Текст книги "Военная мысль в СССР и в Германии"

Юрий Мухин
Война и Мы
Книга вторая
Военная мысль в СССР и в Германии

Предисловие

Зачем все это нужно

Вы раскрыли вторую книгу серии «Война и мы», которая составлена из статей газеты «Дуэль» на тему Великой Отечественной войны. Эта книга посвящена тому, как развивалась военная мысль в СССР и в Германии накануне Второй Мировой войны.

Напомню тем, кто уже прочитал первую книгу («Человеческий фактор»), и сообщу тем, кто ее не читал, что дискуссия в «Дуэли» на военные темы ведется с целью выявить причины, которые позволили немцам нанести СССР столь тяжелые поражения в начале и в ходе великой Отечественной войны. Причины же выявить следовало для того, чтобы в будущем их избежать, чтобы хоть раз попробовать научиться на ошибках отцов и дедов, а не на своих собственных.

Должен сказать, что выводы, к которым приходит «Дуэль», постепенно начинают приниматься и военной наукой, и историками, но в силу принципиальности позиции газеты о ней никто и никогда не вспоминает. Даже когда историки или ученые и пользуются идеями, полученными в ходе дискуссии, они обычно умалчивают о том, откуда эти идеи в общество поступили. Мы уже привыкли к тому, что «Дуэль» не критикуют – о ней все просто молчат.

Приходится принимать с удовлетворением любые изредка проскальзывающие в прессу рецензии, как сигнал о том, что «Дуэль» те, «кому надо», читают все же внимательно. Читают, но ничего не могут противопоставить проводимому газетой историческому и военному анализу.

Примером такого бессилия может служить рецензия в «Независимой газете» известного историка, доктора исторических наук, академика Академии военных наук, полковника (и прочее, прочее, прочее) В. А. Анфилова, которую он опубликовал, видимо, только потому, что в первой книге «Война и мы» его «историческая» деятельность была разобрана персонально. Ниже его рецензия приведена полностью вместе с данным ей «НГ» заголовком.

Без правил

(Об очередном тенденциозном взгляде на Великую Отечественную войну)

Недавно вышла в свет книга под названием «Война и мы». Автор – Юрий Мухин. В ней он восхваляет Сталина, делая из него святого, и предает анафеме Жукова, пытаясь доказать, что тот «хам» и «бездарь».

Сразу же оговорюсь, что мое отношение к этим фигурам таково: Сталин – выдающийся государственный деятель, но и диктатор, совершивший тягчайшие преступления; Жуков – великий полководец, кумир, но не икона.

Именно такое, по моему пониманию объективное, отношение к Сталину и Жукову и стало причиной недовольства Юрия Мухина, не пожалевшего нескольких страниц для спора со мной. Правда, делает он это сообразно своему представлению о нормах приличий. Оставлю на его совести характеристики, обращенные в мой адрес: «грязный антисоветчик», «наглый потомственный подонок», «подонок, обжирающий народ, в угоду власти подделывающий историю». Человека, считающего возможным публично оскорблять оппонента, бессмысленно укорять. Но вот пройти мимо сути спора я как военный историк не могу.

К примеру, Мухин приводит цитату из книги генерала Г. П. Сечкина, в которой тот дает выдержку из моей статьи в «Красной звезде» (1988 г.): «Последняя проверка (1940 г. – В.А.)… показала, что из 225 командиров полков, привлеченных на сбор, только 25 человек оказались окончившими военные училища, остальные 200 человек – это люди, окончившие курсы младших лейтенантов и пришедшие из запаса». То есть, – продолжает Мухин, – В. Анфилов придал «научную основу» сплетне, запущенной в оборот еще К. Симоновым в романе «Живые и мертвые» и Г. К. Жуковым в мемуарах».

