Текст книги "Афганский фронт СССР"

Эти комитеты делали все, чтобы препятствовать набору молодого пополнения в армию. Угрозами и силой они заставляли молодежь призывного возраста уходить из кишлаков и городов в горы, а также насильно вербовали их в бандформирования.

Подрывная деятельность исламских комитетов, несомненно, оказывала серьезное влияние на внутриполитическую обстановку и экономическое положение ДРА. Особый упор они делали на использование религии в качестве основного идеологического оружия в борьбе против народной власти.

* * *

Опыт боевых действий свидетельствовал о том, что вооруженные формирования контрреволюционных сил изменяли тактику действий в зависимости от поставленных целей и решаемых задач, стремились раствориться среди местного населения, что существенно осложняло борьбу с ними.

Наиболее упорное сопротивление мятежники оказывали при обороне своих базовых центров, расположенных в труднодоступной местности. Здесь они оборудовали систему опорных пунктов и узлов сопротивления с широким использованием естественных и искусственных укрытий в скальном грунте, создавали многоярусную систему огня и заграждений.

На всех господствующих высотах, как правило, готовились позиции пулеметов ДШК, ЗПУ, которые обеспечивали ведение огня по воздушным и наземным целям. Между опорными пунктами устраивались запасные и отсеченные позиции, ходы сообщения и пути маневра.

Особенно мощную оборону противник создавал на входах в ущелья (долины), где находились базовые центры. Все подступы к ним минировались, дороги подготавливались к разрушению, организовывались разведка и охранение. Наблюдательные посты располагались буквально на удалении 50–100 метров друг от друга и имели между собой визуальную связь.

Характерной чертой являлась организация двойного, а иногда и тройного охранения с целью оказания нарастающего сопротивления наступающим войскам. В этом случае первая группа охранения, обстреляв противника, быстро отходила на следующий рубеж, где соединялась со второй группой. Затем обе группы, отстреливаясь, отходили на третий рубеж охранения.

В глубине обороны располагались маневренные боевые группы, предназначенные для действий на угрожаемых направлениях, а также выхода во фланг и тыл боевых порядков наступающих подразделений.

Используя разрывы в боевых порядках войск, мятежники под покровом темноты просачивались в населенные пункты и с рассветом открывали огонь по тылам и флангам войск.

В отдельных случаях, потеряв господствующие высоты, противник предпринимал попытки вновь овладеть ими. С этой целью он проводил контратаки силами 80–100 человек при поддержке огня ДШК и минометов.

Склады и штабы располагались, как правило, в центре базового района, в естественных или искусственных укрытиях. Они защищались огнем ДШК и обычных пулеметов.

Для размещения крупных банд и отрядов использовались долины рек, представлявшие собой наиболее выгодные в тактическом отношении районы. Наличие прилегающих к долине ущелий позволяло мятежникам осуществить быстрое сосредоточение. Кроме того, противником учитывалось и то, что долина, расположенная в верховьях реки, оканчивается, как правило, высокими, труднодоступными горами. Поэтому она не может быть блокирована наземными войсками. В ряде случаев исключалось применение для этой цели и воздушных десантов.

В ходе ведения боевых действий в районах, насыщенных ирригационными сооружениями, мятежники широко применяли затопление местности. Это существенно затрудняло, а иногда даже делало невозможным использование боевой техники.

При возникновении угрозы окружения и полного уничтожения мятежники отводили свои основные силы на запасные позиции, а при необходимости – и в горные или другие районы, оставляя для прикрытия боевые группы, которые с фанатичным упорством обороняли занимаемый рубеж.

Небольшие по численности вооруженные отряды и группы могли располагаться даже непосредственно в населенных пунктах. Маскируясь под местное население, они успешно укрывались от ударов авиации и действий войск.

В отдельных случаях (если к этому способствовала общая военно-политическая обстановка) населенные пункты подготавливались к обороне. Вдоль улиц и на площадях отрывались траншеи полного профиля со стрелковыми ячейками, перекрытыми участками и блиндажами. Создавались завалы из глыб камня. Оборудовались доты, имевшие две-три и более амбразур. В дувалах и развалинах пробивались бойницы. Подступы к населенному пункту и огневым точкам минировались противотанковыми и противопехотными минами, там же устанавливались фугасы.

