Текст книги "Изгой"

Глава 9

Свежий ветер трепал волосы и конскую гриву, земля глухо стучала под копытами. Когда пронеслись по низкой лощине, Скиф оглянулся и захохотал. За ними неслась стая черных ворон, так показалось с первого взгляда.

Потом эти вороны падали на дорогу и рассыпались комьями жирной земли, но навстречу взлетали новые, выброшенные конскими копытами.

– Хорошо!

– Да, – согласился Олег, – если бы не погоня…

Скиф дернулся, завертелся в седле во все стороны, как будто его усадили на раскаленную наковальню.

– Где?

Олег кивнул, Скиф проследил за его взглядом, оглянулся на Олега, снова начал обшаривать взглядом дали до самого горизонта.

– Вон там облачко пыли… – сказал он неуверенно. – И вон там… Но, может быть, просто караваны с товарами?

Олег покачал головой. Лицо было угрюмое, Скиф отметил, что за последние дни красноволосый друг похудел, осунулся. Совсем не тот уверенный в себе герой, с которым он выехал из ворот постоялого двора.

– Если бы… – проговорил Олег. Глаза его сухо блестели, он пугливо втягивал голову в плечи. – Вон то, справа, всего лишь конский табун, гонят на продажу… Потому и медленно, чтобы все кони смотрелись хорошо… А вон там за нами идет большой отряд.

– Именно за нами?

Олег буркнул:

– Я в состоянии отличить одно облако пыли от другого. Хуже то, что нам никак не оторваться. Их как будто кто-то направляет…

Скиф вскинул голову. Безбрежная синь неба, крохотное облачко, едва заметное пятнышко парящей птицы…

– Так вот почему тебя бросало то вправо, то влево? А не может за тобой следить колдун в облике, скажем, орла? Вон там что-то растопырило крылья… Или ждет, когда мы падем?

Олег даже не поднял головы. Взгляд его упирался в далекую черту между небом и землей. По лицу пролегли суровые складки, дорожная пыль припорошила брови, но ветерок тут же сорвал, очистил, однако морщины на лбу стали еще глубже.

Скиф невольно пришпорил коня.

На ночь Олег завел их в непроходимую рощу. Скиф смотрел непонимающе, когда красноголовый мудрец отыскал ямку, углубил ее, только тогда разжег на ее дне костер. Да и тот совсем крохотный, словно они не двое крепких мужчин, а два испуганных таракана.

Скиф расседлывал коней, бурчал, что возится в полной темноте, огонь освещает только нижние ветки ближайшего дерева.

– Но зато погоня нас потеряла, – сообщил Олег.

– Если только за нами совы не смотрят, – ответил Скиф язвительно.

– Сплюнь, – посоветовал Олег. – Что ты там застрял? Без ужина останешься.

Скиф вынырнул из темноты, на щеке две царапины.

– Твоего черта не стал стреноживать, – сказал он. – Укусит еще… Или лягнет. У тебя не конь, а что-то непонятное. Ты даже не разогрел?

– Да какая разница? Мясо все равно останется мясом, а хлеб хлебом.

Ночью Скиф дергался, пальцы сжимали невидимую рукоять топора и, не отыскав, загребали горсти земли. Олег долго сидел у крохотного костра. Притихшие было насекомые затрещали в траве песенки, над головой иногда вскрикивала спросонья птица. Даже под ногами он чувствовал некое движение, словно очень крупный крот продвигался через толщу земли.

Он всегда завидовал Мраку с его чуткостью и Таргитаю с его чувствительностью, сам же толстокожее толстокожих, но сейчас даже под его толстой шкурой все чувства просто кричат об опасности.

От погони оторвать не удалось. Напротив, она все ближе.

Отдохнувшие за ночь кони шли галопом. Когда над головой перестало мелькать зеленое, на землю пал яркий свет, впереди побежали две тени. Солнце только поднялось, и тени неслись длинные, с угловатыми плечами и лохматыми головами.

Олег посматривал в небо, отвечал невпопад. Скиф тоже несколько раз посмотрел вверх, крикнул сердито:

– Мы загоним коней!

– Хочешь, чтобы загнали нас?

