Текст книги "Б и С спешат на помощь. Только из этой книги вы во всех подробностях узнаете об умопомрачительных приключениях двух друзей, ведущих популярную программу на радио…"

Глава 3. Пошлое прошлое

Почему-то перед Виктором стала проходить в воспоминаниях вся его жизнь. Нет, страницы далекого детства не всплывали в его памяти, за исключением одной картины. Она касалась момента его жизни, где он впервые поступил очень некрасиво, гадко поступил, из-за чего пострадали ни в чем не повинные люди, а Виктор вышел, как говорят в таких случаях, сухим из воды. Этот эпизод напрямую имел отношение к той незабываемой поре, когда третьекласснику Вите Романовскому повязали пионерский галстук, чего он так жаждал и о чем так страстно мечтал. Он был самым обыкновенным мальчишкой с октябрятской звездочкой на груди, который, как и все его школьные товарищи, с завистью смотрел на старшеклассников, которые уже вступили в ряды пионерской организации, а потому все, как один, носили алые пионерские галстуки.

У Вити пионерского галстука еще не было, да если бы и был, то носить его в школе он не имел права до вступления в пионеры, а потому, мысленно приближая эту торжественную дату, Витя повязывал на шею самый обыкновенный мамин платок и, стоя перед зеркалом, представлял себя в строю пионерской дружины.

– Будь готов! – кричал он сам себе и тут же вскидывал руку для приветствия, сопровождая словами. – Всегда готов!

А потом, насмотревшись вдоволь на свое отражение, он снимал платок и прятал его обратно в шкаф.

После весенних каникул в школе полным ходом начались приготовления к приему в ряды пионерской организации всех третьеклассников. Самое главное – надо было собрать деньги на централизованную закупку пионерских галстуков, ибо какой же прием в пионеры может быть без галстуков, без этих небольших символов красного знамени? Деньги ребята сдавали пионервожатой, молодой девушке Ирине двадцати лет, очень симпатичной и чрезмерно активной. В ее кабинете, конечно же, никакого сейфа не было. Зачем он там был нужен, да и кто мог подумать, что в начальной школе может найтись ученик, способный на самую настоящую кражу? Но такой ученик нашелся! Им и был юный октябренок, без пяти минут пионер Романовский Витя.

– Можно зайти? – просунув свою стриженую голову в приоткрытую дверь в кабинет пионервожатой, спросил Витя.

– Заходи быстрее, что тянешь? – вопросом на вопрос ответила тогда Ирина Игоревна, жестом приглашая очередного носителя войти внутрь. – Как твоя фамилия?

– Романовский, – ответил ученик.

Ирина Игоревна вписала аккуратным почерком его фамилию в свою тетрадь, а затем произнесла:

– Не робей, воробей. Давай сюда денежки и пригласи следующего.

Витя подошел к столу и протянул вожатой деньги, крепко зажатые в пухлом кулачке.

– Надеюсь, без сдачи? – спросила Ирина Игоревна, а затем, пересчитав монеты, снова спросила. – Что застыл? На сегодня все. Иди.

Выходя из кабинета, Витя обернулся и увидел, что деньги, полученные у него, пионервожатая убрала в верхний выдвижной ящик стола, за которым сидела, но тут же про это забыл, торопясь к себе в класс.

Все будущие пионеры несли мелочь, а потому таскать с собой мешок с медью у пионервожатой не было никакого желания, тем более, что маленькая медная горка разрасталась, как по мановению волшебной палочки. Ирина Игоревна добросовестно делала отметки в ученической тетради в клетку, внося туда фамилии детей, сдавших деньги, после этого она брала двадцать семь копеек, ровно столько, сколько стоил галстук, и аккуратно убирала их в коробочку, а затем задвигала ящик стола. Замка на самом ящике тоже не было, да в этом не было необходимости, потому что всегда, уходя из кабинета, Ирина Игоревна запирала входную дверь на ключ. Деньги лежали в коробочке, и никто не думал на них покушаться, чтобы присвоить. Это как-то не умещалось в головах столь юных созданий. Поначалу не думал это делать и Витя, но в этот раз судьба решила испытать на прочность будущего пионера, а потому сыграла с ним злую шутку, расставив все декорации так, что хотел он этого или нет, но ему пришлось принимать решение, оказавшись перед сложнейшим выбором.

