Текст книги "Изгой"

Глава 11

Скиф уже давно ехал сквозь густые заросли сочной мясистой травы. Цветущие метелки поднимаются до седла, ноги и брюхо коня мокрые, зеленые от липкого душистого сока. Если не смотреть по сторонам, то забудешь, что едешь по дну огромного старого оврага. Но справа и слева полого поднимаются заросшие мелким лесом высокие откосы, а здесь в тени никогда не пересыхают родники, а трава всегда сочная, свежая, непримятая…

Эта непримятая зелень тянулась бесконечно, только иногда переходила в скопище исполинских лопухов, папоротника, в которых тоже можно укрыться вместе с конем. Под копытами то чавкало, то хлюпало, трижды дорогу пересекали такие чистые ручьи, что Скиф сам спрыгивал и пил жадно по-звериному: встав на четвереньки и опустив голову к воде.

Оба с конем чувствовали, что там, наверху, сухой ветер и зной, а здесь и трава сочная, мясистая, и стенки все же дают какую-то защиту от зноя. Замученный конь Скифа быстро оживал, пробирался счастливо и в то же время опасливо, будто попал в другую страну.

Скиф снова и снова останавливался, поил коня и пил сам, обтирал коню пучками травы липкие от мыла бока и круп. Покормил овсом из седельного мешка, малость передохнули. Все время тщетно прислушивался, но везде тихо. Значит, Олег увел погоню далеко, а там оторвался от них и ускакал. Что за конь у него, это же дикий зверь, а не конь!

Солнце уж перешло на ту сторону неба. Дно оврага постепенно поднималось, выталкивая их с конем на поверхность. Так же незаметно края оврага ушли далеко-далеко в стороны, разгладились, и снова конь мерно трусил по ровной как стол, зеленой степи. Высокая сочная трава шелестела, из-под копыт прыскали зайцы, вылетали птицы.

Мир чист и светел, но все-таки он чувствовал, как сердце стучит все яростнее, а кулаки сжимаются. Перед мысленным взором проносятся картины, как его мужественный отец падает, сраженный отравой, корчится в невыносимых муках, а подлая злая женщина злобно хохочет и пинает его ногой.

– Отомщу! – прорычал он. – Отомщу!.. Это был мой отец… лучший из людей… который так и не успел взять меня на руки…

Он вздрогнул от страшного грохота прямо над головой. Совсем близко, на расстоянии выстрела из лука, между небом и землей стоит серая стена… Нет, она несется со скоростью скачущего коня в его сторону! Вместо синего неба тяжелая, как каменный хребет, туча, а стена ливня сейчас накроет их с конем, как двух неповоротливых жуков…

Он заорал, конь тоже разогнался, успели увидеть, как впереди на дорогу прыснули крупные капли, взбивая пыль, и тут же влетели в ливень. Холодные потоки обрушились ощутимой тяжестью, пытались вбить в землю, вогнать, чтобы потом оттуда во множестве проросли эти странные существа с двумя головами и шестью ногами.

Громовой удар потряс землю. Скиф на миг оглох, они неслись в полной тиши, затем прорвались ни на что не похожие звуки, уж точно на дождь не похожие, это был рев, шум водопада, грохот, треск. Серая пелена время от времени озарялась тусклыми, а иногда и совсем слепящими вспышками. Дважды его словно бы обожгло, но это был не огонь, а нечто странное, старики говорят, что это случается, когда огненная стрела бьет опасно близко…

Он знал, что стрелы бьют по самому высокому дереву, а если дерева нет, то по всаднику. Даже пеший должен в грозу лечь в грязь перед буйством богов, признавая их мощь, смиряясь.

– Не смиряюсь! – закричал он. – Не смиряюсь!

Земли не видно под мутными потоками, копыта начали скользить, конь замедлил бег, осторожничает, уже не видит, куда ступает, а Скиф, мокрый, как рыба, лязгал зубами и радовался, что не в пышных одеждах дурака, как презренный богач, которому долго потом мерзнуть в насквозь промокшей одежде.

Яростный ливень почему-то перешел в простой дождь, а те заканчиваются не так резко и быстро. Дорожная пыль без всякого волшебства превратилась в грязь. Конь вовсе перешел на шаг, ступал тяжело, за копытами поднимались огромные лепехи грязи пополам с глиной. Глины всякий раз поднималось столько, что хватило бы на два больших кувшина и миску для собаки.

