Текст книги "Русские в Кабуле"

Однако пора вставать. Иван вспомнил, что сегодня он приглашен к Саиду на плов в честь выздоровления его жены, которая две недели назад получила случайное ранение в мягкое место. Алла занималась полосканием белья и развешиванием его на балконе. Иван умылся, выпил чаю с бутербродами с сыром и тоже решил заняться стиркой. Он все делал сам: стирал белые сорочки, простыни и наволочки, белье. И гладил все это он тоже сам. Ведь он был один, без жены и пошел на эти неудобства и испытания вполне добровольно, хотя еще тогда, в Москве не думал, что все это так непросто. Без стиральной машинки, с горячей водой лишь один день в неделю, в присутствии посторонних людей, чужой женщины. Впрочем, последнее обстоятельство было не совсем к месту. Во-первых, назвать Аллу чужой теперь как-то язык не поворачивается, а во-вторых, на днях они освободят эту квартиру, и Иван останется здесь один, без постороннего внимательного глаза. Это прибавило ему силы и улучшило настроение.

Алла вернулась с балкона, где она развешивала стираное белье, и, подойдя к Ивану, улыбнулась ему и поцеловала его слегка в губы. Иван чуть насторожился и посмотрел в сторону спальни.

– Он спит без задних ног, – прошептала она Ивану на ухо и спросила, – как твое самочувствие, настроение после вчерашнего обстрела.

Алла улыбалась ему со значением, тайна которого известна только им двоим.

– Я хотел бы тоже постирать, а потом еще принять душ. Я сегодня иду в гости к Саиду на плов. Он уезжает в отпуск и собирает нашу группу. Так что вернусь не рано.

– Хорошо. У меня же куча дел. Помимо стирки и готовки надо начинать собирать вещи. Анатолий считает, что мы должны переехать в новую квартиру не позже воскресенья. Я подумала, что потом я приду к тебе и помогу убраться в квартире. Ты не возражаешь?

– Это было бы благородно с твоей стороны. Ты всегда отличалась добротой и благородством. Я признателен тебе за это.

У подъезда, где жил Саид, стояли трое: Юрий, его жена Валентина и Шахида. Юрий был в светлой рубашке с короткими рукавами, его крепкие выпуклые бицепсы рельефно выступали из-под ткани. Он был плечист, но суховат. Валентина рядом с ним напоминала порхающую бабочку или Дюймовочку из мультфильма. На ней было легкое цветастое платье, то же с открытыми руками, глубокий вырез, открывающий большую грудь и поясок, подчеркивающий тонкую талию. Шахида была одета более строго, в костюме небесного цвета, с жакетом, прикрывающим руки и юбке длиной чуть ниже колен. Умеренный макияж придавал ей свежесть и привлекательность, наряду со строгостью, как того требует обстановка. Она словно помнила правило для женщин, проживающих в мусульманской стране: не вызывать в мужчинах неприличные желания.

– Там еще не все готово, – сказал Юрий, – Саид попросил погулять минут десять-пятнадцать и мы решили встретить тебя.

– Привет, Ванечка, – набросилась на Ивана Валентина. Она как прошлый раз, когда ждали письма, повисла у него на руке и поцеловала в щеку. Иван подумал, что Валентина настойчиво хочет показать перед всеми, что она близка с ним. Зачем? Может быть, у нее такой характер игривый, а может быть, в этом есть другой женский смысл. На ее выходку Юрий реагировал спокойно, лишь улыбнулся слегка.

– Добрый день, – сдержанно приветствовала Ивана Шахида, – как вам ночной обстрел?

– Да, было страшно, а главное неизвестно, где рвались мины и снаряды и что это было на самом деле?

– Я специально с утра обошел все вокруг, искал разрушения, воронки или еще что, нигде ничего не обнаружил, хотя создавалось такое впечатление, что разрывы были где-то совсем рядом.

