Текст книги "Демгородок"

4

Сегодня во всем мире существует обширная литература, посвященная историческому перевороту адмирала Рыка. Был даже придуман новый термин «благоворот» – государственный переворот, совершенный во благо народу. Но поскольку этот термин в науке пока еще не прижился, я им пользоваться тоже не стану.

Первым на эпохальный рейд подводной лодки «Золотая рыбка» отреагировал общеизвестный русскоязычный щелкопер, проживавший, понятное дело, в США и оттуда, из-за океана, оплевывавший нашу Родину. Буквально в течение недели он сляпал на компьютере грязный пасквиль «Шантаж века». Анализировать это сочинение не имеет никакого познавательного смысла, тем более что сам автор был найден на дне своего собственного бассейна с подогретой морской водой.

Потому совсем уже иной подход к теме мы обнаруживаем в монографии британского исследователя Р. Праттлера «Атомная угроза как фактор исторического прогресса», ученый пишет: «Адмирал Рык и его субмарина „Золотая рыбка“, несшая на борту торпеды с ядерным зарядом, никогда бы не оказали заметного влияния на судьбу мировой цивилизации, если б не серьезнейшие экономические и политические просчеты, допущенные администрациями всех трех российских президентов».

Схожие суждения можно найти и в большой статье видного немецкого политолога Г. Швецера «Смена курса». Он замечает: «Тот факт, что адмирал Рык изменил курс своей подводной лодки и оказался у берегов Японии, мог так и остаться рядовым недоразумением между двумя военными ведомствами, однако в дело, как это часто бывает в истории, вмешался третий фактор – обнищавший народ расчлененного СССР…»

В нашумевшей книжке французского журналиста М. Бавардера «Субмарины истории» мы видим, конечно, несколько беллетризированную, но в целом довольно правдивую картину тех судьбоносных дней: «…Россия сброшена к подножию геополитической пирамиды. Унижена и оскорблена. В обществе, терзаемом комплексом исторической неполноценности, зреет взрыв. Нужен лишь детонатор. И вот подводная лодка адмирала Рыка, этот троянский конь конца второго тысячелетия, появляется у берегов Японии. Появляется как раз в тот момент, когда очередной российский президент ведет там переговоры о продаже острова Сахалин. О, как быстро повернулся флюгер истории! Ультиматум… Тщетные попытки запеленговать сумасшедшую субмарину… Мир, затаивший дыхание в предчувствии атомной катастрофы… И наконец – компьютерная мудрость хозяина Белого дома: „Российский президент мне друг, но Япония дороже!“

Однако, на наш взгляд, самую точную и по-восточному образную оценку случившемуся дал знаменитый китайский поэт и публицист Ван Дзе Вей в своем замечательном романе о бабушке великого Ду Фу. Он написал: «Лучший способ вылечить больного медведя – это попытаться снять с него шкуру».

Что же касается отечественной Рыкианы, то даже самый беглый ее обзор занял бы очень много места. Статьи, брошюры, полновесные монографии, тематические сборники, мемуары уже сегодня составляют целую библиотеку. Поэтому всех интересующихся я отсылаю к коллективному труду отечественных ученых «Легендарный рейд. Биобиблиографический указатель в 3 томах». Думаю, заинтересует читателей и выпущенная недавно в серии «Библиотека поэта» большая антология «Подвиг адмирала Рыка в российской поэзии».

 
В лживых парламентах до хрипоты
Драли мы глотки.
Путь указал нам из темноты —
Подвиг подлодки!
 

Эти строки недавнего концептуалиста и метаметафориста свидетельствуют о колоссальном сдвиге, происшедшем в сознании нашей творческой интеллигенции под влиянием событий, связанных с именем адмирала Рыка.

Большое видится на расстоянии! И сегодня, когда мы говорим о жизни и деятельности Избавителя Отечества, нам иногда кажется, будто мы знаем о нашем замечательном современнике практически все! Ну и в самом деле, кто же не знает, что Иван Петрович Рык появился на свет в подмосковном городе Люберцы в семье простого токаря-расточника? Рос вежливым, любознательным ребенком и с детства бредил морем… Однако лишь совсем недавно ученые установили, что родился будущий адмирал не в Люберцах, а в Москве, куда его матушка Антонина Марковна Рык (в девичестве Конотопова), будучи на сносях, поехала к подруге за выкройками. Вот, кстати, почему родильный дом № 7 носит теперь имя Избавителя Отечества, а не Грауэрмана, как прежде. И раз уж мы коснулись этой деликатной темы, необходимо прояснить и отмести различные домыслы, блуждающие вокруг родословного древа адмирала. Своеобычная фамилия – Рык – не свидетельствует и не может свидетельствовать о принадлежности предков Избавителя Отечества к лицам русофобской национальности. А свидетельствует эта фамилия лишь о том, что отвага и верность идеалам – родовая черта Ивана Петровича!

