Текст книги "Медовые перчинки"

Однажды в бане

Серёга чиркнул спичкой, зажёг лучину и поднёс к топке. Дрова лениво охватило пламя, по стенам побежали «зайчики». Печь сначала весело зафырчала, а потом запела протяжную песню. И мелодия до того взяла его за душу, что пульсирующее сердце попыталось выпрыгнуть наружу.

Сперва и Серёга, и Егор осторожничали, привыкая к обстановке, а когда их тела до костей прочувствовали тепло, извергая пот, до изнеможения били себя берёзовыми вениками, то и дело подливая на каменку воду. Каждый раз хватая небольшую порцию жидкости, раскалённые камни, казалось, подпрыгивали, матерно ругались, шипели и обдавали комнату горячим паром, который проникал не только во все щели, но даже внутрь организма, обжигая лёгкие. Уши при этом щипало, как у именинника на юбилее, а носы и головы приходилось прикрывать рукавицами и шапочками, дабы не спалить их совсем.

– Ух, устал! Пойду освежусь, – тяжело сказал Серёга и открыл дверь парной. Клубы пара вытолкнули его под зад. Он, не раздумывая, выскочил во двор и ласточкой нырнул в сугроб. За ним последовал Егор и сделал то же самое. Они весело катались по снегу и визжали, как дети. Их распаренные тела цвета варёных раков источали целомудрие и силу духа. По-другому в этот момент они себя просто не представляли.

За импровизированным столом не было ничего лишнего – водка, лёгкая закуска, ящик пива и копчености. Они смаковали, не забывая периодически освежаться и поддавать жару, а стены бани каждый раз впитывали их добрые рассказы о ней.

Равняйсь! Смирно!

Как-то раз группа молодых оперативников наведалась в общую баню города, чтобы снять напряжение после трудового дня. В помывочном зале народу было немного, а потому ребята по-детски резвились, совершенно забыв, что они являются представителями тех немногих, кто носит офицерские погоны. Их шуткам и юмору, казалось, не будет предела.

– Тебе спину потереть? – смеясь, спросил Мишка вечно угрюмого Бориса, видя, что, мылясь, тот не достаёт мочалкой своих лопаток.

– Давай. Только без этих самых, как его… – Борис несколько задумался и добавил: – Издевательств.

– Ну что ты, что ты… будешь как новенький. Вот увидишь.

Мишка взмылил мочалку и начал остервенело драить ею своего друга. Некоторое время тот упорно молчал и не подавал виду, что ему, мягко говоря, некомфортно. Но всему, как говорится, есть предел. Вскоре его спина была истёрта, как бельё у прачки. Казалось, ещё немного, и она покроется волдырями.

Наконец накопившийся пар гнева, страдания и терпения вырвался из горла. В какой-то момент Борис превратился в разъярённого льва. Он почувствовал, что ему положили раскалённый утюг на спину, и взвыл от боли. Одним махом его тазик с водой и всё, что было в тот момент под рукой, полетело в Мишку и окружающую братию.

В результате Борис с криком «Убью!» долго гонялся по всему залу за Мишкой, а Мишка с мочалкой убегал от него. Оба не раз поскальзывались и падали, а их коллеги по оружию, знай себе, покатывались со смеху, тыкая пальцами в объекты своего внимания.

– Ладно, поостынь, больше не буду, – задыхаясь, проронил Мишка и устало плюхнулся на скамью.

Борис угрюмо побрёл в сторону душа и долго стоял под струёй холодной воды. Всё это время Мишка хитро наблюдал за другом, а когда тот сел рядом, стал по-дружески его успокаивать:

– Ты только не обижайся, – Мишка поддел плечом Бориса и пристально посмотрел ему в глаза. – Ты думаешь, что я намылил тебя просто так. Вовсе нет. – Он потрогал красную спину друга и выдал юморину, от которой попадали все: – Я не хотел, чтобы у тебя получилось, как в том анекдоте, когда на вопрос Петьки, почему его носки воняют меньше, чем у командира, Василий Иванович лаконично ответил, что он всё же и постарше его.

