Текст книги "Рассветники"

Глава 11

В вечно голодавшей России остался этот рефлекс, перекочевавший в обычай: прежде всего накормить гостя так, чтобы у него из ушей текло. Интеллигентные родители Энн если и могут в чем-то пойти против обычаев, но только не против этого, могут заподозрить от скупости до бедности, что одинаково оскорбительно.

Однако я с удовольствием ел и жареного гуся, похваливал и гречневую кашу, а когда подошла очередь кофе, обрадовался и ему, как старому другу, которого здесь встретить не ожидал. Перед выходом из конторы перекусить не успел, а потом час в дороге, аппетит у меня самый настоящий.

После трапезы я предполагал, что глава семейства предложит перейти в другую комнату и выкурить по сигаре, но это я что-то слишком размечтался, сейчас все следят за здоровьем, а курящие за город вообще не переселяются.

Анатолий Евгеньевич попросил жену сделать еще по чашечке, а пока она готовила, я сказал с подчеркнутым восторгом:

– Двор у вас просто чудо!.. Я даже не думал, что можно сделать так красиво! Как будто в сказку попадаешь…

Энн сказала довольно:

– Мама у нас дизайнер. Она любит и умеет делать красиво.

Было видно, что главе семьи моя похвала понравилась, но для солидности нахмурился, своих хвалить – портить, проворчал:

– Развелось этих дизайнеров…

Энн сказала обиженно:

– Папа, что ты говоришь?

– Да ладно, – проворчал он, – я же понимаю, пусть хоть этой ерундой занимаются, чем на пособие живут! Не отказываться же от автоматизации производства?

Я дипломатично смолчал, Энн сказала обиженно:

– Папа, ты чего такой злой?

Он криво улыбнулся:

– Разве? Я как раз одобряю. Лучше так, чем никак. Просто слишком уж их… Как мух. Дизайнеры по костюмам, по сапогам, по духам, по участку, по шляпам, по клумбам, по всякой хрени, какая только есть на свете, и по той, что еще не придумана… А стилисты? А визажисты всех мастей? А флористы?.. Я к тому, что лучше бы правительство придумало настоящее занятие, чем создавать рабочие места лишь бы для того, чтобы чем-то занять людей и платить им зарплату… вы как думаете, Григорий?

Я сказал поспешно:

– Вы абсолютно правы, Анатолий Евгеньевич!.. Автоматизация высвободила массу умных и работоспособных людей. Они хотят и готовы трудиться, но… где? Сами найти не могут, а подсказыватели несколько туповаты и сами еще из прошлого века.

– Согласен, – сказал он благодушно, – надо сперва подготовить этих, как вы говорите, подсказывателей. Чтобы рабочие места создавали люди высокой культуры, а не бывшие дворники, что сперва наплодили юристов столько, что юрист на юристе ехал и юристом погонял, потом – бухгалтеров, затем менеджеров… а теперь вот, нате – дизайнеры всех мастей! Куда их столько?

– Возможно, – сказал я робко, – надо как-то использовать опыт Запада? Или обратиться к нему за помощью? Чтобы помогли опытом, посоветовали, подсказали?

Он поморщился, помотал головой.

– Запад нас не любит, – сказал он веско, – и не доверяет потому, что мы унаследовали веру лукавых и коварных греков. Он постоянно упрекал Византию в предательстве, это же Византия фактически сорвала все крестовые походы, помогая сарацинам продовольствием, оружием, передавая им все сведения о передвижении крестоносцев… А знаменитый погром тысяча сто восемьдесят второго года в Константинополе, когда православные уничтожили живущих рядом шестьдесят тысяч католиков только за то, что те католики? Не щадили ни женщин, ни детей, ни стариков, кардиналу Иоанну отрезали голову и привязали к хвосту собаки, младенцев вырезали из чрева матерей…

Энн посмотрела на меня со своей стороны стола и чуть заметно покачала головой, дескать, не спорь, у отца это конек, знает материал лучше всех, докторскую писал, и возражений не терпит.