– А вон еще гости идут, – сказал Юрий, указывая головой на подходящую к ним пару. Это были супруги Кирияки Степан Васильевич со своей женой Галиной. Оба небольшого роста, кругленькие, но подвижные. Глава этого семейства уже успел полысеть, но его симпатичная супруга имела пышные локоны черного цвета и сияющую улыбку. Она поздоровалась с Иваном и Юрием с особым почтением, так как видела их впервые. С другими также раскланялась.

– Ну вот, кажется и все наши, – сказал Степан Васильевич, – пора подниматься.

– А Мановские не придут? – поинтересовался Иван.

– Скорее всего, нет. У них другие визиты.

Все с пониманием закивали головами и потянулись в подъезд. Квартира Саида была на втором этаже и состояла из четырех комнат. Наверно, такая же, как и у Ивана, но в ней жили помимо Саида с женой еще и трое их маленьких детишек. Жена Саида Малика была приветливой молодой таджичкой, в меру стеснительной, но принимала гостей радушно и за столом следила отменно. Была она невысокая ростом и рядом с крупным и рослым Саидом казалась девчонкой с косичками и черными глазками, которые она время от времени старалась прикрыть ладошкой. Кроме вошедших, в квартире были еще Курбан и Барно. Последняя тоже была переводчицей контракта медиков.

Стол был заставлен всякой зеленью, жареными кабачками с помидорами, холодным лобио. Все было свежее, приготовлено своими руками. Зелень и овощи по заверению Саида были тщательно промыты корейским зеленым мылом, так что есть можно без опасений. Наконец, в центре стояло большое блюдо с дымящимся пловом, источавшим небывалый аромат. И, конечно, стояло несколько бутылок водки.

Юрий подошел к Саиду и спросил в шутку:

– Саид, а как на счет водки, ведь аллах запрещает пить.

– Это заблуждение. Аллах запрещает пить вино, а на счет водки ничего в Коране не сказано.

С шумом расселись. Первые тосты были за хозяйку дома, за ее здоровье, за ее детишек и за благополучие в доме. Малика сидела рядом с Саидом и, потупив взгляд с застенчивой улыбкой, принимала пожелания. Саид что-то сказал ей на своем языке, и она поспешно встала и взяла рюмку. Потом сказала «спасибо» и пригубила чуть-чуть из рюмки. «Вот это воспитание, – подумал Иван, – а вслух добавил к тосту: «Счастья вам, Малика». Потом пили за хозяина дома, за его дом и семью. Желали здоровья и побольше добра. Потом расхваливали плов, который и в самом деле оказался очень вкусным и ароматным, попробовали и холодные закуски. Все вызывало положительные эмоции. А когда отяжелели, решили потанцевать, других развлечений просто не было. Саид достал новенький двухкассетник фирмы «Панасоник».

– Это я купил для брата, – пояснил Саид, – отвезу домой.

Зазвучала модная в ту пору мелодия, и послышался голос Тото Кутуньо. Раздались положительные возгласы, и мужчины пригласили своих дам на танец. Иван пригласил Шахиду, так как они сидели рядом.

– Разрешите? – подал руку Шахиде Иван, – прекрасная мелодия, не правда ли?

– С удовольствием, – ответила на приглашение Шахида, – и голос тоже приятный. Это итальянец?

– Да, это То-то Кутуньо со своими песнями. Вы не слышали его раньше?

– Пожалуй, нет. Знаете, до наших гор все доходит с опозданием. Вы не можете себе представить, насколько наша жизнь в Душанбе отличается даже от жизни в Ташкенте или в Алма-Ата, я не говорю уже о Москве. Вы москвич и мне остается только завидовать вам. Столица и этим все сказано.

– Мне трудно судить о различиях между образом жизни в этих городах. Наверно они есть. Мне, например, даже удалось заметить различия между Москвой и Парижем, например, или Женевой, Страсбургом, или хотя бы Дрезденом и Будапештом.

– И вы во всех этих городах бывали? Это наверно были служебные командировки? Ведь вы – доктор медицинских наук, вас знают за рубежом, в Европе. А вы оказались здесь, в Кабуле, самом средневековом востоке. Зачем вы здесь? Или это тоже ваша служебная командировка?