Скиф в панике огляделся.

– Погоня? Где?

Олег оскалил зубы, его конь прибавил ходу и начал уходить вперед. И только тут Скиф увидел, что проклятое облако пыли, что преследовало их уже который день, совсем близко, но теперь не позади, а слева. Словно старается отжать их в сторону или же успеть забежать вперед.

Олег на скаку бросал по сторонам отчаянные взгляды. На плоской как стол равнине ни гор, ни просто отдельных скал. Для обороны подошла бы и россыпь огромных камней, что невесть откуда берутся в степях. Раньше он часто дивился, откуда взялись эти исполинские камни, гладкие, как будто окаменевшие яйца гигантских кур размером с горы. Похожие камешки он видел по берегам морей, но там намного мельче, к тому же где здесь море, волны, приливы… Да и где горы, с которых скатились эти камни?.. Только бескрайняя степь во все стороны да редкие рощи выживших деревьев.

Он шумно вздохнул, заставил себя думать только о погоне. Мелькнула мысль, что раньше замирал от ужаса, теперь же до того привык получать удары и раздавать зуботычины, что уже как-то все само собой, обыденно, не нарушая привычного и мучительного хода мыслей. А цепенеет от ужаса только при соприкосновении с неведомой опасностью… Но таких случаев с каждым прожитым годом все меньше.

Ветер уже не только трепал волосы, но свистел и ревел в ушах. Конь мчался все еще как гигантский стриж, что на лету почти задевает землю, только с морды ветром уже срывало клочья пены.

Скиф отстал, его конь несся из последних сил. Скиф нахлестывал его беспощадно, но конь уже храпел, глаза дикие, безумные от изнеможения.

Олег придержал коня, а когда Скиф поравнялся, прокричал:

– Пересядь же на запасного!

– А ты?

– Мой конь лучше! И смотри, вон за этой рощей… овражек!.. Я поскачу прямо, а ты давай вдоль рощи, а потом в овраг!

– Зачем? – крикнул Скиф.

– У тебя конь вот-вот падет! Я уведу погоню. Встретимся… если вдоль берега, там река, завтра вступишь на дорогу, по которой прямиком в земли Гелона! На перекрестке должна быть корчма… Жди меня там!

Он начал придерживать коня. В двух десятках шагов слева земля полого понижается, овражек уже старый, зарос высокой сочной травой, там кустарник и даже мелкий лесок. Некоторое время вершинки еще высовываются из-за края, потом исчезают. Этот овражек, судя по местности, тянется почти до горизонта.

Скиф оглянулся, снова посмотрел на Олега. В глазах молодого героя был стыд, что его опекают, и страх, что его бегство могут посчитать бегством.

Он прокричал с беспокойством:

– А ты? Уверен, что сумеешь уйти?

– Ты же видишь моего коня?

– Вижу, – ответил Скиф рассерженно.

Он дернул повод, едва не оторвав коню голову, тот взвизгнул, но с облегчением пошел вниз. Зеленые заросли расступились, как зеленая тина. Конь и всадник утонули почти без звука. Олег послал своего зверя дальше легкой рысью, все в том же направлении, и почти сразу из-за леса вынырнула погоня. Олег даже обеспокоенно оглянулся, но черная голова уже не мелькает среди зеленых веток, а так никто не определит: один он убегает или по-прежнему их двое – мелкий лесок открывал убегающих только на короткие мгновения.

И все-таки он устал, а зной и липкий едкий пот с прилипающей пылью довели до бешенства. Когда грязные струйки пота текут в глаза, когда все тело зудит и чешется, не до высоких углубленных мыслей. Любой мудрец, сказал он себе, оправдываясь, будет искать, как самый грубый простолюдин, кого бы пнуть, на ком сорвать злость.

Встречный ветер уж не раздирает рот, всего лишь ласково треплет волосы и конскую гриву. Что значит, не в бешеном галопе, а на рысях дает возможность догнать его, усталого, испуганного, уже даже не мечтающего уйти, но все же убегающего, как бежит от беды всякое испуганное, нерассуждающее животное.