Я сказал осторожно:

– Но те времена давно прошли…

– Да, – согласился он, – но еще в то время сформировался тип византийской политики, основанной на лицемерии и коварстве. И сформировалось отношение к ней католической Европы. А потом, представьте себе, мы принимаем от гибнущей Византии двуглавого орла, называем себя Третьим Римом, а вместе с этим и весь, так сказать, византизм. Надо заметить, что византизм уже вошел в плоть и кровь и был над политикой. Например, Ленин в духе византизма отказался признавать долги предыдущего правительства России. Потому отношение европейцев к нам, как к младшим братьям, что пошли не по той дороге. А к братьям требования строже, чем к чужим, будь то буддисты, синтоисты или мусульмане. Братьев то и дело тянет то наказать, то поучить, то потребовать, чтобы жили вот так, а не эдак…

– Значит, не помогут?

Он покачал головой:

– Западные страны не оставят Россию в покое, пока будет оставаться православной. А католический мир отличается от православного тем, что в самом деле ставит перед собой цели и упорно добивается их, а не только говорит о них, а сам мечется из стороны в сторону, руководствуясь сиюминутными интересами. Да-да, я имею в виду Россию. Знаете ли, я тогда еще работал в аппарате, когда состоялся знаменательный разговор Обамы с Медведевым. Вроде бы полностью договорились об ПРО, но за день до подписания документов российский президент в духе византийской политики начал выдвигать дополнительные требования. Обама, воспитанный в западном духе, просто не понимал, как можно нарушать договоренности, он закричал в бешенстве: «Дмитрий, так же нельзя!» – и бросил трубку. Конечно, наш президент подписал договор в том виде, в каком было условлено, и, думаю, совершенно не чувствовал стыда за то, что попытался выжать что-то еще. Это вполне в духе византизма и ничуть не стыдно. Главное – результат. Сейчас.

На дальней стене вспыхнуло, оттуда прогремели взрывы. В трехмерном пространстве высотные самолеты наносят точечные удары по танковым колоннам на территории Саудовской Аравии.

Анатолий Евгеньевич сказал почти с сочувствием:

– Не помогло, что всегда и во всем поддерживали Штаты в обмен на признание их монархического режима.

– Похоже, – поддакнул я, – пришла их очередь.

Он сказал со вкусом:

– А ведь закрывали глаза, что саудовцы совершенно открыто снабжают все исламские организации в мире добавочными деньгами на поддержку исламизации местного населения и удержания переселившихся туда арабов в мире мусульманских ценностей! Об этом стыдливо умалчивают, но каждой женщине в Европе за ношение хиджаба доплачивают по пятьсот долларов, а за чадру – тысячу, мужчины получают еще больше за бороду, национальную одежду, за воспитание детей в духе шариата.

– Пора, – согласился я. – Окончательно разделавшись с Ираком и сравнительно прижав Афганистан, как раз время нанести сокрушающий удар по саудовцам.

Людмила Николаевна принесла на широком подносе гору только что испеченных горячих пирожков, запах пошел по всей комнате, неодобрительно покосилась на экран.

– Страсти какие… Опять бензин подорожает!

– Так у нас же свой, – решился я возразить, ибо здесь поддакнуть – выказать дурость в глазах главы семьи. – Хотя, конечно, могут сослаться, да, как у нас обычно, на общую тенденцию удорожания…

Анатолий Евгеньевич кивнул:

– Пусть даже в мире воцарится на недельку умеренный хаос из-за недопоставок нефти, зато…

Он хитро посмотрел на меня, я тут же подхватил мяч:

– …зато будет перекрыт не только путь снабжения террористов финансами, но и, главное, закрыт источник.

– А потом все устаканится, – закончил он, – но мир в целом станет намного безопаснее.

Людмила Николаевна ушла, явно успокоенная, а Энн сказала светским тоном:

– Не дело женщин рассуждать о политике, но я читала, что в исламе сейчас зарождается некое новое течение… Там у них бурлящий котел… И вроде бы намерены вообще смести Европу…

Отец посмотрел на нее со снисходительной улыбкой, как на милого ребенка, что лезет со своим лепетом ко взрослым.

– Солнышко, лучше все-таки к таким источникам относиться с осторожностью. Это сейчас все можно проверить и перепроверить, а раньше люди врали чаще и охотнее, пользуюсь безнаказанностью. Вон Казанова, что боялся и избегал женщин, такие мемуары отгрохал, сразу попал в «великие любовники»! Он даже секс со своими родными дочерьми описал, надо же! Но не так давно дотошные порылись в церковных книгах, где даты рождения, и увидели, что одна еще не родилась в то время, какое он описывал, а другая была в пеленках. Но все равно все уверены, что Казанова… о, Казанова!

