Текст книги "Исторические кладбища Санкт-Петербурга"

Работы, проведенные на кладбище в 1950– 1960-х гг. – расчистка заросшей кустарником территории, дренаж почвы, подсыпка земли на заболоченных местах, посадка деревьев, асфальтирование дорожек, – подготовили некоторые участки к захоронениям последующих лет и придали кладбищу более благоустроенный вид. В то же время территорию сильно сократило возведение домостроительного комбината, начавшееся в 1957 г. на бывшем воинском участке.

Сегодня кладбище занимает около семидесяти пяти гектаров и постепенно разрастается в сторону Софийской улицы. Его облик меняется с течением времени, и в сложившемся неоднородном некрополе отдельные участки выделяются своими характерными особенностями.

Так, ближайшая к конторе часть кладбища, расположенная слева от осевой дороги «Памяти жертв 9 января» (участки 1-34), сохранила первоначальную трассировку дорожек, разделявших ее на квадраты. Здесь не только на уцелевших дореволюционных могилах, но и на захоронениях последующих десятилетий преобладают надмогильные кресты – деревянные, металлические, иногда каменные. Большинство могил огорожено, ухоженные семейные участки иногда занимают значительную площадь. Иначе выглядит центральная часть кладбища, где захоронения производились в основном в послевоенный период. Здесь надмогильные кресты уступают место стелам и гранитным стенкам (на многих из них, впрочем, выгравировано изображение креста).

Определенное однообразие и регулярность свойственны району так называемых «коммунистических площадок» (участки 52–55), которые были организованы в 1960-1970-х гг. Равновеликие гранитные и мраморные стелы изредка перемежаются здесь с металлическими колонками, увенчанными звездой. Обращают на себя особое внимание надгробия военачальников и Героев Советского Союза, часто украшенные скульптурой (участок 35 и др.).

На участке 58, ставшем во время войны местом братских захоронений, позже хоронили экипажи самолетов, погибших в авиакатастрофах. Позднее здесь появились захоронения военнослужащих – жертв афганской войны (погребенных также и на других участках кладбища). Некоторым своеобразием отличаются районы еврейских захоронений, первый из которых сложился в начале 1970-х гг. (участки 40-а-46-а), после прекращения захоронений на соседнем еврейском кладбище. На участке 49, около железной дороги, в начале 1980-х гг. устроен колумбарий.

Сегодня кладбище «Памяти жертв 9 января» – одно из самых старых действующих кладбищ города. Петербуржцы активно посещают его с начала весны и до поздней осени. На могилы приходят и в дни рождения и смерти похороненных здесь близких, и в традиционные дни поминовения. Кресты украшают венчиками, могилы – цветами, часто совершают совместные трапезы, оставляют на могилах сласти и фрукты. Многие возлагают цветы на холмы братских захоронений и к памятнику жертвам «кровавого воскресенья».

Будучи многообразным культурно-историческим комплексом, кладбище запечатлело старые и новые обычаи, вкусы различных общественных групп, стили нескольких эпох в их постоянном изменении, смешении, увядании и возрождении.

Прилагаемый список включает значительную часть всех уцелевших на кладбище дореволюционных могил, наиболее примечательные захоронения деятелей науки и искусства советского времени, а также тех лиц, на могилах которых возведены художественные надгробия.

Исторические захоронения на кладбище «Памяти жертв 9 января»

1. Адмони-Красный Григорий Яковлевич. 1881–1970. Востоковед, историк, юрист. Черная стела. Уч. 44-а.

2. Алексеев Владимир Павлович. 1925–1981. Поэт-сатирик. Гранитная стела. Уч. 43.

3. Арефьев Гурий Иосифович. 1905–1978. Специалист в области ткацкой промышленности, профессор Гранитная стенка. Уч. 35.

4. Аронзон Леонид Львович. 1939–1970. Поэт. Бронзовое скульптурное надгробие. Ск. К. Симун. Уч. 55.

5. Атурина Варвара Андреевна. 1855–1906. Вдова штабс-капитана. Белый мраморный крест. Уч. 15.

6. Богданов Иван Архипович. Ум. 1889. Купец. Постамент; крест утрачен. Уч. 1.

7. Бриккер Владимир Наумович. 1923–1972. Кардиолог. Гранитная стенка. Уч. 48.