* * *

Особое значение мятежники придавали ведению активных боевых действий на дорогах.

На маршрутах движения они устанавливали мины, часто управляемые. Устраивали разрушения отдельных участков дорожного полотна – отрывали поперечные канавы, рвы, искусственно сужали проезжую часть, устанавливали преграды, например, переворачивали на дороге большегрузные автомобили. Колонна правительственных войск, бывало, упиралась в это противодействие и останавливалась, а моджахеды ее расстреливали.

Для укрытия непосредственно в придорожной полосе, на берегах рек и каналов они использовали специально оборудованные бункеры. Как правило, в местах завалов, разрушенных дорог, вблизи заминированных участков устраивались засады, при этом они старались обеспечить скрытность действий, защиту и широкий маневр в тыл или на фланги.

Находящееся в засаде подразделение противника разбивалось обычно на несколько групп. Одна из них осуществляла наблюдение. Вторая предназначалась для захвата пленных, техники, вооружения и имущества. Третья организовывала перехват подошедших подкреплений, вступая с ними в бой.

При приближении колонны к месту засады специально выделенные стрелки-снайпера открывали огонь по водителям и старшим машин. Обстрелу могли подвергаться одновременно голова, середина и хвост колонны. Для борьбы с бронетранспортерами, находящимися в составе колонн, применялись гранатометы и крупнокалиберные пулеметы – они вели огонь по колесам. Остановившиеся бронетранспортеры уничтожались огнем гранатометов.

Иногда они использовали специальную отвлекающую группу, которая располагалась впереди основных сил засады. Открыв внезапный огонь, такая группа обычно стремилась сковать боем подразделения охраны колонны. Затем отходя и привлекая внимание к себе, она втягивала за собой и прошедшую вперед, уже без охранения, основную колонну. Последняя попадала под огонь главных сил засады противника и несла большие потери.

Организуя нападение на населенный пункт, объект или район (гарнизон) дислокации войск, душманы могли действовать укрупненными группами и отрядами численностью в несколько сот человек. Осуществляя нападение, мятежники стремились обычно с ходу овладеть объектом атаки. Но первоначально они захватывали близлежащие господствующие высоты, перекрывали подходы, создавали таким образом видимость окружения. В последующем они вели обстрел объекта нападения с высот, из-за укрытий – с целью деморализации обороняющихся и прекращения сопротивления.

В случае захвата населенного пункта душманы осуществляли показательные расстрелы и казни представителей местной власти, партийных активистов, интеллигенции. Грабили население и поджигали здания. Иногда устраивали показательную казнь с пытками.

Как правило, при подготовке к нападению противник проводил тщательную разведку. Разведчики действовали с близкого расстояния под видом пастухов, кочевников, сельскохозяйственных рабочих. С этой целью использовались осведомители из числа местных жителей и переодетые в женское платье бандиты…

Особую роль афганская оппозиция отводила проведению диверсионных и террористических актов. В основном их объектами являлись линии связи и электропередач, государственные и культурно-просветительные учреждения, хозяйственные предприятия, сотрудники партийных и местных органов власти, представители интеллигенции.

Диверсии проводились силами специально подготовленных групп (отрядов) различной численности и, как правило, с наступлением темноты. Группа (отряд) обычно разделялась на части, каждая из которых выполняла свою задачу. Первая совершала нападение на охрану объекта или отвлекала ее на себя. Вторая (техническая) – осуществляла диверсию непосредственно на объекте. Третья предназначалась для наблюдения за обстановкой и ведения боя с подкреплениями.

Часто с целью маскировки и дискредитации народной власти и ВС при проведении диверсий и террористических актов мятежники использовали форму военнослужащих. Важно отметить, что бандформирования постоянно перемещались из одного района в другой, чтобы создать ложное представление о наличии большого количества вооруженных групп и отрядов на территории уезда или провинции. Одновременно с этим достигалась и другая цель – уменьшалась вероятность поражения формирований от ударов авиации, вертолетов и наземных войск.

Группам и отрядам мятежников запрещалось устраивать ночевки в одном районе (месте) более одного раза, а также организовывать их там, где банда находилась в дневное время.

