Текст книги "Кружева бессмертия"

Но на помощь Нами пришло другое действующее лицо. Радужные лучи проткнули Двойников вокруг черного исполина, с трудом пытавшегося встретить их лапами и клешнями, и Танец вокруг Нами прекратился. В это же мгновение защитница Аль-сида сложила свои полукруги в единый круг и завертела им над головой, заставляя стенать воздух. Дрожащее марево возникло над ней, медленно окутало скалу. Двойники-гиганты в замешательстве замерли. Ялдабаот не понимал, что происходит. А затем все смешалось в непонятной вспышке, марево загустело, и из него вырвались сотни мелких кругов, впившихся в тела Двойников. Ялдабаота передернуло. А девушка в один короткий удар сердца слилась с маревом и словно туман обтекла порождения Крылатого. Хруст разрубаемых тел, разлетающиеся на две части гиганты, кровь, которая отказывалась повиноваться Ялдабаоту и распадалась на крохи, неподвластные его Силе, – все это произошло настолько быстро, что он ничего не успел предпринять. А девушка уже стояла между Нами и Аль-сидом, оглядывая замершие ряды Двойников. Крылатый сумел наконец получше рассмотреть ее. Худая, одетая в мерцающий облегающий костюм, который будто бы и не мог служить хорошей защитой, но Сила переполнявших его заклинаний могла удивить и богов с убогами. Волосы были завязаны в две длинные косы, которые доставали ей до голеней. Нижнюю часть лица скрывал платок, расшитый неведомыми Ялдабаоту символами.

– Ты, судя по всему, не меняешь свою тактику от мира к миру, Дитя Змея! – раздался звонкий голос, идущий с неба. Крылатый задрал головы Двойников, высматривая нового противника.

– О! – воскликнули Двойники. – Вы все-таки решили присоединиться к этим двум неудачникам? И пускай Элинора! Но что ты здесь забыла, Кшанэ?

Окутанная октариновой сферой заклинания Полета, в воздухе парила эльфийка в развевающемся синем платье. В правой руке она небрежно держала простенький лук, левой лениво почесывала подбородок. Но глаза ее цепко следили за всем, что происходило на скале. Заклятие Ялдабаота быстро показало, что вокруг эльфийки собрано огромное количество Силы, кружащей вокруг нее точно водоворот. Поле волшебства, образованное этим водоворотом, имело целых три ядра реорганизации, и Ялдабаот понял, что с гостьями стоит разбираться быстро и без сантиментов. Его Силу насыщал Цветок Глубин, мощная магическая подпитка, но и действие этого заклинания не было бесконечным.

Он заставил Двойников рассмеяться.

– Кшанэ, ты хоть и прозвана Меткой, но разве сможешь найти меня? Элинора, хоть тебя и зовут Зарницей, но разве ты сможешь успеть везде? Среди моего Кровавого Танца никому и никогда не удавалось отыскать мое Истинное Отражение, прежде чем клинки Двойников пронзали его. Хоть вы и побороли многие из созданных мной Отражений, но разве осознаете, что такое мой Истинный Кровавый Танец?

Скала загудела. Очередная тряска Поля Сил насиловала реальность, а Ялдабаот решил не жадничать и раскрыть все запасы своей магии. Кровь начала бить из всех отверстий и трещин, гигантские пурпуровые потоки сталкивались друг с другом и вспенивались, закручиваясь и воронками ударяя в небо, которое, словно испугавшись, скрылось за черными тучами. Крылатый щедро выпускал в местное Поле энергию, которая могла сравниться с заклинаниями бога-чаротворца, и сейчас даже Аль-сид не сумел бы противопоставить ему удачную вязь заклятий.

Ялдабаот прибегнул к последнему средству, которое ему было позволено, и теперь не сомневался в своей победе. Уже не сотни – тысячи Кровавых Двойников закружились в Танце вокруг скалы. Всюду, куда можно было кинуть взор, теснились и толкались создания Крылатого. Эти Двойники были уже не обыкновенными человекоподобными, здесь встречались и четырехногие, и четырехрукие гиганты, и извивающиеся багряные многоножки размером с теленка, и рогатые волки, слюна-кровь которых прожигала камни, и громадные зубастые рты с крыльями, и некая смесь змеи с дикобразом, и многие другие причудливые порождения и Отражения Крылатого. Они окружили Элинору и Кшанэ со всех сторон и издевательски хохотали.

