Текст книги "Вселенная неформат"

Сотворение мира 3Т427М

 
Дедал
Несуровый скучный мужчина
Лепит фигурку из пластилина
Мальчик с крыльями за спиной
 
 
Закрывает кузницу
Идёт домой
Марширует за строем строй
На лице гоплитов
Написан гаплык
Сотенный
Кругломордый бык
Смачно орёт
За Элладу!
За Пелопоннес!
У него
Наверное
Есть интерес
В этой непроходимой войне
 
 
В плотных слоях
Нагрузка на крылья вдвойне
Но стоит тебе
Подняться выше богов
Будет легко
Икар
Не спи
Ты слышишь меня?
 
 
Икар
Всю ночь
Ел как свинья
Пил как калидонский вепрь
Орёт спьяну
С Танаиса выдачи нет!
Дедал
Гладит сына по голове
Я спасу тебя
Верь
 
 
Ночью ветер срывает дверь
С петель
И Дедал понимает
Пора
Никто не доживёт до утра
Похмелённый Икар молчалив
Сынок
Вот рычаг, вот ремень, вот шкив
Следи за стрелкой альтиметра
Держись золотого ветра
Самого верха
 
 
Взрывная волна
Сметает античность
Икар чувствует себя отлично
Словно сёрфинг в июне
На Крите
В наушниках говорят
«Говорите»
Потом кричат
Потом немеют навечно
Золотой – попутный
Чёрный – встречный
 
 
Через сорок часов
Облака уходят
Словно часовые при эшафоте
Икар
Считает угол наклона глиссады
С ловкостью опытного пилота
Приземление
Согнуть колени
 
 
Где Афины купались в лени
Где роскошествовали Фивы
Где тренировалась Спарта
Кратеры
И пустыня
Словно лунная карта
Что висела в кузне Дедала
Рация ожила
Запищала
«Я в горах
От тебя приблизительно
Сто километров слева.
Я туристка.
Заблудилась в пещере.
Как звать?
Ева»
 

Повестка

 
Вызывали меня в тёмный дом с белым куполом
Говорил со мной мних в красном куколе
Лисы вышиты и сколопендры
Знаешь, мне говорит, кто такие д. данилов и ю. гуголев?
Неа, вру, не слыхал, но могу загуглить
Или посмотреть в канадской энциклопедии
Хорошо, говорит, верю
Знаешь, где нет ни еврея, ни эллина?
Знаю, конечно, в палестино-турецком клубе по интересам
Протяни мне два пальца
Или, как хочешь, можно три
Буду испытывать тебя перстно и крестно
Отрицаешь ли дьявола или нет?
Что вы, говорю, пан бафомет,
Никаких вопросов к тёмной материи
Смотри, говорит, мы тебя в деле проверим
Да я хоть сейчас, говорю, я не занят
Работаю на малой планете замом
По небоевой подготовке
Разлагаю бойцов
Учу их пить водку, договариваться с местными шлюхами
Если держатся за своё – читаю им кокотюху
Тут сломается любой
И попросится в смертный бой
Хорошо, говорит красный монах,
Ты же в курсе, что смерти нет?
Что-то слышал, вру, будто она в бегах
На каких-то неведомых берегах
Потерялись её следы
Почему-то старцу не нравится мой ответ
Надо искать её
Как всю жизнь ищут горний свет
Она на обязанности свои плюёт
А чего хочет – сам чёрт не поймёт
Ещё месяц – и наш мир ожидает крах
Я говорю, я присяду, истины нет в ногах
Если есть минута
Расскажу один странный случай
Короче, собрали нас всех до кучи
И очень круто убили
Перерезали как ангелочков
В ночном соборе бензопилой срезает маньяк
Короче, выжили я, мистер лок и один важняк
Он у нас был при тайнах галактики
Ираклий или Галактион
Не помню
Монах просит говорить лаконичней
Я за спиной держу наконечник
Красной Стрелы
Фирмы Омниум
Говорю, как говорил Лао-Цзы
Своему верному ученику Цзы-Лао
Мы существуем в потоке лавы
У нас есть три варианта
Нахуй сгореть, нахуй сжечь и обычный нахуй
В этой радиационной местности
Кончают исключительно раком
В нашем традиционном обряде
Скармливание дев парковым крокодилам
Давно уже жертвоприношение не проводили
Вот годом раньше – каждое воскресенье
Монах говорит – я бы убил тебя
Это спасение было бы от твоего липкого бреда
Но смерти нет
Нет её зампреда
Нет помпотеха
Нет начхима
Нет засракуля
Нет кавторанга
Где сейчас её лофт
Где её черна яранга?
Я говорю – я в незнанке
Несознанке и трансцендентном отказе
Но если встречу жизнь – попробую всех вас отмазать
Он говорит – ладно, иди
И кивает своим капюшоном
Выхожу
Солнце синее уже село
Солнце белое ещё медлит
Патронташ беседует с Паташоном
Кандидат в цари раздаёт тушёнку
Ликом тучен и мозгом тёмен
Унтер и юнкер садятся в юбер
Я поглаживаю душонку
Говорю ей
Спи, мой котёнок
Ничего с этой вселенной не будет
Тётенька-смерть найдётся
И радостно нас погубит
 