8. Буйницкий Виктор Харлампиевич. 1911–1980. Полярный исследователь, капитан 2-го ранга, Герой Советского Союза, профессор. Гранитная глыба. Уч. 36-а.

9. Вербицкий Василий Петрович. 1881–1912. Судебный пристав. Гранитный пьедестал; крест утрачен. Уч. 22.

10. Влаловский Владимир Игнатьевич. 1863–1890. Бетонная стела. Уч. 3.

11. Гартц Анатолий Андреевич. 1885–1977. Ученый, конструктор-артиллерист. Гранитная стела. Уч. 58.

12. Гильденгершель Михаил Иосифович. 1910–1969. Химик, профессор. Гранитная стела. Уч. 64.

13. Гершуни Евгений Павлович. 1899–1970. Режиссер, художественный руководитель ленинградского цирка. Черная стела. Уч. 48.

14. Гоголицына Татьяна Михайловна. 1929–1981. Искусствовед. Художественное деревянное надгробие. Ск. Э. Л. Бершутский. Уч. 25.

15. Голант Евгений Яковлевич. 1888–1971. Педагог-методист, профессор. Мраморная стела. Уч. 64.

16. Гольдбурт Суламифь Ноевна. 1912–1981. Физиолог, специалист по физиологии слуха.

Гольдбурт Цецилия Ноевна. 1913–1989. Конструктор, выпускница Академии бронетанковых войск. Стела. Уч. 35.

17. Гордеев Иван Минеевич. 1869–1934. Хирург, доктор медицины. Бетонная раковина. Уч. 4.

18. Гордеев Константин Викторович. 1869–1907. Гранитный постамент; крест утрачен. Уч. 12.

19. Гордиенко Тимофей Павлович. 1906–1970. Архитектор. Гранитная стенка. Уч. 27.

20. Дмитрук Семен Фомич. 1846–1909. Коллежский регистратор. Черный гранитный постамент; крест утрачен. Уч. 57.

21. Дубровин Олег Владимирович. 1919–1971. Инженер-кораблестроитель, специалист по судовым двигателям. Гранитная стела. Уч. 43.

22. Захарова Александра. 1855–1897.

Захарова Анисия Ильинична. 1814–1894. Черный обелиск со стихотворной эпитафией. Уч. 10.

23. Зелигер Наум Борисович. 1902–1983. Специалист в области радиосвязи, профессор. Гранитная стела. Уч. 36.

24. Иоффе Владимир Ильич. 1898–1979. Микробиолог, эпидемиолог, академик. Гранитная стела. Уч. 44.

25. Кандиба Анна Павловна. 1814–1893.

Кандиба Гавриил Александрович. 1804–1873. Надворный советник. Гранитный постамент; крест утрачен. Уч. 1. Семейное место.

26. Кандиба Юлия Гавриловна. 1855–1890. Преподавательница Литейной женской гимназии. Мраморный постамент; крест утрачен. Уч. 1. Семейное место.

27. Каплан Анатолий Львович. 1902–1980. Художник. Гранитная стела с глубоким барельефом. Худ. Д. Н. Гоберман. Уч. 59, рядом с церковью.

28. Киселев Яков Семенович. 1896–1984. Юрист, литератор. Мраморная плита. Уч. 44.

29. Кнапп Надежда Ивановна. Ум. 1875. Гранитная скала; крест утрачен. Уч. 2.

30. Короленок Константин Харитонович. 1906–1971. Психоневролог, профессор. Гранитная стенка. Уч. 48.

31. Кострица Леонид Михайлович. 1919–1970. Эстрадный певец. Гранитное надгробие в форме лиры. Уч. 51.

32. Куни Михаил Абрамович. 1893–1972. Эстрадный артист (психологические опыты). Гранитная стела. Уч. 64.

33. Лапченко Сергей Григорьевич. Ум. 1910. Гранитный крест. Уч. 34.

34. Левитан Хаим Абрамович. 1898–1971. Архитектор. Надгробие из двух черных гранитных блоков. Уч. 64.

35. Левитин Исидор Борисович. 1907–1976. Специалист по инфракрасной технике, автор научных трудов и учебных пособий, подполковник. Гранитная стела. Уч. 46-а.

36. Лесман Софья Борисовна. 1947–1974. Скульптурное надгробие. Уч. 58.

37. Лохманов Петр Михайлович. 1879–1954. Член Петербургского Совета рабочих депутатов 1905 г. Гранитная стенка. Уч. 8.