Он уже слышал грохот копыт за спиной, но не оборачивался. Шум, выкрики, конский храп – все это дает возможность оценивать расстояние не хуже, чем глазами. И он продолжал гнать коня все дальше и дальше, уже через голую степь, когда наконец инстинкт подсказал, что ближе подпускать опасно.

Правая рука цапнула лук, левая – стрелу. Он обернулся и, почти не целясь, быстро натянул тетиву и отпустил кончик стрелы. Губы почти сами по себе произнесли заклинание, но еще не договорил, как почувствовал, что теперь это просто слова, просто звуки, уже потерявшие силу.

Конь продолжал мчаться прежней рысью. Ногами Олег управлял так же, как поводом, пальцы быстро-быстро выхватывали стрелы, тетива звонко щелкала по кожаной рукавице, а стрелы исчезали из рук…

Конь остановился, бока тяжело вздувались, он всхрапывал и очумело тряс головой. Олег все так же хладнокровно выпускал стрелу за стрелой.

Два передних всадника, пораженные умело и жестоко, свалились с седел, а третий ухитрился так дернуть повод, что рухнул вместе с конем. Еще двое тут же наткнулись на живую преграду и упали, а еще трое влетели в это месиво из кричащего мяса, бьющих в воздух копыт, выползающих людей с разбитыми в кровь лицами, сломанными руками и добавили убитых и покалеченных.

Он быстро выпустил еще пять стрел, четверо зашатались в седлах, а с пятого лишь сорвало платок с головы. Из пыли выскочил человек с ошалелыми глазами, поднял за повод коня и вскочил на конскую спину в одно движение. Он еще не успел выхватить меч и броситься на дерзкую дичь, как Олег, угадав его намерение, пробил ему стрелой грудь с такой силой, что наконечник высунулся между лопаток.

Задние всадники, преодолев растерянность, закричали, несколько человек выхватили мечи, другие схватились за луки.

Олег тут же послал коня вскачь. Две стрелы догнали на излете, одна бессильно ткнулась в толстую шкуру волчовки, другая вовсе клюнула в седло и свалилась, не в силах даже воткнуться.

Снова за спиной грохот копыт, озлобленные крики. Он коротко обернулся. Теперь там двенадцать всадников, вполовину меньше. Но будут осторожнее, так близко не подпустят…

Он наложил на тетиву стрелу, выждал. Когда грохот стал настигать, обернулся и быстро выстрелил. В мгновение ока успел охватить взглядом всю картину, понял, что все оценил верно.

Они неслись уже цепью, у пятерых в руках луки. Его стрела ударила в горло среднему, вторая угодила соседу, после чего колени сдавили коню бока, тот наддал, медленно отрываясь от погони.

Когда он оглянулся снова, то с луками в руках за ним неслись только трое. Значит, остальные с седла стрелять не умеют, это хорошо. Он не самый лучший на свете лучник, а когда можно избежать опасности, ее избегать надо.

Похоже, они не поняли, зачем он остановил коня. Неслись в слепой ярости, горя мщением, и его три стрелы поразили их без труда. Конь тут же понесся вскачь, уходя от сверкающих мечей.

Обернувшись в седле, Олег выпустил еще три стрелы, два всадника схватились за пораженные места. Только теперь оставшиеся трое героев с мечами начали замедлять бег коней, остановились.

Один потряс мечом над головой, прокричал:

– Что ты за трус?.. Мужчина ты или нет? Остановись и сражайся!

Олег остановился, развернул коня. Они в нерешительности пустили к нему коней. Когда уже были близко, он молниеносно поднял лук и выпустил три стрелы. Все трое успели пригнуться к конским гривам, но один недостаточно быстро: железный наконечник с силой ударил его в лоб, пробил кость, и всадник так и остался лежать на конской шее.

Конь прыгнул, уходя от мечей, сзади кричали, потом крики стихли. Оглянувшись, Олег увидел, что оба скачут обратно, задний прихватил за повод коня последнего убитого.

– Это еще не конец, – сказал Олег коню. – Вот догоним, отдохнешь!