Когда был осужден и расстрелян бывший предсовнаркома Рыков, сотни и тысячи встревоженных его однофамильцев метнулись в загсы: кто-то стал Ивановым, кто-то Петровым, кто-то вообще – Осоавиахимовым… И лишь дед адмирала, в душе хохоча над тиранами, попросил вычеркнуть только две последние буквы своей чреватой фамилии. Видный исследователь Фромма и Кафки Григорий Самоедов писал по этому поводу: «Прояви хотя бы каждый третий, каждый пятый, каждый десятый такое же несуетное мужество, какое проявил в то лихое время Кузьма Филиппович Рыков, – и сталинизм рухнул бы сам собой…»

Важнейшая проблема сегодняшней научной Рыкианы – строгое отделение зерен подлинных фактов от бесчисленных плевел вымысла и откровенных фальсификаций. Впрочем, тот же Г. Самоедов считает, что мы имеем дело с процессом фольклоризации образа Избавителя Отечества в народном сознании. Подобно тому как некогда многочисленные дружинники Вольги не могли вытащить из земли сошку Микулы Селяниновича, так на сегодняшний день зарегистрировано более 800 человек, деливших в свое время кубрик со старшиной второй статьи Иваном Рыком. А за одной партой с ним же, но уже курсантом военно-морского училища имени Ленинского комсомола сидело, по разным источникам, от 189 до 216 однокашников. Что же касается людей, служивших вместе с будущим адмиралом сначала в Севастополе, а потом в поселке Тихоокеанском (в просторечии – Техас), то они просто-напросто не поддаются учету… Подписав указ о немедленном роспуске Всероссийского союза соратников Избавителя Отечества (ВССИО), Иван Петрович заметил в кругу близких: «Если бы у меня на самом деле было столько друзей и товарищей, я бы спился насмерть уже в Техасе, а может быть, еще и в Севастополе». Увы, многими неточностями, обильно встречающимися в популярной Рыкиане, мы обязаны занятной, но в научном смысле абсолютно несостоятельной книжке «Солнце над бездной», написанной небезызвестным телеобозревателем Веткиным. Иногда приходится слышать вопросы: мол, а не родственник ли он тому самому Веткину, который скандально прославился своей оголтелой борьбой за передачу немцам исконно русской Кенигсбергской области? Нет, не родственник и даже не однофамилец. Это он самый и есть.

Свою книжку он сочинял, находясь под следствием как активный пособник анти– народного режима, а закончив, направил рукопись Избавителю Отечества вместо прошения о помиловании. Адмирал Рык внимательно ознакомился с текстом и начертал резолюцию: «Эта вещь посильнее „Репортажа с петлей на шее“ Фучика. Человек, обладающий такими выдающимися хамелеоновскими способностями, – достояние нации. Сохранить и употребить!» Ныне Веткин трудится над новой книжкой «Ни пяди!».

Но вернемся к работам западных исследователей. Итальянский профессор из Милана Б. Кьяккерони в своей монографии «Разум истории, или История безумия» пишет: «Без сомнений, на обостренное восприятие адмиралом Рыком происходящих внутри страны процессов серьезное влияние оказали два субъективных момента: личная драма и знакомство с идеями прогрессивного русского зарубежья». Мне остается только расшифровать эти намеки на обстоятельства, пока не получившие должного освещения в отечественной исторической науке.