Очень быстро наступил вечер, а за ним и ночь. Конь устал, едва тащится, но немыслимо заночевать среди этой грязи, и Скиф умоляюще похлопывал коня по шее, уговаривал, успокаивал, убеждал, что вот-вот, уже скоро, надо идти…

На затянутом небе ни звездочки, даже посланная людям благословенная луна лишь однажды слабо посветила через прохудившийся бок тучи. Конь ступал совсем осторожно, вслепую. Под ногами чавкало, хлюпало. Иногда Скиф чувствовал, что конь бредет почти по брюхо в воде, затем снова выбирается на сушу, которую сушей можно назвать только в сравнении с полным болотом. Дождь льет не переставая, холод пробрал его до мозга костей.

Ему почудился собачий лай. Тут же ощутил, как насторожился конь, даже остановился с поднятым в воздух копытом.

– Давай, вывози, – взмолился Скиф. – Я лучше тебя умею разводить огонь, но что-то ж ты умеешь лучше?

Конь послушно двинулся через темноту. Умное животное, оно нащупывало дорогу, фыркало, шлепало мокрым хвостом по крупу, словно отгоняло мух, наконец остановилось. Скиф разглядел высокий палисад, концы заостренные. Почему-то показалось, что на одном торчит насаженная человеческая голова, но когда вдали слабо мелькнула молния, рассмотрел с облегчением, что это всего лишь глиняный горшок вверх донышком.

Он почти на ощупь отыскал ворота. В калитку вделано медное кольцо, тяжелое, старинной работы. От удара о такую же медную пластину звон получился тягучий, что тут же припал к земле под ударом струй, прополз чуть и утоп, захлебнувшись грязью.

Конь заржал гневно, Скиф едва усидел, когда конь привстал на дыбы и ударил в калитку копытом. От грохота сразу где-то вспыхнул свет, проник в щели. Скиф увидел поверх палисада, как обозначился прямоугольный проем. С факелом в руке появилась закутанная в тряпки фигура.

– Отопри! – прокричал Скиф. – Среди странников ходят и боги!

Через унылый шум донесся скрипучий голос:

– В такую погоду? Ни за что не поверю.

Открылись не ворота, как ожидал Скиф, а отворилась калитка. От усталости, замерзший так, что в костях застыл как холодец костяной мозг, он не нашел в себе силы слезть, а конь не стал ждать, двинулся во двор. К удивлению Скифа, ему даже не пришлось особенно пригибаться, у него и на это не хватало сил. Балка прошла над самой головой, даже не задев промокшие волосы. Он успел подумать с удивлением и опаской, что какие же люди здесь ходят, если для них такие калитки…

Огонек мелькнул во втором окне, пробился через ставни. Теперь жадно хватающие каждую капельку света глаза Скифа охватили весь двор, невысокий, но широкий домик с пышной соломенной крышей. С двух концов булькают переполненные водой бочки, вода с громким журчанием стекает широкими струями, переливается через края. Перед крыльцом чернеет огромная и страшноватая лужа, с виду так и вовсе бездонная. Скифу почудилось, что вот-вот оттуда покажутся гигантские крючковатые лапы, ухватят, потащат в бездну.

Он почти свалился с коня, если бы не держался, упал бы в грязь. Конь тоже пошатывался, закрывал глаза. Скиф повернулся к хозяину дома или слуге, тот тщательно запер калитку, вложив в петли толстое полено. Когда он повернулся к Скифу, тот едва сумел удержаться от крика.

На него смотрело мохнатое звериное лицо. Морда волчья, даже больше похожа на медвежью. Нет, все-таки волчья, только крупнее, шире. Челюсти такие, что полено перекусит, как лучинку.

– Ну что, – сказал звероватый хозяин. – Может, передумал?.. Вернешься? Дождик уже почти перестал…

Скифу больше всего на свете хотелось в самом деле вернуться, но в голосе хозяина звучала откровенная насмешка.

Он вспыхнул, выпрямился.

– А что, – сказал он с вызовом, – жрать в самом деле нечего? Стыдно небось?

Хозяин хмыкнул. Скиф выждал, но хозяин молча повернулся и пошел к дому. Скиф двинулся следом. У крыльца из темноты появился так внезапно, что Скиф вздрогнул, мальчишка. Неслышно, держась в тени, он перехватил повод и увел коня.