После этого все дружно зарядились в парную. Там было горячо и туманно, а тусклый свет прятал лица. Ребята расселись по полкам – кто выше, кто ниже – и продолжили беседу о смысле жизни, которая только-только появилась у них на горизонте. И в этот момент, когда, казалось, ничего особенного произойти уже не должно было, дверь тихонько приоткрылась, и в парную вошёл генерал, а для тех, кто не знает, – начальник областного УВД. На его голове красовалась банная шапочка под будёновку. С некоторых пор он тоже стал заядлым любителем попариться, но об этом братия ещё не знала. Федька, что пристроился на нижней полке, не задумываясь, громко скомандовал: «Товарищи офицеры!» Так его научили в школе милиции, так от него требовали учителя, и не выполнять безоговорочно наставления своих руководителей он уже не мог. Все, кто был в парной, в том числе двое гражданских лиц, моментально вскочили и вытянулись по стойке смирно, прикрывая интимные места руками. Кто-то запел гимн Советского Союза, но как-то нескладно и тихо: «Союз нерушимый республик свободных…»

– Вольно, – скомандовал генерал и властно прошёл на своё законное место вверху.

В парной воцарилась мёртвая тишина. Никто не знал, как поступить дальше. Заводила Мишка вылетел из парной первым. За ним гуськом потянулись остальные. А вскоре их след в бане простыл совсем, и больше они там не появлялись.

Взгляд с лестницы

Руководитель компании, Пётр Иванович Пивоваров, открыл створку и выглянул из окна своего служебного кабинета. Повсюду таял чёрно-белый снег: чёрный – от грязи и выхлопов, белый – от резкого контраста цветов слипшейся придорожной радуги. Рядом остановилось такси, на его переднем сиденье, словно памятник, чинно восседала бабуля, по всей видимости, сталинской эпохи, но не комсомолка. Это точно. Из дома напротив, где с недавнего времени на первом этаже прочно обосновалась баня, высыпала горстка смазливых девиц подшофе с шутками-прибаутками на устах. Три из них, поддерживая друг друга, подошли к машине и заглянули внутрь.

– Вам куда? – спросил таксист.

Первая прощебетала:

– На Карла Маркса.

Вторая протяжно проговорила:

– На Энгельса.

Третья произнесла:

– На Ленина.

– Так, девушки, стоп! – прервал их красноречие водитель. – Для начала с вождями разберитесь, пожалуйста, – и захлопнул перед носом дверь.

Такси газануло и скрылось за поворотом, а болтуньи-хохотуньи, даже не заметив подвоха, продолжили весело ловить другую машину.

Пётр Иванович плотно прикрыл окно, отвернулся и сел за стол. На мониторе компьютера, что стоял здесь для безопасности, высвечивались все потаённые уголки его офиса: как внутри, так и снаружи помещения. Он протёр очки и вгляделся. Одна из камер чётко фиксировала лестницу аварийного спуска. На её площадке маячила группа сотрудников из числа мужчин, они курили и разговаривали между собой. «Этих я знаю, они не подведут», – подумал Пётр Иванович и спокойно занялся своими обязанностями.

Но в какой-то момент к ним присоединились ещё двое, в руках одного из них что-то блестело. Пётр Иванович насторожился, поправил очки и снова вгляделся в монитор. Худшие из его опасений подтвердились – это был большой армейский бинокль из фонда организации. Валерий, так звали молодого человека, приставил его к глазам и пристально шарил по окнам бани. Подолгу не задерживаясь у кого-либо, прибор гулял по рукам гогочущей компании.

Пётр Иванович позвонил на проходную и дал команду немедленно прекратить это безобразие. Вся команда разом пропала с экрана монитора. Работа вошла в свой привычный ритм, инцидент, казалось, был исчерпан. Но прошло ещё полчаса, и камера той самой лестницы вдруг резко переместила свой ракурс в небо. Пётр Иванович не поверил своим глазам: на мониторе, где только что была лестница, теперь колыхались верхушки придорожных деревьев. Он в сердцах ударил по столу и вышел в коридор. Его удивлению не было предела: на пожарной лестнице вытанцовывала всё та же группа сотрудников офиса, а бинокль упорно заглядывал в открытое окно бани, где мелькали обнажённые тела женщин. Ребята, которым так доверял их руководитель, охали и ахали от бесплатного созерцания картинок в стиле ню.

– Это что такое? Вы что себе позволяете? – прокричал Пётр Иванович и забился в истерике. – Через пять минут всех жду у себя, объявляю общий сбор.

