Текст книги "Начало всех Начал"

Глава 11

Ангелы, подражая птицам, слетелись в огромную стаю. И хотя одни держались обособленно, как настоящие птицы, другие благодаря бестелесности легко проникали друг в друга, и нередко в одном месте находилось сразу несколько десятков или даже сотен ангелов, все же выглядели большой птичьей стаей, что покружила над садом, потом выбрала широкую поляну и опустилась на траву.

Люцифер горячо и взволнованно заговорил еще до того, как его ступни коснулись земли:

– Адам как-то сказал, что мы, ангелы, не меняемся. Но он ошибся. Мы не менялись до тех пор, пока не был создан человек. Он своеволием и упорством, когда дерзал противоречить даже Господу, изменил и нас. Мы по воле Господа все видим и все слышим, но в нас теперь западают не только слова Господа, но и те дерзкие речи, которые ведет Адам…

Михаил сказал предостерегающе:

– В Адаме есть частица Господа. Потому его речи тоже находят в нас отклик.

Гавриил проворчал:

– Лучше бы не находили. Отыскивайте в себе то, что пробудили слова Адама, изгоняйте, выжигайте так, чтобы и намека не осталось! Мы – безгрешные, мы всегда правы, мы никогда не ошибались, а Адам постоянно делает ошибки, оступается, грешит, противоречит самому Господу, который изначально всегда прав и непогрешим в делах и суждениях!

– Да, – подтвердил Михаил, – Всевышний всегда прав, ибо ему ведомо прошлое, настоящее и будущее. Адам – не прав, ибо это всего лишь животное, наделенное душой. Потому мы должны всегда внимать только словам Господа…

Азазель, слушая внимательно, шепнул Люциферу:

– Ты заметил?

– Что?

– Они так часто и настойчиво повторяют, что Господь всегда прав…

– Да, – ответил тот тоже шепотом. – Червь сомнения гложет даже их бестелесные души.

– Что будем делать?

– Думаю, пора объявить не только о наших желаниях, но… и о наших целях.

Люцифер вспыхнул золотым огнем, словно солнце, и исчез. Азазель со злорадством посмотрел в сторону группы ангелов во главе с Михаилом. Земля должна и будет принадлежать ангелам! Но… не всем.

Под сенью деревьев восхитительно, пахнет сладко и свежо, весело порхают крупные бабочки, в листве распевают во все горло птицы. Кошка убежала, только пес прыгал вокруг Адама и Евы, выражая Адаму свою любовь и преданность, а Еве дружбу и покровительство.

Адам вертел головой по сторонам и, не решаясь донимать вопросами Творца, уловил момент, когда вблизи промелькнул архангел Рафаил, крикнул:

– Погоди, у меня к тебе вопрос!

Рафаил тут же возник перед ним и отвесил вежливый поклон.

– Слушаю тебя, владыка этого чудесного сада.

Адам сказал поспешно:

– Все животные говорить не умеют, но я встретил Змея, а тот и говорить умеет, и вообще…

Он смешался и умолк. Рафаил расправил крылья, будто собирался взлететь, но неторопливо и бережно сложил на спине, Адам слышал, как они шелестят, укладывая перья.

– Он умеет, – подтвердил Рафаил.

– Но Змей, – сказал Адам с обидой, – отказался со мной разговаривать! Я не понимаю, вроде бы ничем его не обидел…

Рафаил покачал головой.

– Не обидел, но… он обижен. Происхождение Змея тайна и для нас, ангелов. Мы можем только догадываться. Видимо, Творец уже тогда намеревался создать что-то важное, но еще не пришел к окончательному выбору. Потому создал очень совершенное животное и наделил его разумом, а потом и возможностью говорить.

– И что случилось? Ведь что-то случилось?

Рафаил вздохнул.

– Никто не знает. Но, как нам показалось, Змей чем-то разочаровал Творца.

– Чем?

– Знать бы!.. Но с того дня Змей удалился и ведет достаточно уединенную жизнь. Он обижен на Творца, обижен на всех…

– А я при чем?