Ночное время использовалось для совершения маршей или перемещения в район предстоящего нападения. Маршруты движения при этом тщательно изучались.

* * *

Вначале афганской эпопеи, особенно в 1981–1983 годах, основную тяжесть боевых действий несли на себе наши войска. Но по мере укрепления вооруженных сил Афганистана, т. е. правительственных войск, последние все больше и больше включались в совместные с советскими войсками операции. А уже с конца 1985-го и особенно в 1986 году и далее советские войска в основном помогали афганцам, поддерживали их действия артиллерией и авиацией, а мотострелки или десантники находились рядом – в одном-полутора километрах за передовыми подразделениями афганских подразделений или блокировали район, памятуя, что боевые действия должны вестись между афганцами, а не между нами и афганцами-моджахедами. Со временем афганские войска начали кое-где уже самостоятельно проводить боевые действия. Правда, перехват караванов осуществлялся нашим войсковым спецназом, и отдельные операции проводились на равных.

В советских войсках в Афганистане все больше и больше укреплялся принцип – не допустить потерь среди личного состава наших частей, избегать жертв среди населения. Опираясь на официальный документ, изданный Генеральным штабом ВС СССР под руководством генерал-полковника Ф. Кривошеева, на основе достоверных архивных данных («Гриф «секретно» снят», Воениздат, 1993, с. 405), можно сделать вывод, что самые высокие потери были в период с марта 1980-го и по апрель 1985 года, т. е. за 62 месяца погибло 8945 человек (или 144 человека в месяц). С мая 1985-го по декабрь 1986 года, или за 20 месяцев, было убито 2700 наших военнослужащих (или 135 человек в месяц), а за период с января 1987-го (начало политики национального примирения) по февраль 1989 года, т. е. за 26 месяцев потери составили 1945 человек (или менее 75 человек в месяц). Другими словами, начиная с 1985 года и до конца войны, каждый год потери, по сравнению с предыдущим, были в полтора и даже в два раза меньше. Это в первую очередь потому, что методы действий были принципиально другими.

Тему о потерях в Афганистане, полезно продолжить. Как-то выступая на съезде народных депутатов СССР, уважаемый академик А. Д. Сахаров сказал, что он осуждает ввод наших войск в Афганистан. А потом, говоря о наших потерях в этой стране, начал нести такую околесицу, что было стыдно слушать. Он заявил, что якобы имели место случаи, когда наши боевые вертолеты своим огнем (разрывными снарядами и пулеметами) полностью уничтожили наших же солдат и офицеров, которые попадали в окружение. Делалось это якобы для того, чтобы наши военнослужащие не попали в плен.

Вначале я подумал, что Андрей Дмитриевич «выдал» это, не подумав. Видимо, кто-то буквально перед выступлением подсунул ему этот факт, а он, не проверив, воспользовался им. Однако это оказалось далеко не так. Когда я начал разбираться, то мне сказали, что у Сахарова это уже не первое выступление на эту тему, и дали мне видеокассету (я ее храню и сейчас). Оказывается, об этом же он говорил и на пресс-конференции в Канаде. И это была не просто откровенная ложь, но и гнусная клевета на наши Вооруженные Силы, на советских офицеров. В то же время у меня не укладывалось в голове – как мог опять же умный человек поверить в этот бред? Но если он действительно поверил, то это беда. Человек такого уровня и вдруг совершенно не знает реальной жизни, не имеет ни малейшего представления об Афганской войне! Скорее всего он оказался орудием в руках политических проходимцев, работающих на американцев.

Перелом в войне. Вывод советских войск

Если с 1980 по 1984 годы я в Афганистане бывал от случая к случаю, то с начала 1985 года стал здесь уже своим человеком. И было официально объявлено, что я являюсь руководителем представительства Министерства обороны СССР – начальником Оперативной группы МО. Другими словами, принял «наследство» от маршала Советского Союза С. Л. Соколова и генерала армии С. Ф. Ахромеева. Сергей Леонидович руководил здесь Оперативной группой до осени 1984 года, а Сергей Федорович – несколько меньше – до 1983 года. Его функции на один год были возложены на генерал-полковника В. А. Меремского.