38. Ляховицкая Софья Самойловна. 1898–1972. Пианист, педагог. Мраморная стела. Уч. 64.

39. Мазель Владимир Абрамович. 1893–1969. Ученый-металлург, профессор. Гранитная стела. Уч. 44.

40. Максимов Василий Михайлович. 1914–1979. Ученый-теплотехник, профессор. Гранитная стенка. Уч. 35.

41. Максимов Василий Павлович. 1905–1970. Драматический артист. Стела. Уч. 48.

42. Медведовский Михаил Семенович. 1903–1970. Отоларинголог, профессор. Гранитная стенка. Уч. 48.

43. Морозов Австигней Матвеевич. Ум. 1911. Гранитная скала; крест утрачен. Уч. 3.

44. Мостепаненко Александр Михайлович. 1938–1987. Автор многочисленных работ по философии естествознания, профессор. Черная гранитная стела. Уч. 58.

45. Нерушенко Александр Николаевич. 1922–1986. Контр-адмирал. Гранитная стенка. Уч. 35.

46. Нестеровский Игорь. Ум. 1898. Юнкер Константиновского артиллерийского училища. Бетонный постамент; крест утрачен. Уч. 49.

47. Пер Абрам Григорьевич. 1903–1970. Специалист в области точной механики и оптики, профессор. Гранитная стенка. Уч. 48.

48. Подзоров Григорий Карлович. Ум. 1907. Чугунный крест. Уч. 22.

49. Пожинская Анна Николаевна. 1920–1975. Стела с бюстом. Уч. 16.

50. Презент Исаак Израилевич. 1902–1968. Академик ВАСХНИЛ. Гранитная стела с портретным барельефом. Уч. 52.

51. Ростиславский Иван Степанович. Ум. 1915. Гранитный крест. Уч. 8.

52. Саговский Григорий Яковлевич. 1856–1881. Статский советник. Каменная глыба; крест утрачен. Уч. 1.

53. Свиридов Александр Андреевич. 1912–1982. Генерал-лейтенант, Герой Советского Союза, автор военных мемуаров. Гранитная стела. Уч. 35.

54. Семенов Владимир Лаврентьевич. 1914–1978. Художник. Гранитная стела. Уч. 59, у границы кладбища.

55. Серебров Климентий Аркадьевич. 1926–1981. Ученый-радиотехник. Стела с портретным барельефом. Уч. 38.

56. Сизов Алексей Михайлович. Ум. 1881. Гранитный саркофаг. Уч. 15.

57. Сизов Павел Алексеевич. Ум. 1887. Гранитный саркофаг. Уч. 15.

58. Скорино Мария Иософатовна. 1817–1899. Дочь поручика. Чугунный крест на гранитном постаменте. Уч. 34.

59. Сози Иосиф Федорович 1846–1913. Горный инженер. Черный гранитный крест Уч. 3.

60. Соколовский Леонид Моисеевич. 1921–1983. Врач-онколог. Белая мраморная стела. Уч. 49.

61. Ставров Александр. 1888–1907. Юнкер Константиновского артиллерийскою училища. Черный гранитный постамент; крест утрачен. Уч. 49.

62. Стехов Николай Афанасьевич. 1819–1901. Гранитный пьедестал; крест утрачен. Уч. 59, рядом с церковью.

63. Столярский Станислав Эдуардович. 1894–1956. Генерал-майор авиации. Художественное надгробие. Уч. 40-а. Семейное место.

64. Стрелец Хаим Липович. 1911–1976. Ученый-металлург, автор работ по металлургии магния. Металлическое надгробие в форме развернутой книги. Уч. 52.

65. Федоров Евгений Степанович. 1851–1909. Инженер-полковник, строитель первого аэроплана в России. Черная гранитная плита. Уч. 6.

66. Фурман Семен Абрамович. 1920–1978. Шахматист, гроссмейстер, тренер экс-чемпиона мира А. А. Карпова. Гранитная стела с бронзовым барельефом. Уч. 58.

67. Цеслинский Всеволод Васильевич. 1872–1909. Юнкер Константиновского артиллерийского училища. Черная гранитная стела (опрокинута). Уч. 49.

68. Чужбовская Анастасия Александровна. Ум. 1911. Жена священника. Металлический крест на мраморном постаменте. Уч. 1. Семейное место.

