Текст книги "Что сказали ее глаза?"

Юрий Александрович Погуляй
Что сказали ее глаза?

Ели-титаны припорошил сверкающий на солнце снег. Ослепительный наряд огромных деревьев придал лесу торжественный и уютный вид. Белые поля-лужайки, поникшие под тяжелыми снежными шапками молодые клены, темные стволы сосен – зимний лес был тих и спокоен.

Под моими ногами мягко хрустел снег. Я поймал себя на мысли, что какое же это забавное ощущение, когда нога ступает на белое покрывало, прорывает его, вроде бы находит опору, но затем проваливается еще глубже. Почти как в жизни, да? Думаешь: «Все, хуже не будет» – и в этот момент становится совсем плохо.

Мороз обжег щеки, пробрался под шапку, и та сдавила голову шерстяными тисками. Неприятное чувство, зато каков будет контраст, когда я вернусь домой и стяну ее с головы. Мир тотчас станет лучше, легче, теплее.

Вообще я люблю зиму. Но только здесь. В других местах она иная, какая-то злая, насмешливая. А тут я вижу ее красивую улыбку. Спокойную, добрую, заботливую… Так улыбается мать.

Среди елей спрятался небольшой бревенчатый дом. Из трубы лениво идет дымок, и я почувствовал, как во мне расправило пушистые крылья счастье. Я среди чудесного зимнего леса, и вокруг ни единой живой души. Впрочем, вру… В домике меня ждут друзья.

Зима застигла нас в пути на север. Я с содроганием вспоминаю, как несколько дней мы, коченея от холода, брели по снежному лесу и искали хоть какой приют, пока совершенно случайно не наткнулись на засыпанную снегом избушку. В ней царило запустение, видимо, хозяева давно ушли отсюда, непонятно по какой причине бросив дарующие защиту стены. И вот уже два месяца как мы живем здесь в тепле и сухости, почти позабыв обо всем оставшемся там, за пределами леса, мире. И осталось нам столько же: зимы здесь долгие, а идти дальше пока снег не сойдет – верная гибель.

Но даже два месяца не срок в такой компании.

Я улыбнулся катящемуся к закату солнцу, вспоминая своих друзей. Черноглазый Антор: немножко чародей, немножко певец. Я не знал, что он обладает Силой, пока не наступила эта зима. И я был счастлив, что в нем пробудилась магическая искорка. Его невеста Лена: красивая, нежная, добрая девушка.

И Сима…

К моему горлу подкатила горечь, но вес взваленного на плечо тела напомнил, что вечером будет лучше. Это чертовски поднимает настроение… Знание, что хорошее не за горами, что оно совсем-совсем рядом.

Подойдя к дому, я аккуратно положил мертвую Симу на снег и поднялся на крыльцо. Не успел я постучать, как дверь отворилась, и на пороге появился Антор. Кинув взгляд на тело, он глубоко вздохнул и сошел с крыльца. Присев над девушкой, парень внимательно оглядел ее, а затем с многозначительным видом повернулся ко мне. Антор никогда не колдовал в моем присутствии. Он говорил, что так его сила уменьшается. Закрыв за собой дверь, я невольно улыбнулся, наслаждаясь уютом нашего пристанища. Запах дома, его тепло, треск поленьев в печи. Проклятье, как хорошо! Все так же улыбаясь, я стянул с себя промерзший тулуп и повесил на гвоздь в стене.

– Слан! – радостно воскликнула Лена, она появилась из дальней комнаты и всплеснула руками. – Ты сегодня долго! Давай, давай! Чай горячий, будто тебя дожидался, – заботливо поторопила она меня и исчезла в кухне. Я стащил валенки и ногами нащупал тапки.

– Как спалось? – крикнул я Лене.

– Ох, – ответила мне она, – здорово, не поверишь. Такая спокойная ночь. Даже Антор не храпел!