– И да, и нет. Не все так просто. Да, я побывал во многих европейских странах и городах, выступал на международных конференциях, участвовал в рабочих совещаниях, но оказался здесь, где нет никакой науки, нет международных конференций. Все это так. Зато здесь есть вы, Шахида. Такая чудесная женщина, наверно лучшая из всех женщин востока.

При этих словах Иван крепче прижал Шахиду к своей груди, она подняла глаза и, посмотрев, на него немного с грустью, ответила:

– Вы шутите. Что я должна ответить вам на эти слова?

Мелодия закончилась и тут же зазвучала другая. Иван не отпускал Шахиду из своих объятий. Они танцевали близко друг к другу, обменивались взглядами, говорили слова, скрывающие свой истинный смысл. Это были всего лишь намеки на возможную близость в недалеком будущем.

После третьего танца устроили небольшой перерыв для продолжения застолья. Саид предложил тост за наших специалистов, за их чуткость и отзывчивость, одним словом за русских в Кабуле. За этот тост нельзя было не выпить. Застолье продолжалось, пока не кончился плов. Затем перешли на холодные закуски, приготовленные женой Саида. Все было не менее вкусно, чем сам плов. А когда вновь зазвучала музыка, к Ивану стрелой подлетела Валентина и вытащила его из-за стола.

– На этот раз я буду танцевать с тобой.

Ее движения были энергичными и настойчивыми, она сама очутилась в объятиях Ивана, непрерывно беспокоя его своей роскошной грудью. Иван был выше ее ростом и потому мог поглядывать на ее глубокий вырез и грудь, скрывающуюся в платье. Валентина заметила его интерес к ее груди и прижалась к Ивану еще сильней. Она находила такие движения, при которых ее живот и бедра и все то пространство, что вызывает у мужчин особый интерес, непрерывно находилось в контакте с частями тела Ивана. Да, Валентина обладала искусством обольщения и делала это со вкусом, доставляя удовольствие и себе и танцующему с ней мужчине. Шахида все это время оставалась одна, и потому Иван испытывал определенную неловкость.

– Следующий танец я танцую с Шахидой, – объявил Иван Валентине. Та подняла на него взгляд с удивлением и немного с обидой.

– А разве тебе плохо со мной? Или ты ей чем-то обязан?

– Совсем нет. Мне хорошо с тобой танцевать. Ты умеешь сделать так, чтобы мне было приятно. Но ты не одна, а с мужем. Посмотри, он скучает. И Шахида одна, она тоже скучает. Вот и все объяснение.

Закончилась мелодия и вновь продолжилось застолье. Саид убирал со стола пустые бутылки и откуда-то доставал новые, еще не раскрытые. «Где он их берет, – подумал Иван, – бедняга, потратил столько денег». Приближался вечер, веселье понемногу стихало. Гости уже устали и подумывали о том, что пора возвращаться домой. Ведь завтра рабочий день.

– Вы меня проводите? – обратилась к Ивану Шахида, – я хочу пораньше вернуться, чтобы принять душ и отдохнуть перед рабочей неделей.

– Конечно, провожу. Это вы правильно решили, ведь сегодня джума.

Они встали, прощаясь со всеми сразу.

– Иван, ты особо не задерживайся и возвращайся сюда. Посидим еще немного, поговорим, – предложил Юрий, не говоря Ивану «до свидания». Валентина шумно поддержала предложение мужа.

– Конечно, время еще детское и до комендантского часа еще далеко.

Иван взглянул на часы. Было только восемь часов. Куда спешить и что делать одному в квартире, где его соседи, наверное, заняты приготовлением к отъезду.

Шахида жила в соседнем доме. Они поднялись по лестнице до ее двери. В квартире было темно. Ее подруги, как она назвала свою временную соседку, не было дома. Иван почувствовал неожиданное влечение к Шахиде, но его останавливали те отношения, которые сложились между ними на данный момент. Он не знал, как ответит на его порыв Шахида. Все это может обидеть ее. Да и гости Саида просили Ивана не задерживаться.