Рафаил развел крыльями.

– Возможно, он просто ревнует тебя.

– К Творцу?

– И к нему, и вообще… Все-таки окончательный выбор пал на тебя. Хотя мог бы… Впрочем, не будем гадать, это может только Творец, да еще в какой-то мере теперь ты. Будем надеяться, что Змей когда-нибудь забудет о своей обиде и будет радоваться жизни. Ведь ему дано больше, чем всем остальным!

Цветы пахли одуряюще, Адам чувствовал, что насытился их ароматом так, что можно обойтись без обеда, однако он на ходу срывал сочные ягоды и бросал в рот. Когда его догнала Ева, он угостил ее, а потом терпеливо объяснял, как их снимать с куста, отличая сладкие от кислых.

Однажды она остановилась так резко, словно ударилась о нечто невидимое. Красивый пухлый рот приоткрылся в восторге.

– Как красиво…

– Что?

Адам обернулся, Ева неотрывно смотрела на прекрасное дерево Познания, глаза блестели, руки прижала к холмикам груди.

– А-а-а, – ответил Адам. – Это единственное дерево, с которого нам нельзя рвать плоды.

Она удивленно вскинула брови.

– Почему?

– Не знаю, – ответил Адам честно. – Но Всевышний нам это запретил.

– Почему запретил?

– Не знаю, – повторил он терпеливо. – Просто запрещено. А мы должны слушаться.

Она сказала жалобно:

– Как плохо… Дерево такое красивое… И плоды… Как они называются? А что будет, если сорву?

– Умрешь, – ответил Адам поспешно. – Нельзя их есть, нельзя! Нельзя срывать! Нельзя даже прикасаться к дереву. Прикоснешься – умрешь!

Творец, наблюдавший за ними с незримой высоты, недовольно поморщился, а Люцифер спросил осторожно:

– Ты в самом деле так говорил?

– Нет, – сказал Он с досадой. – Я запретил только есть те плоды!

Люцифер подумал, развел крыльями.

– Значит, Адам только усилил Твой запрет? На всякий случай. А то женщина слишком уж засмотрелась на плоды. Ничего страшного. Наоборот, запрет будет крепче.

Творец поморщился сильнее.

– Ничего не понимаешь. К Моим запретам ничего нельзя прибавлять. Как и убавлять. В том и другом случае они искажаются… хуже того, появляется лазейка для зла.

– Это… как?

Творец вздохнул.

– Боюсь, скоро узнаем. Адам не должен был так говорить. Ох, не должен…

Внизу две фигурки все еще стояли у дерева. Потом женская опасливо отодвинулась.

– Пойдем, Адам, – сказала она заботливо. – А то эти ветки колышутся под ветром. Вдруг какая тебя заденет! И ты умрешь, что я делать буду? Я тоже умру с горя. Пойдем.

– Пойдем, – согласился Адам.

Он спрятал хитрую усмешку. Творец озабоченно покачал головой, а Люцифер спросил в удивлении:

– Что тебя тревожит? Разве не замечательно он придумал, что даже прикосновение к дереву опасно? Теперь Ева будет обходить его десятой дорогой.

– Нельзя врать, – отрезал Творец. – Нельзя что-то придумывать и додумывать к Моим словам! Нельзя додумывать к запретам! Просто нельзя это делать – и все. Они не понимают еще… и вы все не понимаете.

– Чего?

– Что так делать нельзя!

…За день они обошли сад, рвали плоды с разных деревьев и кустов, собирали ягоды, потом Еве начало казаться, что Адам все чаще задумывается, хмурится, а челюсти стискивал так, что на скулах туго натянулась кожа.

Наконец она робко спросила:

– Адам, ты на меня сердишься?

Он удивился.

– Ты чего? Нет, конечно.

– Нет, ты сердишься!.. Я чем-то провинилась? Ну ладно, побей меня… Только не сердись.

Он помотал головой.

– Да не сержусь я на тебя!

– Я же вижу!

Он вздохнул.