69. Чужбовский Алексей. Погиб 1937. Настоятель Преображенской кладбищенской церкви. Гранитная стела. Уч. 10. Семейное место. Надпись в память репрессированного о. Алексея на тыльной стороне.

70. Шифрин Наум Маркович. 1901–1972. Архитектор. Гранитная стенка. Уч. 48.

71. Штернберг Осип Афанасьевич. 1843–1891. Гранитный постамент; крест утрачен. Уч. 8.

72. Шушковский Иосиф Ильич. 1903–1969. Хирург, профессор. Гранитная стела. Уч. 46.

73. Юсупова Мария Афанасьевна, кн. Ум. 1873. Черный гранитный постамент; крест утрачен. Уч. 35.

Кладбище «Жертв 9 января»

В. М. Лукин
ЕВРЕЙСКОЕ КЛАДБИЩЕ
(Проспект Александровской фермы, 66-а)

Еврейское кладбище расположено в Невском районе, невдалеке от южной границы Петербурга. Двадцать семь его гектаров протянулись на северо-восток вдоль проспекта Александровской фермы, от железной дороги до улицы Тихой. Огороженное типовым бетонным забором кладбище мало заметно среди окружающих его промышленных и транспортных предприятий. Внимание привлекают лишь густая зелень деревьев, старые памятники, возвышающиеся над оградой, да вид кладбищенской синагоги, открывающийся через проем ворот.

Старый, прилегающий к синагоге участок кладбища, ограниченный 1-й Главной и Березовой аллеями, покрыт частой сетью ортогональных дорожек, делящих территорию на небольшие «квадраты». В новой, послевоенной, части дорожки проложены реже, «квадраты» – крупнее. По старому кладбищу проходят Слуцкая аллея (по имени похороненной здесь революционерки В. К. Слуцкой), Зеленая, Липовая, Лужская и 2-я Главная, в прошлом – центральная, разделявшая кладбище на две половины. Новое кладбище, расположенное ближе к железной дороге, организуют Братская (названа в честь находящихся рядом братских могил) и Центральная аллеи. Параллельно ограде вдоль всего кладбища тянутся Невская, Гаревая, Герцена, Конторская и Львовская аллеи. В левой части, у Тихой улицы, расположены шесть Заборных аллей.

Наибольший интерес представляют на кладбище надгробные памятники дореволюционного периода. Это едва ли не единственные материальные свидетельства того типа еврейской культуры, который сложился в Петербурге во второй половине XIX—начале XX вв. К этому времени евреи столицы преимущественно отошли от традиционного уклада национальной жизни. Подверглись изменениям даже наиболее консервативные традиции, связанные с похоронами, трауром, почитанием памяти усопших. Открытость и даже парадность столичного еврейского кладбища никогда не была свойственна старым кладбищам в городах и местечках «черты оседлости». Вместо однородных стел из мягкого камня, покрытых резными символическими барельефами и надписями, здесь (как и на еврейских кладбищах других крупных европейских городов) устанавливали гранитные и мраморные надгробия, формы которых заимствованы на христианских кладбищах: саркофаги, обелиски, обломанные колонны, стелы, порталы, усыпальницы. В то же время в пластические формы претворялись некоторые традиционные надгробные изображения, например получившее широкое распространение надгробие в виде Древа Плача (дерево с обрубленными ветвями) или стилизованная фигура льва (надгробие на могиле Льва Моносзона). В украшении надгробий наряду с растительными орнаментами и традиционными символами, такими, как Маген-Довид, благословляющие руки ааронидов, менора, свитки Торы, Скрижали Завета, Древо Плача и т. п., появились элементы, чуждые национальной траурной символике: венки, урны, факелы.

Отступлением от традиции явилось также изначальное разделение территории кладбища на разряды, отражавшее сословное расслоение столичного еврейства. Так, справа от синагоги на участках бывшего 1-го разряда возвышаются пышные усыпальницы богатых купцов, промышленников, банкиров, известных своей благотворительностью, распространявшейся и на нужды кладбища; рядом с ними – массивные обелиски и стелы – захоронения крупных чиновников, известных медиков, издателей, архитекторов, раввинов. Ближе к периферии старого кладбища подобные памятники встречаются реже. Но и здесь, на участках 2-го и 3-го разрядов, ими отмечены могилы юристов, инженеров, врачей, провизоров, артистов, художников, учителей. В глубине кладбища, в бывших дешевых разрядах сохранились плоские стелы из песчаника или бетона с полукруглым верхом, близкие по стилю традиционным еврейским надгробиям. Как правило, они установлены на могилах ремесленников, мелких торговцев, нижних воинских чинов.

