарил Бога за то, что всё обошлось. А когда Настя вскоре заснула в своей кроватке, я вспомнил синичку из своего детства и подумал о том, что даже тогда, когда рвёшься делать доброе дело, необходимо быть очень рассудительным и уравновешенным. Доброе начинание должно добром и заканчиваться.

Аллея звезд

Серёжа давно мечтал о таких ботинках – кожаных, остроносых, с маленьким скошенным каблучком и нубуковой окантовкой. Наверное, целый год мечтал. Впервые он увидел их у Игоря из параллельного класса, и так они ему понравились, что даже во сне стали сниться. Можно сказать, что Сергей в них влюбился, в эти рыжие «мокасины». А когда увидел такие же точно по телевизору на Крутом Уокере из американского сериала, то совсем потерял голову, – ведь Крутой Уокер был его кумир. Своей мечтой Сережа поделился с младшей сестрёнкой Катей, а та, как это свойственно маленьким девочкам, не удержалась и рассказала маме. В результате к своему девятому дню рождения мальчик получил чудные кожаные остроносые ботинки, о которых мечтал. Сначала надевал их только дома, важно сообщая при этом сестрёнке, что обувь полагается разносить. Потом стал надевать их на улицу, но выходил только в сухую погоду.

Друзья заметили, что приятель их начал меняться – важный стал какой-то, надменный. Даже походка и та переменилась. Решили, что всё дело в новых ботинках. Жмут, наверное, потому и ходит так. Впрочем, примечали за Сергеем и то, что раньше никогда не наблюдалось. К примеру, гуляет он возле своего дома, пройдётся туда-сюда, затем, как бы невзначай, достанет из кармана белый носовой платок и давай начищать ботиночки. Причём ногу ставит на скамейку. Старушки, бывало, придут, усядутся, а потом отряхивают друг дружку, кляня того негодяя, который… А Серёже хоть бы хны, нос он задирает всё выше и выше.

Прошёл месяц-другой. Друзья постепенно перестали замечать загордившегося приятеля, а он продолжал ухаживать за своими мокасинками, и как будто никого и ничего вокруг себя не наблюдал. За это ребята и прозвали его Крутым Уокером.

Однажды Сергей решил отправиться на соседнюю улицу, туда, где жила самая красивая девочка школы, Маринка из третьего «Б». Мальчику захотелось щегольнуть перед ней новыми ботинками, ведь в школу он их пока не носил. На соседней улице в полном разгаре велись дорожные работы. Забетонировали детскую площадку, возле домов освежили асфальт. В некоторых местах он был ещё тёплый. Сергей пошёл по направлению дома, в котором жила Марина. Подходя к нему, он решил как-нибудь обратить на себя внимание. Запрыгнув на парапет, он забалансировал, подражая своему киношному кумиру, по каменной полоске шириною со ступню. Под ним была пропасть, бушующий океан! Подняв голову вверх, Сергей замер. Из окна четвёртого этажа прямо на него смотрела самая красивая девочка школы. Мальчик моментально покраснел и стал выделывать такие рискованные пируэты, что любая девчонка, увидев это, должна была оказаться сражённой стрелой Амура. Однако произошло нечто неожиданное, трагическое и смешное одновременно. Серёжа не удержался и шлёпнулся на свежий асфальт, а когда попытался высвободиться, то понял, что влип. Выскочил он уже без ботинок. Они остались в цепких объятиях нового дорожного покрытия. Мальчик робко поднял глаза на заветное окошечко и вдруг увидел, что Марина хохочет. Ух, скверная девчонка! Сергей насупился: нужно было что-то предпринимать. Как на грех, именно в этот момент рядом проходил одноклассник Дима, с которым Сергей перестал дружить также из-за новых ботинок. Дима был отличником и шахматистом. Он подошёл поближе задумчиво почесал голову, перевёл взгляд с ботинок на Сергея и наоборот, затем важно поправил очки, как Кролик из «Винни-Пуха», и неожиданно спросил:

– Ты что, открываешь «Аллею звёзд»?