– И что теперь?! Что вы теперь сделаете?! Погибнете, как и эти двое идиотов?! Как же вы глупы, гомункулусы! Вы сделали ошибку, когда решили сражаться со мной, а не пасть на колени, желая получить заслуженное наказание и быструю безболезненную смерть! А теперь я не позволю вам просто умереть! Заставлю вас мучиться, а ваши ничтожные Сути будут моей любимой забавой, на которой я испытаю игрушки сестры! Приготовьтесь – смерть идет за вами!

– Ты слишком много болтаешь, Ялдабаот. – Кшанэ не выглядела обеспокоенной. Она скользнула взглядом по сонмам Кровавых Двойников и спокойно взялась за тетиву. – Если уж решился бить – бей, иначе мы помрем от скуки, слушая тебя.

– Ты, верно, потеряла остатки разума, Меткая? Собираешься стрелять? – Двойники расхохотались. – Да уничтожь хоть всех Двойников – на их место станут новые! Они тысячами набросятся на вас, и вся ваша магия не поможет вам спастись! Меня вам не найти среди Отражений!

– Насколько мне известно, Ялдабаот, – Кшанэ натянула тетиву, и ее левую руку окутал разряд серебристых молний, которые начали растекаться по всему луку, – ты можешь повелевать своими фантомами, только если находишься среди них. Стоит тебе отдалиться – они перестают двигаться, а покинь ты место схватки – начнут распадаться. Чтобы контролировать всю эту массу, ты должен быть среди них, и все, что мне надо, – просто попасть в тебя.

– И как же ты собираешься это сделать? Ты не сможешь найти меня среди моих Двойников!

– Найти я тебя не смогу, ты прав, – согласилась эльфийка. Лук ее внезапно засверкал и исчез, вместо него в правой руке возникла дымчатая сфера размером с голову тролля, а левая рука сжала серебряную нить, протянутую к сфере. – Но скажи, ты знаешь, почему меня называют Меткой?

– Я слышал, что прозвище ты получила за то, что никогда не промахиваешься, всегда попадаешь в цель. Но сейчас тебе это не поможет!

– Да, я никогда не промахиваюсь и всегда попадаю в цель, это верно. Но твоя спячка и та спешка, с которой тебя разбудили, не дали тебе возможность узнать, почему именно меня называют Меткой.

Кшанэ резко натянула нить. Сфера ярко засветилась всеми цветами радуги. Ее поле волшебства внезапно исчезло, и Ялдабаот не сразу понял, что оно полностью перетекло в магическое оружие. А когда понял – дал приказ нападать…

…но уже было поздно.

– Меня прозвали Меткой, – отчетливо прозвучали слова Кшанэ, – потому что я всегда поражаю все цели. Приветствуй Бурю Тысячелетия!

И черное угрюмое небо перечеркнула Радуга.

Ялдабаот извивался, пронзенный радужным лучом, который не исчезал, а набухал красками все ярче и ярче. Проклятая гомункулус своей магией сумела то, чего не сумели десятки тысяч в иных мирозданиях. Она сумела сразить его! И теперь чужая магия этого мира, в который он вступил лишь недавно, пожирала его тело и Суть, изгоняя в здешнее посмертие – а для Крылатого это было много хуже, чем просто умереть.

Но разве он мог подумать, что ее лук, Буря Тысячелетия, способен выпустить столько радужных лучей-стрел, что они поразят всех Кровавых Двойников, а поразив их всех, найдут и его, прячущегося среди Отражений, уверенного, что никто и никогда…

Эльфийка подлетела к нему. Радужная стрела пришпилила Ялдабаота к скале, точно булавка лист в гербарий, а чужеродное волшебство, растекающееся по жилам, не позволяло ни пошевелиться, ни воззвать к тем жалким крупицам Силы, что еще имелись у Крылатого. Он с ненавистью глянул на смертную, что сумела повергнуть его, и встретил взгляд, который ничего не выражал, даже радости от победы. Взгляд Меткой.