Внеплановое собрание коллектива протекало при понуром молчании виновных и гневной речи руководителя. Женщин из гуманных соображений на это мероприятие не позвали.

– Да-а-а… – заключил Пётр Иванович. – И это наши, так сказать, лучшие из лучших, отцы семейств. Не ожидал. Ключи от двери сдать охраннику, бинокль – на склад, контроль – за моим заместителем, повторится – выгоню. Всё.

Больше пожарная лестница для перекуров никогда не использовалась, а женщины при встрече с мужчинами каждый раз улыбались, косили глаза и, смеясь в кулачок, подтрунивали: «Что, своих не хватает?»

Баня из детства

Первая баня из детства запоминается каждому надолго, если не навсегда. Для кого-то это был кошмар, для кого-то – принудиловка, а для маленького Петьки Кузина – всё вместе и пустое времяпрепровождение в придачу. Нет, помыться раз в неделю, конечно, он хотел, ведь в квартире таких удобств, за исключением тазика или корыта, тогда ещё не было. Но это нельзя назвать огромным желанием, а страстью тем более.

Банный день почему-то всегда выпадал на выходные, когда Петьке хотелось отвлечься от уроков и домашних заданий, побыть с друзьями, наконец, заняться любимым делом. Он не понимал этого и считал, что родители его специально мучают, воспитывают в нём силу воли и характер. «А на кой она мне, – думал Петька. – Если я и так готов совершать любые подвиги без этих бесконечных очередей, многоминутных намыливаний и обливаний горячей водой под душем?»

Но где в бане можно совершить что-то из рук вон, чтобы все ахнули? Этого Петька себе не представлял. И всё, и вся кругом было одинаково. Разве что одни старше, другие – моложе, одни красивы и лицом, и телом, другие – с арбузным животом или, наоборот, напоминали кощеев бессмертных. В бане свою наготу, как говорится, никуда не спрячешь, она вся на виду. «А мне надо подкачаться», – думал он, при этом всякий раз сгибал правую руку в локте и пытался нащупать на ней хоть какое-нибудь подобие мышц.

Но одну особенность для себя он всё же приметил – это парная. Она находилась за отдельной массивной дверью, и всякий раз при открывании из неё вырывались огромные клубы пара. Люди в неё входили какими-то сморщенными и бледными, а выходили красными, как вареные раки, и тут же бросались под холодный душ. Петька был ещё мал, а потому с парной не связывался, но интерес к ней испытывал огромный. И однажды пришло время его удовлетворить.

Ещё утром Петька проснулся в предчувствии, что сегодня будет поход в баню, и мамкины сборы чистого белья с вечера убедительно это доказывали. Ему, конечно, не хотелось – были дела и важнее, но отменить семейный ритуал он не мог, если только заболеть, а температура в тот день, как назло, не поднималась выше 36,6 градусов.

– Собирайся, пора в баню, – строго сказал отец. – Шарф, шапка и варежки обязательны, на улице холодно, – добавил он, и Петька покорно подчинился.

Григорий Иванович, так звали его родителя, шутить, уговаривать и повторять дважды не любил, за что его уважали и побаивались одновременно. Поэтому Петька шёл рядом с ним, высоко задрав голову, и чувство гордости наполняло его грудь.

Очередь возле бани змеёй выползала из зала ожидания, огибала её и убегала вдаль. Люди в ожидании чесали языки и нервно курили.

– А, Григорий! – радостно воскликнул один из первых в очереди и протянул ему руку. – Что ж так долго? Мы же с тобой уговаривались. Давай становись вперёд меня.

Это был Алексей – сосед по дому, с которым Григорий не просто дружил, он являлся завсегдатаем и лидером их компании. Очередь начала было протестовать, но опознала в Григории своего и быстро успокоилась.

В раздевалке народу тоже было немало, а все шкафчики для одежды, кроме одного, заняты. Петька быстро разделся, выбрал тазик и замер возле двери в ожидании отца.

– Ну-ка, зайди внутрь, а то простынешь, – потребовал отец. – Заодно найди место.

Петька зашёл в моечный зал и обомлел – людей было больше, чем на улице. Он в нерешительности остановился и хотел выйти обратно, но отец уже был рядом и успел найти место, попросив некоторых потесниться. Они сели, слегка обмылись, и Григория, как обычно, потянуло в парную.