– Ева, ну почему ты думаешь, что на свете нет больше ничего, что может задеть или обидеть? Ты не одна на свете, правда.

Она просияла:

– Правда, не на меня сердишься? Ой, как хорошо… А что тебя злит?

Он сказал злобно:

– Я знаю, почему Он запретил нам рвать плоды с того дерева!

– Почему? – спросила Ева наивно.

– Он пожалел, что назвал меня хозяином Эдема, – объяснил Адам с горькой обидой. – Пожадничал!.. Или побоялся, что в самом деле начну хозяйничать. Сперва заставил спать в конце каждого дня, чтобы напомнить мне, кто я и из чего, теперь вот указывает таким образом, что вообще-то настоящий хозяин – Он, а я так, вроде того пса, что бегает и приносит мне палку.

Ева сказала робко:

– Так Он запретил рвать только с одного дерева…

Адам сказал рассерженно:

– Ну и что? Все равно это оскорбляет! Если я хозяин, то почему хозяину нельзя в своем саду делать то, что он изволит? А если я не хозяин, то зачем тогда было такое говорить? Не-е-е-ет, Он заранее щелкнул меня по носу.

Она вздохнула сочувствующе и потащила его в заросли кустов, где все ветки покраснели от усеявших их крупных зрелых ягод.

Глава 12

Странные и тревожные сны посетили ее этой ночью. Вздрогнув, она пробудилась и ощутила, что голос, который слышала во сне, продолжает звучать уже наяву:

– Ева… Ева… пробудись… пробудись…

Она распахнула глаза, темно, только высоко над деревьями проплывают, как светящиеся рыбы в темной воде, полупрозрачные ангелы. От их тел струится легкий призрачный свет, странно и непривычно освещая мир внизу, а здесь под ветками на листках горят крохотные огоньки светлячков.

Адам спит крепко, лицо безмятежное и счастливое, одна рука у нее под головой. Помедлив, она прошептала:

– Я не сплю.

Голос сказал все так же тихо:

– Тогда встань, но не разбуди Адама.

– Зачем? – спросила она. – И кто ты?

– Твой друг, – ответил голос, – встань, ты не пожалеешь.

Она поколебалась, но Адам спит, будить жалко, она очень тихо поднялась и спросила снова:

– Кто ты?

– Иди на мой голос, – прозвучало из темноты.

Она сделала шаг в темноте, глаза начали привыкать, она подумала, что если к тьме привыкнуть, то уже и не тьма совсем. Как будто не тьма. И кто живет во тьме, тот не считает, что живет во тьме.

Она испугалась своих мыслей, никогда так раньше не думала. Вообще ни над чем не задумывалась, это дело мужчины, Адам любит думать, а ей нравится получать то, что он надумал.

Голос отодвигался, но настойчиво призывал ее идти, и она шла, потому что всегда шла за Адамом: покорно и бездумно, потому что дорогу выбирает мужчина, а она его верная спутница. Но сейчас Адам спит, а ее ведет и направляет такой же уверенный и сильный голос, в нем чувствуется мощь и знание того, что делает.

Из полутьмы выступило дерево: огромное, приземистое, ветви широко раскинуты в стороны, а к земле склонились так низко, что нужно пригибать голову. Ствол толстый, им вдвоем с Адамом не обхватить, даже если будут стараться коснуться друг друга только кончиками пальцев.

Она охнула и остановилась. В темноте все выглядит не так, как днем, но не узнать это дерево невозможно.

– Чего ты боишься? – спросил голос.

– Это то самое дерево!

– Которое?

– Дерево Познания Добра и Зла!

– Правильно, – подтвердил голос, – и плоды его даруют вечную жизнь и полное знание.

Она потрясла головой.

– Нам нельзя есть плоды этого дерева. Нельзя даже прикасаться к нему!.. Кто ты?

– Так ли это важно? – ответил голос.

Она сказала с удивлением:

– Конечно!