Нужно откровенно признаться, что накануне той всемирно-исторической «автономки» Иван Петрович поссорился и разъехался со своей многолетней и любимой женой Галиной, которая вместе с сыном отбыла к родителям в Севастополь. Супруга будущего Избавителя Отечества, урожденная Тищенко, имела в паспорте трезубец и запись, удостоверяющую ее безукоризненное украинство, и поэтому могла воротиться на жительство в город славы украинского оружия и даже поселиться в родительской квартире на бульваре Степана Бандеры. А вот капитану первого ранга Рыку, чистому русаку как по крови, так и по паспорту, никакой визы не дали, и он, бросившийся вслед жене, чтобы объясниться и восстановить целостность семьи, был грубо задержан на границе. Иван Петрович даже не мог как следует объяснить пограничникам в шелковых шароварах свои супружеские намерения, так как испытывал с украинской мовой определенные трудности.

Пограничники же понимать русский язык решительно отказывались, а английского, на котором шли переговоры, вообще никто не знал.

Очевидцы донесли до нас фразу, сказанную огорченным Иваном Петровичем возле шлагбаума: «Ну, вы, хлопцы, пожалеете!» Как всегда, свое слово адмирал сдержал. Оба бывших президента Украины ныне проживают в Демгородке (не в описываемом нами, а в другом), и каждый раз, чтобы выйти за границу своих шести соток, например в магазин, они обращаются с письменным прошением в МИД и, как правило, в течение месяца получают визы.

Но вот что хотелось бы отмести в корне и сразу, так это нелепые выдумки о причинах размолвки между супругами, распространяемые наиболее оголтелыми антироссийскими изданиями.

Посудите сами, если б «нездоровое пристрастие к крепким напиткам» служило убедительным основанием для развода, в таком случае распадалось бы до семидесяти процентов военно-морских семей, чего в реальной жизни, как известно, не наблюдается. Таким образом, эти клеветнические измышления не выдерживают проверки даже элементарной логикой!

Причина семейной размолвки скорее всего таилась в том плановом кризисе, который, если верить специалистам, настигает практически каждую супружескую пару на одиннадцатом-двенадцатом году совместной жизни. Супруга Избавителя Отечества, будучи умной и дальновидной женщиной, достаточно быстро преодолела этот неизбежный кризис. Ее телеграмма-молния одной из первых легла на рабочий стол адмирала в Кремле:

= ПРОСТИ ВАНЯ Я БЫЛА ДУРА ГАЛЯ =.

Нельзя в связи со всей этой историей не вспомнить и трудную, переполненную различными препонами и рогатками флотскую долю Ивана Петровича, которого друзья – по исторической «автономке» – с горькой иронией называли за глаза «пятнадцатилетним капитаном». А все дело в том, что из Севастополя будущий Избавитель Отечества был переброшен «по широте» во Владивосток, точнее, в поселок Тихоокеанский, где ему обещали быстрый служебный рост. И вправду очень скоро он стал самым молодым командиром подводной лодки на флоте. Но тут, как говорится, корабль застопорил ход.

Началось все с пустяков, если оценивать с точки зрения исторической перспективы. Намечалась плановая перешвартовка, а командир соединения, намеревавшийся присутствовать при сем важном мероприятии, запарился с какой-то комиссией из Москвы и не прибыл на борт к назначенному часу. Тогда Иван Петрович, привыкший брать ответственность на себя, перешвартовал лодку к другому пирсу самостоятельно. Скандал и выговор. Затем начальнику политотдела не понравился боевой листок, выпущенный на самовольной лодке во время учений: в нем усмотрели некую смутную сатиру на непосредственных командиров и начальников. Выговор и скандал. А потом вдруг фамилия «Рык» как-то сама собой исчезла из списков офицеров, рекомендованных в академию… И пошло. Сменялись комдивы и начполиты, но как наследство они бережно передавали друг другу стойкую неприязнь к командиру «Золотой рыбки», незаметно превратившемуся из самого молодого в самого опытного. Вот откуда это горькое прозвание «пятнадцатилетний капитан».

Но незлобив русский человек: ушла жена, тиранит начальство, а он лишь сожмет зубы и выполняет долг перед Отечеством. И вдруг буквально за день до выхода в море будущий Избавитель Отечества узнал от верного человека в Генштабе, что после похода подводная лодка «Золотая рыбка» будет ритуально уничтожена. Хоть сами моряки иногда в шутку и называют свои субмарины «железом», но мысль о том, что твой родной боевой корабль во исполнение какого-то гнусного параграфа некоего безумного договора разрежут на иголки, была непереносима! Более того, лишившись своего подводного корабля, каперанг Рык, известный своей несгибаемостью перед начальством, наверняка был бы уволен в первобытное состояние и превращен в одного из бесчисленных безработных офицеров. О масштабах этой безработицы гласит красноречивый факт: в городе Кимры в то время на одно место капитана речного трамвайчика насчитывалось до семидесяти шести соискателей, а на платных стоянках Севастополя уволенные каперанги и полковники сторожили, чтоб пропитаться, «мерседесы» хозяев кооперативных палаток – новых хозяев жизни.