Виктор поежился, отчетливо припомнив, как все получилось в тот злополучный день, и почему он, оказавшись на распутье, выбрал именно эту дорогу.

Комната пионервожатой была на втором этаже, а вся начальная школа располагалась на третьем. И во время школьных перемен между уроками туда лучше было не заходить, потому что любого из вошедших мог оглушить яростный шум младших школьников, которые и разговаривать-то спокойно не умели, а общались друг с другом только при помощи криков. Мало того, эти маленькие бестии просто с ног могли сбить, потому что гуртом носились по коридору, играя в свои, только им понятные игры. Играл со всеми и Витя, вот только из-за того, что был он полноват и раскормлен не по годам, угнаться за сверстниками практически не мог. А потому, чтобы хоть немного отдышаться от гонок, он искал спасения на лестничной клетке, где можно было перевести дух. Там он и проводил большую часть времени длинных перемен. Он обычно стоял на лестничном пролете у самого входа на этаж и напевал что-либо себе под нос. Иногда он спускался немного ниже и тогда, любопытства ради, заглядывал на нижние этажи, просунув в приоткрытые двери свою голову.

Сегодня тоже получилось так, что он вынужден был покинуть компанию своих друзей, чтобы отдышаться от гонок по коридору. Он вышел на лестницу, постоял там немного, а потом пошел путешествовать ниже. Сначала он решил заглянуть на второй этаж. Там было тихо, потому что старшеклассники писали предэкзаменационный диктант. У самой входной двери на стуле сидела уборщица тетя Валя, как ее звала вся школа. Тетя Валя, пожилая, полная женщина, была ответственной за звонки, пока шли уроки. А когда проводилось подобное мероприятие, то она еще, вдобавок ко всему, выполняла роль вахтера и стража тишины и порядка. Она тихонько сидела у самого входа на этаж и немедленно прогоняла любого ученика, кто пытался туда зайти.

Витю тетя Валя не заметила, потому что в то мгновение, когда он заглянул в приоткрытую дверь, она повернула свою голову в другую сторону. Ее как раз окликнул кто-то из учителей из глубины коридора, отчего женщина поднялась со своего стула и, шаркая подошвами своих тапочек, направилась в другой конец длиннющего помещения мимо панно из ужасных рисунков, сделанных на стенах каким-то неизвестным художником.

Увидев, что тетя Валя ушла со своего боевого поста, Виктор, осмелев, сначала заглянул в коридор, а потом, видя, что никто не препятствует его проникновению, вошел на этаж, где было тихо, но невероятно интересно.

Когда он нес сдавать деньги пионервожатой, то видел какие-то картины, которые толком рассмотреть из-за спешки не мог, а сейчас такой шанс ему представился. Веселые картинки, изображающие знакомых животных из русских народных сказок, были везде, а потому Витя шел по коридору, как по музею. Он с интересом рассматривал рисунки, совершенно позабыв, где находится. Дойдя до кабинета пионервожатой, он сначала хотел пройти мимо, но какая-то сила заставила его надавить на ручку двери. К его удивлению дверь оказалась незапертой. Вместо того, чтобы закрыть дверь и ретироваться, Витя, убедившись, что в кабинете никого нет, зашел туда. Он постоял некоторое время, прислушиваясь, не слышно ли приближающихся шагов. Было тихо. Вите никто не мешал, а потому он подошел к столу, за которым обычно сидела Ирина Игоревна, и выдвинул верхний ящик.