В голосе послышалась усмешка:

– Ах да, для людей важнее не смысл, а кто говорит… Ну тогда… гм… смотри…

Из полутьмы вышел блистающий человек. Чешуя на его теле переливалась всеми цветами, он сдержанно улыбался, глаза блистали весело и хитро.

– Ну как? – спросил он.

Ева ахнула.

– Ты кто?

– Тот, – сказал он дружески, – кто знает правду. А правда в том, что эти плоды есть не только можно, но и нужно. А вам что сказали?

Она ответила послушно:

– Любой из нас умрет, если даже прикоснется к дереву.

Змей сказал с ехидной насмешкой:

– Он врал.

Она вскрикнула с ужасом:

– Что? Всевышний? Как ты смеешь такое даже думать?..

Блестящий человек покачал головой.

– Ты знаешь, кто я? Меня зовут Змей, я самый мудрый из всех зверей. Я знаю все на свете, но не все рассказываю. И я знаю, что любой, кто съест плоды этого дерева, станет, подобно Творцу, понимать Добро и Зло. Подобно Творцу, ты понимаешь?

Она прошептала тихо:

– Да, Господь нам так сказал.

– Он верно сказал, – ответил Змей.

– Ты в самом деле самый умный? – спросила она с неуверенностью.

Он сдержанно улыбнулся, уловив в ее трепетном голосе жаркую надежду.

– В самом. Я не вру. Ты видишь, я разговариваю. К тому же разговариваю лучше Адама. И знаю больше, чем он. Ты можешь проверить.

Она сказала поспешно:

– Я не знаю, как проверить, сама я знаю очень мало… Но если ты так говоришь, то я верю.

– Теперь будешь и знать, – пообещал он. – Съешь плод с этого дерева, ты тоже будешь знать все. Больше Адама, больше ангелов. Ты будешь знать столько же, сколько и сам Господь!

Она покачала головой.

– Нет. Господь запретил нам это делать.

– Я знаю, – ответил Змей. – А знаешь, почему Он это сделал?

– Нет…

– Почему что это единственное, – сказал Змей, – чем вы отличаетесь от животных. Животным тоже можно сказать «не ешьте», но они запрета не послушают. Животные не могут удержаться, а люди могут. Потому самое важное отныне и во веки веков будет воздержание в еде. И отныне степень, как далеко человек ушел от животного, будет заметна еще и в том, набрасывается ли за столом на еду, как животное, или же смиряет свои животные страсти и ест медленно и степенно.

Она помотала головой.

– Ничего не поняла. Ты говоришь слишком умно и… слишком длинно. Ты хочешь, чтобы я съела плод с этого дерева?

– Да, Ева.

– Но это нельзя!

– Хорошо сказано, – одобрил голос. – Нельзя, просто нельзя. Не нужно объяснять почему. Мол, зеленое, червивое, кислое… Просто нельзя – человеку этого достаточно. Вы с Адамом выдержали первый урок. А теперь приступаем ко второму…

Она спросила, трепеща сердцем:

– Какому?

– Ты должна теперь сорвать плод и съесть, несмотря на запрет.

Она вскрикнула в ужасе:

– Нельзя!

– Почему?

– Запрещено!

– Это ты уже выполнила, – сказал голос терпеливо. – Это был первый урок, первое испытание. Ты его выдержала! Но этот мир создан со свободой воли для живущих в нем. Теперь ты должна доказать, что у тебя есть свобода воли. Тебе запретили есть с этого дерева, но ты проявляешь свою волю и срываешь плод! Не потому, что ты животное, ты уже доказала, что не животное, а потому, что ты сама по себе, а не бессловесная и безвольная игрушка в руках Творца.

Она взмолилась в страхе:

– Ты говоришь слишком умно и сложно! Скажи это лучше Адаму. Он сразу все поймет и ответит тебе правильно.

Голос продолжал настойчиво:

– Ты права, Адам ответит быстро и правильно. Но сейчас проверяем тебя, Ева. Годна ли ты на ту высокую роль, которую уготовил тебе Создатель?

Она прижала руки к груди.