Убегающие начали оглядываться, в глазах суеверный страх. О таком даже не слышали, чтобы одинокий всадник, даже бегущий всадник, мог перебить столько народу, а потом еще и в погоню за ними, героями… Теперь уже видно, что его бегство было всего лишь подлым воинским приемом. Они пугливо оглядывались, Олег увидел бледные лица с вытаращенными глазами. Боевой ярости как не бывало, теперь бегством спасались всего лишь две человеческие жизни.

– Неужели, – донесся до Олега крик, – ты будешь стрелять в спины?

– Не знаю! – крикнул Олег. – Сейчас узнаем.

Он пошарил в туле, пальцы нащупали последнюю стрелу. Наложил на тетиву, заколебался, две цели, одной не сшибить, послал коня еще ближе, чтоб уж наверняка. Когда крикнул, оба перестали оборачиваться и лишь сильнее пригнулись к конской гриве. Он выстрелил.

Стрела ушла по самое оперение в поясницу. Всадник медленно сполз набок. Второй убегающий оглянулся. Олег увидел в глазах страх, стыд и отчаяние.

Он придержал коня, в мужестве отчаяния развернул навстречу Олегу.

– Трус!.. – крикнул он бешено. – А по-мужски сойтись грудь в грудь в честной схватке?.. Трусишь оставить свое оружие трусов?

Олег молча сунул в чехол бесполезный лук, погнал коня навстречу крикуну.

– Ты хотел без лука? Получи.

Всадник выпрямился, в глазах загорелась надежда. Он прикрылся с одной стороны щитом, в другой зловеще блистал меч. Шлем был надвинут по самые брови, а сам всадник был крупный телом, в добротной кольчуге.

Олег на полном скаку свесился с седла, пальцы цапнули камень. Тут же вернулся в седло, метнул. Раздался звон, словно с силой ударили в медный щит, когда зовут к обеду. Всадник вздрогнул всем телом, выпрямился, так и рухнул навзничь, завалившись на конский круп.

Конь Олега остановился понюхаться с конем сраженного, а Олег стащил с седла героя. Тело тяжело рухнуло на землю. От удара тот очнулся, глаза непонимающе уставились в Олега. Изо рта потекла кровь, словно отбил не только мозги, но и внутренности.

Олег приставил к его горлу нож.

– Лежи, – посоветовал он. – Сейчас будешь отвечать.

– Ты… – сорвалось с губ сраженного, – ты дрался… так воины не дерутся!

– А где на мне написано, – удивился Олег, – что я воин?

– Ты убил… столько…

– Ну, и молния убивает. И камнепад. Если хочешь, даже конь бьет копытом. Кто послал тебя?

– Кто… ты?

– Я мирный волхв, – объяснил Олег терпеливо. – Не драчливый. Защищался как мог. А вот кто послал тебя?

Мужчина прохрипел:

– То-то сказали, что ты намного опаснее воинов… А я, дурак, не поверил…

– Пусть и другие не верят, – сказал Олег. – Мне не нужна бранная слава. Слово-то какое гадкое, «брань»… Кто послал?

Он нажал сильнее, кожа подалась под лезвием. На миг показалась красная плоть, тут же порез залило кровью, тонкая струйка потекла в выемку между ключицами.

– Ты думаешь, – прохрипел мужчина, – ты меня этим испугаешь?

– Думаю, – согласился Олег. – Но я могу и оставить тебе жизнь.

– Но не оставишь?

– Могу оставить, – повторил Олег. – А могу и не оставить. Я не воин, мне ваши ритуалы ни к чему.

– А я… воин, – ответил мужчина. – Ты убил всех моих… людей. Думаешь, мне не стыдно будет вернуться… живым?

Олег подумал, кивнул.

– Наверное, да, – ответил он. – Никогда не понимал этого, но уже сталкивался. Ладно, иди к своим людям…

Лезвие перехватило артерию. Кровь брызнула тугой алой струей. Он отпрыгнул, одежда пока еще чистая от брызг крови. Мужчина забился, сознание уже меркло, но тело еще не желало сдаваться, дергалось, пыталось уйти от опасности, уползти.

Олег дождался, пока ноги дернулись и застыли, пошарил в одежде. Отыскалось несколько монет, два цветных камешка. Так же скрупулезно обыскал остальных, собрал монеты, снял кольца, опорожнил мешки, а когда наконец вскочил в седло, за ним в поводу шел целый табун оседланных коней.