Наконец, для понимания героического поступка адмирала Рыка очень важен тот факт, что он не понаслышке был знаком с трудами нашего великого изгнанника-мыслителя Тимофея Собольчанинова. Сам Избавитель Отечества вспоминал на встрече выпускниками академии Генштаба, как на второй день «автономки» к нему подошел друг и заместитель по работе с личным составом капитан третьего ранга Петр Петрович Чуланов и протянул невеликую с виду брошюрку: «Читал?» – «Детектив, что ли?» – «Нет. Но читается, как детектив!»

Разумеется, друзья шутили. Имя Тимофея Собольчанинова, чьего возвращения давно ждала исстрадавшаяся Отчизна, было широко известно в армии и на флоте. Увы, замечательный изгнанник-мыслитель все откладывал и откладывал приезд на родное пепелище. В юности на Воробьевых горах он дал торжественную клятву писать не менее десяти страниц в день, и если ему, допустим, приходилось отрываться от стола, например для получения Гонкуровской премии, то, воротясь, он увеличивал суточную норму и наверстывал упущенное. Переезд в Россию, по его прикидкам, грозил невосполнимыми и ненастижимыми перерывами в работе. Но даже не это было главной, причиной промедления: в глубине души он страшился, что, едва лишь его нога ступит на родную землю, ему настойчиво предложат сделаться чем-то вроде президента или регента, а это в ближайшие творческие планы не входило. Остается добавить: придя к власти, адмирал Рык убедительно попросил великого изгнанника вернуться на Родину и поселил его в Горках Собольчаниновских.

Однако это произошло позже, а тогда, ощущая сыновний долг перед изнывающей страной, мыслитель вместо себя прислал в Россию книжку под названием «Что же нам все-таки надо бы сделать?». Ее-то и дал почитать своему другу и командиру Петр Петрович Чуланов, который нынче, как все знают, является первым заместителем Избавителя Отечества по работе с народонаселением. Содержание этой книжки, изучаемой ныне в школе, тоже общеизвестно, поэтому напомню лишь моменты, имеющие касательство к нашему повествованию. Тимофей Собольчанинов писал о том, что в России к тому времени имелись все предпосылки для возрождения и «вся искнутованная и оплетенная держава с занозливой болью в сердце ждала своего избавителя». А последняя глава так и называлась – «Мининым и Пожарским может стать каждый». Особенно, как позже выяснилось, в душу командира субмарины «Золотая рыбка» запали такие слова прозорливца: «Россию недруги объярлычили „империей зла“. Оставим эту лжу на совести вековых ее недобролюбцев. Но пробовал ли кто-нибудь постичь внутридушевно иное словосочленение – Империя Добра?!» Избавитель Отечества никогда не писал никаких мемуаров. Более того, однажды он заметил: политический деятель, строчащий книги о том, что еще совсем недавно было совершено им, напоминает сомнительного мужчину, который, отобладав женщиной, тут же, не вылезая из-под одеяла, начинает ей же рассказывать обо всем с ними только что приключившемся… Но к счастью, сохранился стенографический отчет о юбилейной встрече выпускников военно-морского училища имени Ленинского комсомола. Выступая в узком кругу боевых однокашников, Иван Петрович припомнил, как на третий день исторической «автономки» ему приснился вещий сон – будто бы шагает он по Красной площади и останавливается у подножия памятника Минину и Пожарскому. Точнее, даже не у подножия, а возле какого-то торговца русофобской национальности, разложившего свой убогий товар: штампованные часы, зажигалки, брелоки, аляповатую бижутерию, колоды карт с голыми девицами, именуемыми в образованном обществе «нюшками». Собственно, одна из таких колод (во сне) и заинтересовала будущего Избавителя Отечества, так как на время «автономки» выпадал день рождения друга и заместителя П.П. Чуланова, а подарок без веселой шутки, сами понимаете, делать неинтересно. И вот когда Иван Петрович внимательно разглядывал подарочную колоду, ему вдруг послышался глухой, точно из неизъяснимой глубины идущий голос: «Ры-ы-ы-ык!»