– Что-нибудь скажешь напоследок? – спросила она, подымая лук-сферу и целясь ему в голову. Это было не так важно, куда она сейчас выстрелит, любое попадание несло неотвратимый распад.

– Сказать? – прохрипел Крылатый и криво усмехнулся. – Желаю вам удачи, гомункулусы. Тогда вы встретитесь с моим братом и моей сестрой. И молите кого хотите…

– Хорошо, Дитя Змея. Я надеюсь, твое пожелание сбудется.

Кшанэ отпустила нить.

Элинора, убрав оружие в потоки ауры, усадила Аль-сида и Нами спиной друг к другу и рассматривала их раны, как физические, так и эфирные. Достав из ауры сумку, она принялась искать нужные эликсиры.

– Как они? – спросила эльфийка, приземляясь рядом с Нами и взволнованно глядя на него. – Что-нибудь серьезное?

– Пока ничего особо опасного. – Элинора выдернула пробку и, не жалея, плеснула на грудь Аль-сиду. Находившийся до того в беспамятстве воин жутко заорал, выругался и открыл глаза. Удивленно уставился на девушек, помотал головой, не веря увиденному, снова посмотрел и уронил челюсть.

– Вы… вы… вы…

– Мы. Кто же еще? Владыка Нижних Реальностей? – Элинора схватила его за плечо, не давая подняться. – Сиди, твои телесные раны весьма серьезны, надо их хорошо обработать.

– А где Ялдабаот?

– Ну, в одном из тех мест, о которых ты только что так красочно упоминал. – Элинора прищурилась. – Как там… Убогова мать с шестопером в заду и глоткой из преисподней, полной… Ну, как порядочная девушка, я пропущу остальное.

– Это кто тут порядочная девушка? – прошептал Нами. – Не вижу ни одной…

– Эй, а как же я?

– Ой, прости, Элинора, уже вижу… Только руку отпусти, больно все-таки…

Кшанэ присела рядом с юношей, внимательно посмотрела на него, и, не сдержавшись, обняла. Нами, хоть и скривившись от боли, уткнулся ей лицом в плечо и рассмеялся. Пробормотал, чувствуя себя странно счастливым и спокойным:

– А знаете, когда вы рядом… Умирать уже не страшно!

Глава пятая

– Что… что за убогство…

Ксанс потряс головой, приходя в себя. Последним, что он помнил, было фиолетовое сияние, заполнившее пещеру, в которую обратился зал бани. Имелось что-то еще. Что-то еще. Ксанс вспомнил. И покраснел. Ругаться Джетуш Сабиирский умел. И использовать фантазию, описывая что, где, кого и чем, тоже.

Кто-то схватил Ночного эльфа за плечо, потряс. Ксанс с трудом повернул голову.

– Пора отсюда уходить, – сказал Уолт, помогая эльфу подняться. – Портал распался, никаких Бессмертных так и не появилось, но учитель говорит, что Коловорот вокруг города исчез. Мы можем взять лошадей и уехать. Как можно скорее.

– Ага… – с последним Ксанс был полностью согласен. Он поднялся, и ему стало хорошо видно, что случилось с баней. Вернее, что осталось от бани. Созданная Земным магом пещера разрушила все стены термы, потолок держался только на верхушке скалы, в коридоре, насколько мог видеть Ксанс, он обрушился. Под потолком растекался пар, а стены обильно покрылись влагой. Видимо, разрушилась и система нагрева воды.

– Учитель повел Бертрана и Биваса на улицу. Эльза и Дайра уже там, с лошадьми, – говорил Уолт, пока они пробирались сквозь завалы, образованные обвалившимися потолком и стенами.

– А где они их достали? – удивился Ксанс. Насколько он помнил, в городе не было даже почтовой станции, не то что конюшен.

– Может, у гильдии позаимствовали.

– А, точно. Не подумал. – У Ксанса закружилась голова, он пошатнулся. Уолт придержал его, и они выбрались на улицу.