Я, на ходу зачесав непослушные волосы набок, вошел на кухню и с порога бросился к столу. Дымящийся в кружке чай дополнил иллюзию счастья. Сладкий, душистый напиток. С мороза так приятно взять в руки горячую кружку и отхлебнуть первый глоток этого воистину волшебного элексира. Ощутить, как всю твою сущность окатывают теплые волны.

– Симу нашел? – посерьезнела Лена и присела напротив меня. Я кивнул, и она немного натянуто улыбнулась, – ну и Слава Богу.

– Антор сейчас с ней, – произнес я и откинулся на стуле. Хорошо-то как… Лена молчала, и в глазах ее я уловил тщательно сдерживаемый вопрос.

– Да? – спросил я.

– Отпусти ее, Слан, – неожиданно проговорила девушка, и я вздрогнул. – Ты же видишь, что она все время уходит.

В душе тренькнуло, словно порвалась натянутая струна:

– Но она же опять умрет, Лен. А я хочу, чтобы она жила!

– Она не хочет, неужели ты не видишь?

Я понял, что Лена давно хотела затеять неприятный для нас обоих разговор. Стало совсем мерзко.

– Я говорила с ней об этом, она не может здесь оставаться. Сима не любит зиму. И она хочет домой.

– Но она не доходит! – с горечью возразил я и смахнул со стола невидимые крошки. – Я ведь каждый день с утра иду по ее следам. И каждый раз Сима умирает. Понимаешь? Я нахожу ее в лесу, окоченевшей. Ты думаешь, что я могу сидеть в тепле, пить чай, – я щелкнул ногтем по кружке, – зная, что она, занесенная снегом, лежит где-то среди этих елей? Зная, что Антор может оживить ее, а она лежит?

В глазах Лены блеснули слезы, и вид чужой боли резанул меня по сердцу.

– Не плачь, Лен. Ну не плачь, а? – честно говоря, мне и самому захотелось заплакать. Я не могу видеть, когда моим друзьям плохо…

Она вытерла глаза и с жалостью посмотрела на меня:

– Почему ты такой?

– Какой есть.

В дом вошел Антор:

– Скоро оклемается, – он сел рядом с Леной и нахмурился, – коть, ты чего?

Взволнованно посмотрев на меня, чародей обнял девушку и растерянно спросил:

– Что с ней?

Я виновато уставился на поднимающийся от кружки парок. Лена и Антор – мои лучшие и, пожалуй, единственные друзья. Почему я отравляю им жизнь? Может быть, мне уйти с Симой? Может, повезет, и мы умрем вместе?

Нет. Я не дурак, я понимаю, КАК им будет плохо, если меня не станет. Мы слишком дороги друг другу. Моя боль – их боль. Мое счастье – их счастье. И наоборот. Я понимаю… Но почему Сима не может понять, что мне без нее никак? Почему она не хочет этого понимать? Вот уже месяц, как она уходит.

– Когда кончится зима, я отпущу ее, – вдруг произнес я, сам не веря в то, что все-таки это сказал.

– Зима нескоро кончится, Слан, – тихо сказал мне Антор, а Лена опять заплакала.

– Пока лежит снег, она не выживет. Придет весна, и я отпущу ее. – Я словно окаменел. Как же больно слышать плач друга. Слышать и понимать, что плачут из-за тебя.

В полном молчании, прерываемом лишь всхлипываниями Лены, я допил чай.

– Ладно, пойду к Симе, – я поднялся и некоторое время смотрел на обнявшихся друзей. – Простите меня, ладно?

– Все нормально, Слан. Ты не виноват, – с грустью произнес Антор.

Войдя в нашу с Симой комнату, я присел у ее кровати. Сима открыла глаза и слабо улыбнулась.

– Не уходи больше, пожалуйста, – попросил я, не в силах оторвать взгляда от любимого лица.

– Не уйду… – тихо ответили ее губы, но глаза больно хлестнули: «Уйду».

– Я люблю тебя, глупая…

– Я тебя тоже… – у меня потеплело на душе, так как ее глаза и губы на сей раз не противоречили друг другу.

Глупо улыбаясь, я легонько дотронулся до щеки любимой. Холодная…

– Мерзнешь? – встревожился я, и она виновато кивнула.