Он хорошо помнил, как пионервожатая убрала туда полученные у него деньги. В глубине ящика стола стояла картонная коробочка. Витя придвинул ее и обомлел: столько денег он еще не видел. Дыхание его участилось, и он захотел тут же вернуть коробочку на место, а ящик в прежнее положение, что и сделал, но потом почему-то открыл его снова и посмотрел на внушительную кучу монет разного достоинства. Сколько там было, он не знал, но по виду понял, что много. В голове маленького октябренка Вити Романовского вдруг появилась мысль, что он может стать сегодня богатым, если возьмет эти деньги. И эта мысль оказалась сильнее чувства страха и заглушила голос разума, говорившего, что не стоит этого делать, что надо просто задвинуть ящик и уйти отсюда куда подальше, забыв про греховное наваждение.

Однако появившийся в его душе червячок уже стал впивать свои зубы в его еще такое не окрепшее сознание, отравляя его чувствами жадности и безнаказанности. Витя осмотрел помещение и увидел висящий на вешалке у двери полиэтиленовый пакет. Воровато оглянувшись, он снял пакет с вешалки, затем вернулся к столу и вытащил из ящика коробку с деньгами. Высыпав все деньги до копейки в пакет, Витя положил коробку на место и закрыл ящик. Ему опять стало страшно, и он хотел высыпать деньги обратно в коробку, но сдержался и не стал этого делать. Поборов чувство собственного страха, он стал обдумывать, что надо сделать, чтобы незаметно вынести украденные деньги. Он понимал, что если его увидят на этаже, тем более с пакетом в руках, то все подозрения немедленно падут на него, а этого допустить было никак нельзя, ведь тогда все усилия пропали бы даром. Поэтому он решил действовать грамотно и для начала избавиться от ноши.

Ему очень не хотелось потерять уже присвоенные чужие деньги. Витя подошел к окошку и выглянул наружу. Перед окнами никого не было. Тогда он совершенно хладнокровно отстегнул оконный шпингалет и слегка приоткрыл окошко. Высунув руку с мешком в открытое окно, он разжал пальцы. Повинуясь силе земного притяжения, пакет полетел вниз и удачно приземлился на мягкую землю газона за кустами, которые обильно росли по периметру тыльной стороны школы. После этого Витя закрыл окно, застегнув его обратно на шпингалет, тихо подкрался к двери и прислушался. В коридоре по-прежнему было тихо. Тогда он выглянул из кабинета. Тети Вали нигде не было видно. Очевидно, ей пришлось задержаться там, куда ее позвали, и это было на руку.

Витя вышел из кабинета пионервожатой, прикрыл плотно дверь и направился к выходу с этажа. Сердце громко и учащенно стучало, но третьеклассник Витя Романовский с волнением справился, после чего поднялся, никем не замеченный, к себе на третий этаж, и уже через минуту вместе со своими товарищами сидел в классе на уроке.

Гром прогремел на следующей перемене, когда в школу вернулась пионервожатая, которая и обнаружила пропажу денег. Все подозрения сразу же пали на старенькую уборщицу тетю Валю. Только она находилась все это время на этаже, только она знала, что дверь не заперта, а потому только она могла взять эти деньги. Старушка божилась, что денег не брала, говорила, что даже в кабинет не заходила, но ей не поверили. Позже у пожилой женщины случился инсульт из-за переживаний, но это не спасло ее от оговора.

Витя Романовский это знал, но молчал. После уроков он нарочно задержался в школе. Как только его друзья разошлись по домам, он выложил из своего портфеля спортивную форму, чтобы создать запас места для денежного мешка, запихнул ее поглубже в парту и, воровато оглядываясь, вышел из школы. Ему повезло: ни у школьного крыльца, ни рядом во дворе не было ни души. Витя обошел школу и стал пробираться через кусты к тому месту, где по всем расчетам должен был находиться мешок с деньгами, но мешка нигде не было. Витя обшарил все вокруг, исползал на четвереньках весь газон, кланяясь чуть ли не каждой травинке, но так ничего и не нашел, а лишь только поцарапался об колючие ветки густого кустарника.