Глава 10

Скиф пойдет вдоль реки, мелькнула мысль, а та виляет, как гулящая девка бедрами. Пока сын Колоксая доберется до корчмы, придется два-три раза слезать с коня, расседлывать, давать отдохнуть и пощипать травы. А вот ему, пересаживаясь с коня на коня, можно и напрямик…

Вскоре далекая каменная гряда, что ненавязчиво маячила почти на стыке неба с землей, приблизилась, пошла почти рядом, словно предлагая снова углубиться в ее недра, походить по пещерам, взять молот и привычно ударить по расплющенной головке металлического клина, ведь человек просто обязан строить свою Башню, а не быть бездумным скотом.

Обязан, ответил он своим думам раздраженно, но каждый под своей башней понимает разное. Кто-то вообще строит громадную тюрьму, а искренне уверен, что возводит Башню. И никто не подскажет, как правильно, а все эти басни про знания древних мудрецов, где есть готовые решения, просто злят. Нет этих решений. Все придется искать на ощупь самому под вой и насмешки трусов, мол, ничего у тебя не выйдет!

Конь едва не терся боком, царапая его ногу, о каменную стену. Прижимается, прячется от солнца. Солнечные лучи уже накалили землю, а здесь прохлада вдвойне: от остывшего за ночь камня веет глубинным холодом.

И все равно раздражало, что каменная гряда все еще упорно перегораживает путь в ту сторону. И хотя ему самому ближе и выгоднее ехать вдоль этой стены, но… что за животное этот человек, все ему не так, все ему мешает, все надо переделать, приспособить, покорить, смести преграды…

Воздух неподвижен, как состоявшееся молоко. Теплое молоко. Однако по лицу словно пахнуло ветерком. Ладонь сама скользнула к рукояти топора. Ощущение такое, что за ним кто-то наблюдает. Наблюдает прямо из камня…

Он осторожно посмотрел по сторонам, бросил взгляд наверх. В самом деле, нигде никого, а ощущение сразу слабеет. Но из камня?.. Кто? Как?

Сердце забилось учащенно. В который раз он торопливо начал плести заклятие. Простое, надежное. Последние дни у него появилось странное ощущение, что магия покинула не только его одного, но и вообще ушла из мира. Но если кто-то смотрит из камня… Да, внутри камня, прямо вот там, за стеной кто-то есть! Живой, незримо наблюдает за ним, посмеивается.

Он еще не сказал последнего слова в заклятии, но уже видел, что это просто набор слов, что не зацепили незримую тетиву магической мощи. Магия… его покинула. Но только ли его? Да, последние несколько лет он вообще не прибегал к чародейству. Даже к простому колдовству не прибегал, хотя куда проще бы творить даже еду просто из воздуха или перетаскивать на свой стол с пиршественных столов могущественных владык, чем самому выкапывать корни в лесу или покупать мясо на рынке. Но как узнаешь жизнь простого человека, как прочувствуешь его заботы и нужды, если не будешь жить его жизнью?

И все же с последним словом заклятия он взмахнул рукой, напрягся, изготовившись к грохоту лопающегося камня. Вот здесь должна пройти черная трещина, раздвинуться, затем обе половинки каменной гряды отойдут одна от другой достаточно, чтобы он проехал со всеми конями…

Земля словно бы чуть дрогнула, или ему просто почудилось, ждал ведь, но с каменной стены не скатилось даже камешка.

– Что за… – сказал он вслух. – Неужто это навсегда?

Уже медленнее повторил, собрал волю в комок, швырнул ее в стену, как раньше швырял умятый до твердости камня снежок. На этот раз не качнулась даже земля, в прошлый раз просто почудилось. Но из глубины неподвижного камня словно бы донесся смешок.

Смертельный холод охватил его с головы до ног. Оглянулся в страхе, внезапно ощутив себя беззащитным, словно ребенок в темном лесу, полном больших и злобных зверей. Сорвался, трус. Ведь обещал же себе забыть о магии!