Надгробные надписи в большинстве своем выполнены на иврите. Текст начинается с традиционной аббревиатуры словосочетания «здесь покоится», затем сообщаются сведения об усопшем, иногда в форме пространной эпитафии. Многообразие эпитафий простирается от стихов С. Я. Надсона до акростихов-панегириков на иврите с цитатами из священных текстов. Конец текста везде отмечен аббревиатурой молитвенной формулы «Да будет душа его завязана в узле жизни». Имя, возраст и дата смерти в большинстве случаев дублируются по-русски, часто указывается профессиональная или сословная принадлежность покойного. Около одной десятой сохранившихся дореволюционных надгробий имеют надписи исключительно на иврите, встречаются также камни только с русским или немецким текстом.

Пытаясь воспрепятствовать размыванию национальной традиции, правление еврейской общины еще в 1882 г. оговорило «право браковать памятники и надписи, нарушающие религиозное и нравственное чувство»[608]608
  ЦГИА СПб. Ф. 422. Оп. 1. Д. 163а. Л. 40.


[Закрыть]. Проблема особенно обострилась в начале XX в., когда на памятниках стали помещать портреты усопших. (Известно, что такие изображения считались неэтичными и не допускались на старых еврейских кладбищах.)

В Петербурге подобный прецедент впервые возник в 1903 г. в связи с установкой памятника П. Я. Левенсону с бронзовым портретным барельефом. После выступления раввина А. Н. Драбкина было принято решение убрать изображение, однако, судя по описанию памятника в «Петербургском некрополе», барельеф так и не был снят. На других надгробиях помещались фотографические изображения; некоторые из них сохранились до наших дней. А в 1909 г. на кладбище открывается памятник М. М. Антокольскому со скульптурным портретом покойного на смертном одре (скульптор И. Я. Гинцбург)[609]609
  Отчет Хозяйственного правления петербургской синагоги за 1909 г. Спб., 1910.


[Закрыть], причем торжественная церемония проходила при участии раввина.

Для более детального знакомства с еврейским кладбищем обратимся к истории его возникновения и формирования.

Основание Петербургской еврейской общины связывают с появлением в 1802 г. первого еврейского кладбища. Землю для него выделила на Волковском лютеранском кладбище евангелическо-лютеранская община церкви святого Петра на Невском проспекте. Участок площадью в сто шестьдесят квадратных сажень находился между лютеранским кладбищем и берегом реки Волковки. Когда в 1916 г. вдоль берега прокладывали трамвайные пути, часть памятников пришлось перенести на другой участок, находившийся в противоположной стороне лютеранского кладбища, рядом с Нобельской улицей (ныне – ул. Самойловой). На этом участке в пятьсот квадратных сажень, выделенном лютеранской общиной в 1862 г., до сих пор сохранилось несколько еврейских надгробий.

Осенью 1870 г. руководство еврейской общины обратилось в Городскую думу с ходатайством об устройстве отдельного кладбища. Ходатайство пришлось на время интенсивной деятельности созданной при Думе комиссии по устройству городских кладбищ. Результатом ее работы стало приобретение земли близ станции Обухово, справа и слева от Николаевской железной дороги. Справа устроили православное Преображенское кладбище (ныне – кладбище Памяти жертв 9 января), открытое в 1872 г. Участок слева от железной дороги, вытянутый в сторону Шлиссельбургского тракта, отвели для устройства кладбищ иноверцев. В 1874–1875 гг. 34 десятины Преображенского поля были разбиты на пять кладбищ: евангелическо-лютеранское, римско-католическое, магометанское, иудейское и караимское. Небольшой участок оставили в качестве запасного.