Он совершенно не знал, да и представить себе не мог, что через пятнадцать минут после того, как Ирина Игоревна обнаружила пропажу денег, в школу были вызваны оперативники, которые сразу же приступили к розыску украденного. Они проверили все возможные версии и быстро обыскали каждый закоулок второго этажа и прилегающую территорию под окнами у школы, и нашли деньги, старательно кем-то завернутые в полиэтиленовый мешок, который спокойно лежал на траве прямо под окном пионервожатой. Вор и злоумышленник так и не был найден, хотя следователи по факту кражи работали в школе целую неделю, допрашивая всех подозрительных и неблагонадежных учеников старших классов, но все их версии развалились, как карточные домики, из-за полной несостоятельности. Да и кто мог подумать, что подобную кражу совершил ученик третьего класса? И хоть деньги удалось вернуть в целости и сохранности, но здоровье и честное имя пожилому человеку было уже не возвратить.

Однако Витя из-за этого вовсе не огорчился. Его больше расстроил неудачный опыт кражи. Более того, он всерьез считал эти деньги своими, заработанными, а самое главное, Витя вдруг понял, что деньги можно получать и таким способом. Что-то надломилось в душе третьеклассника, куда пролез маленький червячок жадности и подлости. Он-то и разросся позже до огромных размеров, способных даже заглушать на какое-то время чувство самосохранения.

Двадцать второго апреля, в день, когда пионервожатая Ирина Игоревна повязывала ему на шею пионерский галстук, Витя смотрел ей прямо в глаза и ненавидел ее уже только за то, что ровно неделю назад ему не удалось завладеть огромной, по его представлениям, кучей денег.

– Будь готов! – громко произнесла пионервожатая, закончив манипуляции с Витиным галстуком и убедившись в том, что галстук завязан правильно, и узел получился ровный и пышный.

– Всегда готов! – ответил, еле процедив эти слова сквозь зубы, юный пионер Романовский Витя, готовый расплакаться от злости и бессилия.

Это потом, со временем, он научится держать свои эмоции под контролем, улыбаться, когда сам этого не желал, говорить лестные слова, когда на самом деле хотел просто грубо ответить. Вот только страсть к легким деньгам, полученным любыми способами, стала в его сознании размером с целую вселенную. Он стал настоящим поклонником этой любви, ее фанатом, ее заложником, ее рабом. В этой любви растворилась его совесть, она утонула в ней, пропала без остатка. Из-за денег он был готов на любое преступление, и только собственная трусость вставала на пути его непомерных желаний.

Виктор посмотрел на часы и сразу отметил про себя, что ехать ему еще долго, что он только что проехал следующую станцию, однако до Старой деревни оставалась еще целая куча остановок, да и состав почему-то тащился медленно, как будто бы специально никуда не спешил. По вагону прошли два коробейника, обвешанные с ног до головы бумажными медицинскими гирляндами, предлагая купить у них всего за десять рублей целых двенадцать пластинок бактерицидного лейкопластыря, а потом снова все стихло, и только мерный стук колес напоминал о том, что путешествие продолжается. Виктор снова отвернулся к окну, где перед его глазами плыл и покачивался пригородный пейзаж.

– Да, было время, – вслух, но очень тихо, нараспев произнес Виктор и осекся, обнаружив, что на него уставилась пара глаз соседа, сидящего напротив.

Виктор прикрыл глаза, хотя спать ему не хотелось, всем своим видом показывая, что разговаривать ни с кем не собирается, и снова погрузился в воспоминания, только теперь о той незабываемой поре, когда в нашу страну примчался локомотив перестройки, наряженный со всех сторон в новые, незнакомые, кричащие лозунги «Гласности» и «Демократизации».