Парк Юрского периода

 
Нет фашистов в своём отечестве
Нет у родины палачей
Посмотри
Всё нормально
Вот праздник джаза
Вот полёт разноцветных мячей
Вот ребёночек мчится с ведёрком
Отбирать у сестры самокат
Вот принцесса целуется с орком
Камуфляжным
И будет град
 
 
Разбежится парк под навесы
Под защиту летних бистро
Мамы детям купят конфеты
А себе – местный кальвадос
Ничего
Вот вернётся папка
И в семью привезёт лавандос
Поменяем старенький ланос
На смешной тупоносый смарт
Поменяем тревогу на юное тело
Поменяем июль на март
 
 
Я в сугробе за горотделом
Тает снег
В черепе дыра
И подходят ко мне несмело
Он и вот эта смешная она
Посетившие фильм Хеллрейзер
Целовавшиеся в темноте
И она говорит
Поможем?
И он твёрдо
Малая, ты крейзи
Малая, не
 

Сказка чёрного льда

 
Она приходит к реке
Раз в три месяца.
Приносит новый корабль,
Ёрш ли идёт на нерест,
Загорают ли гастарбайтерши,
Словно это их родной Днестр,
Или плывёт чёрный лёд –
Берег всегда её ждёт.
Она уже не ребёнок.
Кончается первый семестр.
Она больше не хочет быть
Полоумной дурой,
Смешным совёнком,
Посмешищем
Своего спального поселения.
Клеить,
Шить,
Раскрашивать паруса.
Это её последний корабль.
На парусах нарисованы глаза.
Она назвала его Прозрение.
Мир её завершился,
Как последняя часть романа
Про принцесс и драконов.
Волшебство покидает её,
Как толпа выходит из вагонов
Подземки
 
 
Он в то утро
Едва смог раскрыть зенки.
На электрической плитке
Согрел подобие чая.
Мороз слабеет,
Солнце крепчает.
Он вечно живёт один,
Как будто сидит
В одиночке на крытке.
Срок без конца и начала.
В его подвале стоят корабли
На гнилом сундуке,
Как у причала.
Самостоятельно
Построенный ад.
Слава Богу
Не надо ничего надевать.
Всё, что есть у него, –
Уже надето.
Он, прихрамывая, идёт к реке.
Надо успеть до первого света.
 