– Смотри, место никому не уступай, – сказал он и пропал за массивной дверью, которую Петька сегодня решил взять штурмом во что бы то ни стало.

Прошло немало времени, Петька продолжал нехотя плескаться, собираясь с духом. Наконец вышел отец. Его тело, украшенное распаренными листьями тополя, полыхало пламенем. Он стал усердно мыть голову. И тут Петька, заикаясь, промямлил:

– Папа, а можно я тоже схожу в парную, ты не будешь против?

Григорий смыл пену с глаз, глянул на сына и, тряхнув рукой, дал добро словами:

– А давай! Чему быть, того не миновать. Надо же когда-то становиться мужчиной.

У Петьки заколотилось сердце. Он встал и в нерешительности поплёлся в сторону долгожданной двери. «Сейчас посмотрим, кто из нас сильнее – я или она», – подумал он и толкнул её двумя руками. Внутри было туманно. Сквозь пар едва пробивался тусклый свет. Мокрая деревянная лестница убегала высоко вверх, откуда доносились шлепки веников по голому телу. Петька немного постоял у двери, а потом стал осторожно карабкаться, озираясь по сторонам. Последняя полка оказалась у самого потолка. Он присел и закрыл лицо руками. Справа и слева кто-то усердно работал вениками, гоняя обжигающий ветер. Петька, сжав зубы, терпел. «Я не я, – думал он. – Всё равно выдержу».

Сколько прошло времени, Петька уже не помнил, он очнулся только в раздевалке. Над ним склонились отец и ещё несколько человек. Со лба текли холодные струйки воды от мокрого полотенца.

– Что случилось, папа? – спросил Петька. – Где я?

– Всё хорошо, сынок. Ты молодец! Ты настоящий мужчина! – ответил Григорий и погладил его голову.

Домой они шли счастливые и гордые. Григорий – за сына, выросшего прямо на глазах, Петька – за свой геройский поступок, который, если честно, заслуживал хорошего ремня.

– А мамке мы ничего не скажем. Да, сынок? – подбодрил Григорий малыша.

– Конечно, – ответил Петька и, довольный, побежал вперёд.

Чистый четверг

Иван Иванович Петров работал в системе ЖКХ и считался специалистом высокого класса. Без его знания дислокации подземных коммуникаций в районе не обходилась ни одна мало-мальская стройка, потому что он сам их когда-то прокладывал и мог с точностью до метра показать на местности любую трубу.

Но худа без добра не бывает. И встала на его жизненном пути бутылка, через которую перешагнуть он не смог, а потому большого успеха в труде не добился. Нет, он не спился, хотя мог, но прикладывался к ней регулярно, а в последнее время всё чаще и чаще. А кому это понравится? Конечно, никому. Разве только компании таких же любителей спиртного. Она в нём души не чаяла.

Накануне Чистого четверга, когда его друзья коллективно посещали городскую баню, он вальяжно сидел в мастерской на стареньком диване с просевшими пружинами, потягивал пиво и смотрел телевизор. Шла передача о милиции, вернее, о кадровых назначениях в этом ведомстве.

– Поздравляю! Вы назначены начальником отдела внутренних дел, – сказал генерал и пожелал майору больших успехов на ответственном посту первого руководителя районного звена.

– Спасибо за доверие, приложу все усилия, чтобы его оправдать, – последовал чёткий и лаконичный ответ.

На экране телевизора замелькали рукопожатия, напутствия и пожелания не запятнать честь мундира, но Иван Иванович уже чувствовал себя на месте назначаемого и сильно ими не заморачивался. Они пролетели мимо его ушей, не повредив извилины мозга.

Чеканя шаг, майор вышел из кабинета, а Иван Иванович подлил в стакан пива. Фантазия на тему «а чем я хуже других?» заиграла в его голове. Он набрал телефон своего закадычного друга, Свистунова Сергея Петровича, который был его непосредственным руководителем, и предложил ему разыграть мизансцену с братвой из компании.

– Так ты говоришь, подготовить левый приказ о твоём назначении бригадиром сантехников и прилюдно объявить его нашим сотрудникам? – переспросил шеф своего подчинённого.