Энн посмотрела с сомнением, не поверила, но я как раз поверил, сказал подхалимски:

– Вы совершенно правы! Это как с разрекламированной тайной кавказских долгожителей. Все века мы только и слыхали, что там поголовно живут по двести лет! Но когда начали наконец-то разбираться, оказалось, что и тайны никакой нет, и живут не больше крестьян в русской деревне. Но люди не любят, когда рушатся мифы, до сих пор держатся то за знаки Зодиака, то за пророчества бабки Пострадамуса.

Он кивнул одобрительно:

– Знаете, я рад, что Энн общается с таким умным и рассудительным молодым человеком.

Людмила Николаевна вошла, выжидающе остановилась в дверном проеме.

– Мужчины, – проворковала она, – а не хотите ли выйти на патио? Свежий воздух, красивые облака…

Я сказал учтиво:

– Что облака, у вас такие просто удивительные розы!.. А какие тюльпаны, я таких буквально вообще не видел! Им у вас хорошо, чувствую, как они радуются…

Она довольно заулыбалась, Анатолий Евгеньевич поднялся.

– В самом деле, – сказал он, – все-таки лето, а закаты здесь просто великолепнейшие, не могу налюбоваться…

Глава 12

Солнце еще достаточно высоко, однако небо на востоке темно-синее, в то время как на западе пронзительно светлое, с оранжевым оттенком, кудрявые облачка окрасились в золотистый цвет.

Под огромным зонтом, укрепленным на вбитом между каменными плитами железном шесте, легкий стол, несколько стульев, таких невесомых, что унесет даже легкий ветерок, а на столе заботливыми руками Людмилы Николаевны уже целая пирамида из винограда, яблок, груш, апельсинов и вошедших в моду бебавегов, что-то совсем уж редкое, выведенное с помощью генной инженерии, но с виду похожее на собачью какашку.

По выложенной плитами дорожке скачут тонконогие птички, они же раскачиваются на качелях и прыгают по спинкам кресел. Такие же и у отца на даче, он даже навесил им кормушек и скворечников на заборе.

Люблю эти мелкие изящные создания, скачущие всюду, где чувствуют себя в безопасности. Как только отец покидает двор и заходит в дом, на оставленных креслах, шезлонгах, шашлычнице и по барбекю начинают скакать эти грациозные крохотные существа, такие нежные и хрупкие, от созерцания их возни нельзя оторвать взор, а сердце наполняется нежностью.

А если бы еще им как-то позатыкать жопы, чтоб не срали где попало, то это были бы поистине райские создания. Возможно, в раю и не срут, но здесь все в белых комочках помета, по большей части засохших, при первом же прикосновении рассыпающихся и оставляющих известковый след на пальцах, на одежде.

Надеюсь, в числе первых генетики либо сконструируют пернатых, что срут в определенном месте, либо вообще закапывают, как кошки. В идеале вообще бы не срали, но это уже что-то неживое, питающееся от розетки.

Я выждал, когда Анатолий Евгеньевич сядет, Людмила Николаевна снова ушла в дом, будто мусульманка, Энн посматривала на меня со скрытой насмешкой, пока садился ее отец, наконец опустился и я.

Анатолий Евгеньевич, все замечая, сказал поощрительно:

– Моя жена заметила, у вас на редкость хорошие манеры.

– Хорошие манеры, – сказал я учтиво, – это коллективная защита взрослых людей от хамящей молодежи. И если кто-то из них хочет общаться с более разумными, чем галдящие и туповатые сверстники, взрослыми, он в первую очередь должен обучиться хорошим манерам.

Он засмеялся:

– Как вы правы! Это самое первое и необходимейшее условие. Но как о нем забывают…

– Позвольте вступиться за молодежь, – сказал я скромно. – Абсолютное большинство просто не знает никаких правил хорошего тона. А так многие из них предпочли бы держаться в рамках ради возможности общаться с теми, кого чтят.

– Хотелось бы верить, – сказал он. – Никому не хочется отгораживаться высоким забором, но… приходится в подобных условиях. А вы совсем не такой.

– Не пью, не курю, – подтвердил я, – от слова «жопа» падаю в обморок.