– Чего-чего? – обиделся Сергей. Дима загадочно улыбнулся.

– Ты что, не смотришь телевизор? За границей давно уже «звёзды» оставляют отпечатки ладоней, а у нас будут отпечатки ног. Да, хорошо, – вздохнул Дима и, задумчиво почесав голову, бросил возгордившегося приятеля самостоятельно выкручиваться из щекотливой ситуации.

Свои любимые мокасины Серёжа достать не сумел, а обратиться за помощью к прохожим постеснялся. И домой отправился босиком. Но перед тем бросил гневный взгляд на Маринку и от обиды показал ей язык. Потом снял носки и закатал штаны до колен, чтобы его приняли за спортсмена. Когда он проходил мимо ребят из своего двора, они заметили босоногого Сергея и, бросив гонять футбольный мяч, принялись хохотать над его потешным видом.

– Крутой Уокер без штиблет! – давясь смехом, кричали они. – Поглядите на нашего зазнайку. Где же он оставил свои знаменитые мокасины?

Дома Серёжа разрыдался. Хорошо ещё, что мама с сестрёнкой уехали на дачу, а папа был на работе. А то бы они расстроились, да и Сергею не поздоровилось бы, всё-таки подарок не из дешёвых. Мальчик немного успокоился, перестал плакать, подошёл к окну и с грустью посмотрел на ребят, которые резвились во дворе. Ведь он сам ещё совсем недавно гонял с ними в футбол. И во всём виноваты эти проклятые ботинки! Точнее, не ботинки, а его дурацкое отношение к ним. Сергей достал из чулана свои старые резиновые кеды, с любовью посмотрел на них – они были сильно потрёпаны – и горько усмехнулся. В этот момент старенькие кеды были дороже ему всех самых лучших ботинок на свете. Переодевшись, он вышел на улицу и, понуро опустив голову, слонялся возле спортивной площадки, пиная пустую консервную банку. Наконец кто-то из ребят окликнул его. Сергей подошёл поближе.

– Почему ты шлепал в таком виде? – спросил капитан команды Антон. Он был среди ребят самым старшим и авторитетным. Сергей откровенно рассказал о том, что приключилось. Не упомянул только о… самой противной девчонке из школы.

– Ладно, не огорчайся, – подбодрил его Антон. – Вытащим мы твои штиблеты. А потом придем сюда и доиграем матч. Пойдешь ко мне в команду? Нам полузащита нужна.

Серёжа просиял. Не ожидал, что после всего, что он натворил, друзья его примут. Ребята от него не отвернулись. Ему было очень стыдно. «Больше это не повторится», – твёрдо решил мальчик.

Закончилась эта история великолепно. Ботинки совместными усилиями вытащили, точнее, выковыряли их из асфальта. Потом вернулись и доиграли матч. Изо всех игроков особенно отличился Серёжа. Из полузащиты он рвался в бой и забил несколько красивых голов под самую штангу. Чувствуя вину перед друзьями, он превзошёл сам себя и оказался виртуозом игры, «звездой» матча. Дима-шахматист внимательно наблюдал за игрой, затем подошёл к ребятам и, важно поправив очки, предложил открыть собственную «аллею звёзд».

– Тем более, – прибавил он, – что первая «звезда» свой след уже оставила.

Мальчишки дружно и весело рассмеялись и бросились поздравлять Серёжу. Все согласились с умным предложением Дмитрия. Отныне решено было после каждого футбольного матча выбирать «звезду» и оставлять на аллейке след от спортивной обуви с помощью мела, чтобы взрослые не ругались. А Серёжа понял, что дружбу нельзя сравнивать ни с какими вещами на свете. Настоящая дружба не продаётся и не покупается.