Этот факт я привел еще в книге «Начало Великой Отечественной войны» (Воениздат, 1962 г.) и дал ссылку на архивный документ (Архив МО СССР, ф.2, оп.75593, д.49, л.63). Симонов решил вложить эти сведения в уста героя романа – Серпилина. 19 марта 1964 г. писатель прислал мне «Роман-газету» № 1, 1964 г. с дарственной надписью: «Виктору Александровичу Анфилову на память с благодарностью. Через несколько месяцев пришлю Вам и вторую книгу, одно из самых важных для меня мест которой не могло бы быть написано, не прочти я Вашего интереснейшего исследования о начальном периоде Великой Отечественной войны. Уважающий Вас Константин Симонов».

Звания «наглого потомственным подонка» я «удостоился» от Мухина за то, что в книге «Грозное лето 1941 года» упрекнул бывшего замнаркома обороны, ведавшего вопросами вооружения, маршала Кулика за ошибки, допущенные в организации производства и внедрения в войска автоматического и минометного оружия. Мухин же говорит, что Кулик «усиленно заказывал для армии и ППШ (выше он то же сказал о минометах, – В.А.) в достаточном количестве, а «срезал» их Вознесенский». В действительности же Сталин на апрельском (1940 г.) совещании в ЦК ВКП (б) резко критиковал Наркомат обороны за отсутствие в войсках минометов и автоматов. Сам же Кулик признался там: «В первую очередь беру вину на себя, ибо я ведал в течение 2,5 лет и сейчас ведаю оружием Красной Армии, но я сам полностью не смог снабдить минометами и не смог полностью освоить минометное дело».

Много страниц посвящены репрессиям среди командного состава армии. Цель Мухина – доказать, что Сталин поступил правильно. Ни одного документа он не приводит (явные фальшивки – не в счет). Мухина особенно раздражает, что Тухачевский и другие открыто выступали против Ворошилова (как наркома обороны) из-за его отсталых взглядов на военное строительство. Мухин же считает Ворошилова гораздо талантливее Жукова. При этом он игнорирует известный факт – Сталин (чье мнение для Мухина, по логике, должно быть абсолютным) снял Ворошилова в 1940 г. с поста наркома по неспособности последнего соответствовать должности. И в сентябре 1941 г. из Ленинграда Сталин убрал Ворошилова не потому, что, как пишет Мухин, тот был ранен, а за плохое руководство войсками Ленинградского фронта.

«Показания Тухачевского с подельниками рассмотрели на заседании суда их товарищи… и единодушно решили расстрелять за измену, – пишет Мухин. – Вы, конечно, скажете, что им Сталин приказал. Но дело в том, что ни тогда, ни сегодня (кстати, в другом месте Мухин сетует на сегодняшнюю всеобщую продажность, – В.А.) судьям никто и ничего приказать не может». Это ложь. Зачем же тогда Сталин накануне объявления приговора вызывал к себе днем 11.06.37 Ульриха, а в 16 часов 50 минут направил телеграмму: «Нац. ЦК, крайкомам, обкомам. В связи с происходящим судом над шпионами и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем ЦК предлагает всем организовать митинги рабочих, а где возможно – и крестьян, а также митинги красноармейских частей и выносить резолюцию о необходимости применения высшей меры репрессии. Суд, должно быть, будет окончен сегодня ночью. Сообщение о приговоре будет опубликовано завтра, т. е. 12 июня. Секретарь ЦК Сталин»?

Согласно сталинскому сценарию, ночью был объявлен приговор, а днем в спешке его привели в исполнение. Аналогичных документов можно привести десятки. По-видимому, предвидя это, Мухин упреждает: «Вы же все равно не поверите и будете кричать: „Сталин убил!“ Тогда я должен сказать – правильно убил! Зачем Красной Армии нужны были трусливые и подлые маршалы, которые от угрозы сутки не поспать оговаривают себя?..» Да если бы дело сводилось только к угрозам «не поспать»…

Мухин делает вид, что не знаком с термином «допрос с пристрастием», оставлю и это на его совести.