Впереди слышались голоса, шум, пыхтение. Голоса мужские, грубые, в них чувствуется злость и ожесточение. Он не расслышал слов, а ноги уже сами толкнули коня вперед, словно принадлежали не мудрому осторожному волхву, а дурному Таргитаю.

Трое мужиков, грязных и в лохмотьях, толкаясь и мешая друг другу, пытались кого-то вытащить из расщелины. Олег увидел только худые спины, один обнажен до пояса, позвонки, острые, как гребень большой рыбы, натягивают кожу.

Олег крикнул:

– Эй-эй!.. Чем-то могу помочь?

На него испуганно оглянулись все трое. Ближайший к нему быстро заглянул за спину рыжеволосого незнакомца, там всего лишь кони с пустыми седлами, ответил неприязненно:

– Ты один?.. Ну и топай своей дорогой.

– Грубо, – укорил Олег. – Нехорошие вы люди. Почему?

– Я те дам «почему», – огрызнулся мужик.

Двое других, потеряв к Олегу интерес, повернулись к расщелине. Олег успел увидеть что-то белое, не то платье, не то занавес.

– Дайте и мне поучаствовать, – сказал Олег. – Я всегда и во всем участвую. Даже когда не просят. Особенно когда не просят.

Он пустил коня ближе, мужик попытался ухватить его за ногу и сдернуть с седла. Олег пнул его в середину груди. Тот без звука отлетел к стене и рухнул. Двое других поспешно обернулись.

Олег со скорбью ощутил, что у него даже сердце не копыхнулось, не забилось чаще, очерствевшее от такой недоброй жизни.

– Не делайте зла, – сказал он печально. Поднял кулак, осмотрел, тяжелый как валун, ни одной царапины. – И вам тоже не сделают зла… может быть.

Мужики посмотрели на Олега, смерили взглядами его рост, ширину плеч, оценили его спокойствие, затем уже без слов подняли своего друга, у того голова падала на грудь, и потащили его прочь.

Олег даже не оглянулся в их сторону. Спрыгнул на землю, подошел к расщелине. Глаза еще не привыкли к быстрому переходу от яркого солнца к темноте щели, но увидел все же, что в глубине щели скорчился старик.

Ощутил разочарование, почему-то чудилось, что там женщина, обязательно молодая и красивая, с радостным воплем бросится ему на шею, спаситель, да все, что угодно, только скажи, или даже нет, не говори – сама все угадаю и выполню все твои желания…

Сгорбленный старик, как Олег и определил, весь в белых волосах, только на макушке розовая плешь. Белая борода до пояса, смотрит на него молча и тоже без особой приязни. Правой рукой он с трудом опирался на толстую суковатую клюку, ноги передвигал тяжело, Олег услышал хриплое затрудненное дыхание. Торопливо сделал шаг вперед, подхватил, вывел на солнце к удобному обломку скалы, усадил.

– Отдохни, отец, – сказал он почтительно, – я разожгу костер. Тебе нужно тепло. Тебя эти разбойники не ушибли?

Он знал по родной деревне, что глубокие старики часто мерзнут, кровь уже не греет, потому бегом собрал сухих веток, разжег огонь прямо перед стариком, а сам еще побегал, набирая хвороста в запас.

Старик кряхтел, хватался то за бока, то, морщась, тер запястья. Похоже, разбойники сперва его хватали за руки, что-то требовали, куда-то пробовали тащить.

Олег чувствовал, что слишком суетится перед незнакомцем: почтительность к старости почтительностью, но это гадкое чувство беззащитности, когда вернулся страх, когда снова попытался прятаться за щит всесильной магии, когда снова ощутил себя таким же открытым для стрел и мечей… как все!

Внезапно эта мысль, что он «как все», одновременно и успокоила странным образом. Из этих всех многие ухитряются доживать до глубокой старости, если не высовываются.

– До чего мир дошел, – сказал он, – даже в горах разбойники…

Старик покачал головой:

– Это не разбойники. Это селяне, их деревушка там в долине.

– Селяне? – не поверил Олег. – Если селяне, то не такие уж и мирные селяне.