Перестроечные процессы, начатые в нашей стране, застали Виктора еще тогда, когда он со своими сверстниками учился в школе. Будучи учеником шестого класса, он понемногу стал заниматься фарцовкой, благодаря чему появились деньги, о которых он мечтал с начала пионерского детства. Алый галстук к тому времени был препровожден в карман брюк, а затем и вовсе выброшен в сортир. Именно так Витя показал свою неприязнь к пионерской символике, истинной причиной которой являлись не идейные расхождения, а банальная ненависть к пионерии из-за неудавшейся кражи в третьем классе. Учебу он тоже запустил, переключив всю свою энергию на новое занятие, приносившее хорошие деньги, которых хватало не только на мороженое. Десять лет обучения в школе прошли незаметно, а потому, получив с горем пополам аттестат о среднем образовании, Виктор Романовский, молодой человек семнадцати лет, вошел во взрослую жизнь.

В то время как раз ларечная тема набирала обороты, и Витя был втянут в нее своими старшими товарищами. Не воровать он не мог, поэтому вскоре из конторы, где он трудился, стали пропадать деньги. Компаньоны ссорились между собой из-за недостачи, часто ругались, но никто из них не мог даже подумать, что виновником всех неурядиц и разборок был самый младший и самый хитрый в команде – Виктор Романовский. Он так ловко воровал деньги, что заподозрить его никто не мог, и это ему нравилось, потому что он всегда считал себя умнее других, вот только все его способности дальше тривиального воровства из-за элементарной жадности, сгубившей все его таланты, не выходили.

Как говорится, сколько веревочке ни виться, но конец всегда найдется. Так получилось и на этот раз, потому что воровство долго продолжаться не могло. Виктору, может быть, и на этот раз все сошло бы с рук, если бы он не положил свой глаз на деньги братвы и не стащил сумму, которая была отложена на оплату браткам за их услуги. Разборки начались серьезные. Бандиты не стали делить горе-бизнесменов на тех, кто может, и тех, кто не может украсть. Они упростили ситуацию, поставив под подозрение всех, изначально предположив, что деньги мог взять любой, поэтому двух легких ударов по печени хватило на то, чтобы Виктор сознался в совершенной краже.

Забрав причитающуюся им сумму, старший лихой команды предупредил:

– Это только начало. Теперь слушай, сколько ты нам должен еще.

После всего этого братва не успокоилась и включила счетчик, так назывались в ту пору проценты от упущенной выгоды, а в данном конкретном случае это была плата за причиненный моральный ущерб, а чтобы доказать серьезность своих намерений, Виктору выбили два верхних передних зуба.

После этой истории Виктор заплатил много денег по счетчику, и если бы не случай, то платить пришлось бы всю оставшуюся жизнь.

В ту пору начались разборки между группировками из-за передела собственности и сфер влияния, часто заканчивающиеся стрельбой и трупами. В одной из таких разборок и полегла эта братва, а Виктор, воспользовавшись полученной передышкой и неразберихой, прихватил деньги своих компаньонов, а заодно и деньги некоторых кредиторов их бизнеса и рванул из Москвы в Питер.

Он хорошо помнил день приезда в Санкт-Петербург. Была дождливая осень 1995 года, самая ненастная пора года, которой город на Неве нисколько нельзя было удивить, как не удивился Санкт-Петербург появлению на своем традиционном горизонте очередного приезжего по имени Романовский Виктор.

Виктор, как тому положено, прибыл на Московский вокзал северной столицы, который своим видом напоминал Ленинградский вокзал в Москве. Очевидно, архитекторы той далекой эпохи, когда здания только проектировались, задумали соорудить их наподобие братьев-близнецов, что само по себе являлось оригинальным решением.