Остальные Магистры дожидались их в маленьком переулке. Здесь было тихо, хотя и долетал шум толпы, собравшейся с противоположной стороны разрушенной бани. Джетуш Сабиирский стоял посреди переулка и чертил в воздухе Знак. Ксанс уловил характерные для заклинания Отвлечения колебания Эфира, и понял, что Земной маг заставляет смертных не обращать внимания на переулок. В противном случае здесь невозможно было бы протолкнуться от зевак и стражников.

Разрушение бани, судя по доносившемуся гулу, взбудоражило тихий городишко. И это гильдия еще не обнаружила «новый» глишайник на своих складах…

Кроме Магистров в переулке находились семь отборных лошадей. Кони были как на подбор, на таких не стыдно проехаться и королю. Небольшие головы с вогнутым «щучьим» профилем. Широкие лбы, тонкие губы, широкие ноздри и маленькие уши, «лебединые» шеи. Длинные, косо поставленные плечи с хорошо очерченной холкой. Широкие объемистые груди и короткие ровные спины, крепкие стройные ноги с четко очерченными сухожилиями и плотной сухой костью. Шелковистая грива – так и хочется взять ее в руки, чтобы испытать удивительное щекочущее касание. «Ничего себе у гильдии лошадки!» – Ксанс, как и всякий эльф, не мог не восхититься грациозным совершенством этих красавцев.

Все кони были оседланы, Эльза, Дайра, Бивас и Бертран уже сидели на лошадях. Учитель свел ладони вместе и пробормотал магическую формулу, в которой Ксанс без труда распознал заклинание Абсолютной Невидимости. Обычно оно требовало долгого ритуала, формирования сложных ноэзисов, но Джетуш недаром был боевым магом второго разряда. Возле каждого Магистра сверкнули эннеарином Знаки, и в тот же миг реальность вокруг как бы потекла. Начали покачиваться дома, мостовая под ногами принялась виться серпантином, небо воронкой втягивалось вверх. Ксанс почувствовал себя напившимся пьяницей, который прилег, но никак не может заснуть, потому что дурацкий мир начинает кружиться и куда-то проваливаться.

– Потерпите, это ненадолго, – сказал Джетуш. – Как только выберемся из города, я сразу сниму заклятия. Ох, и натворили мы дел, Конклав землю от радости рыть будет…

Ксанс при помощи Уолта забрался в седло. Все вещи Магистры давно собрали и упаковали в безразмерную сумку Биваса, возвращаться в гостиницу не было нужды. Скрытые заклинанием, боевые маги поспешно покинули город.

До ближайшего поселения, где можно было найти филиал Школы Магии или дружественного Ордена, им предстояло ехать три дня. Это разузнал Джетуш, массово разослав во все стороны элементалей Земли. Маги в поселке, куда они направились, носили метки инициации, близкие тем, которые были у Магистров, а это значило, что они или служат Школе, или сотрудничают с ней. Учитель решил не рисковать. Он запретил подопечным колдовать, объяснив, что сейчас лучше ничем не привлекать внимания тех, кто может заметить чародейство. Когда они окажутся с собратьями по Великому Искусству, можно будет и связаться со Школой, и даже попытаться провести расследование случившегося, если к тому времени Террокс не завалит Конклав жалобами и не надо будет делать вид, что Магистры покинули город задолго до того, как терма обратилась в груду камней.

Когда они отъезжали от Террокса, Ксанс еще раз внимательно посмотрел на город. Тихий и спокойный, тот ничем не выделялся посреди такой же серой равнины, как и он сам. Но что-то не давало Ночному эльфу покоя до самого вечера. Ксанс силился понять, что это, и никак не мог.

В итоге он решил, что Школа разберется.

Школа всегда разбиралась.

Глава шестая

– Что… Что за убогство…

Уолт потряс головой, приходя в себя. Потом потряс еще. В голове будто завелся рой пчел, решивших устроить дикую пирушку. Уолт стиснул зубы, пытаясь сосредоточиться, и наконец огляделся.

…не вспоминать увиденное…

…Аль-сид, Элинора, Кшанэ…

…это было давно…

…этого нет…

..это нельзя вспоминать!..

А вокруг расстилалась фиолетовая бесконечность. Индиго плыл над головой, лавандовый ковер протянулся под ногами. Беспредельность катала аметисты в пурпурных ладонях, заполняя собой все спереди, сзади и по бокам. Уолту даже показалось, что он сам стал фиолетовым.