Скиф поднялся за хозяином на крыльцо, в груди теснился страх. Чем его накормят? Не человечиной ли? Ведь сюда могли забрести путники и до него. Или того хуже: зарежут, зажарят и подадут к столу его собственного коня…

Дверь открылась со скрипом. Пахнуло ароматом сушеных трав. Скиф переступил следом за хозяином порог. Просторные сени, длинные полки вдоль стен, пучки трав заполняют полки, свешиваются с потолочной балки, торчат из щелей в стенах, но все пересохло и покрылось пылью настолько, что в носу Скифа засвербило, он поспешил догнать хозяина, сделал шаг через порог главного помещения, перевел дух.

За столами народ пьет и ест, орет песни и бахвалится, братается и ссорится, а парнишка торопливо разносит на широкой доске жареное мясо, кувшины с вином, кружки с пивом. Когда он на бегу посмотрел на Скифа, тот увидел такое же звериное рыло, как и у хозяина, но теперь Скифу все равно, это же корчма, а не логово оборотней, что заманивают путников, а потом съедают. Это просто корчма, которую держит семья оборотней. Здесь ничего не случится особенного, разве что, как во всякой корчме, могут набить морду, ограбить, увести коня, а то и шарахнуть топором по голове. Но не корысти ради, а так, по пьяни.

К одной из стен было приколочено широкое зеркало, Скиф посмотрелся, желая узнать, зажила ли скула, но увидел нечто с четырьмя глазами и мутным тазиком вместо лица.

К нему подбежал парнишка, ростом со Скифа, в плечах та же стать, но лицом совсем юн, даже волосы еще не волосы, а совсем детский пушок, да и клыки чуть ли не молочные. Скиф ощутил укол ревности, все здесь чересчур крупные, тяжелые, уверенные, даже кони, даже столы, лавки, пивные кружки.

– Что будете есть?

Скиф указал в сторону очага:

– Мне бы того кабанчика…

Парнишка проследил за его рукой, а когда повернулся к гостю, Скиф увидел в глазах мальца уважение.

– Его уже заказали, – сообщил он. – Но если хотите…

– Хочу, – отрубил Скиф. – Но пока зажарят, я изгрызу этот стол. Тащи все, что есть готовое! Мяса, вина, рыбы.

Ему поставили блюдо с толстыми ломтями ветчины с гречневой кашей, на отдельной тарелке, словно брезговали, ломти черного хлеба. Скиф ждал, что сейчас принесут горячие блюда, но подали только ломтики ноздреватого сыра, до странности желтого, хотя по запаху – свежего, и большой кувшин вина.

Скиф сразу налил в кубок, попробовал, запах тонкий, на вкус напоминает артанское красное, но решил оставить его на потом, кто знает, не хотят ли упоить варвара, чтобы потом смеяться над невоздержанностью сынов Колоксая.

Насыщался он, как ему показалось, одно мгновение, но когда окинул взглядом стол, чистая столешница теперь вся покрыта костями. А кувшин пуст.

Мальчишка подошел, смотрел с детским любопытством.

– Что-нибудь еще?

– Спасибо, – сказал Скиф вежливо. – Сколько с меня?

Мальчишка покачал головой.

– Не знаю. Я позову отца.

Скиф проводил его взглядом. Мальчишка чересчур горбится, надо сказать. Хотя… По спине пробежала холодная ящерица. А если ему и так трудно ходить, а проще бегать на всех четырех по лесу?

Из кухни выдвинулся хозяин, Скиф подобрался еще больше, а когда хозяин неспешно направился к нему, Скиф застыл, чувствуя, как по направлению к нему идет огромный хищный зверь.

Хозяин остановился перед столом, руки все еще неторопливо вытирал о передник. Маленькие глаза стали кроваво-красными, а когда заговорил, в пасти явственно блестели огромные клыки.

– Что-то случилось?

– Ни… ничего, – ответил Скиф поспешно. – Просто устал, пировать всю ночь не с руки. Свободная комната найдется?

– Есть, – ответил хозяин неторопливо. – Даже две… Золотой за ночлег, половинка за ужин.

Скиф, стараясь не показывать облегчения, достал монеты. Сказал, подавая хозяину:

– Хорошо у вас. Но доверяете чересчур. Плату надо брать вперед. А если у меня карманы пустые?

Хозяин благодушно махнул волосатой рукой.