– Ну да. А дальше дело техники. Поляну, как новоиспечённый руководитель, я с них вытащу. Вот увидишь.

– Дело, конечно, заманчивое, – обрадовался на другом конце провода Сергей Петрович. – Только как потом поступить с приказом изволите? В мусорный ящик?

– Ни в коем случае. Потом мы его отменим как преждевременный, всего делов-то. Ты, наверное, забыл, что завтра первое апреля? Вот и посмеёмся заодно над всеми.

На планёрку с утра Иван Иванович пришёл при параде: брюки, костюм, галстук и даже одеколон в придачу.

– У тебя что, день рождения? – наперебой спрашивали его сослуживцы.

– Берите выше, – пафосно отвечал он, пожимая всем руки через локоть, гордо прошёл по залу и уселся на первые ряды – поближе к начальству.

Планёрка завершилась оглашением сногсшибательного кадрового назначения, о котором друзья договорились заранее.

– А теперь, что касается Петрова Ивана Ивановича, – заинтригованно сказал Свистунов и попросил его встать. – Мы тут посоветовались и решили, что лучшей кандидатуры на должность бригадира, чем он, у нас нет. А брать кого-то со стороны, кто не знает ни обстановку, ни людей, будет неправильно. Поэтому вот вам новый руководитель, прошу любить и жаловать.

Иван Иванович повернулся к залу лицом с широкой улыбкой и помахал присутствующим рукой в стиле Брежнева.

– После совещания старшего сантехника попрошу зайти ко мне, – повелительно сказал он. – Есть несколько вопросов.

Лёха, который по документам числился старшим сантехником, а фактически до настоящего времени исполнял обязанности бригадира, тихонько постучался в дверь к новоиспечённому начальнику, зашёл в кабинет и заискивающе остановился посередине. Иван Иванович выдержал паузу, цепко глядя в его глаза, и только когда тот снял фуражку, начал заученно читать нотации. Лёха молча слушал, пытаясь уловить их смысл. Но он говорил пространно: вроде бы обо всём и в то же время ни о чём.

– Понятно? – завершил свою тронную речь Иван Иванович.

– Вроде бы, – ответил Лёха.

– Что ещё за «вроде бы»? – возмутился Иван Иванович. – Я научу вас дисциплине, дармоеды. Ты что, не служил в армии? Надо отвечать: «Так точно!» Другого ответа принимать я не намерен. Понятно? – снова спросил он.

– Так точно, – громко ответил Лёха.

– Это другое дело. А вот без головного убора козырять не по уставу. Голову простудишь.

Лёха сконфузился и опять нацепил фуражку.

– Ну ладно, для начала сойдёт. Подойди ко мне и садись.

Лёха, не понимая, как поступить с фуражкой, на всякий случай обратно снял её и присел на стул.

– И как сегодня вы думаете отметить моё назначение? – наконец уцепился Иван Иванович за суть приглашения Лёхи на беседу к себе.

– Не понял? – вопросом на вопрос ответил тот, хотя всё понял сразу и окончательно.

– Ты дурочку здесь из себя не строй. Как думаете меня потчевать, спрашиваю? – напирал Иван Иванович. – Я шеф или не шеф?

Лёха смиренно ждал дальнейших указаний.

– Давай поступим так, – первым прервал молчание Иван Иванович. – Переговори с ребятами, а в шесть часов – без опозданий! – как всегда встретимся в бане. Только не с пустыми руками, а как положено: с огнетушителями и закуской, чтобы с жару там коньки не отбросить.

Иван Иванович выжидающе смотрел на Лёху. Тот что-то прикидывал в уме.

– Надо бы деньгами немного помочь, – неожиданно сказал он.

– Что-что? Деньгами? А вот этого ты не видел? – угрожающе прокричал Иван Иванович и показал Лёхе свой большой кулак.

– Вы меня не так поняли, – дрожащим голосом промямлил Лёха и попятился к двери.

– Да, и Сергеева в расчёт возьмите. Наш всё-таки, – вдогонку распорядился Иван Иванович, войдя в ролевой раж.

В бане было людно. Сергеев и Петров для солидности прибыли несколько позже означенного времени. Бригада же, наоборот, находилась на изготовке уже не менее часа: торсы распарены, на бёдрах – полотенца. Лёха выскочил встречать гостей первым.