Конечно, за этот период (1980–1984 гг.) сделано было многое. Создана солидная инфраструктура для стотысячной армии. Войска обжили свои военные городки, аэродромы и другие объекты. Наша армия имела хорошие арсеналы, склады, базы (в том числе хорошую госпитальную базу, в первую очередь для полевой хирургии и борьбы с инфекционными заболеваниями, особенно с гепатитом и малярией). Имелась надежная система управления. Штабы и вообще все органы управления были обустроены. Разведка всех видов пустила глубокие «корни».

Но самым главным были два фактора. Первый – 40-я армия приобрела значительный боевой опыт, и на этой базе была создана система подготовки и ведения боевых действий, боевого дежурства и поддержания постоянной боевой готовности. Второй фактор – это Вооруженные Силы Афганистана. К 1985 году они уже полностью определились не только по численности и структуре, но и по методам их подготовки и применения. Кстати, в Вооруженные Силы ДРА, в отличие от других стран, в частности Советского Союза, США и т. д., входили: армия (включая и ВВС), МВД со своими войсками «Цорандой» и МГБ со своими органами.

Таким образом, главные параметры жизни и боевой деятельности нашей 40-й армии и Вооруженных Сил Афганистана были определены и утвердились, были налажены системы обеспечения. Естественно все требовало совершенствования. Это объективное требование касалось и быта войск, и системы материального, и особенно медицинского обеспечения. Но главным было совершенствование методов подготовки и ведения боевых действий, в чем себя особенно проявили генералы: И. Родионов, В. Дубынин, Б. Громов, Г. Кондратьев, А. Сергеев, Г. Пищев, В. Кот (последний был командующим ВВС 40-й армии). Многое в этой области сделали такие командиры дивизий, как Каспирович, Учкин, Исаев (позже попал в автомобильную катастрофу – как странно, в Афганистане выжил, а на Родине в мирное время – погиб), Миронов, Барынкин, Слюсарь, Андреев.

Итогом всей этой плодотворной работы стало проведение в Афганистане в период с 1985 по 1989 годы нескольких особо важных операций (Кунгар, Кандагар, Хост и др.). На мой взгляд, они стали ключевыми, так как оказали решающее значение на принципиальное изменение военно-политической обстановки в ряде провинций и в стране в целом.

В то же время оздоровлению политической обстановки в Афганистане способствовало избрание в мае 1986 года Наджибуллы на пост Генерального секретаря ЦК НДПА (вместо Б. Кармаля). Конечно, было много сторонников, но были и противники его назначения. Альтернативной фигурой называли полковника Сарвари (в свое время руководил МГБ), который для военного положения Афганистана и по другим качествам якобы больше подходил на роль лидера. Но в 1981 году Кармаль отправил его послом в Монгольскую Народную Республику, тем самым избавился от возможного конкурента. Учитывая длительное отсутствие Сарвари в стране, большинство предпочло на посту лидера Наджибуллу, точнее, согласилось с советским предложением, несмотря на его якобы «слабые» стороны: из аристократической семьи, женат на внучке короля, не имеет военного образования (врач), не так близок к Советскому Союзу, как многие из руководителей, которые или учились в нашей стране, или часто бывали там по делам службы. Считалось, что он будет далек от нужд народа.

Но жизнь показала, что все претензии, предъявлявшиеся Наджибулле, отпали сами собой. Он оказался настоящим патриотом и прекрасным государственным деятелем. Наджибулла по природе был масштабным и талантливым человеком, поэтому впитывал в себя все необходимое с первого захода. Вот почему он приглянулся и всем нам.

В то же время я понимал, что с приходом Наджибуллы нужен был поступок, который бы поднял авторитет и Советского Союза, и Афганистана. Надо было обозначить новую политику. Этим шагом мог стать вывод войск, хотя бы в незначительном составе, – допустим, 10–12 процентов от имеющейся численности.

Переговорив предварительно об этом с Виктором Петровичем Поляничко, я вместе с последним прозондировал настроение Наджибуллы – как он посмотрит на то, что мы выведем несколько боевых полков из Афганистана в Советский Союз. При этом было сказано, что с его, Наджибуллы, приходом к руководству страной внутренняя и внешняя политика должна быть изменена коренным образом, в частности, в области стабилизации ситуации. Особенно горячо и аргументированно его убеждал, конечно, Поляничко.