– Пустяки. Твой конь стоит трех золотых…

Скифу почудилось, что хозяин не договорил, что и в нем, Скифе, мяса на целый золотой, вернулся страх, уже в молчании шел за ним наверх по скрипучей лестнице.

К его удивлению, дверь отворили не в комнатушку, а чуть ли не в покои. Вдоль стен укреплены массивные медные светильники, еще один раскорячился на столе, а в широкое окно уже заглядывает полная луна. Настолько широкое, что как бы заявляет молча, что в бойницах нужды нет, никогда враг не подступит так близко.

Под стеной справа от ложа массивный камин, на выложенном камнем полу ждет поленница березовых дров, а в самом камине горка серой золы. Похоже, этой комнатой не пользовались давно.

– Отдыхай, – сказал хозяин. – За коня не тревожься, накормили и напоили.

– Спасибо, – ответил Скиф. – Считаешь, больше беспокоиться не о чем?

Хозяин прямо взглянул в несколько побледневшее лицо гостя. Тяжелые складки губ дрогнули, это похоже на улыбку. Скиф решил считать, что хозяин улыбнулся.

– Не о чем, – ответил хозяин. – Если уж кому надо было тревожиться, то нам. Но, как видишь, все живут здесь мирно…

– Дивно, – вырвалось у Скифа. – Как же…

– Это уже Гелония, – ответил хозяин. – Хоть и самый ее край. А наш правитель, мудрый Гелон, способен овцу и волка пустить мирно пастись на луг. И будут пастись!

Он ушел, Скиф поспешно плюхнулся на ложе. Почти сразу услышал снизу не то вой, не то рык. По слухам, оборотни в полночь перекидываются волками, убегают в лес, а на кого натыкаются – рвут в клочья. Но усталость навалилась с такой силой, что тело уже отказывалось двигаться. Веки опустились тяжелые, неподъемные.

Он провалился в тяжелый беспокойный сон раньше, чем голова коснулась подушки.

Глава 12

Утром, когда он проснулся живой и целый, отдохнувшая душа возликовала. В теле перекатывалась бодрость, в желудке голодно урчало. Быстро обулся – спал одетым, – поспешил вниз.

Еще сверху со ступеней он увидел, что в совершенно пустом помещении сидит спиной к нему и лицом к входу только один человек. Крупный, широкий, с красными до плеч волосами. Перед ним широкое блюдо с жареным гусем, небольшой кувшин и наполовину наполненный кубок с красным вином.

Человек неторопливо разрывал гуся, ел неспешно, запивал вином. Скиф со счастливым воплем сбежал по ступенькам.

– Олег!

Олег, не оборачиваясь, взмахом руки пригласил к столу. Во рту у него был кусок мяса, в руке – гусиная лапа, губы блестят от жира.

Скиф плюхнулся за стол, на Олега смотрел счастливо, как потерявшийся и снова нашедший хозяина щенок. В зеленых глазах волхва вспыхивали загадочные искорки.

– Хорошо поспал?

– Олег, как там… как погоня?

Олег промычал с набитым ртом:

– Погоня? Какая погоня?

Из кухни вышел хозяин. Скифу он показался разъяренным, но и напуганным одновременно. Приблизился, спросил тяжелым голосом:

– Что-нибудь еще?

При каждом слове верхняя губа приподнималась, показывая клыки, которые за ночь как будто увеличились вдвое. По спине Скифа пробежал мороз. Олег кивнул, ответил спокойно:

– Да. Еще мяса для моего товарища.

При этом, как заметил Скиф с еще большим страхом, верхняя губа Олега как-то непроизвольно приподнялась, блеснули зубы… ровные, красивые, человечьи, но холод охватил Скифа с такой силой, что затряслись колени. Показалось, что зубы Олега намного-намного страшнее.

Хозяин поклонился, Скиф потрясенно понял, что зверь напуган просто смертельно. Когда он поспешно удалился, чуть не бегом, Скиф спросил шепотом:

– Ты их знаешь? Что это за люди?

– Да так, – ответил Олег неопределенно. – Люди разные бывают. Но все не любят на себя не похожих. Здесь, в стране светловолосых, всех бед ждут от людей с черными волосами и черными глазами… Мол, сглазят!.. В странах, где все черные как вороны, на светлокожих смотрят как на заразных… А этим и вовсе приходилось туго. Только здесь, в Гелонии, где народ давно даже по пьянке друг другу морды не бьет, они живут спокойно.