– Мирные, – не согласился старик. – Просто у них засуха. Они хотели, чтобы я подогнал им тучу с дождем. В старые времена я такое не раз проделывал… А они мне приносили свежее мясо. Я живу здесь, в горах.

Олег посмотрел по сторонам, зябко передернул плечами:

– Неуютное место.

– Здесь похоронена вся моя семья, – ответил старик кротко. – Все погибли… Четыре сына, богатыри и красавцы, две дочери, моя жена… равной которой не было на свете. Я похоронил их и вот уже пятьдесят лет не отхожу от их могил.

Краем глаза Олег заметил отесанные плиты, уложенные в ряд. Семь плит. На всех пламенеют, как свежепролитая кровь, только что сорванные цветы. Увядшие сметены в сторону, там глубокая расщелина, но она заполнена доверху этими красными лепестками…

– Прости, – сказал он с раскаянием, – что разбередил.

– Ничего, – ответил старик просто. – Есть раны, что не заживают. Ты лучше другое скажи… Вот бросился спасать и вершить правду, даже не зная, что там спряталось. А ведь ты – волхв! Это те трое не увидели, а я зрю. Как же ты так?

– Я не только волхв, – вырвалось у Олега.

– А кто еще?

Олег поежился, отвечать очень не хотелось, приходится признаваться в своей дурости.

– Еще и человек, – буркнул он. Поморщился. – Со всей его дуростью.

– Это да, – согласился старик. – Дурости в человеке больше, чем он сам. Как только и помещается?.. Ладно, куда едешь, такой… будто в воду опущенный? Похоже, только недавно узнал, что краденым долго не попользуешься?

Голос его был такой же высохший, похожий на каменную пыль, бесцветный. Олег сел на камень по ту сторону костра. Старик протянул к языкам пламени высохшие старческие руки, пальцы зябко вздрагивали.

Олег пробормотал:

– Краденым?.. Отец, если тебе что надо… только скажи, я помогу.

Старик слегка качнул белой головой:

– Сиди уж, помогальщик… Не видишь, что с тобой делается, а другим берешься по-мо-гать!

Олег спросил настороженно:

– А что со мной?

– То же самое, что и со всем миром, – ответил старик. – Меняется мир, меняется! Заканчивается эпоха Зимородка. А с нею – и магический дождь.

Олег прошептал:

– Магический дождь?

– Дождь, – подтвердил старик. – А раньше вообще был ливень!.. Теперь же проходит последняя полоса… Да уже прошла, почитай. Еще, может, малость покапает, и все. Вон ты пытался стену расчахнуть, не вышло?.. Я видел, видел, как ты тужишься!.. Ха-ха!.. Пупок не надорвал?..

Олега осыпало морозом. Губы задеревенели. Он едва прошептал:

– Тогда что же, колдуны… перестанут быть колдунами?

– Уже перестают, – ответил старик. – Еще раньше кончилась сила волшебников, чародеев, магов. Ты не заметил, что вот уже несколько лет не свершается… ничего такого… ну, такого? Чародеи не трясут землю, не поднимают со дня окиян-моря земли с диковинными чудами, не топят прибрежные страны водяными бурями! Ну, разве что какая деревенская колдунья перекинется черной кошкой, чтобы подоить соседскую корову… Но скоро и это кончится.

Камень под Олегом зашатался, он обеими ладонями сжал каменные бока, чтобы не упасть. Нет, это он сам зашатался, а камень недвижим, как неподвижно мироздание. Так вот почему ему тогда не удалось обрушить каменную лавину на преследователей, не удалось раздвинуть землю, вот почему его били, топтали, заставляли ломать камень для Башни…

– Тогда колдунам, – прошептали его губы, – конец… От рук людей.

– Ты это уже видел, – согласился старик невесело. – Им не объяснить про смену эпох. Они думают, что мы либо возжелали больше даров, либо по злобе хотим их гибели!

Он умолк, а Олег, чья мысль жадно царапалась в будущее, продолжил:

– Нас перебьют всех, а новые колдуны, мелкие и слабые, будут таиться от людей?..