Наджибулла колебался недолго. Мало того, что согласился с нашим предложением, он заглянул еще дальше и, полностью разгадав наш замысел, сказал: «Вывод Советских войск будет полностью соответствовать интересам и Афганистана, и Советского Союза. Афганистан продемонстрирует свою готовность мирным путем разрешить все проблемы с оппозицией. А СССР еще раз докажет миру, что никаких захватнических целей он не преследует, как это ему приписывают, и что он готов вывести войска так же, как и вводил». Это было прекрасно. Наджибулла дословно высказал наши мысли.

* * *

На следующий день после обсуждения этого вопроса у себя в Оперативной группе, а также с командующим 40-й армией и Главным военным советником мы пришли к выводу, что выводить советские части надо там, где достаточно сильны афганские войска или наших войск в избытке: из 5-й мотострелковой дивизии через Герат на Кушку можно вывести мотострелковый, танковый и зенитно-артиллерийский полки; из 201-й мотострелковой дивизии, через Кундуз на Термез, – мотострелковый и зенитно-артиллерийский полки; из 108-й мотострелковой дивизии, из Кабула на Термез, можно отправить один зенитно-артиллерийский полк. Если учесть, что с этими боевыми частями мы рассчитывали отправить множество различных других подразделений, то в целом набиралось до двенадцати тысяч человек.

Такой состав был доложен Генеральному штабу ВС СССР.

Это, конечно, выглядело уже солидно. Получив от начальника Генштаба добро, я с Оперативной группой МО развернул кипучую деятельность по подготовке конкретных войск к выводу. В числе других мероприятий предусматривалось провести операции по разгрому непримиримых банд, расположенных вдоль маршрутов, по которым пойдут войска. А с бандами, настроенными не особенно агрессивно, проводились соответствующие переговоры по принципу: нас не трогай – мы не тронем, а затронешь – спуску не дадим.

Однако «партнеры» были весьма коварны. Руководство оппозиции, так называемый «Альянс семи» (семь главарей основных оппозиционных партий), и в первую очередь ярый фундаменталист Гульбетдин Хекматиар, прослышав о предстоящем выводе наших войск, объявил, что они устроят русским «кровавую баню», подразумевая под «русскими» все наши войска. При этом они потребовали от банд, чтобы они ни одного нашего солдата и офицера не выпустили живыми.

Ведя агентурную разведку с целью установления истинных планов мятежников и используя при этом данные не только наших военных разведывательных органов, но и таких же органов КГБ СССР, я пришел к выводу, что нападения банд не исключены. Поэтому предпринял следующие меры.

Начало вывода войск условно мы назначили на конец августа 1986 года. Затем определил конкретную дату и время начала движения головной колонны на каждом маршруте. Все это сразу же становится известно всей стране. В средствах массовой информации Афганистана изо дня в день разъясняются народу цели и задачи советского контингента в период его пребывания в Афганистане – это стабилизация обстановки. А также причины вывода наших войск – стремление советского руководства и военного командования разрешить афганскую проблему политическим путем и показать это мировой общественности.

Одновременно с этим в наиболее опасных районах, где предполагалось возможное нападение банд мятежников (в 15–20 километрах от этих участков), сосредоточивались артиллерийские (в основном реактивная артиллерия) части, готовые по команде занять поблизости огневые позиции и открыть огонь на поражение по объявившимся душманам. Кроме того, самолеты-разведчики на значительной высоте, чтобы не спугнуть мятежников, делали съемку, а также вели визуальную разведку полосы местности в 10–15 километрах справа и слева от дороги.

В день вывода представители местной афганской власти и общественности прибыли в соответствующие наши полки для участия в церемонии прощания. Однако в связи с тем, что буквально в нескольких километрах от магистрали, где должны проходить наши части, были обнаружены (как и следовало ожидать) большие скопления банд мятежников, готовых выдвинуться и массированным огнем взять в свинцовые клещи наши колонны, войскам была дана команда: «Отбой!» А артиллерийские части и особенно авиация получили команду нанести массированные удары по скоплениям душманов. После чего дано разъяснение произошедшему.