 
Другой он сказал водителю –
На берег давай,
На моё место.
У него уже год как умер
Последний друг детства.
По-видимому,
Другой он пытался плакать.
Но все слёзы
В каком-то секретном сейфе.
Горе будто бы
Депозит –
В месяц капает пять процентов.
Другой он, словно ледокол,
В бесконечном дрейфе.
Другой он приезжает
Говорить с водой.
Она может слушать.
Это ценно.
Чёрной льдины
Бриллиантовый скол.
Он греет в кармане
Непослушный ствол.
 
 
Я плыву по реке.
Я смотрю
В восемнадцать
Нарисованных глаз,
На дома для сна,
На деревья,
На облака.
Смотрю без всякой эмоции.
Я моряк,
Без пяти минут водолаз.
Я неимоверно крут.
У меня под килем
Едва ли фут.
У меня в лоции
Тупая тоска.
И ничего,
Ничего не гуд.
А команда моя,
Где-то там, в аду,
Давно уже в полном сборе.
Но я знаю,
Девочка,
Если вечно плыть –
Обязательно будет море.
 

Эйфория

 
Мы прилетели.
Торкнуло на орбите.
Думали, зря напрягались
Десять лет в этой коробке
(Транспорт Дивижн
Экспедиция Мирный Житель)
Но командир-навигатор Нойер
Взял нужный галс
Справился
Он вообще мужчина
Неробкий
Истинный ганс
Взяли пробы всего
Всё бесконечно нормал
Командир приказал
Выходить поотрядно
Начинать разгружать
Харвестеры
И надеть крестьянскую форму
 
 
Мы его разорвали
Она унижает нас
Она не нарядная
Мы не рабы
А герои спейсвестерна
Мы крепко отметили
Раздали валиум
Эйфория
Третья планетка
От Альфы Дракона
Тут хорошо
Тут не будет закона
Тут будет ответка
 
 
Инженеры пытались
Взять власть в свои руки
Да, они знали коды
От сверхлётов
И матричных танков
Но нам не нужны
Эти чёртовы штуки
Мы разобьём огороды
Посеем капусту и манго
 
 
Инженеры пошли
На удобрения
Люди-растения
В помощь растениям
Гумус
Гуано
Гнилость
 
 
Жрецы затаились
Не приставали к нам
Как там
На корабле
Со своей Трансгуманностью
Не спать с чужой бабой
Не спать с бригадиром
Не спать с парнокопытным
Благодарить Светлого Ты
За два тюбика тёмной жижи
 
 
Мы не забыли
Резали животы
Пихали им в кишки крабов
Весёлая пытка
Тощих повесили выше
Толстых – ниже
Где ветви крепче
 
 
Потом Эйфория
Показала нам зубы
Всё стало намного резче
Сначала атака летающих зубров
Пошли непонятные пятна по коже
Потом появились люди-свечи
Когда в один миг голова сгорает
Тяжела изнанка любого рая
Кстати да
Медикологов кислорожих
Мы разорвали на вече
От них все беды
И эпидемии
Мы сами с усами
У лекарств есть
Инструкция по применению
 
 
А потом как-то странно
Изменилось время
Раньше оно летело
Как космолёт
Теперь тянется клеем
И я не уверен
Что точно вперёд
 
 
Наши дети воображают себя
Листвой
Падают с высоких деревьев
И лежат неподвижно
Мне очень хочется улететь
Домой
Но я не знаю
Как запустить наш Дивижн
 
 
Короче
Нас осталось всего
Двадцать шесть самцов
Нормальных
Помнящих веру и буквы
Целых и
Осторожных
Мы перебрались в пещеры
Острожим слепых гольцов
Пытаемся делать луки
 