– Пожалуйте в номера, – сходу выпалил он и подхватил их под руки.

В подсобке на импровизированном столе стояла батарея бутылок с прозрачной жидкостью, консервные банки, хлеб, маринады, колбаса и кое-что по мелочам. Две бутылки были уже пустыми, и это дало о себе знать: некоторых из присутствующих откровенно шатало.

– У вас что, в бутылках мина замедленного действия или фугас? – поинтересовался на всякий случай Петров. – А не рано ли начали бомбить свой организм?

– Ну что вы, что вы. Это же чисто медицинский спирт. Для храбрости, так сказать, по пять граммов, – стал оправдываться Лёха. – На водку, к сожалению, запасов не хватило.

– Ну, если медицинский, тогда, пожалуй, начнём, – сказал Иван Иванович, потерев от удовольствия ладони.

Но, тут же вспомнив, что не он здесь главный, заискивающе посмотрел на Сергеева. Тот одобрительно кивнул и стал раздеваться.

Обильное принятие спиртного на грудь и интенсивное прогревание тел в жаркой парной почти сразу дали о себе знать. Вскоре бригада сантехников во главе с руководством дружно затянула песню «Топится, топится в огороде баня». Её весёлый мотив заставил ноги пуститься в пляс. Наиболее складно русский танец с дробным притоптыванием получался у Петрова, особенно когда в тексте звучали слова «Женится, женится мой милёнок Ваня». Он специально просил, чтобы эта строчка из песни повторялась и повторялась, уверяя всех, что она написана именно для него.

На исходе третьего часа в подсобку заглянул банщик и вежливо попросил очистить помещение, потому что ему некуда складывать помывочный инвентарь.

– А, Семён, подь сюда, – заплетающимся языком сказал Лёха. – Выпей с нами.

– Да я вроде как на службе, мне не положено, – начал отнекиваться он.

– Никуда твои тазики и веники не убегут, – настаивал Лёха и налил ему полный стакан разведённого спирта. – Держи, это для разгона.

Семён взял со стола кусочек хлеба, занюхал и привычным жестом опорожнил посуду.

– Вот! Это по-нашему, по-мужицки, – ахнул Иван Иванович. – А давай к нам в бригаду, хватит тебе здесь голых мужиков и баб разглядывать. В воде, я смотрю, ты толк понимаешь. На теплоцентраль тебя поставим. Будешь пары гонять по городу. Это тебе не баня. Подумай. Рекомендую.

При этих словах в хмельной голове Сергеева проснулся вулкан. До этого он мирно жевал колбасу, как вдруг осознал, что на вираже его обгоняют, и гроздья гнева изверглись из него словесной лавой.

– А что это, Иваныч, ты здесь раскомандовался? Не на моё ли место метишь? – разгневанно прорычал он и со всего маху стукнул по столу.

Посуда и закуска посыпались на пол. Семёна из подсобки сдуло, как ветром. У Ивана Ивановича округлились глаза. Он понял, что хватил лишку.

– Как можно, Петрович. Я же всё-таки бригадир.

– Первоапрельский, липовый, – не подумав, брякнул сгоряча Сергей Петрович и тут же осёкся. Вся бригада застыла в недоумении.

– Как первоапрельский? Вы же сами с утра нам зачитали приказ о его назначении, – удивлённо сказал Лёха.

В воздухе повисла томящая душу пауза.

– Значит, вы нас, получается, объегорили, и вся наша посиделка с обмытием коту под хвост?

Сергей Петрович похватал свои вещи и выскочил в предбанник. За ним хотел было последовать и Иван Иванович, но в дверях его перехватили.

– Нет, подожди, – озлобленно сказал Лёха. – Ты от нас никуда не денешься, первоапрельский бригадир. Бей его, ребята.

В толчее голой драки Иван Иванович, как ни защищался, успел получить несколько ударов в лицо и в зад. Вызывать милицию по понятным причинам Семён не стал. Всё осталось в стенах бани.

Наутро под глазом Петрова светился огромный синяк, а его фотография и фамилия красовались в стенной газете управления ЖКХ «Крокодиловы слёзы», словно были приколочены к столбу позора и бесчестия. Кто и как слил эту информацию руководству управления, осталось за кадром.