В феврале 1873 г. правление Петербургской еврейской общины заключило с Городским управлением договор на участок площадью в семнадцать тысяч шестьсот шестьдесят четыре квадратных сажени на следующих условиях: Городское управление устраивает кладбище на основаниях, общих для всех вероисповеданий, и более в его внутренние дела не вмешивается, оставляя за собой лишь право общего надзора; правление общины вносит в городскую казну плату за каждую могилу и берет на себя все расходы по кладбищу, превышающие общепринятый минимум. Последнее касалось традиционных условий устройства еврейского кладбища: окружение его прочной оградой и сооружение вблизи кладбищенских ворот здания для омовения и отпевания усопших[610]610
  Об организации Еврейского кладбища см.: Изв. Спб. Городской думы. 1875. № 3; ЦГИА СПБ. Ф. 792. Оп. 1. Д. 604; Ф. 256. Оп. 3. Д. 2796.


[Закрыть].

В течение 1873–1874 гг. на кладбище был построен деревянный двухэтажный молитвенный дом (дом для омовения и отпевания)[611]611
  Всемирная ил. 1875. Т. 13, № 11. С. 200 (ил. с. 204).


[Закрыть] по проекту архитектора И. И. Шапошникова, а также жилое здание для сторожа и могильщиков, хозяйственные сооружения. Работы осуществлялись на средства, собранные по подписке, открытой общим собранием прихожан в октябре 1874 г. Вместе с завещанным на устройство кладбища капиталом эти средства составили четырнадцать тысяч рублей.

Торжественное открытие еврейского кладбища состоялось 16 февраля 1875 г. при большом стечении народа. К этому событию был издан на русском языке и на иврите «Порядок молитвы на день открытия еврейского участка Преображенского кладбища» (Спб., 1875). Издание включало несколько псалмов, отрывок из Экклезиаста и специально составленную для этого торжества молитву. В молитве подчеркивалась идея создания Преображенского кладбища как единого некрополя для всех народностей, населяющих Петербург: «Окрест поля сего почиют усопшие разных племен и законов. Простри по благости Твоей и над ними покров мира Твоего и да будут души их завязаны в узле у Тебя. Всякий, созданный по образу Твоему, создан для прославления Тебя; всяк, в ком дух Твой и над кем страх пред Тобой, – тот сын Твой, тот брат и ближний нам. В жизни люди расходятся по разным путям, к могиле же – дорога одна; при свете солнечном различаются народы и племена, в тени же преисподней всякие различия исчезают».

Со 2 марта 1875 г. на кладбище начались регулярные погребения. Сохранилась первая могила еврейского Преображенского кладбища. На невысокой стеле в форме скрижалей надписи по-русски и по-еврейски: «Берка Бурак, Мошка Фрисна. Лаборатористы Охтенского порохового завода 23 лет от роду. Погибли при взрыве лаборатории 28 февраля, 15 адара и погребены на кладбище 2-го марта 1875 года». Не случайно первое захоронение на кладбище – двойное. Давняя традиция, связанная с фундаментальным представлением иудаизма о загробной жизни, запрещает обрекать душу на одиночество.

Захоронения производились в четырех платных и пятом бесплатном разряде. Вначале число бесплатных захоронений было значительно выше, чем число платных, но позже уменьшилось и составляло примерно половину от общего количества. Статистика первых лет существования кладбища приводит следующие среднегодовые цифры захоронений в платных разрядах: I разряд – шесть, II разряд – четыре, III разряд – одиннадцать, IV разряд – пятьдесят.

Устройством кладбища и организацией похорон занималось кладбищенское управление при хозяйственном правлении Петербургской еврейской общины. Само существование подобного органа в еврейской общинной организации имеет древнюю традицию, происходящую от религиозных благотворительных братств – Хевра Кадиша (Святое братство). Эти братства, зачатки которых появились уже в IV в., брали на себя все заботы, связанные с погребением, включая заботу о близких умершего[612]612
  Переферкович Н.П. Хевра Кадиша // Недельная хроника «Восхода». 1899. № 60.


[Закрыть]. В России во второй половине XIX в. дело погребения мертвых в больших городах было передано правлениям синагог, но при этом существо деятельности кладбищенских управлений не изменилось. Его члены неоднократно подчеркивали свою преемственность от Хевра Кадиша. Не изменилось и отношение к участию в погребении как высшему, добровольному и бескорыстному виду благотворительности. Поэтому неудивительно, что в кладбищенское управление входили наиболее уважаемые члены петербургской общины. Достаточно упомянуть известного ученого, популяризатора науки, литератора Г. М. Рабиновича или знаменитого издателя еврейской прессы на трех языках А. О. Цедербаума. Отличия кладбищенского управления от Хевра Кадиша заключались в более четкой регламентации и сужении круга обязанностей, а также в общей бюрократизации структуры и отчетности.