Кстати, о «пристрастии». Сталин хорошо знал, что стоит за этим термином. Приведу документ, который я увидел в архиве в 1961 г.

04.09.41, Жуков, будучи уже командующим Резервным фронтом, докладывает Верховному по ВЧ:

«Жуков. На нашу сторону сегодня перешел немецкий солдат, который показал, что (дальше следуют данные, поступившие от пленного, – В.А.)…

Сталин. Вы в военнопленных не очень верьте, допросите его с пристрастием, а потом расстреляйте».

Беседуя как-то с Георгием Константиновичем, я напомнил ему об этом эпизоде. Жуков сказал, что после допроса пленного его данные подтвердились, и он был отправлен в тыл.

Говоря о неудачах наших войск в начале войны, Мухин, в частности, утверждает, что одна из причин катастрофы – неприведение войск западных приграничных военных округов в повышенную боевую готовность – надумана, и винит в такой трактовке Жукова. При этом он смешивает два разных понятия (процесса): подготовку страны и Вооруженных сил к отражению агрессии вообще и подготовку к отражению явной угрозы нападения противника.

«Вследствие игнорирования со стороны Сталина явной угрозы нападения фашистской Германии на Советский Союз, – цитирует Мухин Жукова, – наши Вооруженные силы не были своевременно приведены в боевую готовность, к моменту удара противника не были развернуты, и им не ставилась задача быть готовыми отразить готовящийся удар противника, чтобы, как говорил Сталин, «не спровоцировать немцев на войну».

Вывод Жукова правилен. Мухин же заключает из него, что маршал обвиняет Сталина в том, что тот вообще не предпринимал мер к подготовке к войне. «А что же было на самом деле? Игнорировал Сталин угрозу нападения или нет?» – спрашивает Мухин и отвечает, что нет.

В подтверждение этого приводит набор «доказательств». «Вдоль границ СССР располагались отряды пограничных войск (но они всегда должны быть там, – В.А.)… Вдоль границы строили укрепления около 200 строительных батальонов. Эти войска основным оружием имели лопату (вот именно, они предназначались для оборонительного строительства, а не ведения боевых действий, – В.А.)… По воспоминаниям ветерана (кстати, Мухин часто опирается на безымянного «ветерана», – В.А.), они 20 июня получили приказ отойти от границы, и в нем была указана причина – начало войны 22 июня». Последнее замечание – сущая ложь. Я сам вместе с другими слушателями 3-го и 4-го курсов Военно-инженерной академии находился там на производственной практике. Мы бетонировали доты до начала артиллерийской подготовки немцев. Домысел Мухина опровергает и приведенное им же воспоминание начальника штаба 10-й армии Западного военного округа: «На госгранице в полосе армии находилось на оборонительных работах до 70 батальонов и дивизионов общей численностью 40 тыс. человек. Разбросанные по 150 км фронту и на большую глубину, плохо или вообще невооруженные, они не могли представлять реальной силы для обороны государственной границы… Личный состав строительных, саперных и стрелковых батальонов при первых же ударах авиации противника, не имея вооружения и поддержки артиллерии, начал отход на восток (скажу, не отход, а бегство, и многие мои товарищи остались там навечно, – В.А.), создавая панику в тылу». Вот тебе и готовность к отражению! Жуков-то вел речь о подготовке и приведении в полную боевую готовность войск (армий) прикрытия западных округов.

Что касается ВМФ, то Сталин действительно разрешил адмиралу Кузнецову за двое суток до войны привести его в готовность. Но флот – не сухопутные войска, ВВС и войска ПВО страны, рассредоточенные на несколько тысяч километров по фронту и на сотни километров в глубину. К тому же паролем, который также был установлен, Сталин приводить их в полную боевую готовность не разрешил.