– Я не знаю, что ответить! Я тихая, слабая женщина, я не должна сама решать, а то я такого нарешаю! Спроси Адама. Я сейчас сбегаю и разбужу…

– Нет, – прервал голос. – Ева, сейчас речь о тебе.

Ева потрясла головой.

– Нет-нет! Я верю Адаму. А он сказал, что мы умрем, если только даже коснемся этого дерева! Я лучше пойду и все расскажу Адаму!

Она повернулась, собираясь убежать, Змей ухватил ее за руку.

– Погоди, а если я тебе докажу?

Она остановилась, Змей хитро улыбался, блестящая кожа красиво переливается, он выглядит в самом деле самым красивым среди всех созданных существ.

– Как ты докажешь?

– Очень просто, – ответил он и толкнул ее неожиданно и резко.

Вскрикнув, она пошатнулась и, чтобы не упасть, поспешно сделала несколько шагов. В спину уперлось твердое и шероховатое. Ева в испуге пощупала сзади, обернулась и замерла. Ее ладони трогали ствол запретного дерева Познания. В довершение всего ветка задела ее по лицу, и Ева машинально отвела ее рукой в сторону.

Змей наблюдал за ней с веселой насмешкой.

– Ну, убедилась? Или ты считаешь, что ты уже умерла?

Ева все еще в страхе, но уже и в изумлении покачала головой.

– Нет… Я жива.

– Теперь видишь, что Всевышний тебя обманул?

– Да…

Высоко в незримости Творец и несколько ангелов в молчании наблюдали за Змеем и женщиной. Когда Ева признала, что да, Всевышний их обманул, она вовсе не умерла от прикосновения к дереву, Творец сказал Люциферу угрюмо:

– Теперь видишь? Любое искажение моих слов дает лазейку для хитрости и зла.

Люцифер спросил с надеждой:

– Что будешь делать? Уничтожишь их?

– Надо бы, – согласился Творец. – Но Я творил этот мир на смеси справедливости с милосердием. Надо дать им шанс… Посмотрим, если Адам устоит, он спасет и себя, и Еву.

– А если не устоит?

– Они умрут, – ответил Творец.

– Ты сказал, – напомнил Люцифер, – «В тот день, когда ты вкусишь от него, непременно умрешь».

– Да, – подтвердил Творец. – Так и будет.

А далеко внизу Ева стояла подавленная и трепещущая перед деревом, Змей взял смутно видневшийся в полутьме плод и потянул в ее сторону, а за плодом потянулась вся ветка. Трепеща всем телом, всхлипывая от ужаса, она подняла руку. Плод скользнул ей в ладонь, но не желал отделяться от черенка.

Ева прошептала сквозь слезы:

– Вот видишь! Это еще зеленое…

– Все равно, – настаивал голос, – рви!

– Но это же плод Добра и Зла, – запротестовала она слабо, – если я съем незрелый, то у меня будут незрелые представления о Добре и Зле!

– Женщина, – прервал голос нетерпеливо, – ты рассуждаешь не по-женски слишком много. Не умничай, Адам умнее тебя. Бери, сколько я ждать буду!

Одной рукой она придержала ветку, другой осторожно прикоснулась к плоду, такому маленькому и серому в лунном свете, немногим крупнее яйца средней по размерам птицы. Он показался ей горячим и пульсирующим собственной жизнью.

Голос над головой произнес вкрадчиво:

– Ну что ты держишь в руках? Теперь клади в рот. И сразу станешь умнее Адама.

– Умнее самого Адама?

– И не только, – заверил Змей. – Ты станешь умнее ангелов и вообще будешь наравне с ними!

Ева нерешительно поднесла плод ко рту, заколебалась, но пришла мысль, что и от прикосновения к дереву не умерла, это оказалось ложью, и теперь вот не умрет… а плод уже вот в ее ладони, так что преступление уже наполовину совершено, а теперь глупо, взяв в руку, просто держать его в руке…

Она очень осторожно прикоснулась к плоду губами, Змей старался протолкнуть его поглубже в рот, она мотала головой, но сильные руки придержали ей голову.