Скиф еще больше понизил голос, прошептал, оглядываясь на кухню:

– А почему он тебя боится?

– Боится?.. Тебе почудилось.

– Олег, я ж вижу!

– Почудилось, почудилось. А вообще-то, мы с ними родственники.

Это было так неожиданно, что Скиф подпрыгнул.

– Как это?

– Да пустяки. Очень дальние. Просто в моем племени могут делать и то и другое… А они, так сказать, застрявшие посредине. Попробуй вот этого вина!.. Хороший урожай выдался, да еще солнца хватило… Попробуй.

Скиф попробовал, от этого вина даже аромат шибал в голову и взвеселял душу. Хозяин приблизился, высыпал перед Олегом мелкую кучку серебряных и даже золотых монет. Олег, не глядя, сгреб все в кошель, поднялся.

– Ну, пойдем?

– Пойдем, – ответил Скиф.

Во дворе мальчишка со звериным пушком на лице подвел двух оседланных коней. Еще с десяток коней Скиф увидел у коновязи, да и в раскрытую дверь конюшни было видно, что коней прибавилось, только новых гостей что-то не видно.

Когда выехали за ворота, Скиф еще раз оглянулся, спросил пораженно:

– Что значит быть волхвом!.. Он тебя накормил, а потом еще и заплатил?

– Да, – подтвердил Олег. – Ты же видел, как я хорошо ел?

– Видел, – пробормотал сбитый с толку Скиф. – Только не знал, что за это еще и платят.

– Еще как, – сказал Олег рассеянно, он уже погружался в думы, – догоняют… и еще платят, платят…

– Куда мы едем? – спросил Скиф.

– Ты не забыл, что у тебя есть еще один брат? – спросил Олег суховато. – Средний брат…

Скиф вспылил:

– Еще бы его забыть!.. Это ж ни рыба ни мясо. В то время как я выбрал путь чести и доблести, а мой старший брат Агафирс – путь коварства, Гелон так и остался посредине. Он всегда был посредине!.. Мы бьемся, а он в сторонке! Я хочу отомстить за отца, Агафирс защищает мать, кто-то из нас падет… если не оба, а этот средненький в любом случае спасет свою драгоценную шкурку!

Олег слушал, кивал, соглашался, потом обронил:

– Известно, герои гибнут первыми. Средненькие остаются. Никогда не мог понять, откуда тогда берутся герои в каждом поколении. Ведь при таком истреблении весь род людской должен бы давно стать овцами…

Скиф спросил с раздражением:

– Так чего мы едем к Гелону?

– Причина есть, – сказал Олег негромко.

– Какая?

– Очень важная, – ответил Олег. Подумал, добавил со вздохом. – Даже более чем важная. Нам просто некуда больше ехать.

В поле мужчины шли с косами в руках через золотое поле пшеницы. Женщины вязали снопы, одна под скирдой кормила грудью ребенка. По дороге изредка попадались телеги. Иногда из леса везли уже отесанные стволы, но чаще повозки были нагружены глиняными горшками, кувшинами, полотном, мешками с зерном, а то уже и мукой.

Скиф мрачнел, отводил взгляд. Олег посматривал по сторонам с удовольствием, морщины на лбу разгладились, а горькая складка у губ исчезла вовсе.

Когда они догнали одну телегу, Олег поинтересовался у возчика, как короче добраться до города Гелона.

Селянин, худой, но явно не голодающий человек, если судить по новенькой одежде и дорогим сапогам, сказал словоохотливо:

– А вот прямо по этой дороге! Потом она свернет вправо, так вот по ней и надо. Дня через три-четыре, если у вас добрые кони, окажетесь прямо перед вратами!

– Ого, – вырвалось у Скифа. – Неужто Гелония так велика?

А Олег указал на заросшую травой тропу, мимо которой как раз проезжали.

– А это? Разве не короче?

Селянин нахмурился.

– Ну, короче…

– Дня за два, не так ли?

Селянин покачал головой:

– Вы неплохие ребята, хоть и с топорами. Вот что я вам скажу… По той дороге вам не стоит!

– Почему?

– Худая дорога, – ответил селянин и сделал щепоткой отгоняющий жест.

– Разбойники? – спросил Скиф надменно. Он пощупал рукоять топора. – Сколько их?