– Вот моя комната, а здесь я сплю, – не зажигая свет, показывала свои апартаменты Шахида.

Ивану вдруг с новой силой захотелось завалиться на эту постель вместе с Шахидой, и он повернул ее к себе и стал целовать в губы и шею. Шахида на его ласку ответила продолжительным сладким поцелуем. Потом отпрянула слегка, посмотрела ему в глаза и сказала:

– Не сейчас. Тебя ждут у Саида.

– На днях Гончаруки съезжают с квартиры, и я остаюсь один. Наверно через день-два.

– Я приду обязательно. – Шахида проводила Ивана до двери, и тот поспешил к Саиду и его гостям.

Вернувшись в квартиру Саида, Иван застал всех сидящих за столом. Они о чем-то оживленно беседовали, лидировал в разговоре Кирияк.

– Хорошо, что вернулся. Мы как раз обсуждаем важный вопрос. Сегодня уехал Бугров. Он, прямо скажем, дезорганизовывал работу нашей группы, без конца дергал каждого из нас, давал несуразные задания, учредил чрезмерный контроль за нашими, и пытался сделать то же самое и с афганцами, но Айдар ему мягко указал, что он не начальник над афганскими специалистами и что приказывать здесь может только Айдар.

Кирияк был слегка пьян и потому не был последователен в изложении своей мысли. Иван попытался вникнуть в смысл беседы, но как-то не очень у него получалось.

– Степан Васильевич, – прервал Кирияка Юрий, – ты вот что скажи: ты хочешь сделать работу нашей группы так, как в Союзе?

– На подобие того, хотя в точности конечно не получится. Здесь надо выработать свой подход. Ведь главными исполнителями являются афганцы, а их заставить работать невозможно. Значит, придется работать за них.

– Я думаю, это неправильный подход. Каждый должен делать свое дело, – вмешался Иван, – мы должны обучать и на практике показывать, как нужно работать. Может быть, так мы сможем вовлечь и наших подсоветных к исполнению их обязанностей. А вообще, давайте завтра утром у себя в офисе мы обсудим все эти вопросы. А сейчас, пора поблагодарить хозяев, Саида и его женушку, за гостеприимство и сладкие угощения и пожелать им хорошего отпуска.

Саид раскланялся и поблагодарил гостей за то, что пришли к нему. Для него это большая честь. Такие люди были у него в гостях. Выпили за этот тост, потом на посошок и стали дружно расходиться. Сначала шли все вместе, потом Юрий с Валентиной пошли в свою сторону, Иван зашел к себе в подъезд, а Кирияки пошли вдоль стадиона к блоку, где проживала большая часть наших специалистов.

Глава 6. Еще не лето

Приближалось лето. С каждым днем солнечные лучи были горячее и дневная жара усиливалась. Гончаруки переехали на новую квартиру, и Иван остался один. Первый день он остро ощущал свою вновь образовавшуюся свободу. Можно сказать, он был счастлив. В этот вечер Иван приготовил себе вкусный ужин (по Кабульским меркам) и позволил принять немного водки. Перед ним на столе стояла жареная картошечка с луком, баночка шпротов, салат из овощей и зелени. Потом достал письма Людмилы, а к тому времени он получил уже шесть писем, и, устроившись на диване, стал их не спеша перечитывать. Постепенно Иван погружался в атмосферу покинутого им дома, института, Москвы. Все, о чем писала Людмила, ярко напоминало ему свой потерянный быт. Вот он увидел, и даже ощутил свою любимую собаку, рыжего кобеля боксера по имени Сэм. Он даже почувствовал его специфический запах, которым тот успел унаследовать многие предметы в квартире, где он любил отдыхать после прогулок. Иван запустил свои ладони ему подмышки и ощутил тепло его тела. А вот вернулась с прогулки с друзьями его дочка Ирина, уже взрослая десятиклассница. Совсем недавно у нее был «прощальный звонок» и теперь она готовится к выпускным экзаменам. «Как-то у нее все получится? – глубоко вздохнул Иван, зная о не очень высоких показателях ее учебы в школе. – Поступит ли она в институт в этом году?» Да, Иван постарался ни мало сделать для ее продвижения, но все-таки основное зависит от нее. И, наконец, Людмила, его жена. Он увидел, как она старательно пишет ему письмо, наклонив над столом свою милую головку. Она сейчас переживает последние события, случившиеся в ее семье, и пытается их передать Ивану в этом письме. Двадцать лет они прожили вместе, создали свой дом, свою семью, родили и воспитали дочь, сами стали взрослыми и самостоятельными. А сколько всего было пережито, пройдено дорог жизни, были и огорчения и радости. А все-таки радостей было больше. Так вот, за то, чтобы огорчений было как можно меньше, а радостей еще больше, надо налить рюмочку водки.