– Так, – подтвердил старик. Пожевал бесцветными губами, повторил: – так. Магический ливень, что изливался на землю тыщу лет, иссякает. А потом вовсе не упадет ни капли. Ты можешь представить себе мир без магии?.. И я не могу. Но так будет. И это продлится очень долго.

Олег спросил со вспыхнувшей надеждой:

– Так это не навсегда?

Старик засмеялся:

– Нет, но тебе вряд ли от этого легче. Все возвращается на круги своя, вернется и магическая туча. Однажды на землю снова прольется мощный магический дождь. Еще больше, чем в этот раз. Но это будет… ха-ха!.. через десять тысяч лет. Или чуть раньше. Но не намного.

Свет померк в глазах Олега. Он что-то прошептал, сам не услышал своих слов. Как сквозь закрытую дверь донесся скрипучий голос старика:

– Есть, правда, и другой путь магии… Им пренебрегали, пока можно было черпать на дармовщинку полными пригоршнями… Теперь же придется, придется!

– Какой?

– Использовать Силы, – ответил старик. – Вон взгляни на вершину этой гряды. Видишь ветряк? Даже при легком ветерке он двигает огромные жернова, перетирая зерно. Простой ветер для меня делает то, для чего другой хозяин держит пятьдесят рабов. А я и пальцем не шевелю! Могучая магия ветра работает на меня. Вот это и есть самая великая магия!

Олег слушал, потрясенный таким простым решением, спросил с почтением:

– Невероятно… Но когда ветер стихает?..

Старик поморщился.

– Ничто не бывает без сучка без задоринки. Если хочешь, чтобы ветер дул всегда, ставь такой ветряк на берегу реки. И опускай крылья в воду. Это будет называться водяным ветряком. Или водяной мельницей. Пока река течет, а течет она вечно, жернова не остановятся! Но там другой недостаток…

– Какой?

Старик взглянул с удивлением:

– Будешь привязан к воде! Той, что течет.

Олег ощутил стыд, от усталости перестал понимать такие простые вещи.

– Если отыщешь ключик с такой магией, – сказал старик, – да еще и научишься пользоваться… Конечно, это не та мощь, что доселе, но все же магия! Она от земли, потому не зависит от той магической тучи, что раз в десять тысяч лет изливается на оскудевшую землю… Ее столько же, как ветра, воды, солнца, звезд… Научишь пользоваться!

– Как?

– Кто маг? – удивился старик. – Маг – это прежде всего человек, который думает. Думает постоянно. Думает над самыми простыми вопросами, которые простолюдину понятны: почему вода мокрая? Ищи!.. Зато всегда будет при тебе.

– Не всегда, – ответил Олег, но голос обрел живые нотки. – Вот у тебя только при ветре… Правда, можно речную… гм…

Старик сказал с нажимом:

– А ты такую, чтоб не был привязан! Скажем, научись брать от солнца.

– Хорошо бы, – ответил Олег с еще большей надеждой, но спохватился: – Но как же ночью?

Старик нахмурился:

– Тогда от звезд… Сдается мне, ты просто глуп. И мед тебе дай да поднеси, да еще и ложку побольше. Никто не может объять всего. Ночь для того, чтобы спать. И день – для работы.

Олег смолчал, пристыженный.

– Да-да, – сказал он после долгого молчания, – я понимаю…

– Да? – спросил старик язвительно. – Но принять трудно, верно? Работать никто не любит. Тем более не хочет работать тот, кто раньше не работал. Когда воин ежедневно упражняется с мечом, у него нарастают мышцы. Он научается бить точнее, не промахивается как дурак. И это у него остается. Я вот уже лет тридцать не беру в руки меча, но посмотри на мои мышцы!.. Да ты посмотри, посмотри, не вороти нос!.. Если я еще в детстве научился играть на бандуре, то я и сейчас сыграю любую песню. Хоть днем, хоть ночью. Хоть утром, хоть вечером. А маг? Что маг может без своей магии?..

Он поперхнулся, внезапно расхохотался. Лицо побагровело. Олег спросил встревоженно:

– Что-то случилось?

– Просто вспомнил… В том селе, откуда пришли эти трое, одна красавица вдруг превратилась в безобразную старуху. А ведь такое теперь случается по всему белому свету… ха-ха!