«Не очень хочется уличать Жукова в наглой лжи, но это ведь не Сталин был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной», – утверждает Мухин. Однако известно, что осенью 1940 г. в узком кругу руководящего состава военных обсуждался оперативный план войны, который был утвержден. В 1941 г. в марте, апреле и мае он лишь корректировался в соответствии с изменившейся обстановкой и возможностями. Тогда именно Сталин, вопреки предложению Бориса Шапошникова, настоял на том, чтобы главные силы Красной Армии были развернуты на Украине, на которую якобы зарятся немцы и с которой мы будем наносить ответный удар по ним. Жуков же в мартовских «Соображениях о стратегическом развертывании…» сохранил эту схему, так как, во-первых, противоречить вождю было бесполезно, а, во-вторых, осуществлять кардинальную ломку в развертывании Вооруженных сил на Западе было уже поздно.

«Но, пожалуй, наибольшей подлостью Г. К. Жукова, – подчеркивает Мухин, – явилось то, что он скрыл от историков свой приказ от 18 июня 1941 г. о приведении войск западных округов в боевую готовность к отражению немецкого удара. Такой приказ (до сих пор неопубликованный) он отдал, но не установил контроль за его исполнением, в связи с чем командующий Западным особым военным округом генерал Павлов сумел совершить акт предательства». Но все дело в том, что приказа такого нет, приказы отдает только нарком (министр), а начальник Генштаба может (мог) отдать распоряжение. Однако Жуков распоряжений в тот день никаких не отдавал. Что же касается приведенных в подтверждение версии воспоминаний военачальников, то они либо неправильно истолкованы, либо ошибочны. Что легко доказывается.

Перечисляя мероприятия, которые проводились по указанию Сталина, Мухин называет и проект «Стратегического развертывания Вооруженных сил…» от 15 мая, в котором предусматривался чуть ли не «упреждающий удар», который инициировал Сталин.

Но это было предложение авторов проекта, а Сталин его отверг, упрекнув военачальников в желании спровоцировать агрессора.

«Известно и другое, о чем умалчивают нынешние фальсификаторы истории, – продолжает Мухин, – 19 июня 1941 г. западные приграничные военные округа и флоты получили строгий приказ о повышении боевой готовности». Во-первых, этот приказ был не о «повышении боевой готовности», а о маскировке аэродромов, военной техники и вооружения, складов с горючим и боеприпасами. Мероприятия эти приказывалось провести к 1—5 июля. Во-вторых, 19 июня этот документ был только подписан, а до войск так и не дошел.

Считая главной причиной наших неудач в начале войны плохую радиосвязь, Мухин упрекает Жукова в «преступном пренебрежении к радиосвязи». Но еще в докладе на декабрьском совещании (1940 г.) Жуков (тогда командующий КОВО) подчеркнул: «Для полного использования наиболее современного средства связи – радио – необходимо навести порядок в засекречивании. Существующее положение в этом вопросе приводит к тому, что это прекрасное средство связи используется мало и неохотно». Надо иметь в виду также, что Жуков был на посту НГШ до войны всего 4,5 месяца, к тому же снабжением войск, в том числе и средствами связи, должны были заниматься другие должностные лица.

Главное место в книге отводится «доказательству» того, что решающую роль в событиях 1941 г., как и в войне в целом, играл Сталин, а Жуков чаще мешал ему или только учился у него. «Судя по всему, Жуков редко ориентировался в том, что именно происходит на фронтах, которыми он командовал, и Сталин нередко командовал за него, Жуков был просто его рупором».