Черная Венера

Однажды отец привёз из морского рейса статуэтку какой-то африканской богини и, не посоветовавшись с мамой, водрузил сомнительное произведение искусства на зеркальный шкаф в центре комнаты. Статуэтка, надо признать, была изготовлена мастерски, даже виртуозно, и, наверное, могла бы по праву называться произведением искусства, если бы не одно «но»… И это «но» смутило всю нашу семью: бабушку, маму, меня и моего старшего брата Диму. Дело в том, что африканская богиня была совершенно обнажена. Бабушка, тихая безропотная женщина, воспитанная в чистоте прежних деревенских традиций, всегда защищала своего зятя, то есть моего отца, поэтому она и тут не выказала и тени недовольства и, стыдливо опустив глаза в пол, заявила, что ничего страшного нет, что в Африке, должно быть, все женщины так ходят и никто от стыда не краснеет, потому как и краснеть им невозможно… иными словами, бабушка запуталась окончательно, однако зятя, как могла, поддержала, чему отец очень обрадовался. И тут же извлёк из чемодана презент – модный купальный костюм, раскрашенный в полоски американского флага. Бабушке, разумеется, такой презент был без надобности, однако она поблагодарила зятя и ушла на кухню похвастать подарком перед соседями по коммунальной квартире.

Возникла пауза. После бабушки решился поддержать отца и мой старший брат Дима, который учился в восьмом классе. Он напустил на себя снисходительно-взрослый вид и, важно поправив очки, глубокомысленно заметил:

– И чего особенного? Мы на уроках биологии женщин во фронтальном и поперечном разрезе изучали. И ничего… А на уроках изобразительного искусства мы рисовали древнегреческих богинь и богов, а они, как известно, все там ходят в чём их породили.

Учёные слова брата поразили меня. Я с восхищением посмотрел на Диму как на небожителя, однако тут же стушевался, заметив, какое напряжённое и недоумённое лицо было у мамы. Мне стало жаль её.

Дима заработал дополнительный презент в виде блока лимонной жвачки «Бубль-Гум». И тут же стал собираться на улицу, очевидно, пофорсить перед дружками. Снова возникла напряжённая пауза. Я прижался к маме, хотя мне было очень жалко и отца, который, скорее всего, искренне не понимал причины строгого недовольства мамы. Впрочем, мама была умным и деликатным человеком, и любой конфликт старалась уладить миром. Первым молчание нарушил отец.

– У нас полкоманды этих статуэток накупило. И капитан Сан Саныч, ты его знаешь, очень культурный человек, и старпом, и начальник радиостанции… У того вообще жена в краеведческом музее работает. Оба с высшим образованием, – виновато начал он.

– Да не в этом дело, Николай, – мягко прервала его мама. – Возможно, кому-то эта африканская Венера и придётся по вкусу. Но только не тем, у кого воспитываются дети.

– Их вон как в школе воспитывают, – огрызнулся отец. – Женщин на биологии в разрезах проходят. А на уроках изобразительного искусства…

Мама тяжело вздохнула.

– Думаю, что Дима просто хотел тебя поддержать и заодно получить бонусы. Давай так, – предложила она. – Я тебе расскажу, почему в парижском Лувре мраморная Венера Милосская демонстрируется без рук, и, если ты рассмеешься, мы выбросим это произведение искусства в мусорное ведро. Заключим своеобразное пари, согласен?

По характеру отец был склонен ко всякого рода авантюрам, а потому быстро согласился, пробурчав что-то по поводу известного всем факта, что древние ваятели специально не делали руки, чтобы подчеркнуть красоту других форм.

– А впрочем, я готов тебя выслушать, – сказал он, явно заинтригованный маминым предложением.