Он взглянул остро, но я держусь настолько невинно, что да, в самом деле падаю, такой вот интеллигентный мальчик, а не прикалываюсь, как все эти распирсингеные дебилы.

А Людмила Николаевна сказала по-матерински участливо:

– Да-да, сейчас этот новый всплеск… Вроде бы почти бросили курить, а тут снова…

– Вызов обществу, – объяснил он. – Старшее поколение не пьет, а вот молодые, напротив, как бы назло. Революционеры!.. Эх, прав был Экклезиаст, все возвращается.

Энн возразила победно:

– Не все! Вот СССР распался и больше не восстановится!

Анатолий Евгеньевич посмотрел на нее снисходительно, как на ребенка с игрушками в руках.

– Милая, я смотрел, что ты пишешь, это все правильно, так и надо подавать материал. Но самой не обязательно в него верить! Самой все-таки лучше знать правду. А правда в том, что СССР не распался, а был распущен. Эта операция готовилась много лет, меня к ней подключили, когда мне было двадцать пять лет, а в решающую стадию вступила, когда мне было за тридцать. Как ни странно это звучит, но впервые у нас в стране решили прислушаться… к общественному мнению. Не от хорошей жизни, конечно. Общественное мнение всегда играло решающую роль в любом обществе. У нас в России оно свалило царя, помогло в Гражданскую, затем в войне с Гитлером, оно же потом сказало на двухстах миллионах кухонь, что коммунизм – говно. И после этого уже стало понятно в Политбюро КПСС, что прежний курс обречен, нужно срочно его менять…

Энн спросила удивленно:

– Папа, а разве не сами республики отделились от России?

Он вкусно засмеялся:

– Как? Не-е-ет, все было хитрее и… проще. Кто застал те времена, скажет, тогда каждая республика была уверена, что Россия ее объедает. На Украине, к примеру, не найти было человека, который не твердил бы, что Украина кормит всю Россию, я сам там жил и знаю эти разговоры. То же самое в Грузии, Белоруссии, даже в Киргизии или Таджикистане!.. А общественное мнение такая штука… вроде бы власть у избранных, но на самом деле правит это вот общественное… Америке очень нужна была война с Японией за господство на Тихом океане, но если бы Штаты начали ее сами, то проиграли бы без поддержки народа, которому эти цели далеки… И каких усилий стоило спровоцировать на то, чтобы Япония напала первой! О, тогда возмущение простых американцев достигло такого градуса, что потом и атомные бомбы мстительно сбросили с чистой совестью, и военную базу прямо в Японии поставили, на Окинаве, чтоб японцы и не пикали отныне… Эта колоссальная победа стоила потерь при Пёрл-Харборе, вообще-то микроскопических. А две башни в Нью-Йорке?.. Блестящая операция ЦРУ, что позволила ввести войска в Ирак, центр исламского мира, и уже оттуда грозить всему миру.

– И нефть заодно прибрали, – заметил я.

– И нефть, – согласился он, – но главное, показали, как легко могут подавить любую исламскую страну. Однако не будь тех разрушенных башен, общественное мнение не позволило бы послать туда войска!.. Так и тогда в СССР. Глупцы те, кто говорит насчет китайского пути… В Китае одна нация, а в Советском Союзе было пятнадцать стран с разными историями, религиями и языками. Когда нам на стол в Политбюро положили секретный доклад, что из-за разницы в темпах рождаемости количество мусульман уже стало сорок восемь процентов к пятидесяти двум… да и то лишь благодаря хитрой уловке, когда семью из мусульманина и русской обязательно засчитывали, как русскую… всем стало понятно, что меры нужно принимать срочные. Иначе через пять лет генсеком и президентом СССР станет мусульманин, и в силу войдут законы шариата. Меры тут же приняли. Позволили всем республикам стать самостоятельными и независимыми странами, отделившись от России. Гордиться, ликовать, закатывать праздники и мечтать, как теперь заживут хорошо и богато без объедавшей их России. Так и было… несколько лет. И даже сейчас мало кто признается, что их переиграли.

Энн посмотрела на меня, я скромно помалкиваю и смотрю преданными глазами, сказала тоном молоденькой школьной учительницы младших классов:

– Надо было брать пример с США. Там нет мусульман или немусульман, все – американцы. И даже негров нет с того дня, как один из них стал президентом…

Анатолий Евгеньевич вздохнул, осмотрел ногти, крепкие, как панцирь галапагосской черепахи, побарабанил ими по крышке стола.