Но если бы это было так, то зачем Сталин вызвал Жукова из Ленинграда, когда Западный, Брянский и Резервный фронты потерпели крупное поражение и дороги на столицу оказались открытыми, зачем 16 октября, когда поезд для выезда Верховного из Москвы стоял под парами, он позвонил по ВЧ Жукову и спросил (см. запись телеграфиста Сталина, опубликованную в «Красной звезде» 10.04.96): «Георгий Константинович, теперь скажите мне как коммунист коммунисту, удержим ли мы Москву?» Жуков немного подумал и ответил: «Товарищ Сталин, Москву мы удержим…» – «Товарищ Жуков, – завершил Сталин, – надеемся на вас, желаем вам успеха. Звоните мне в любое время суток, жду ваших звонков». Лишь после этого разговора с командующим фронтом Верховный остался в столице.

Желая развенчать Жукова, Мухин пишет: «В дневниках Гальдера есть упоминания о Сталине, Ворошилове, Буденном, Тимошенко. Но нет ни слова о Жукове. Он немцам был неинтересен. Могут сказать, что немцы просто не знали его фамилию. Во-первых, он полгода был начальником Генштаба… Во-вторых, фамилию генерал-майора Белова они ведь узнали, он доставлял им неприятности. А какие неприятности доставлял немцам в 1941 г. Жуков, чтобы они стали трудиться узнавать его фамилию?.. Естественен вопрос – а как же Сталин? Он что, не видел беспомощности Жукова? Безусловно, видел, но тут все не просто… Посмотрев на него с начала войны, Сталин понял, что из всех, кого он знал, Жуков пока наиболее слабый… Не мог он взять на Западный фронт Тимошенко (к сведению Мухина, Сталин его назначил на Западный фронт 2 июля, а после сдачи Смоленска хотел снять, но именно Жуков защитил Тимошенко, – В.А.) и на Юго-Западный послать Жукова. Да, на Западном фронте было бы легче, но Жуков бы обгадил на Юго-Западном дело так, как он обгадил его в Ленинграде (вот это новость, – В.А.), и немцы были бы к новому году уже в Турции. Между прочим, это означает, что ответственность за бездарное руководство Западным фронтом несет лично Сталин, а не только Жуков… Да, Сталин вырастил из Жукова фронтового полководца. Сделал ему славу Великого. Думаю, что она была незаслуженна». Обращу внимание только на одну нелепость в мухинском пассаже – значит, все-таки Жуков был фронтовым полководцем, а ведь из бездарей такие не вырастают.

Книга Юрия Мухина полна несуразиц, газетная площадь не дает возможности сказать обо всех. Однако и приведенного достаточно, чтобы понять – пристрастность опасна для историка или для того, кто желает им казаться.

Виктор Анфилов

Я еще не умер

Пользуясь ст. 46 Закона о средствах массовой информации, я направил в «Независимую газету» свой ответ, который газета обязана была опубликовать в течение 10 дней. «НГ», разумеется, на закон наплевала, ну да что уж тут поделать – демократы! Их власть. Власть подлых брехунов. Но сам ответ «НГ» я вам предлагаю ниже.

В «Независимой газете» от 04.10.2000 опубликована статья Виктора Анфилова «Без правил», которая является рецензией на первую книгу серии «Война и мы» библиотеки газеты «Дуэль». Это сборник статей авторов «Дуэли», и я в этом сборнике основной автор. Рецензия Виктора Анфилова меня порадовала, поскольку в сборнике дан очищенный от идеологии взгляд на Великую Отечественную войну, а академик Анфилов в попытке опорочить этот взгляд вынужден был лгать и на каждом шагу извращать смысл того, о чем в сборнике написано.

Этот метод, которому «НГ» дала точное название «Без правил», доказывает, что научный уровень сборника «Война и мы» существенно превосходит потенциал «профессиональных» историков, т. е. людей, которые всю жизнь извращали историю в угоду очередному секретарю ЦК КПСС, а теперь делают это же в угоду Соросу или любому человеку с тремя долларами в кармане.

В этой статье я хочу проанализировать методы того, как они это делают. Рассмотрим их от простого к наглому, но сначала – пару слов о том, что именно В. Анфилов извращает.