Однородность окружающего мира напоминала о знаках бесконечности, которые Ночные эльфы использовали в своих ритуалах единения с Ночью. Повернутая набок восьмерка или пустой круг – замкнутая бесконечность. Если же соединить восьмерку и круг, то получится знак трансфинитности – бесконечность, бесконечно отражающаяся сама в себе. А вот если расположить восьмерку и круг последовательно друг за другом, но оставить при этом между ними большое пространство, то это знак небытия – бесконечности, которой не было, нет и не будет.

Занятная символика у Ночных эльфов, стоит признать. И это при том, что в магических практиках жители Лесов Кенетери ее совсем не применяли. Знаки для медитативной практики, для постигающего бытие духа, а не для разбирающего сущее на части разума.

Уолт внимательно оглядел себя. Вроде в порядке. С одеждой ничего не случилось, ранений не наблюдается, Локусы Души продолжают накапливать и гонять магию по жилам. Боевой маг Уолт Намина Ракура целехонек. Вот только исчезла сумка с лично созданными Свитками и посох. Это плохо. Посох, как и всякий резонатор, усиливает действие Локусов Души, и с ним заклинания получаются мощнее. Ну а Свитки позволяют не тратить время на формулировку мыслеобразов. Но нет ни того, ни иного. Хорошо, хоть кольца с пальцев не исчезли. Уолт внимательно осмотрел четыре перстня с тонкой магической гравировкой (работа фей, между прочим) и осмотром остался доволен.

Так, ладно. Что он помнит из последнего?

…Крылатый…

Вот ведь! Не из этого последнего! Откуда вообще взялись воспоминания?! И так ведь отчетливо все ощущалось, так живо, будто магия разорвала время, и он вернулся назад, в запечатанное на тысячи барьеров и запоров назад, горькое и противное назад.

Нужно поскорее забыть. Тиэсс-но-Карана скоро подействует, конечно, на такие образы она должна реагировать моментально, но и самому не стоит отвлекаться на прошедшее, которого не должен вспоминать. Но, Великий Перводвигатель, как же реально! Схватка, безумие Облика, объятия Кшанэ!

Уолт с силой ударил себя по лбу. И еще раз. И еще. Давай, вспоминай, что произошло в терме! Вспоминай последнее, что там произошло! Портал, да. Портал, проглотивший Эльзу, а следом и его самого. Такой же фиолетовый портал, как и все вокруг. Такой же… Это наталкивало на размышления. Отнюдь не успокаивающие размышления.

А после портала – воспоминания. Далекие воспоминания. Его воспоминания – и одновременно чужие. Память, которой не должно быть. Потому что слишком многое зависит от того, что он не должен помнить. Вот и сейчас – Тиэсс-но-Карана уже торопится затопить нагло оскалившуюся память туманом, образы стираются, остаются лишь эмоции, чувства, ощущения, которые будут некстати напоминать о себе в неподходящих ситуациях, и придется снова, снова, снова твердить: «Не вспоминать, не вспоминать, не вспоминать, убоги побери!..» И вот уже смутно понимаешь, зачем повторяешь эти слова и для чего нужно бессмысленное напоминание. Не вспоминать – уже этим вспоминая, что есть о чем не вспоминать. Но по-другому не получится. Никак.

Полтора года назад Тиэсс-но-Карана пришлось обновить. Вторжение Сивиллы в подсознательную часть души нарушило нормальную динамику Великого заклинания, и Уолт Намина Ракура был вынужден содрать с души защитную оболочку, отделявшую его нынешнюю личность от древних воспоминаний. Такого не было еще ни в одном из предыдущих перерождений. Но Магистр успел закончить обряд раньше, чем эмоции взяли верх. Он уже не был тем наивным и верящим в справедливость мальчишкой, уверенным, что Брат и Сестра сущее зло, а он тот, кто это зло остановит. Прожитые годы позволили увидеть мир в многообразии красок, а не разделенным исключительно на белое и черное.

Впрочем, Уолт уже не понимал, о чем думает. Да, обновленная Тиэсс-но-Карана определенно справлялась со своим делом. Да…

«Я бы не стал утверждать это так однозначно».