Иван вышел на кухню и еще раз подивился своей свободе. Никого вокруг. Никто не подглядывает, не вмешивается, не дает советов, не пытается помочь. Он налил себе водки и вслух сказал: «За нашу любовь и счастье, моя любимая женушка. Как жаль, конечно, что тебя сейчас нет рядом. Мы бы могли выпить за это вместе». Позже он решил написать Людмиле очередное письмо.

Иван действительно любил свою жену. Он окружал ее теплом и заботой, старался исполнять все ее желания, помогал строить быт и вести хозяйство. А разве его стремление выезжать в научные командировки и профессиональный рост до доктора наук не являются подтверждением его любви? Он ни разу не забывал привести ей заграничные подарки, что всегда доставляло жене радости и удовлетворение. Она всякий раз демонстрировала перед своими подругами доказательства его любви и не напрасно гордилась своим положением – жены доктора медицинских наук.

Афганистан, где идет гражданская война с участием советских войск, где гибнут люди, наши солдаты и офицеры, притихший Кабул как жалкое подобие мира среди войны, где время от времени, стоит лишь наступить ночи, слышатся разрывы снарядов и мин, автоматные очереди и крик афганских солдат «Дреш!». И он оказался здесь. Ради чего? Чтобы раз и навсегда избавиться от хронической нехватки денег в семье. Даже зарплата доктора наук не позволяла им расслабиться. Пришлось продать свои «Жигули», которые они так любили, потому что не хватало денег на ремонт и поддержание машины в надлежащем техническом состоянии. Разве все это не доказательство его любви. А что касается невинных шалостей, которые иногда Иван позволял себе, то это всего лишь легкие забавы, которые могут быть у каждого мужчины, возложившего на себя бремя профессионального роста, забот и материального обеспечения семьи. Любовь всегда оставалась с женой, и ни разу он не допустил мысли расстаться с ней, расторгнуть семью.

Так размышлял Иван лежа в своей постели, после того как написал письмо. На следующий день состоялись очередные занятия афганским языком. Шахида выслушала домашние задания, в которых ее ученики пытались изложить в коротком рассказе содержание своего выходного дня. Задания были приготовлены в письменном виде, при этом афганские слова были написаны русскими буквами. Ивану не нравился этот средневековый язык, не нравился сам стиль построения предложений. Так, если в европейских языках, например, в английском после местоимения всегда стоит глагол, означающий действие, например «я иду», «я хочу», «я могу» и даже «я должен», то на дари можно сказать все предложение и глагол поставить на последнее место. По мнению Ивана, это придавало всей фразе необязательный характер, где действие отстает от содержания и занимает последнее место. Иван даже высказал предположение, что такой строй речи, возможно, отражает саму суть характеров и образа жизни афганцев, их необязательность или «парванизм», как здесь русские называют пофигизм. Шахида, выслушав его домашнее задание, не согласилась с суждениями Ивана. Она сказала, что такой грамматический строй распространен практически во всех восточных языках, включая и узбекский, хотя тот существенно отличается от дари, и она не считает, что для ее народа, узбеков справедливо относить такую черту характера как «парванизм» или необязательность. Она подчеркнула, что ее народ многого достиг за свою историю, построил много городов, создал высокое культурное наследие, поэзию. Иван, поняв, что он затронул за живое национальную гордость Шахиды, не стал спорить и лишь извинился, сказав, что это всего лишь его суждение, пусть даже поверхностное и что не стоит обижаться за это на своего «непросвещенного» ученика. А сам с любопытством посмотрел на огорченную учительницу и порадовался ее душевному порыву. «Она действительно глубоко образованный и интеллигентный человек и обижать ее не стоит», – заключил про себя Иван.