К началу «разоблачения культа личности» совпали интересы Хрущева и генералитета Красной Армии. Хрущеву требовалось любыми путями облить Сталина грязью, а генералитету требовалось свалить на кого-нибудь свою вину за гнусную подготовку Красной Армии к войне. В результате этого совпадения желаний услужливые «историки» ввели в историю Великой Отечественной войны несколько лживых мифов (за что ЦК КПСС их щедро одарил научными званиями, должностями, гонорарами и т. д.). Наиболее известными из этих мифов являются: миф о том, что Красная Армия понесла тяжелое поражение в начале войны потому, что Сталин не привел накануне войны войска в боевую готовность, и миф о том, что Сталин до войны расстрелял всех лучших офицеров и генералов. В сборнике «Война и мы» анализируются многие мифы войны, в том числе и эти.

Первый миф анализируется особенно тщательно: ставилась ли задача на отражение немецкого удара, в чем она заключалась (разгром вторгшихся войск или только удержание их у границ на время мобилизации), когда эта задача была доведена до округов, когда округа подготовили приказы по исполнению боевой задачи, когда округам был дан приказ привести приграничные армии и корпуса в боевую готовность, когда они привели их в эту готовность и т. д. и т. п. Это не простой анализ, поскольку ряд копий приказов и директив, поступавших из Москвы в округа, по-видимому при Хрущеве и позже, был в архивах уничтожен. Но всего уничтожить нельзя – остались приказы и директивы округов и армий, остались доклады, сделанные Генштабу еще до «разоблачения культа личности», осталась логика событий.

В результате этого анализа без каких-либо сомнений вырисовывается следующая последовательность: в середине мая 1941 г. из НКО и Генштаба в округа поступила директива на подготовку планов отражения немецких ударов; к середине июня округа закончили работу над этими планами и утвердили их в Москве; 14 июня 1941 г. было опубликовано миролюбивое заявление ТАСС и под его прикрытием в округа стали поступать из Москвы приказы о приведении дислоцированных у границы войск в боевую готовность; максимум 18 июня 1941 г., за четыре дня до начала войны, все округа такие команды получили. В плане их исполнения дивизии снимали с консервации технику и оружие, загружались боеприпасами и уходили из мест постоянной дислокации в места сосредоточения – в отведенные им полосы обороны. Это происходило в приграничных округах – Одесском, Киевском, Прибалтийском, Ленинградском. Исключение составил Западный военный округ, которым командовал изменник генерал Павлов. Здесь, вопреки телеграммам из Генштаба, войска не только не были приведены в боевую готовность, но даже не выведены из зимних квартир в лагеря. Преступление же тогдашних наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генштаба Г. К. Жукова состоит в том, что они не проконтролировали исполнение своего приказа в этом округе.

Что противопоставляет этому анализу В. Анфилов? Подтасовку моего текста (о чем ниже), подборку сплетен, догадок и… ни единого документа! Заканчивает Анфилов разбор этой версии так: «Что же касается приведенных в подтверждение версии воспоминаний военачальников, то они либо неправильно истолкованы, либо ошибочны. Что легко доказывается».

Обрадовав читателей «НГ» легкостью доказывания, он, однако, не приводит ни одного примера «неправильного истолкования». Да и как можно «неправильно истолковать» такие вот доклады в Генштаб, сделанные в начале 50-х генералами, командовавшими войсками в июне 1941 г.? Доклады, приведенные в сборнике историком В. Т. Фединым.

Генерал-полковник П. П. Полубояров (во время войны – прославленный командир 4-го Кантемировского танкового корпуса, бывший перед войной начальником автобронетанковых войск ПрибОВО): «16 июня в 23 часа командование 12-го механизированного корпуса получило директиву о приведении соединений в боевую готовность… 18 июня командир корпуса поднял соединения и части по боевой тревоге и приказал вывести их в запланированные районы. В течение 19 и 20 июня это было сделано… 16 июня распоряжением штаба округа приводился в боевую готовность и 3-й механизированный корпус, … который в такие же сроки сосредоточился в указанном районе». Этот ответ на вопрос был дан в 1953 г.