Нет! Не может быть! Этот насмешливый голос Ракура не перепутал бы ни с каким другим! Но ведь печать на душе была усилена тем же обрядом, который укрепил и Тиэсс-но-Карана! Проклятье!

Так, успокоиться. Беглый просмотр ауры и чуть более глубокий анализ Локусов Души показали: все в порядке, ничего не нарушено. По крайней мере на первый взгляд. Может, показалось?

«На это я бы не надеялся».

Нет, не показалось. Но как?

– Это ты, Тень?

«О, а в твоем сознании так часто звучат чужие голоса? Если так, то тебе стоит обратиться к эквилистонским психоведам!»

– Но… как?! Возрождение?!

«Не знаю. Это… не похоже на Возрождение. Это вообще ни на что не похоже. Я не вырвался за пределы своей темницы, но вижу твое сознание и слышу тебя. А ты слышишь меня».

– Но…

Тень прав. Это не Возрождение. Каждый раз, когда ему удавалось найти лазейку, выбраться из темницы в глубинах души и побороться с Уолтом за власть над телом, вместе с вырвавшимся из глубин подсознательного Отражением возвращались на короткое время и навыки из предыдущего перерождения. В последний раз, два года назад, в Диренуриане, Тень, воспользовавшись путем, проложенным Сивиллой, ненадолго одарил Ракуру фехтовальными умениями, нажитыми в прошедшей жизни. А сейчас, как Уолт ни прислушивался к себе, как ни пытался нащупать изменения в ауре и сознании, не чувствовал ничего нового. Он был боевым магом – и только.

«Очень интересное место».

– Убирайся.

«Ну-ну, не кипятись. Не знаю, заметил ли ты, но в данный момент я – бесплотный дух, призрак, неспособный воздействовать на вещи фантом. Впрочем, ты тоже ничего не можешь со мной поделать».

И он снова прав. Обычно Тень вырывался, когда Уолт был на грани, физически и психически изможденным. Да и эти случаи можно пересчитать по пальцам. Стоило приложить немного усилий, стоило надавить на него – и Отражение проваливался обратно, сдавливаемый напором воли Ракуры и действием Тиэсс-но-Карана. Однако сейчас Уолт был в полном порядке. Все очень и очень странно. Да, кстати!

– Воспоминания, которые… – Уолт осторожно подбирал слова, пытаясь не затронуть ненужными ассоциациями изгнанные из сознания образы, – которые были связаны с моим прошлым. Твоих рук дело?

«Ну, учитывая, что у меня и рук-то нет…»

– Ты понимаешь, о чем я спрашиваю!

«Нет. Не я причина твоих видений. Поскольку, хотя ты уже этого не помнишь, тогда я был лишь неразумным инструментом. Я проснулся позже тех событий. Эх, славное было время!»

– Значит, ты помнишь?

«Тиэсс-но-Карана на меня не действует. Ты вспоминаешь и забываешь, а я помню. Забавно, знаешь ли».

– Ты ведешь себя непривычно. Обычно с ходу предлагаешь свою Силу и ревешь белугой, когда я тебе отказываю.

«Сейчас я не располагаю своими возможностями. Повторю: я призрак. Однако за все время, проведенное с тобой, еще ни разу не попадал в подобную ситуацию. Занятно, не правда ли?»

– Так значит… это не то, о чем ты говорил… тогда?

«Ты о том, что будешь просить мою Силу? Из того, что прозревал, не было явлено ничего. А я обычно не ошибаюсь. Время твоей просьбы… оно еще далеко. Сейчас словно из потока Судьбы выдернут фрагмент, словно случайность превратилась в закономерность, словно… Нет, не могу подобрать слов. Слова не передадут моих ощущений. Знаешь, это действительно очень интересное место. Не помню, чтобы когда-либо был так благожелательно настроен к тебе. Здесь что-то влияет на меня. И мне это не нравится…»

– Гм, не нравится быть благожелательным?

«Моя сущность – разрушать! Я не создаю! И мне не нравится, что моя сущность искажается! Я мило беседую с тобой – это абсолютно ненормально!»