Виктор в Питере еще не был, хотя еще в детстве собирался посетить этот город, но каждый раз роковое стечение обстоятельств не позволяло ему это сделать, откладывая его визит на потом. Обычно все попытки заканчивались на стадии мечтаний, так и не начавшись. Правда, один раз в жизни, а это было, когда Виктор учился в девятом классе, они всем классом собирались ехать туда на экскурсию. Уже были куплены билеты, собраны вещи, произведены напутствия родителей, чтобы их чада вели себя пристойно и не хулиганили в поездке. Оставался всего один день до отъезда, когда у Виктора накануне вечером разболелся живот. Мама пыталась отпоить его лекарствами, и даже грелку на живот поставила, но все усилия оказались тщетными. Пришлось вызвать врача, и тот, осмотрев Витю, сделал неутешительный вывод, что, по всей вероятности, у ребенка дизентерия, а точнее, подозрение на таковую. С этим диагнозом больной срочно был переведен в стационар. Одноклассники уехали без него, а Виктору пришлось проходить все процедуры и сдавать анализы. Диагноз не подтвердился, живот болеть перестал, и Витю через три дня выписали домой из больницы, но одного его родители все же не отпустили в город на Неве. Витя просидел оставшиеся дни школьных каникул дома перед телевизором и поклялся сам себе, что когда-нибудь, несмотря ни на что, он прибудет с визитом в этот город и, вполне возможно, останется там надолго.

Однако он и предположить не мог, что его визит будет таким внезапным и скоропалительным. Прибыв на Московский вокзал, Виктор был слегка удивлен разительному сходству двух сооружений.

Площадь московского вокзала была похожа на кишащий людьми рынок, где продавали всякую всячину, как с рук, так и в расположенных на территории вокзала многочисленных ларях. Однако в тот день Виктору было не до ларей и не до торгующей публики. Он спасался бегством от возможных преследователей, которые дорого заплатили бы, чтобы его найти, поэтому он поспешно пересек здание вокзала и подошел к киоску, где продавались газеты и журналы. Поставив свой чемодан на асфальт перед собой, Виктор наклонился к окошку и спросил продавца:

– Не подскажете мне, в какой газете можно посмотреть информацию о сдаче квартиры внаем?

– Реклама-шанс.

– Сколько стоит? – спросил Виктор.

– Шесть тысяч рублей, – ответила продавец.

Виктор протянул ей нужную сумму, взял купленную газету и, сложив ее пополам, убрал в одно из отделений своего дорожного чемодана. Изучить предлагаемую недвижимость, сдаваемую в аренду, он решил немного позже, отойдя на безопасное расстояние от вокзала. Пройдя под аркой, которая выводила прямо на привокзальную площадь и Невский проспект, он лицом к лицу столкнулся с двумя гражданками, у которых на груди висели таблички «Квартиры и комнаты внаем».

– Вы-то мне и нужны! – обрадовался Виктор и подошел к ним для разговора.

– Комнату у Вас можно снять внаем? – поинтересовался он у гражданок.

– Конечно, можно, – ответили тетки. – А Вам на какой срок? День? Два? Неделю?

– На неделю, – ответил Виктор.

– Тогда это – мой клиент, – улыбнувшись, произнесла та, что была пониже и полнее своей подруги. – Давайте отойдем вон за те столики и поговорим.

Через полчаса он был уже в съемной квартире на улице Восстания. Риэлторша, если можно так назвать данное создание женского рода, сдала ему комнату ровно на неделю, благоразумно взяв причитающуюся сумму денег вперед и снабдив своего нового постояльца ключом, как говорили классики:

– Утром – деньги, вечером – стулья.

Комната была маленькая. Ее единственное окошко выходило во двор-колодец со специфическими запахами и серым прокисшим видом из-за замкнутого пространства и грязи, привычной глазу обитателей коммунальных квартир. Присутствие нового жильца в комнате никого из постояльцев не удивило. Они привыкли к частым переменам состава проживающих здесь людей, а потому не обращали на эти условности никакого внимания. Виктора это тоже вполне устраивало, потому что лишний раз светиться и кому-то что-либо объяснять ему не хотелось. Он все еще сильно боялся, что московские коллеги его все-таки найдут и выведут на чистую воду, лишив его, соответственно, украденных денег, а заодно и здоровья. Тут Виктор причмокнул губами, вспомнив про выбитые передние зубы.