Генерал армии М. А. Пуркаев (бывший начальник штаба КОВО): «13 или 14 июня я внес предложение вывести стрелковые дивизии на рубеж Владимир-Волынского укрепрайона, не имеющего в оборонительных сооружениях вооружения. Военный совет округа принял эти соображения и дал соответствующие указания командующему 5-ой армией… Однако на следующее утро генерал-полковник М. П. Кирпонос в присутствии члена военного совета обвинил меня в том, что я хочу спровоцировать войну. Тут же из кабинета я позвонил начальнику Генерального штаба… Г. К. Жуков приказал выводить войска на рубеж УРа, соблюдая меры маскировки».

Генерал-майор П. И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 26-ой армии КОВО): «20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: „Все подразделения и части Вашего соединения, расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров, то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года“. Точно в указанный срок я по телеграфу доложил о выполнении приказа».

Как можно «неправильно истолковать» слова выписки из приказа командующего Прибалтийского особого военного округа генерал-полковника Кузнецова от 18 июня 1941 г. инженерной службе округа (выделено мною – Ю.М.): «С целью быстрейшего приведения в боевую готовность театра военных действий округа ПРИКАЗЫВАЮ». А приказывал он, к примеру, следующее: «е) командующим войсками 8-й и 11-й армий – с целью разрушения наиболее ответственных мостов в полосе: госграница и тыловая линия Шяуляй, Каунас, р. Неман – прорекогносцировать эти мосты, определить для каждого из них количество ВВ, команды подрывников и в ближайших пунктах от них сосредоточить все средства для подрывания. План разрушения мостов утвердить военному совету армии. Срок выполнения 21.06.41.»

Генерал-полковник Ф. И. Кузнецов

Можно ли «неправильно истолковать» слова директивы штаба этого округа от 19 июня 1941 г.:

«…усилить контроль боевой готовности. Все делать без шума, твердо, спокойно. Каждому командиру и политработнику трезво понимать обстановку… минные поля установить по плану командующего армией там, где и должны стоять поля по плану оборонительного строительства. Обратить внимание на полную секретность для противника и безопасность для своих частей, выдвигающиеся наши части должны выйти в свои районы укрытия, продолжать настойчиво пополнять части огневыми припасами и другими видами снабжения. Настойчиво сколачивать подразделения на марше и на месте».

(А ведь вас, читатели, полководцы жуковы и «историки» анфиловы уверяют, что до ночи 22 июня 1941 г. Сталин запрещал приводить войска в боевую готовность).

Правда, совсем иное положение было в Западном особом военном округе, которым командовал изменник Павлов. На суде начальник связи округа генерал Григорьев в присутствии ничего ему не возразивших генералов Павлова и начальника штаба округа Климовских оправдывался:

«Выезжая из Минска, мне командир полка связи доложил, что отдел химвойск не разрешил ему взять боевые противогазы из НЗ. Артотдел округа не разрешил ему взять патроны из НЗ, и полк имеет только караульную норму по 15 штук патронов на бойца, а обозно-вещевой отдел не разрешил взять из НЗ полевые кухни. Таким образом, даже днем 18 июня довольствующие отделы штаба не были ориентированы, что война близка. И после телеграммы начальника генерального штаба от 18 июня войска не были приведены в боевую готовность».

И как этот факт – ссылка на прямой приказ Жукова о приведении войск в боевую готовность, отданный 18 июня, – можно «истолковать неправильно»?

Поэтому Анфилову нужно, чтобы вам, читателям «НГ», не пришла в голову мысль прочитать сборник «Война и мы» и не попробовать самим, без него «истолковать» эти факты. Для этого Анфилов искажает мой текст до глупости и над этой глупостью издевается. К примеру, он так передает эту тему Сборника: «А что же было на самом деле? Игнорировал Сталин угрозу нападения или нет?» – спрашивает Мухин и отвечает, что нет.