– Жаль. Я бы многое отдал за то, чтобы все наши беседы были похожи на эту.

«Знаешь что…» – голос резко замолчал. Уолт нахмурился. Выглядело это так, будто его собеседнику неожиданно заткнули рот. Вот только не было у него рта.

– Эй! – на всякий случай позвал Уолт. – Ты еще здесь?!

Молчание в ответ. Ну что же, то ли восстановился барьер на пути Тени в его сознание, то ли еще что вернуло Отражение обратно в глубины души. А может, он затаился и пытается понять, что происходит. Кстати, этим и Уолту пора заняться. Фиолетовая дрянь вокруг не торопилась исчезать. Не собиралась она и превращаться во что-нибудь конкретное, например, в Тварь, готовую сожрать Магистра. Так хоть бы что-то стало определеннее.

Уолт попробовал шагнуть вперед. Получилось. Никуда не провалился, фиолетовость под ногой не пружинит, твердая, точно каменный пол. Взмахнул руками, проверяя, не запечатан ли в своеобразной темнице. Нет, все свободно, по крайней мере на расстоянии вытянутой руки. Так, а если попробовать устроить иллюминацию?

В стороны и ввысь разлетелись световые шарики, разгораясь все ярче по мере удаления от Уолта. Они беспрепятственно умчались вверх и по сторонам, демонстрируя Ракуре возможность полной свободы передвижения. Однако свет от них вскоре исчез, хотя шарики продолжали существовать, Уолт чувствовал это по протянутым к ним нитям энергии. Фиолетовая бесконечность словно поглотила свет.

Ракура бывал в трех из пяти Кругов Нижних Реальностей и видел своими глазами Радужный Мост в Небесный Град. По Равалону Магистр попутешествовал вволю, побывал даже на Вихосе, острове, где магия отказывалась подчиняться заклинаниям и жила по законам, непонятным даже Бессмертным. Однажды чуть не попал на Заморские Острова, однако Светлые в последний момент что-то учуяли в структурах ауры и решили отказать Магистру в посещении. Да уж, что ни говори, но остроухие, свято верящие, что весь мир спит и видит, как уничтожить оплот Света, в делах чтения души и ауры дошли до высот, которых никогда не достичь прочим расам. По крайней мере, нащупать следы Тиэсс-но-Карана за все время ее действия в душе Уолта удалось только Светлым и Лесным эльфам.

Более того, Уолт четыре раза посещал со Скользящими другие миры, расположенные рядом. Три были почти полной копией Равалона, учитывая только, что в первом обитали одни орки, во втором никогда не было ночи, и Солнце неизменно находилось в зените, а в третьем отсутствовали Бессмертные. Четвертый мир представлял собой один огромный вулкан со множеством ярусов, на каждом из которых жили существа и народы, тем или иным образом связанные с огнем. Были в том мире и знакомые по родной реальности Огненные эльфы, но большинство обитателей, вроде разумных саламандр или Жгучих стрекоз, совершенно не встречались Уолту в Равалоне ни лично, ни в бестиариях.

Ракура невольно поежился, вспомнив подзабытое чувство ужаса, возникавшее каждый раз, когда Локусы Души в другом мире переставали работать и требовалось несколько дней на их подстройку к иномировым магическим потокам. Неприятные ощущения, да уж. Скользящим хорошо, их Локусам не требуется корректировка, они с момента попадания в чужой миропорядок чувствуют себя как рыбы в воде. Вот только мало в Равалоне Скользящих, очень мало, на тысячу-две профессиональных магов найдется от силы один.

Так или иначе, но Уолт мог со всей уверенностью заявить, вспомнив все свои путешествия по миру и окрестным измерениям, что фиолетовая действительность вокруг ни на что виденное ранее не похожа.

Заклинания Познания и Понимания растворились в окружающей реальности, не принеся никаких новых сведений. Магическая гносеология и герменевтика отказались иметь дело с чем-то настолько обширным. Впрочем, этого можно было ожидать: Познание и Понимание адекватно работают там, где дело касается конкретных вещей или артефактов. Нечто настолько аморфное, как эта фиолетовость, возможно, поддалось бы заклинаниям чародея уровня Архиректора Школы Магии или Архимага Конклава, но Уолту, увы и ах, до этого уровня было ой как далеко.