– Итак, когда-то в Лувр доставили из Греции красивую мраморную статую богини любви Венеры со всем положенным набором частей женского тела, – начала мама, загадочно улыбаясь. – Установили её в роскошном зале для всеобщего обозрения. Люди приходили, смотрели, даже трогали пальцами, что было категорически запрещено. Иными словами, отбоя от посетителей не было. И вот в один прекрасный день в музее появился эстет, художник с лупой в руке. Не знаю, кем он был – русским моряком или французским туристом, – это не важно. Важно то, что он так долго и пристально изучал малейшие изгибы этого прекрасного женского тела, что даже белой мраморной статуе стало стыдно. Венера Милосская на глазах у изумлённой публики покраснела и отвесила тонкому эстету две оплеухи. Да так сильно отвесила, что беднягу тут же увезли в реанимацию, а руки у Венеры, увы, отвалились навеки.

С самого начала рассказа отец едва сдерживался от смеха, тут он не выдержал и расхохотался.

Судьба чернокожей Венеры, таким образом, была решена. Я собственноручно выбросил пакет с нею в мусорный контейнер на улице. И потом ещё долго мой брат Дима пугал меня страшными историями о чёрной-пречёрной женщине, которая чёрной-пречёрной ночью искала чёрную-пречёрную комнату, из которой её, африканскую богиню, выбросил маленький мальчик по имени Алексей. Признаюсь, поначалу мне было немного страшно.

Волшебная таблетка

Болел я в детстве довольно редко. Возможно, поэтому, когда меня одолевала какая-то хворь, родители не торопились обращаться к докторам, а лечили сами народными средствами – мёдом, чаем с лимоном, яблочным соком, в крайнем случае, давали четвертинку таблетки аспирина и непременно надевали мне на ноги колючие шерстяные носки. Почему-то мой папа был уверен, что все детские болезни происходят от переохлаждения ног, и любил повторять фразу одного великого полководца: «Ноги в тепле, голова в холоде, живот в голоде». Фраза была красивой, однако за папой я не наблюдал такого уж сильного желания отказаться от разнообразной и обильной пищи.

Всерьёз я заболел только однажды, когда мне было пять лет, после трагического случая с крохотной синичкой, залетевшей в подъезд погреться. Я хотел поймать пичужку и выпустить её на волю, однако она умерла у меня прямо в руках, вероятно, от разрыва сердца. Я долго и мучительно переживал то, что стал невольным виновником смерти безобидной божьей твари, и, в конце концов, слёг с высокой температурой. Народные средства не помогали, температура держалась на тридцати восьми. Озабоченный отец нервно ходил по комнате, затем предложил вызвать скорую помощь. Я лежал, трясясь, в постели, укрытый двумя пуховыми одеялами. Меня бросало то в жар, то в холод. Иногда начинал бредить – мне мерещилось, будто за мной гонится какое-то невидимое чудовище, загоняет меня в подъезд, под влиянием ужаса я вдруг превращаюсь в крохотную синичку и яростно бьюсь головой о стекло, а чудище дышит мне в затылок и подходит всё ближе и ближе… Услыхав про скорую помощь, я решил, что, наверное, со мною совсем худо, иначе папа не стал бы прибегать к последней, как мне казалось, инстанции. «Скорая помощь» звучала для меня почти как «похоронное агентство».

– Я умру? – пробормотал я, представляя себе строгого доктора, пахнущего лекарствами, больничную палату, таблетки, уколы, чужих людей, и чуть не расплакался от обиды на родителей за то, что они решились прибегнуть к помощи эскулапов. Кажется, я готов был мужественно принять смерть дома, только бы не отправляться с чужими людьми неизвестно куда.

– Умрешь? – удивился отец. – Умереть, братец мой, не так-то просто. Да и с какой стати? Все люди иногда хворают, и в этом нет ничего страшного. Хм… однако ж, – задумчиво прибавил он, – с какой стати ты должен умирать? Я не понимаю. Я, наконец, отказываюсь понимать! – гневно воскликнул он и ушёл к соседям вызывать по телефону скорую помощь.