Через неделю он сдал комнату ее хозяйке, а сам переехал в другую квартиру на Лиговском проспекте. Этот адрес со сдаваемой внаем комнатой он нашел по объявлению в газете «Реклама-шанс», и она понравилась ему гораздо больше, чем та, в которой ему пришлось прожить целую неделю. Комната находилась в коммунальной квартире на втором этаже, а ее окно выходило на Лиговский проспект. И хоть было немного шумно из-за проезжавших машин, зато светлее и веселей. Все-таки двор-колодец со своим монотонным пейзажем был значительно хуже. В этой комнате Виктор прожил целый год. Весь этот год он нигде не работал, потому что денег хватало, тем более тратил он их только на самое необходимое. С соседями Виктор успел неплохо подружиться, но на вопрос, почему он переехал из Москвы в Питер, отвечал уклончиво, неизменно добавляя, что сырой климат ему рекомендован лечащим врачом. Однако вечно в Питере он жить не собирается, а потому все равно рано или поздно снова уедет в Москву.

Соседи, будучи людьми простыми, считали его крутым, как вареное яйцо, а потому разговаривали с новым постояльцем вежливо и тактично. Это Виктору очень понравилось и прибавило в его копилку положительных эмоций и уверенности. Кроме того, со временем он действительно осмелел и стал все чаще выходить на улицу, присматриваясь, чем дышит этот красивый северный город. О своих родных, оставленных им в Москве на произвол судьбы, он практически не задумывался, и вопрос, что будет с ними после его бесславного бегства из столицы, волновал его мало.

А произошло все довольно банально и предсказуемо: за все его художества ответила его жена, которую уже другие бандиты сделали инвалидом. Затем она спилась, что было на руку ее бывшему муженьку, у которого уже давно не было ни стыда, ни совести, а потому слово честь и честность ему были не только не знакомы, но и абсолютно чужды.

Прошло еще немного времени, и украденные деньги стали заканчиваться. Надо было что-то срочно придумывать. Но что? Работать Виктор не любил, а за истекший год безделья и затворничества и вовсе разучился что-либо делать. Он просто был молодым похотливым лоботрясом, некогда настрогавшим с бывшей супругой чисто случайно двоих детей, но забывшим и про них, как только сел в поезд Москва – Санкт-Петербург. Да и немудрено, потому что он никогда не задумывался о последствиях своих действий, и всегда жил сегодняшним днем, а если удавалось заработать или украсть хоть каких-либо денег, Виктор тратил их с бешеной скоростью.

Еще в Москве отличительная особенность его так называемого бизнеса заключалась в том, что он постоянно хватался за очередную новую идею, которую тут же с треском проваливал. Любая, даже очень хорошая идея была тут же им обгажена и загублена на корню, превращаясь на глазах, как по мановению волшебной палочки, в очередной прожект сумасбродного идиота. Зато рот Виктора не закрывался никогда. Он всегда считал себя первоклассным актером, правда, все его актерское мастерство нравилось только малолеткам, и так как он никогда не мог произвести нужное впечатление на настоящих леди, то ему приходилось довольствоваться услугами все тех же недозревших юных дев, которых он сражал наповал своим красноречием и яростным напором. Вот и на новом месте жительства в коммуналке на Лиговке он сошелся с такой же девчонкой, представившись ей этаким русским Джеймсом Бондом, хотя на последнего он не тянул, но девочка из-за недостатка жизненного опыта ему поверила. Она просто растаяла в его словах, приняв вымысел за истинную правду. Виктор же постепенно стал заполнять все ее сознание, практически зомбируя ее еще детское воображение в своих целях, заодно используя и деньги, которыми снабжали любимую дочку ее родители, потому что свои финансы к тому времени уже закончились.