После занятий, как и прежде Юрий отправился своей дорогой, а Иван и Шахида пошли вместе, так как им было по пути.

– Прошу вас, Шахида, не сердитесь на меня, я не хотел вас обидеть. Это была моя бестактность. Когда я рядом с вами, я всегда забываю о том, что вы узбечка, – сказав это, Иван понял, что он опять допустил бестактность, потому и добавил, – простите, еще раз, я опять не то сказал, что надо.

– А что надо было сказать? – после некоторого перерыва спросила Шахида.

– Наверно то, что я очень соскучился по вас. Вы обещали зайти ко мне, но проходят дни, а вас нет.

– Я тоже скучаю. Но жду от вас весточки о том, что ваши соседи переехали.

– Увы, не совсем. Они переехали и вот уже два вечера как я один, но Алла обещалась прийти и устроить влажную уборку, так что всякий вечер она может появиться.

– Ну, тогда подождем. Я не отказываюсь от своего обещания и непременно приду к Вам.

Прощаясь у подъезда Шахиды, Иван предложил ей перейти на «ты», дескать, давно знакомы и стали друзьями. Шахида не стала возражать.

Вечером следующего дня вновь была почта. Иван обрадовался еще трем письмам. Два письма были от Людмилы, а одно от его товарища, Бориса Корочкина, старшего научного сотрудника его лаборатории, которого он оставил за себя на время командировки. Улыбаясь во весь рот, и не скрывая своей радости от полученных писем, Иван направился к себе домой. Вот уже который раз он получает больше всех писем. У многих это вызывает удивление, и даже раздражение. «Ну, и пусть, – решил Иван, – раз пишут, значит, скучают, а раз скучают, значит любят». С этим бальзамом на душе Иван принялся готовить себе ужин. Письма оставил на потом. В этот момент раздался звонок в дверь, и на пороге появилась чета Гончаруков.

– Привет, проходите, уже соскучились по своей старой квартире?

– Какой там, – пробурчал в усы Анатолий, – я вот зашел за своими камешками, а она, как и обещала, собирается здесь устроить влажную уборку.

– Что ж, милости прошу.

Анатолий зашел в свободную четвёртую комнату этой большой квартиры. Там у него стояла бормашина, бывшая в употреблении, и столик, в ящике которого Анатолий держал разные по цвету и форме камни. Иван как-то заглянул в него и понял, что это «хобби» Анатолия, – он пытался из придорожных камней сделать самоцветы. Подумав об этом тогда, Иван решил, что это всего лишь безделица, не стоящая внимания, а потом в порыве плохого настроения, он расценил это «как жлобскую черту характера, когда можно сделать из «говна конфетку». Он даже посмеялся в душе над Анатолием, привязав эту черту характера к «хохловской сущности» души. «Зачем обрабатывать эти камешки, когда можно купить на маркете уже обработанные и недорогие? Но все равно за них надо платить, а тут бесплатно». При этом Иван забыл, что тоже относится к «хохлам», так как его родители по национальности украинцы.

Уходя, Анатолий напомнил Алле, чтобы не очень задерживалась, еще надо приготовить ужин. Та попросила его пока почистить картошку и обещала скоро вернуться.

– А как же с бормашиной? – спросил Иван Анатолия, держащего в руках коробку с «драгоценностями».

– Попрошу Курбана, может завтра заедет.