От нечего делать Ракура побрел вперед. Можно было бы, конечно, остаться на месте, доверившись принципу, что если что-то должно произойти, то это произойдет вне зависимости от обстоятельств. Но в разряд «что-то должно произойти» могло попасть и появление чудовища, способного проглотить Ракуру и не подавиться, так что Уолт предпочел хотя бы подготовиться к появлению, если оно назревает, этого чудовища. А именно: прогнать собранную в ауре Силу по Локусам и превратить ее в заклинания, от простых заклятий огнешара или ледяной стрелы до сложных чар Покрова Феникса или Черного Пресса. Чем Уолт и занялся, шагая куда глаза глядят по фиолетовой бесконечности.

Невольно подумалось, что если это действительно бесконечность, то шагай не шагай, останешься на месте. Как заверяли ученые мужи из Эквилистонского университета, у бесконечности нет центра, а значит, нет и точки отсчета, что в свою очередь означает, что в бесконечности нет расстояний, из чего следует вывод, что покой и движение в бесконечности равнозначны. Поэтому в бесконечности невозможно куда-то прийти, даже если идешь. Разницы нет. Выбрав, остаться на месте или двигаться, ты все равно будешь в той же самой точке беспредельности, хоть год шагай без остановки.

Выбор, гм. Уолт хмыкнул, невольно вспомнив споры на кафедре теологии о Туридановом василиске. Некий Туридан, плохой маг, но страстный логик, утверждал, что если перед василиском поставить двух идентичных близнецов в одинаковых одеждах, то василиск не сможет выбрать, кого из них обратить в камень первым, так как при абсолютной свободе воли не решится предпочесть одного из близнецов другому. Так и сдохнет выбирая. Тем самым Туридан доказывал отсутствие абсолютной свободы воли, дарованной смертным Тва́рцом. Но почему-то некоторые последователи сочли утверждение Туридана как раз доказательством обратного. Ведь василиск умирает как раз от того, что выбирает, значит, у него есть способность выбирать, он свободен в своем выборе. Яростные споры логиков, теологов и логиков-теологов закончились после того, как волшебный кот Архиректора, Банкаст, пробравшись в столовую, загипнотизировал стоявших рядом поваров-близнецов по очереди и стащил кабанью тушу. Эмпирия победила теорию, даже не подозревая о противоречиях в последней.

«Очень, очень интересное место!»

– Вернулся? – поинтересовался Уолт, сосредоточенный на плетении заклинания, вызывающего дождь из мертвых лягушек. Вернее, лягушки представляли собой некросущности и умели плеваться трупным ядом, способным заодно прожечь доспех. Попади капелька яда в кровь – и все, готовьте гроб, если заранее не защитились соответствующими заклятиями.

«Я был… в слегка другом месте».

– И? – Уолт насторожился. Значит, фиолетовая беспредельность все-таки имеет предел?

«Не знаю, как тебе объяснить. Я был все время рядом с тобой, но не рядом, и реальность была той же, но другой. Впрочем, имелось существенное отличие. Там все пурпурное».

– Гм, – скептически отозвался Уолт.

«Не гмыкай. И вообще, избавься от гмыканья. Раздражает, знаешь ли. Я вынужден вечно терпеть и его, и твои дурацкие терзания о том, как ты должен не вспоминать, а не то случится страшная-престрашная беда! За несколько тысяч лет такое, знаешь ли, надоедает. Если бы о твоих приключениях написали книгу, то ты бы наверняка раздражал читателей своим гмыканьем и жалобами на то, как не надо вспоминать, хотя хочется и колется. Как думаешь, что будет, если я сейчас разом все напомню?»

– Только попробуй! – Уолт вздрогнул. Вот сволочь!

«Ой да ладно! Тиэсс-но-Карана моментально все сотрет. А ты хотя бы на миг вспомнишь, почему таскаешься со мной».

– Я и так знаю, зачем терплю твою компанию.

«Я не сказал – зачем. Я сказал – почему. Это разные слова. Разные значения. Ты же магосемиотик, должен знать о разнице в смысловых нюансах. Семантика и прочая ерунда».