Убедившись окончательно, что в северной столице его никто не ищет, он опять, как и прежде, начал действовать, правда, на сей раз не от своего имени. Выбитые передние зубы служили прекрасным узелком на память. Найдя в той же коммунальной квартире старого маразматика-пенсионера, Виктор открыл на его имя компанию, очередное смешное частное предприятие, где учредителем и генеральным директором числился некий Луденчук, ничего не подозревавший о происходивших от его имени аферах, а вот закулисным воротилой всех бесславных дел был сам Романовский.

Нельзя сказать, что он не хотел нормально работать, вовсе нет. Напротив, он очень старался, работал, не покладая рук, очень часто не досыпая, и все равно у него ничего не получалось, а заработанные деньги тут же тратились на очередной полоумный прожект или попросту проедались. Виктор остро нуждался в притоке новых денежных средств, а потому старался кредитоваться у всех, у кого только мог. Он с упорством маньяка искал и находил людей или организации, кто по собственной глупости или по незнанию все-таки предоставлял ему либо денежный, либо товарный кредит, о чем впоследствии весьма сожалел. Виктор же снова искал новых кредиторов, снова просил деньги под проценты либо товар с отсрочкой платежа, попутно рассказывая о своих планах на жизнь.

Умные люди были в шоке от его рассказов и от его поведения. Каждый из них видел в Романовском очередного сумасбродного идиота без денег и без здравого смысла, зато с огромным желанием кипучей деятельности. Первое впечатление, как известно, самое правильное, поэтому любой здравомыслящий человек, имевший неосторожность познакомиться с Романовским, жаждал поскорее избавиться от какого-либо общения с ним.

Виктор же был неумолим и неутомим. Он то открывал отделы в магазинах, которые затем бросал из-за накопившихся долгов, то строил идиотские ларьки для торговли пирожками, скрываясь потом от арендодателей все по тем же причинам, то разворачивал на рынках не окупаемые по аренде площади для торговли, а потом опять скрывался от арендодателей, бросив на произвол судьбы полученное в аренду у поставщиков оборудование и проданный ему в кредит товар, за который, в общем-то, и рассчитываться не собирался, но все равно денег катастрофически не хватало.

Потратив все, что в него по легкомыслию кредитовавших его людей было вложено, Виктор стал изыскивать дополнительные ресурсы, втайне мечтая выйти на новый, более высокий уровень бизнеса, чтобы забыть о своем полуголодном существовании. Если бы это случилось, то совершенно спокойно, как он и предполагал, можно было бы плюнуть с высокой башни на мелких кредиторов, отказавшись от их услуг, а заодно и от своих обязательств перед ними.

– Ну что, деятели! – крикнул бы тогда Виктор с высоты своего полета тем, кто его когда-то кредитовал. – Вот он я, и попробуйте теперь меня достать!

Однако грандиозных сделок в тот период не выгорало и не получалось, а потому вместо свободного от всяческих условностей полета на крыльях огромных доходов, ему по-прежнему приходилось передвигаться исключительно по земле. Как показал предыдущий опыт, от тех, с кем он общался на тот напряженный момент времени, можно было получить товар от силы долларов на триста и оборудование – один, максимум два старых и никому не нужных холодильных ларя. В России тех, кто мог дать товара много и надолго, уже не находилось, и Виктор нашел выход на парней из Белоруссии, которые и думать, и гадать не могли, что в скором будущем их нагло и беспардонно проведут, как детей, оставив без товара и без денег.

Виктор же никогда не делил деньги на кредит, который надо отдавать и заработанную прибыль, которую можно расходовать по своему усмотрению. Получив целую фуру товара – курей из Белоруссии, Виктор сначала не поверил собственному счастью, но, взяв себя в руки и немного успокоившись, он стал быстро пристраивать товар по магазинам.