Дверь захлопнулась, и Иван и Алла остались одни. Алла набрала в ведро воды, бросила в него половую тряпку, и приготовилась было к уборке. Иван подошел сзади к наклонившейся над ведром Алле. Постоял над ней немного в раздумье. Все течет, все меняется. Еще несколько дней назад эта женщина была вся в горячем порыве, источала любовную страсть, обсыпала Ивана ласками и поцелуями. А теперь вот так, стоит в непристойной позе над ведром и ничего ей больше не нужно, кроме как вымыть полы и пойти к мужу жарить картошку.

– Может быть, возьмешь швабру? Будет удобнее мыть полы. А вообще-то я сам могу это сделать.

– Нет, я должна сделать это сама. А насчет швабры, ты прав.

– Ну, ладно, не буду тебе мешать.

Иван ушел к себе в комнатку. Ему было чем заняться, его ждали полученные им письма. Из спальни, занимаемой ранее Гончаруками, доносились звуки интенсивной уборки, стучала ручка о край ведра, двигалась легкая мебель. Иван прочитал первое письмо от Бориса. Тот сообщал, что в лаборатории все в порядке. Ребята продолжают эксперименты по плану, никаких срывов нет. Директор приезжает только на ученый совет, Левитин не заходит к ним. Все тихо и спокойно, тобой даже никто и не интересуется, как будто и не было тебя. Все сотрудники лаборатории передают привет и ждут от него «руководящих указаний». Вот и все письмо. Спасибо и на этом.

Иван откинулся на подушку и подумал о содержимом письма. Явная горечь сквозила в последних его строках: «…как будто и не было тебя». Ну а что можно ожидать в таких случаях, когда молодой перспективный доктор наук вдруг бросает все и уезжает в Кабул. Как можно это расценить? Конечно, только как погоню за деньгами. Видите ли, ему мало зарплаты доктора наук, или он не стал мириться с разногласиями с директором, с тем, что тот не дал зеленый свет его исследованиям? Алла домыла свою бывшую спальню и перешла в коридор. Вероятно, тогда директору стоило открыть дискуссию по этому вопросу. Ведь предложение Ивана действительно было новым направлением в гигиенической науке. Оно давало возможность найти способы защиты людей от возрастающего загрязнения окружающей среды. Не следовало ему в такой категорической форме запрещать эти исследования. И это все после того, когда их связывала длительная и успешная научная работа, совместные публикации. Все это не так просто. Кто-то все это организовал и настроил директора на принятие такого решения, не украшающего академика, современного ученого. Кто-то. Если бы здесь была его жена, она без сомнения указала на этого «кто-то». Без нее Ивану трудно решить этот вопрос.

Алла закончила уборку и вошла в комнату Ивана.

– Я все, принимай работу.

Иван встал, вышел в коридор, прошел в спальню. Полы были тщательно вымыты и отдавали свежестью.

– Прекрасно, спасибо, – оценил Иван труд женщины.

Алла вымыла руки, потом сняла с себя кофточку, обнажив себя по пояс, включила над ванной воду (которая была холодной) и ополоснула свою грудь и подмышки.

– Можно я воспользуюсь твоим полотенцем?

– Конечно, о чем речь.

Она вышла из ванны и, подойдя к Ивану, положила руки ему на плечи.

– Иван, скажи, а если бы я не позвала тебя тогда, не пришла бы к тебе, ты сам пришел бы ко мне?

– Не знаю, я не думал об этом.

– А ведь тебе было хорошо со мной? Правда?

– Правда. Я думаю, нам обоим было хорошо, так ведь?

– Да, очень. И сейчас хорошо. Можно я поцелую тебя?

Не дожидаясь ответа, Алла обвила своими руками Ивана за шею и поцеловала в губы.

– А ты не хочешь повторить еще раз?

– Когда, сейчас? – растерялся Иван, – может прийти Анатолий.

– У нас закрыта дверь, а потом он чистит картошку.

Она засмеялась и стала раздеваться, призывно поглядывая на Ивана. Еще минута и она стояла перед ним обнаженная.

– Ты хотела, чтобы я осмотрел тебя, как врач.