Будущий адмирал огляделся, предполагая, естественно, что его окликнул знакомый, какового непременно встретишь, забредя на Красную площадь. Ан нет – ни одного привычного лица вокруг не наблюдалось, и лишь тогда он догадался глянуть вверх: позеленевшие от времени губы князя Пожарского медленно шевелились: «Ры-ы-ык, ты не туда смотришь, Ры-ык!» – «А куда же?» – от неожиданности выронив карты, прошептал потрясенный Иван Петрович. «Туда-а-а!» – ответствовал князь и, тяжко повернувшись всем своим античным телом, указал десницей на Кремль. А Косьма Минин медленно кивнул, подтверждая сказанное…

Проснувшись в своей стальной каюте, каперанг Рык только подивился тому, какие невообразимые эпизоды рождаются в спящем человеке, когда он плывет на глубине в двести метров. И даже Петру Чуланову, с которым делился самым сокровенным, он не стал рассказывать этот странный сон, опасаясь дружеских насмешек и товарищеских обвинений в глубоко затаенной мании величия. Каково же было потрясение будущего Избавителя Отечества, когда шифровальщик положил ему на стол политинформацию о том, что на общеизвестном памятнике работы скульптора Мартоса обнаружены множественные трещины (особенно на фигуре Пожарского)! В связи с этим памятник снят с пьедестала и отправлен в Центральные реставрационные мастерские. Но отдельные граждане восприняли этот «чисто искусствоведческий акт!», сообщало ИТАР—ТАСС, как целенаправленное кощунство, и по Москве прокатилась волна «квазипатриотических демонстраций». Днем позже пришла другая политинформация, повествующая о «чудовищном по своей циничности покушении на вдову академика Сахарова Елену Боннэр». В нее выстрелили из гранатомета, но промахнулись, взорвав здание средней школы, в котором по счастливой случайности никого не оказалось, кроме директора и двух завучей. В ответ верные правительству части разгромили редакции квазипатриотических изданий «Наш современник», «День», «Русский вестник»…

Все эти события, точнее, их зловещая тень, витавшая в скупых шифрованных информациях, повергли Ивана Петровича в глубокую задумчивость, из которой его вывели торжества по случаю дня рождения друга и заместителя П. П. Чуланова. После праздничного концерта и вышибающего слезу прослушивания магнитофонных поздравлений от оставленных на берегу родных и близких проследовали на обед в кают-компанию, и будущий Избавитель Отечества в честь такого дня приказал вместо положенных 50 грамм «сухаря» всем налить по 100! Испанский исследователь Д. Абладор в своей популярной книге «Роль алкоголя в мировой истории» договорился даже до того, что якобы эти лишние 50 грамм и определили дальнейший ход эпохальных событий. Просто диву даешься, какое незнание этнических реалий и особенностей национального быта демонстрируют некоторые зарубежные ученые!

После обеда Иван Петрович пригласил старших офицеров к себе в каюту, чтоб угостить их коньяком, как и положено отцу-командиру. О чем у них там была речь, неизвестно. Достоверно выяснено лишь то, что помощник командира старший лейтенант Лопатов, сынок вице-адмирала и потомственный стукач, был тихо передислоцирован в первый отсек, в командирский гальюн, и там заперт. Потом, как вспоминают некоторые участники исторической «автономии», старпом перетащил в командирскую каюту алюминиевый бидон, где хранились остатки сэкономленного «шила», и разливал его боевым соратникам с помощью алюминиевого же черпака. Дальше, конечно, пели – тихо, чтоб не нарушить режим тишины.

Глубокой ночью в штурманской рубке заревел «каштан».

– Есть, командир! – отозвался сонный, но готовый к подвигу штурманенок.

– Ко мне «бычка» с прокладкой!

Когда штурман с навигационными картами появился на пороге капитанской каюты, некоторое время его просто не могли идентифицировать. Будущий Избавитель Отечества несколько минут смотрел на командира БЧ-1 с долгой мукой узнавания и наконец молвил: «М-менякус…» – «Простите, Иван Петрович, не расслышал…» – «М-меняем к-курс!» – озвучил приказ командира политрук П. П. Чуланов.»