Крепкие руки стиснули ей плечи. Она ощутила, что ее укладывают на землю, жадные пальцы ухватили грудь, сжали соски. Она жалобно вскрикнула:

– Что ты делаешь?.. Это нельзя…

– Можно, – заверил Змей неожиданно хриплым голосом. – Как ты хороша…

Он навалился сверху, блестящие глаза смотрели ей в лицо с гипнотизирующей мощью. Ева попыталась оттолкнуть его, но Змей держал крепко, его ласки становились настойчивее, он часто дышал, она вдруг ощутила слабый отклик в своем теле, это было так необычно, она начала прислушиваться к себе и сама едва расслышала свой слабый голос:

– Не нужно… Ох… так же нельзя…

Глава 13

Далеко из темноты донесся тревожный крик:

– Ева!.. Ева!.. Ты где?

Сладкая дрожь медленно покидала ее тело, спекшиеся от жара губы медленно и неохотно разомкнулись.

– Адам!.. – прокричала она слабо. – Я здесь!

Тотчас же тяжесть с ее тела исчезла, она вздохнула всей грудью, начала приподниматься, кусты затрещали, Адам вынырнул из ночи, большой и могучий, подхватил ее на руки, успокаивал, а она ревела и орошала слезами его широкую грудь.

– Да что случилось? – спросил он. Взгляд его упал на дерево, под которым они оказались, голос его изменился: – Господи, только не это! Ева, что было?

Она заревела громче:

– Адам! Что я натворила!.. Меня уговорил Змей!

Он спросил с подозрением:

– На что? На что он уговорил?

Она ответила с горьким плачем:

– Он соблазнил меня!.. Совратил!.. Он сказал, что я стану самой умной, и я взяла это в рот… И вообще я…

Адам быстро взглянул на ветви, но никого не увидел.

– И… что?

– Кисло, – ответила она в слезах. – И противно… И вообще я чувствую себя такой грязной и нехорошей… Зачем я это сделала!.. Зачем я это сделала…

Он прижимал ее к груди, баюкал, успокаивал, она чувствовала его гнев и ярость, грудь часто вздымается, дыхание вырывается с хрипами, он мысленно уже схватил Змея за горло, сдавил так, что тот хрипит, и глаза вылезли на лоб, повалил и бьет ногами и потом истоптал так, что расплескал по земле…

– Может быть, – прошептал он ей на ухо, – еще обойдется… Никто же не видел…

– А Всевидящий? – спросила она с плачем. – Теперь я умру-у-у-у… А тебе сделают другую жену-у-у-у… Не такую глупую-ю-ю-ю…

Он молча сорвал с дерева плод и быстро съел. Ева ухватила его за руку, но он уже разжевал и проглотил.

– Все-все, Ева!.. У нас одна судьба.

– Зачем ты?

– Я должен тебя защищать! Что бы ни случилось, я буду с тобой.

Она вскрикнула, затряслась в его руках. Красивая чешуя, покрывавшая их тела, превратилась в пыль, посыпалась на землю. Ева заплакала громче, глядя на уцелевшие и блистающие на земле чешуйки. Они и там еще переливались дивными цветами, но быстро тускнели и рассыпались.

– Это что же, – прошептала, не переставая рыдать, – теперь не… мы не будем уже…

Адам тупо смотрел на блистающие у своих ног искорки, что быстро тускнеют, теряют яркие цвета и становятся неотличимыми от серой земли.

– Да, – проговорил он осевшим голосом, – мы изменили мир… мы изменили и себя.

Она вскрикнула жалобно:

– Но как же?.. Мне без этой одежды плохо. Когда она была, я ее не замечала, но теперь я такая жалобная!

Она ежилась, пригибалась, обхватывала себя руками, словно пыталась закрыться от всего мира своими узкими ладошками.

– Я не знаю, – признался Адам, – как нам быть теперь. Но что сделано, то сделано… Надо думать, что дальше.