Когда мама подошла ко мне с градусником, я повернулся к стене лицом и притворился спящим. Она ласково погладила меня по волосам, однако будить не стала, тихонько прошептав: «Господи, спаси, сохрани и помилуй».

Минут через десять в нашу квартиру постучали, вслед за этим я услышал старческое покашливание и спокойный интеллигентный голос. Это был голос доктора. А через минуту я уже беседовал с седоватым весёлым старичком в белом халате с добрыми, как у доктора Айболита, глазами. Да и вообще выглядел этот чудесный доктор так, словно только что сошёл со страниц какой-нибудь весёлой сказки – он улыбался, шутил, расспрашивал обо всём, что со мной произошло за последнюю неделю, был чрезвычайно внимателен к моим ответам. А когда узнал о трагедии с синичкой и о том, что мне привиделось в бреду, торжествующе поднял вверх указательный палец и произнёс, обращаясь ко мне: «Ну, братец, теперь мне всё ясно. Лечиться будем?». Я кивнул. «Только ты, Алёша, должен будешь выполнить одно моё очень важное поручение. Мальчик ты, как я вижу, ответственный. И если даёшь слово, то непременно его исполнишь, не так ли?».

Я с благодарностью улыбнулся. Мне было приятно услышать столь лестные слова от доктора. Он взял меня за руку, нащупал пульс и долго и внимательно смотрел мне в глаза. Затем осклабился, попросил показать язык, прослушал лёгкие и написал что-то на листочке бумаги. Потом передал записку маме. Та, пробежав по ней взглядом, в изумлении приподняла брови и расплылась в улыбке.

– Я вас оставлю, – сказала мама и вышла из детской комнаты. Доктор открыл свой чемоданчик и вытащил упаковку каких-то дребезжащих как витаминки пилюль.

– Итак, мой дорогой друг, – торжественно начал он. – Курс лечения будет недолгим. При условии, что ты, Алёша, будешь строго выполнять мою рекомендацию. Эти пилюли волшебные, – очень серьёзно проговорил доктор, однако я заметил в его глазах лукавые огоньки. – В каждой пилюле находятся тысячи маленьких беленьких человечков – рыцарей белого братства, которые изгоняют из организма чёрную немочь. Перед тем, как принять одну волшебную пилюлю на ночь, ты должен вообразить, как белые рыцари уничтожают темных. И утром ты проснешься здоровым. Тебе все понятно?

Я радостно закивал головой. Игра в волшебных человечков мне очень понравилась. Мне не терпелось спросить у доктора о записке, которая так развеселила мою маму, однако проницательный Айболит опередил меня.

– Я выписал для тебя рецепт, а что в нём, ты скоро сам узнаешь, – с загадочной улыбкой прибавил доктор.

Он поднялся и протянул мне свою сухую ладонь.

– Ну, будь здоров, Алексей, добрый человек, хранитель пернатых. Желаю скорейшего выздоровления.

Чудесный доктор удалился. Мама вышла вместе с ним проводить его и вернулась домой через час с фруктовым мороженым, билетами в зоопарк и книжкой со сказками Андерсена.

– Вот этим доктор посоветовал закрепить лечение, – сказала мама, а папа посмотрел на нее с подозрением. Папа вообще не доверял докторам. В тот день он продолжил лечить меня народными средствами – надел мне на ноги толстые шерстяные носки, напоил горячим чаем с лимоном и мёдом и заставил принять меня таблетку аспирина.

Не знаю, что именно мне помогло, волшебная ли пилюля, папино ли лечение, а может быть, фруктовое мороженое с предвкушением похода в зоопарк, или всё это вместе, – но уже на следующее утро я проснулся совершенно здоровым и бодрым. В обед мы всей семьёй ходили в зоопарк, где прямо с рук кормили горных козлов, слонов и верблюдов, а на обратном пути домой мама купила мне ещё одно фруктовое мороженое. В тот день я чувствовал себя абсолютно счастливым.