Селянин покачал головой:

– Если бы!.. Разбойники бедных не грабят. Даже иногда бросят монету-другую… если, конечно, скажешь им про богатый караван или толстого купца поблизости.

– А что же там?

– Башня, – ответил селянин шепотом. Он вздрогнул, над головой пронеслась стайка мелких птиц, побледнел, прикрикнул на коней: – Но, дохлые!.. Совсем заснули. Простите, ребята, заговорился я с вами… А мне еще ехать и ехать.

Он отвернулся, все внимание отдавал теперь коням, что делали вид, будто не слышал его окриков.

Скиф придержал коня, на мужественном лице проступило выражение, которое Олег назвал бы страхом.

– Ну что? – спросил Скиф с надеждой. – Объедем?

Олег подумал, поколебался, вспомнил старика в горах, его рассказы про магический дождь, покачал головой:

– Тебе что, так уж в Гелонию не хочется? Окольные дороги заводят далеко.

– А прямые бывают самыми длинными, – возразил Скиф.

– А как же насчет прямой дороги мужчин? – просил Олег.

– А кто сказал, что мужчина – обязательно дурак? – ответил вопросом на вопрос Скиф. – Явно же этот мужик говорил о башне колдуна. Причем очень сильного. Только они селятся в башнях! Им не надо слуг, они даже еду добывают гнусным колдовством!

Он разгорячился, глаза горели ненавистью, бешенством, щеки раскраснелись.

Олег подумал, сказал нерешительно:

– Я человек не рисковый. Очень даже! Но сейчас, как мне кажется, можем поехать прямо.

Скиф предостерег:

– Колдуны очень не любят, когда кто-то появляется поблизости без их зова.

– Никто не любит, – ответил Олег. – Терпят.

– Но колдуны не терпят, – возразил Скиф. – А кто станет терпеть, если можно метнуть громовую стрелу за пару верст и не промахнуться, даже если бросит в муху?

Сердце Олега сжалось. Было такое, он тоже кидал. И деревья вырывал с корнями, и горами тряс, и всю землю облетал в магическом вихре. Бездумно таскал лучшую еду из кухонь богатых властителей стран, даже лицемерно корил себя, мол, нехорошо поступает, но сейчас так голо и одиноко без этой могучей силы!..

– Рискнем, – повторил он. – Что-то мне кажется, в нас ничем не швырнут.

«А если кинут, – мелькнула трусливенькая мысль, – то значит, магия вернулась. А это значит, что и я смогу метнуть в ответ такое… что всю башню разнесет в щебенку.

Если успею, конечно».

Был поздний вечер, солнце уже почти опустилось за темный иззубренный край, когда они увидели башню. Возможно, колдун как раз и строил с таким расчетом, чтобы замечали издалека и обходили стороной. Высокая, сложенная из массивных глыб темного гранита, она поднималась выше самых высоких сосен, что тянулись к солнцу поодаль.

У подножия черной башни зеленая сочная трава, красные маки. Не видать и следа каменоломен, глыбы либо тащили издалека, либо колдун создал их прямо на месте. И силой заклятий заставил сложиться в высокую и несокрушимую башню, сотворил узкие зарешеченные окна, выровнял наверху зубчики и даже поднял трепещущий на ветру прапорец.

Трава мягко шелестела под конскими копытами. Вскоре кони по самое брюхо блестели в светло-зеленоватом соке мясистых сочных растений. Попадались родники, из-под копыт часто выпархивали неторопливые жирные птицы, видели толстых, как кабаны, зайцев.

Скиф завистливо вздохнул. Здесь бы разместилось немалое племя, это же счастье для коней, когда столько сочной травы, это счастье и для людей, ибо сочная трава – это здоровые сильные кони, а сильные кони – это все!

Олег краем глаза посматривал на угрюмую башню. Сердце тревожно дергалось, сжималось в страхе. А если все же колдун каким-то образом сохранил свою мощь? Как гадко чувствовать себя беспомощным! Особенно тому, кто уже вкусил хмелящее чувство силы. Чувство безнаказанности, что едва не накрыло с головой, подобно океанской волне… Как он вынырнул, непонятно. Что за искру вложил Род в души людей, если та заставляет тянуться за непонятным, топча ногами очевидные блага? И немалые порой, очень немалые… А в его случае так и вообще…

Он стряхнул с себя тягостные мысли, сказал коротко:

– Вон там с десяток деревьев. Там явно родник… Место для ночлега!