Он попытался сорвать листья с ближайшего куста, тот протестующе отстранился, листья сердито зашумели. Адам отчетливо услышал их сердитый крик: «Это вор! Он нарушил запрет своего Творца!»

Отдернув руку, он попытался сорвать листья с другого куста, но тот едва из земли не вылез, с таким усердием отстранялся от руки преступника, а шумел и вопил еще громче. Ева, подражая Адаму, пыталась срывать листья, уже сообразив, что он задумал, однако кусты и деревья сердито отстранялись, шумели и волновались, всюду стоял крик, что это преступники, им нельзя давать приюта.

Так Адам добежал до дерева, с которого Ева сорвала запретные плоды, уже с трепетом протянул руку к его листьям, однако дерево смолчало, даже когда он, нарвав листьев, отделил несколько тонких веточек и сплел из них нечто наподобие одежды из листьев.

Ева торопливо надела то же самое, спросила с надеждой:

– Хоть оно нас не ненавидит, да?

– Оно тоже чувствует вину, – буркнул Адам. – Или не вину, а…

– Что?

– Тихо, кто-то идет!

Сад озарился неземным светом, над верхушками деревьев пронесся сверкающий Люцифер, он смеялся, от крыльев во все стороны шел радостный свет, превращая ночь в день. Прекрасное лицо верховного ангела светилось, он кричал ликующе:

– Свершилось!.. Они пали!

Сразу несколько голосов зазвенели над садом и среди деревьев:

– Что они сделали?

– Как это случилось?

Сжавшись в ужасе, Адам и Ева прятались в кустах и слушали, как Люцифер ликующе пересказывает историю их позора, слабости и падения. Свет стал ярче, ангелы слетались к нему, как пчелы к сладкому цветку. Люцифер рассказывал с торжествующим смехом, и Адам сжимался все больше, а Ева горько рыдала рядом.

Дослушав, Азазель вскрикнул:

– Да, наконец-то свершилось то, что должно было свершиться. Эти двое ничтожеств опозорились в первые же дни их жизни!.. Творец сказал им: «В тот день, когда ты вкусишь от него, непременно умрешь». И вот они вкусили… Теперь Господь уничтожит их, а мир этот будет наш.

– Он в самом деле прекрасен, – сказал и ангел Шехмазай.

– Да, – донесся голос ангела Тариэля, – мы будем его хозяевами. И мы сможем лучше содержать его в чистоте, порядке и нетронутости.

– Сад останется таким, – воскликнул третий ангел, – каким его создал Творец!

Люцифер сказал громко:

– Тихо-тихо! Я взываю к нашему хозяину, Творцу всего сущего. Господи, Ты сказал, что они умрут в тот же день!.. Они это сделали, и будет только справедливо умертвить их. Ведь все сказанное и сделанное, как Ты не раз говорил, нельзя сделать несказанным или несделанным.

Сад озарился и заблистал первозданным светом, в котором даже ангелы поблекли и стали бледными тенями. Могучий Голос прогремел мощно и ровно:

– Ты прав, Люцифер. Они нарушили Мой строгий запрет и должны быть наказаны очень строго. Ты прав, умертвить их будет только справедливым. Только… Но Я, как Я уже говорил, творил этот мир не только на справедливости, но и на милосердии. Потому соблюду оба принципа. По справедливости они умрут в этот же день, но по милосердии Я отмеряю им день не их жизни, а Моей, ибо не ты ли сказал однажды, и это повторят потом мудрецы: «Пред Твоими очами тысяча лет, как день вчерашний»? Это значит, что сейчас они лишаются бессмертия и умрут через тысячу своих лет.

Адам вздрогнул, пытаясь представить себе эту дикую уйму дней, когда они еще не прожили даже этот день до конца, а впереди их еще столько, что тысяча лет – то же самое, что и бессмертие.

– Он поступает с нами лучше, – прошептал он и ощутил, как на глаза наворачиваются слезы, – чем мы того заслуживаем. Он все время старается нас спасти и помочь нам…

– Адам, – прошептала она, – а что мы скажем Ему?