Первые два часа удары наносились фактически непрерывно. Огневые налеты артиллерии чередовались с бомбо-штурмовыми действиями авиации. Затем авиация повторяла свои удары через каждые два-три часа (отдельно самолетами и отдельно – вертолетами). Остальное время заполнялось методическим огнем артиллерии с отдельными огневыми налетами. На протяжении всего дня велась разведка и уточнялись цели.

Через сутки в афганских средствах массовой информации по нашему требованию появились подробные сообщения о том, что, несмотря на просьбы и предупреждения советского командования не мешать советским войскам возвращаться на свою Родину, не провоцировать боевые действия, во многих местах банды изготовились к нападению на колонны частей 40-й армии, предназначенные для вывода. В таких условиях вместо нормального движения войска вынуждены были вести боевые действия. И все это – только по вине главарей «Альянса семи», в ущерб афганскому и советскому народу. В целях избежания больших потерь наших войск советское командование вынуждено было применить силу против тех, кто мешает мирному процессу в Афганистане. В итоге все подтянутые к магистралям банды были разгромлены.

Гульбетдин Хекматиар хотел «баню»?! Он ее получил! И мы постарались это разъяснить народу не только во всех средствах массовой информации, но и традиционными каналами – на базарах, через караваны, просто через ходоков в кишлаки. Мятежники «сорвали» вывод войск, и командование вынуждено назначить второй срок вывода – середину сентября 1986 года. При этом оппозиция строго предупреждалась о том, что если кто-то еще раз посмеет перейти к нападению, то последуют наши удары во много крат мощнее предыдущих.

Это был военно-политический маневр с целью максимально ослабить наличные силы банд вдоль магистралей, чтобы никакой соблазн не мог бы их толкнуть на развязывание боевых действий. И свой замысел мы воплотили в жизнь.

Ко «второму» нашему выводу войск (фактически тоже фиктивному) оппозиция опять попыталась подтянуть свои силы к магистралям. Местных банд, судя по докладам агентурной разведки, было очень мало. В основном действовали пришлые, переброшенные из других районов страны и из Пакистана – из центров подготовки моджахедов.

И опять, как и в августе, в назначенное время вместо выхода войск на маршруты наша артиллерия и авиация обрушили мощные удары по всем скоплениям банд, готовых напасть на наши колонны. Это был полный провал всех планов оппозиции. Ее формирования понесли тяжелые потери. Но самое главное – это стало широко известно и в Афганистане, и за его пределами (в первую очередь в Пакистане и Иране). Как и в первый раз, в средствах массовой информации и по всем другим традиционным каналам было объявлено, что советское военное руководство не стало рисковать в условиях, когда оппозиция не сделала для себя выводов из августовских событий и опять вывела на различные участки маршрута несколько своих банд для нападения на колонны советских войск.

В связи с этим намечен новый срок для вывода – теперь уже на начало октября. Оставшиеся до этого две недели были посвящены «чистке» районов, прилегающих к маршрутам вывода войск. Были также подготовлены места для размещения наблюдателей от различных стран за этим процессом. В короткое время здесь выросли не только сооружения типа просторных трибун с шатром, защищающим от палящих лучей солнца, откуда на многие километры вверх и вниз по маршруту видны колонны на марше, но и просторные, с кондиционерами палатки для отдыха и получения телеинформации, переговорные пункты, пункты питания, медицинского и санитарно-бытового обслуживания. Наконец, неподалеку были оборудованы вертолетные площадки с автобусами-пикапами, которые перебрасывали прибывающих гостей от вертолетной площадки к месту наблюдения. Естественно, что все это в радиусе 20–30 км гарантированно охранялось. Так же, как и аэродромы, куда прибывали гости.

Кстати, представители некоторых стран изъявляли желание направить своих посланцев вместе с колонной до государственной границы, при этом высказывалась просьба обеспечить безопасность как самой поездки, так и возвращения обратно. Мы принимали такие просьбы и исполняли их.