Ежегодно в ноябре кладбищенское управление отмечало традиционный праздник Святых братств – 15 кислева. Праздник начинался общей молитвой в синагоге и заканчивался дружеским застольем, в первые годы – обычно у кого-нибудь из наиболее состоятельных членов кладбищенского управления, а позднее, когда у общины появились свои помещения, как правило, в общинной столовой. Служащим кладбища выдавались в этот день пособия и премии.

Опыт, накопленный за многие годы деятельности кладбищенским управлением Петербургской синагоги, был систематизирован в «Правилах об управлении еврейским Преображенским кладбищем в Петербурге» (Пг., 1914). Согласно правилам, в состав кладбищенского управления избирались двенадцать человек, кроме того, в его работе принимали участие Общественный и Духовный раввины. Управление на ежемесячных заседаниях решало организационные и финансовые вопросы. В работе оно опиралось на районных распорядителей («габоим»), которые организовывали документальное оформление и погребение усопших в своих районах. Главным лицом на кладбище был смотритель («шамаш»). Он жил в доме при кладбище, нес непосредственную ответственность за все здесь происходящее, руководил всеми работами и вел документацию. Регламентировалась также деятельность кладбищенского архитектора, служителей и рабочих.

В течение первых трех десятилетий кладбищенское управление занималось в основном текущей работой. На регулярных собраниях решались вопросы о предоставлении или предварительной продаже мест в том или ином разряде, ремонте сооружений и благоустройстве всех трех столичных еврейских кладбищ.

В 1898 г. вокруг Преображенского еврейского кладбища построили кирпичную, крытую черепицей стену. Были проложены дорожки, разделяющие разряды, выкопаны дренажные канавы, устроены мостки. Для проведения более капитальных работ у кладбищенского управления не хватало ни энергии, ни материальных ресурсов: все общинные средства шли на возведение Петербургской хоральной синагоги.

Вид некрополя складывался произвольно, в основном по воле заказчиков и архитекторов, которых привлекали к возведению надмогильных сооружений. Известно, например, что автором фамильного склепа С. С. Полякова был архитектор А. В. Малов, только что закончивший строительство хоральной синагоги, возводились памятники по проектам архитектора М. Б. Кварта, но чаще других планировочные и строительные работы велись под руководством и при непосредственном участии известного петербургского архитектора Б. И. Гиршовича.

В конце 1906 г. обновленное кладбищенское управление, возглавляемое бароном Д. Г. Гинцбургом, отрядило на кладбище инспекционную комиссию. Соответствующий акт характеризует состояние кладбища в это время: «Здание молитвенного дома, построенное около 30 лет тому назад, пришло в столь ветхое состояние, что угрожает непосредственной опасностью в случае наплыва большого количества молящихся; непосредственно к нему примыкающие постройки, служащие частью жильем кладбищенского смотрителя, частью для лиц, сопровождающих покойного, в неменьшей степени ветхи. Главная проездная аллея замощена на незначительную часть своего протяжения, и не только неудобнопроездна, но даже непроходима в дождливое, ненастное время года. Все кладбище в целом в смысле взаимного расположения разрядов представляется в достаточно хаотичном, беспорядочном состоянии»[613]613
  ЦГИА СПб. Ф. 422. Оп. 1. Д. 209.


[Закрыть]. Выводы комиссии стали толчком к коренной реконструкции, начавшейся в следующем году.

Весной 1907 г. была организована комиссия, в задачу которой входила разработка проекта необходимых на кладбище построек. Комиссия командировала двух своих членов в Ригу для осмотра только что возведенного на местном еврейском кладбище дома омовения («Таре»). На основе их отчета и рекомендаций приглашенных кладбищенским управлением архитекторов в мае 1907 г. были выработаны условия архитектурного конкурса.

В конкурсе приняли участие архитекторы Я. З. Блувштейн, Я. Г. Гевирц, С. Г. Гингер, А. З. Гринбаум, О. Д. Зейлигер, Н. Д. Каценеленбоген, М. Б. Кварт, А. И. Клейн, А. В. Розенберг, М. И. Сегаль, С. С. Серафимов. Из девяти представленных проектов комиссия в составе академиков Г. Д. Гримма и В. А. Покровского, профессора В. А. Косякова, архитекторов-художников О. Р. Мунца и С. В. Беляева единогласно признала лучшим проект Я. Г. Гевирца[614]614
  Зодчий. 1907. № 39. С. 413; ЦГИА СПб. Ф. 422. Оп. 1, Д. 92.