– Я принесу одеяло, ладно? У Лены было! – я вскочил на ноги и, поймав ее благодарный взгляд, замер.

– Ты хороший, – прошептала она, и краска смущения залила мое лицо. Я все время смущался, когда слышал от нее такое и всегда отвечал:

– Только для тебя…

Выскользнув за дверь, я тихо подошел к комнате Антора и Лены. Заходить не хотелось, и вообще было чертовски стыдно, что я их расстроил. Они хорошие, они очень любят Симу. Не так как я, но любят. Для них ведь происходящее такое же серьезное испытание. Переминаясь с ноги на ногу, я собирался с силами, прежде чем взяться за ручку. Из-за двери неожиданно раздался Ленин всхлип.

– Тише, любимая, успокойся, – раздался глухой голос Антора. – У нас нет выбора. Мы должны сказать ему правду.

– Но он ее так любит! Мы убьем его этим, понимаешь? – срывающимся голосом приглушенно протараторила она.

Я застыл, чувствуя, как холодеет сердце. Что произошло? Что они должны мне сказать? Что-то с Симой? Но я только что с ней говорил, ей холодно и потому мне надо взять у Лены одеяло. Я заметил, что затаил дыхание, ожидая дальнейших слов друзей. Может, Сима сказала что-то Антору? Может, она не хотела говорить это мне?

– Он просто болен, Лена. Тело Симы скоро начнет гнить. Холод пока сохраняет его, но скоро этого будет не скрыть.

В горле резко пересохло, а ноги стали ватными. Прислонившись к стене, я беззвучно хватал ртом воздух. Что он такое говорит? Что за бред?

– Мне надоело. Я не циник, пойми, но всему есть предел. Каждую ночь я уношу ее тело в лес. Закапываю, маскирую. Он все равно ее находит! Он находит ее и тащит труп обратно в дом! Я оттаскиваю ее в сарай. Даже не заношу в дом, понимаешь? А он целыми вечерами говорит с кроватью, где она спала…

Сердце замерло, и я едва не застонал. Что он несет? Мне захотелось ворваться в комнату и закричать, что это неправда. Что Сима жива! Что она в моей комнате! И что ей холодно! Ей нужно одеяло! Но я не мог пошевелиться. Просто не мог.

– Он не верит, что она умерла. Помнишь, как мы хоронили Симу? Слан же видел это! Он не сможет без нее жить…

– Она умерла. Заблудилась, и замерзла в лесу. Месяц назад, Лена.

– Но он… Что нам делать?

Я пошатнулся, с отчаяньем гоня от себя воспоминания. Они ошибаются. Сима не умерла… Нет…

– Давай повременим, Антор. Еще один день, ладно?

– Хорошо, коть, – неожиданно сдался мой друг. – Хорошо, но это в последний раз.

Я отпрянул от двери, силой гоня из головы беснующиеся мысли. Перед глазами все плыло, и я, словно пьяный, вдоль стенки пошел в свою комнату. Тихо прикрыл за собой дверь, тяжело опустился на краешек Симиной кровати.

– Они говорят, что ты умерла…

Она промолчала.

– Но ты же не умерла? Ведь сейчас ты жива, да? – я с надеждой посмотрел на ее губы.

– Да, – ответили они.

– Спокойной ночи, любимая, – я, не раздеваясь и не сдерживая рвущиеся наружу слезы, повалился на свою кровать. Кровь бешено стучала в висках, а в голове крутился один и тот же вопрос. Вопрос, ответ на который я знать не хотел. Что сказали ее глаза? Что? ЧТО?

Повернувшись лицом к кровати любимой, я не отрывал взгляда от белеющей во тьме головки. Ты ведь жива, Сима, ведь правда? Ведь ты жива? Или я спятил?

– Ты живая, я знаю. Я не дам тебе умереть навсегда, – неожиданно вырвалось у меня.

Сима не ответила, она спала…

А после полуночи привычно хлопнула входная дверь.