Скиф вяло оглянулся на темнеющий силуэт башни.

– Стоит ли? Я готов ехать и ночью. Пусть под луной, но только подальше от этого места.

– Ты готов, а кони не готовы, – буркнул Олег.

Он спрыгнул с коня, расседлал, пустил пастись, не стреноживая. Держался он надменно, спину держал даже прямее, чем обычно, и Скифу почудилось, что волхв не такой уж и каменный, как выглядит. А сейчас в каждом движении заметно… если бы он был воином, то Скиф назвал бы это вызовом тому колдуну, что засел в башне. Вот, мол, мы расположились на твоих землях. Вот пьем воду из твоих родников чуть ли не прямо перед башней. Наши кони топчут твою траву, мы разведем костер, что будет тебя раздражать и тревожить…

– Ладно, – сказал Скиф сдавленным голосом. – Я не знаю, с чего ты вдруг стал таким храбрым.

– Я добрый, – ответил Олег. – Кони устали.

– Ах, кони…

Однако Скиф, хоть и устрашенный, сразу же лег, завернулся в легкое одеяло и затих. Олег долго сидел, смотрел в огонь. Скиф не спит, чувствуется, но молчит, не выдает, что его гнетет больше, чем эта башня колдуна вблизи.

Пламя постепенно редело, пригибалось, втягивалось в багровые уголья. Если присмотреться, можно разглядеть скачущих огненных всадников, дивных зверей, красных птиц, рушащиеся кровли домов… Там тоже войны, тоже кровь, тоже кто-то сушит мозги, как сделать все правильно…

Иногда он поднимал голову, посматривал на залитую лунным светом башню. Они расположились так близко, что колдун может рассмотреть их даже сейчас, в ночи. Тем более освещенных пламенем. По коже пробежал холодок страха. На всякий случай снова торопливо напомнил себе, что если бы колдун мог, уже стер бы их с лица земли, как муравьев. Мир меняется… Мир меняется! И надо успевать меняться с ним вместе. Хотя бы.

Он на какое-то время все же заснул. Заснул сидя, всего на пару минут, как показалось. Вздрогнул, по спине прошел холодок. Обернулся… на месте Скифа лишь примятая трава. И, судя по хрусту веток, там бесчинствует только один конь.

– Черт, – вырвалось злое. – Что ж тебя за муха укусила среди ночи!..

Конь попятился, глаза дикие, что за дурь ехать ночью. Олег принес седло, возвращаться уже не придется, торопливо затянул ремни. Конь качнулся под его весом, Олег дернул за повод, пригнулся, ветви медленно поплыли над головой, а потом замелькали чаще и чаще.

Они вырвались на простор. Ноздри поймали слабый запах конской кожи, прекрасно, теперь догонит, Скиф уходит по прямой…

Земля гремела под копытами, очень не скоро он уловил впереди такой же конский топот. Потом ветер донес запах, их различать долго и упорно учил Мрак, а чуть погодя заметил далеко на фоне звездного неба скачущего всадника.

– Наддай, мой двужильник, – сказал он коню ласково. – Как только догонишь, тут же снова отпущу. Хоть всю траву на свете сожри…

Конь всхрапнул, уши его нашорошились, как у волка. Стук копыт слился в единую мелкую дробь. Скачущий впереди всадник приближался быстро, стало видно, как ветер треплет черные волосы, под светом звезд почти блестящие, будто посыпанные чешуйками слюды.

Скиф оглянулся, лицо все еще было перекошено безумием. Конь под ним хрипел, с удил срывались клочья желтой пены. Бока блестели, с них летели крупные капли.

Олег поравнялся, мощной рукой ухватил за узду. Его умный конь сразу начал замедлять бег, что-то сказал на своем лошажьем языке, и конь Скифа послушно пошел с ним вровень.

Скиф молчал, Олег подвел коней к кучке деревьев. На этот раз ручей не отыскался, но сразу наткнулись на сухие ветки. Вскоре вспыхнул жаркий костер, а за кругом света ночь стала еще темнее и негостеприимнее.

Красные, как зарево пожара, блики играли на суровом лице Скифа. Он похудел за короткую скачку, черти лица стали строже, на лбу появилась первая морщина. Еще в уголках губ вздулись и застыли горькие складки, с виду твердые как камешки.

– Ложись, – посоветовал Олег. – Не всегда утро вечера дряннее. Не всегда.