[Закрыть]. Доработанный совместно с С. Г. Гингером проект этот был принят к осуществлению. А вскоре общее собрание общины одобрило «возведение намеченных сооружений, имеющих характер коллективного памятника»[615]615
  Отчет… за 1908 г. Спб., 1909. С. XVI.


[Закрыть].

В сентябре 1908 г. был заложен фундамент нового молитвенного дома и построено временное деревянное здание. В течение 1909 г. под наблюдением Я. Г. Гевирца, принявшего осенью обязанности архитектора кладбища, стены были подведены под крышу. Духовный раввин Д. Т. Каценеленбоген осмотрел постройку и удостоверился, что она соответствует требованиям ритуала.

Одновременно хозяйственное управление добивалось разрешения на увеличение площади кладбища. Продолжительные хлопоты увенчались в 1909 г. распоряжением Городской думы о присоединении запасного участка в три тысячи двести пятьдесят квадратных сажень к еврейскому Преображенскому кладбищу.

Годы строительства новых кладбищенских сооружений стали временем решения самых разнообразных вопросов. Был составлен генеральный план всего кладбища и его участков с нумерацией захороненных и незахороненных мест, заведен алфавитный реестр лиц, погребенных за все годы существования кладбища. В 1911 г. сделали выборку записей из кладбищенских книг Евангелической общины о погребенных на еврейских участках Волковского кладбища, начиная с 1820 г. (более ранние книги уничтожил пожар)[616]616
  ЦГИА СПб. Ф. 422, Оп. 1, Д. 158, 159 (книги погребения на Еврейском Волковском кладбище 1820–1856, 1857–1871 гг.).


[Закрыть]. Совершенно новый, комплексный характер приобрели работы по благоустройству кладбища. Замощение дорожек, прокладка дренажных труб, посадка деревьев, устройство хозяйственного двора, проведение телефона, электричества, водопровода – все это проводилось согласованно и было направлено на придание столичному кладбищу надлежащего облика.

Проблема организации ансамблевого единства стихийно сложившегося некрополя особенно волновала архитектора кладбища. Я. Г. Гевирц взял под контроль прокладку и благоустройство аллей, дорожек, клумб, распределение посадок, устройство оград. Все это, по его мнению, «должно быть связано как с площадью кладбища, так, особенно, со зданием новой синагоги, не только окружать его, но и дополнять его, украшая в своей планомерности»[617]617
  ЦГИА СПб. Ф. 422. Оп. 1. Д. 219.


[Закрыть]. Чтобы сделать памятники более долговечными, архитектор разработал способы укладки фундаментов и контролировал работу монументщиков. В возводимых памятниках и гробницах Гевирц искал такие решения, благодаря которым разнохарактерные сооружения объединились бы в ансамбль. В своих произведениях архитектор сочетал характерные для петербургской архитектуры этого времени элементы неоклассицизма и модерна с восточными декоративными мотивами, деталями еврейской символики. Часть спроектированных Гевирцем памятников и усыпальниц сохранилась на кладбище и сегодня. К лучшим из них относятся строгое и торжественное надгробие Ю. Б. Бака и памятник М. М. Антокольскому.

В 1910 г. дом омовения и отпевания вчерне был закончен, купол покрыли красной листовой медью, в подвале устроили котельную. Начались отделочные работы и сооружение новых монументальных ворот «в характере архитектуры главного здания»[618]618
  Отчет… за 1911 г. Спб., 1912. С. 39.


[Закрыть]. Простота и строгость форм, отсутствие нарядного декора отличали дом омовения и отпевания и соответствовали его назначению. Современник писал, что здание было «построено в восточном стиле, близко подходя к стилю арабских построек Азии XIV и XV веков»[619]619
  Освящение еврейской синагоги на Преображенском кладбище // Петерб. газ. 1912. 25 сент.


[Закрыть]. Новый молитвенный дом вместе с Хоральной синагогой на Лермонтовском проспекте (1881–1883 гг., проект – И. И. Шапошников и Л. И. Бахман, строительство с изменением плана – А. В. Малов) образовал стилевое единство еврейских культовых зданий в Петербурге.