– Дорогая моя, – произнес он с укором, – не мешало бы прочесть американскую литературу, гневно бичующую рабовладельческий строй в Америке! Например, Бичер Стоу «Хижина дяди Тома», которой нас мучили в детстве. Наверное, теперь она в США запрещена…

Я тут же решил блеснуть эрудицией, раз подвернулась возможность:

– За что? Там все негры – хорошие, а белые почти все сволочи. За редким исключением.

Он посмотрел на меня благосклонно.

– Читали? Гм… Помните, там говорится о белых, неграх и цветных? Цветными тогда называли всех полукровок, это я не для вас, а для Энн. Ребенок от негра и белой – цветной, ребенок от белого и негритянки – цветной тоже. Более того, ребенок от белого и цветной женщины – тоже цветной.

Энн обиженно пожала плечами:

– Ну и что? Сейчас от многих устаревших положений отказались. Раньше были четыре расы: белые, черные, желтые, краснокожие, а теперь что осталось?

Он покачал головой:

– Не-е-ет, милая, от слова «цветной» отказались по другой причине. В обществе, отринувшем дискриминацию и давшем все права неграм, начались весьма упорные и неприятные разговоры о неполноценности этих черных в умственном развитии. Наступило некоторое замешательство, и тогда сенат принял великолепное решение, с виду абсурдное и совершенно юридически неправомочное и неграмотное, но абсолютно верное: всех цветных записали в негры! Даже если в таком «негре» всего четвертушка или восьмушка негритянской крови. Таким образом, сразу же масса негров оказалась способной к обучению, развитию, начались поступления негров в университеты… Барак Обама – негр, хотя мать его белая, жил и воспитывался у белых дедушки с бабушкой, что выучили его и отдали в престижный университет. Даже само слово «негр» заменили бесцветным «афроамериканец». И плевать, что нарушены какие-то юридические нормы, пусть даже очень серьезные. Выигрыш в более серьезном, чем юриспруденция. Надеюсь, понимаете в чем. Штатовские политики поступили хоть и неверно по сути, но очень верно как политически, так и этически. Редкий случай, когда политика и этика в данном случае согласны, а это значит, что решение не просто верное, а единственно верное!

Энн молчала, еще не разобравшись, гуманитарница моя, а я торопливо кивнул и сказал очень серьезно:

– Да, Анатолий Евгеньевич! Конечно, Анатолий Евгеньевич, юриспруденция, как и все законы, это способ заставить жить правильно и тех, кто не хочет жить правильно по морали.

Он проговорил уже благодушнее:

– Туда же можно отнести и негров среди рыцарей Круглого стола или королей средневековой Европы… Бред с точки зрения истории, зато сглаживает, а то и вовсе снимает некоторые острые моменты. Так что во имя спокойствия общества можно где-то и соврать. Причем такая ложь – во благо.

Подошедшая Людмила Николаевна сказала, обиженно поджав губы:

– Тоже мне новость. Да мы всю жизнь врем! Без этого человеческое общество бы рухнуло. Ты вон сколько вчера комплиментов Валентине Семеновне наговорил?.. А знала бы, что в самом деле о ней думаешь…

Он вздохнул и произнес очень трезвым голосом:

– Скоро узнаем. Скоро узнают все.

На всех словно повеяло космическим холодом. Анатолий Евгеньевич напомнил о выпуске бюджетного чипа, что вот-вот поступит в продажу и будет доступен даже людям со средней зарплатой. И уже трудно будет ссылаться на адскую дороговизну, придется или ставить, или же сказать честно, что в его голове столько опасного дерьма, что не решается показать всем…

Уже идут косяком явно проплаченные сверху зловещие предостережения, что больше всего будут защищать свои свободы преступники, воры, террористы, опасные психопаты…

Так что придется либо ставить этот чип, либо ходить под подозрением, что замышляешь взорвать Кремль. А это не значит именно «ходить», у такого не только будут проверять документы на каждом шагу и ощупывать одежду, но не примут на приличную работу, не пропустят в здание аэропорта или вокзала, не позволят зайти в метро, так как существуют новые типы взрывчатки, которые можно пронести в желудке, а затем взорвать, просто вытащив из кармана мобильник и нажав кнопку вызова…