В подтверждение этого приводит набор «доказательств». «Вдоль границ СССР располагались отряды пограничных войск (но они всегда должны быть там, – В.А.)… Вдоль границы строили укрепления около 200 строительных батальонов. Эти войска основным оружием имели лопату (вот именно, они предназначались для оборонительного строительства, а не ведения боевых действий, – В.А.)…

Каждый ли читатель обратит внимание на то, что Анфилов приводит не мои доказательства, а лишь начало моих фраз и свой язвительный комментарий к ним? В результате Мухин предстает идиотом, который не знает, что у границ всегда стоят пограничные отряды, а строительные войска не предназначены для ведения боевых действий. Ну разве можно читать произведения такого идиота?

Для показа методов капээсэсовских «историков» я приведу эти фразы полностью, здесь и далее выделяя шрифтом то, что «упустил» Анфилов:

Далее, вдоль границ СССР располагались отряды пограничных войск. И они задолго до 22 июня отрыли вокруг застав окопы, построили блиндажи, разработали систему огня. Причем, заставы уже имели на вооружении пушки-сорокопятки, а пограничные отряды – гаубичную артиллерию.

Далее. Вдоль границ строили укрепления около 200 строительных батальонов. Эти войска основным оружием имели лопату. На 500 человек батальона полагалось 50 винтовок. По воспоминаниям ветерана, они 20 июня получили приказ отойти от границы, и в нем была указана причина – начало войны 22 июня. Весь день 21июня они вывозили от границы цемент, строительные материалы и технику, эвакуировали личный состав. Оставшийся отряд строительного батальона с наступлением темноты 21 июня убрал маскировочные заборы перед готовыми ДОТами и отошел, встретив на пути роту, шедшую их занимать.

Как это понимать? Если Сталин, по утверждению Жукова, «игнорировал угрозу нападения», то кто тогда привел в боевую готовность флот, пограничников и строительные войска?

Анфилов пишет, что Жуков для него не икона, но великий полководец и кумир. Тем не менее, когда нужно (святое дело!) извратить историю, он не жалеет и «кумира», творя с его текстами то же, что и с моими.[1]1
  Кстати, кумир – это изображение или изваяние божества (т. е. та же «икона»). Анфилов не понимает смысла употребляемых слов.


[Закрыть]

Но сначала пару слов в пояснение. В Сборнике показано, что основной технической причиной поражений начала войны было страшное отставание РККА в области радиосвязи. Предвоенные генералы преступно игнорировали ее. Дело даже не в малочисленности радиостанций в войсках, а в том, что генералитет (вопреки, кстати, требованиям Сталина) радиосвязью не занимался – не обучался кодированию, шифрованию, радиоразведке и т. д. У немцев уже в дивизии радиосообщения автоматически шифровались машинкой «Энигма», а у нас большинство боевых сообщений шло открытым текстом. В результате, с началом войны немцы по радио давали команды нашим войскам отходить, прекратить огонь и т. д. Это вызвало перепуг наших генералов, и они вообще прекратили пользоваться радиосвязью. Это смешно, но 23 июля, через месяц после начала войны, Сталин дал приказ «Об улучшении работы связи в РККА», в котором приказал использовать радиосвязь.

«Энигма»

Вина за это бедственное положение радиосвязи лежит на предвоенном генералитете, для которого этот вид связи казался слишком мудреным и нагло им игнорировался – зачем нужно возиться с шифрованием радиограмм, если на учениях связной на лошади любой приказ куда нужно отвезет? Достаточно сказать, что до войны в академии им. Фрунзе на изучение технических родов войск отводилось 340 часов. Но если из них кавалерию слушатели изучали 53 часа, то организацию связи – ни единого часа!