* * *

Наконец, все для вывода войск было готово. Перед моим отлетом в Чернобыль мы условились, что на третий раз, при всех условиях, войска задерживать не будем. И их вывели. Практически без потерь. Правда, все проходящие колонны сопровождались до госграницы боевыми вертолетами и самолетами, а на особо опасные участки выдвинули наши войска (которые оставались) и максимальное количество артиллерии. Предварительно оппозиция получила грозное предупреждение: если кто-то посмеет обстрелять наши колонны, мы ответим ударами максимальной мощности, которые в соответствующем районе сметут все без исключения.

Уверен, что это предупреждение плюс преподанные моджахедам уроки в августе и сентябре и, наконец, всестороннее обеспечение вывода войск – сопровождение авиацией, блокирование особо опасных участков нашими войсками и т. п. – сыграли решающую роль. Это был настоящий триумф. Всему миру было блестяще продемонстрировано наше желание и готовность уйти из Афганистана хоть сегодня, но предварительно нужен конструктивный диалог, чтобы развязать затянувшийся узел политическим путем.

Досадно, конечно, что в свое время наши политики и дипломаты не обставили как следует сам факт ввода войск в Афганистан. А ведь можно и нужно было сделать это. Открыто заявить о своих намерениях, завоевать общественное мнение, а затем действовать. Что в этих действиях может быть секретного? Ведь не нападаем, а оказываем помощь. Возьмите Буша – как мастерски с точки зрения пропаганды в свое время он обставил «Бурю в пустыне»! А ведь он фактически защищал свои личные экономические интересы в Кувейте, свой бизнес.

У нас же пребывание наших войск в других странах рассматривают (особенно сейчас) односторонне, только как негатив. А почему? Не потому ли, что отдают дань моде? Или подстраиваются под общую линию наших бывших правителей-предателей, действующих в угоду Западу. Ведь Западу, и особенно США, выгодно внушить мировому сообществу, что любые наши акции за пределами Советского Союза, в том числе на территории сопредельных дружеских нам стран, были порочны, что они якобы несли горе и слезы другим народам. А вот США, которые бомбили мирное население Ирака и Югославии, несли народам этих стран радость и счастье.

Считаю, что оценка наших акций за рубежом имеет принципиальный характер. Ведь даже некоторые прогрессивные и уважаемые мной историки иногда до того заблуждаются или завираются, что мне становится их жалко. Один из таких «авторов» пишет: «Вообще с судьбами и жизнями людей за всю историю Советского Союза никогда не считались (надо бы добавить: а вот когда Советского Союза не стало, то стали считаться, и подтверждением этого являлась война в Чечне. – Автор). Их клали «на алтарь Отечества» когда было надо и не надо. Ведь на протяжении длительного времени политика внешней безопасности Советского Союза строилась в значительной степени на основе идеологических догм. Именно они выступали критерием правильности при оценке принимаемых тогда решений. Им же были подчинены государственные и национальные интересы страны. Особое внимание уделялось поддержке своих идеологических союзников».

И далее автор приводит «примеры»: Германия 1953 года (кстати, у Советского Союза никаких потерь – ни физических, ни морально-политических – не было), Карибский кризис 1962-го (тоже), Венгрия 1956 года, Чехословакия 1968 года. Действительно, в те годы были обострения. Верно и то, что в Венгрии и Чехословакии при подавлении контрреволюционных выступлений были и потери.

А кого же нам поддерживать в первую очередь, как не наших друзей и союзников? И разве не идеологические постулаты должны быть в основе всех наших решений по всем проблемам государственных и национальных интересов?! Можно подумать, что США действуют по-иному. Ничего подобного! Собственная идеология и интересы у них всегда ставятся во главу угла. США со своими солдатами лезут везде. Да и сейчас присутствуют во многих странах мира, начиная от стран Западной Европы до Японии и атолла Диего-Гарсия в Индийском океане. А вспомните многолетнюю кровавую войну США во Вьетнаме!

* * *

Несостоятельны и упреки в том, что советское руководство вводило войска в другие страны якобы из-за своей безответственности или «кровожадности». Когда требовали интересы государства, то и русская армия до семнадцатого года участвовала в различных компаниях за рубежом, и они отличались от ввода советских войск в Венгрию (1956 года) и Чехословакию (1968 года) еще большей активностью. Но ими мы гордимся. И это правильно.