– Нет, теперь я хочу другого, – она приблизилась к Ивану, сняла с него сорочку, помогла раздеться. А когда Иван остался в таком же виде, как и она, стала вновь его горячо целовать, ласкать его обнаженную грудь. Иван ответил взаимностью. Все получилось само собой, осталась лишь улыбка удовлетворения на лице женщины.

– Теперь, наверно, все. Скоро приедет твоя жена и все, продолжения больше не будет. Прощай, моя любовь. Позже, может быть, я расскажу о своей любви к тебе, о своих страданиях. А пока, пойду жарить картошку.

На прощание она еще раз поцеловала Ивана и захлопнула за собой дверь.

Утром следующего дня к Ивану обратился доктор Айдар, руководитель департамента гигиены. Его мучил вопрос о создании городской санитарно-эпидемиологической станции в отдельно стоящем здании в старой части города. Уже больше года там идет ремонт, и подводят коммуникации, а вот теперь пришла пора планировать и размещать необходимые там лаборатории. Среди них должна быть и токсикологическая. Для этих целей правительство Афганистана заказало в ВОЗ надлежащее оборудование. И вот сейчас такая лаборатория прибыла по назначению. Ящики с посудой и оборудованием поместили в новом здании СЭС, но вскрывать их не стали. Было принято решение сделать это в присутствии и при надзоре доктора Белецкого, как опытного токсиколога, работавшего экспертом ВОЗ.

Старый город в отличие от нового Шахринау, имевшего довольно приличный вид или хотя бы фасад, был нагромождением трущоб, глиняных хибар, ползущих в гору. Узкая асфальтовая дорога, именуемая здесь улицей, петляла среди этих хибар, разделенных между собой сточными канавками. Сквозь окно автомобиля доносился неприятный запах нечистот, спускаемых по этим канавам в общую, большего размера, тянувшуюся вдоль дороги. Остановились у сравнительно нового, отремонтированного одноэтажного корпуса, на дверях которого висела медная табличка с надписью черного цвета. Доктор Айдар пояснил ему, что на табличке написано «Санитарно-эпидемиологическая станция города Кабул». Да, звучит внушительно и многообещающе. Что ж, посмотрим, что там внутри.

Длинный коридор во всю длину здания имел двери по обе стороны. Наружного освещения не было. Лишь в одном месте в правой сплошной стене был разрыв с окном, выходящим во внутренний дворик здания. Здесь предполагалось устроить холл и место для отдыха посетителей и ожидания приема. Пока что все было неплохо для разбитого гражданской войной Кабула. Сама идея создать городскую СЭС в старой части города, доступной большей части населения Кабула, была, конечно, смелой и амбициозной. Недаром доктор Айдар, показывая Ивану помещения, все время говорил: «Здесь я хочу устроить отдел эпидемиологии» или: «В этом кабинете я думаю поместить лабораторию для прививок населения от разных инфекционных заболеваний». По всему чувствовалось, что это была его идея, и он гордился своим детищем. Иван понял, что ему не отвязаться от доктора Айдара и придется делить с ним заботу об этом здании.

Наконец, в противоположном конце коридора была запланирована токсикологическая лаборатория и по соседству с ней небольшая комнатка для вивария, то есть содержания подопытных животных. Увидев все это, Иван оживился. Ведь это уже близко напоминало реальную токсикологию, где можно было проводить анализы на содержание в объектах токсических веществ и определять острую токсичность на лабораторных животных тестируемого материала.

– А откуда вы планируете брать мышей? – поинтересовался Иван.

– Из зоопарка. Там есть небольшой питомник, где разводят разных зверей, в том числе и мышей.

– Мыши плодятся очень быстро. Куда их девают, когда их становится много?

– Кормят ими питонов и змей, – спокойно ответил доктор Айдар, – а сколько нам может понадобиться мышей?

– Это зависит от количества материала, который будет поступать на тестирование. Обычно, для определения острой токсичности нужно штук двадцать, в крайнем случае, может оказаться достаточным и десяти.