 
Тут сотни вонючих чаек
 
 
Одно хорошо
Я отрастил густую шерсть
И мне не холодно
Эйфорическими
Ночами
 
 
Остальных мы
К себе не пускаем
Отгоняем огнём
И Дьявольским Лаем
Они одичали
 
 
Я по тебе жутко скучаю
 

Стаый солярис

 
В полумёртвом порту
Бетельгейзе, восемь
Я работал на баре
В ту дурацкую осень
И ко мне
Как на службу
Приходил на стакан
Один бывший
А, может, и нет
Капитан
Он кричал
Командир
Наливай до краёв
А не так
Как тут льёт
Тыловое ворьё
А напившись
Шептал
Через стойку
Убью
И убил бы
Шламазл
Тренированный гад
Но, поверьте, что
Восьмирукому мне
Его нож
Его дедовский лазер
Его гипнозахват
Были равно смешны
Помню
В Красном Гель-Гью…
Впрочем, речь
Сейчас
Не о моём ушу
Ну, короче, летун
Упивался в лапшу
И
От стойки не отрывая
Лицо
Говорил
Командир
Командир
Командир
Командир
Я рассказывал
Про
Убегающий Мир?
Он рассказывал
Про
Убегающий Мир
Ясен пень
Он рассказывал это
Мне
Каждый день
Про планету
Где он повстречал свою тень
И как
Бросил свой
Бессердечный линкор
И как ликвор его
Туманил ликёр
Из неведомых
Диких зелёных цветов
И как он танцевал
С голубым леопардом
И как
Будущих душ
Миллиарды
На деревьях висели
В весёлом лесу
И как та
Что давно
От удушья
В далёком краю
Выбегала
На земляную косу
Когда он на вёслах шёл
К их дворцу
Из сапфиров
И странных листьев
Как однажды карниз
Рухнул вниз
Будто выстрел
Внезапно
И они хохотали
Под занавеской
И трахались
Троекратно
Барахтались
Как молодые коты…
 
 
Утро без десяти
Дверь захлопнется
С треском
Стоя дремлет гарсон
К капитану придёт
Его старый приятель
Наркотический сон
Я стараюсь
Сегодня не слишком шуметь
Впрочем
Как и всегда
Вдруг
Не сон
Может, смерть
И тогда всё изменится
В жизни моей
Я пронырливым стану
Как
Тысяча змей
Я уволюсь
И по дешёвке куплю
Космолёт
Буду первый в галактике
Бармен-пилот
Я проставлюсь на славу
Я забецаю пир
А потом
Навсегда улечу
В Убегающий Мир
 

Восьмимартэль

 
Дуру,
Что поселилась в доме
Бывших зомби Егоровых на углу,
Сразу изгнали.
Она делала кукол, будто бы для театра.
Софья Богдановна наслала чёрную мглу,
Дыру безнала и королевский артрит.
Не дожила квартирантка до марта.
Нам тут не надо кукольщиц.
Игольщиц,
Ведьм.
У нас и без ведьм всё болит.
 
 
Анна Степановна, например,
Вышивки делает, мулине,
Картины известных художников.
С этими вышивками нужно
Быть осторожным.
Вот Васька, к примеру, Сапожников,
Заказал ей «Чёрный Квадрат»,
А через неделю суд у него всё забрал.
Дом, машину, детей, любые парные органы.
Или, скажем, Сергей Палыч Воронов,
Купил супруге «Грачи прилетели»,
А через месяц труп её куры объели.
Внезапный инсульт в инкубаторе.
 
 
Мария Петровна вообще родилась
В Улан-Баторе
В двенадцатом веке
И знает ходы к секретной воде.
Её поделки приносят томное бдение.
Мозг заходится в кашляющем смехе.
Сон уходит из тебя навсегда.
Пластилин, поролон, чёрная беда.
 
 
А Нэлличка, девочка, наша любимица,
Сердечки раскрашивает акрилом.
Стоит сердечко десять гривен.
Ходовое самое – в форме Крыма,
Это если хочешь отбить мужика надёжно.
Есть ещё похожее на ёжика.
Такое милое, радостное.
Это чтобы ребёнка украсть,
Или чью-то страсть смертельно проклясть.
 
 
Жанна Сергеевна составляет молитвы дьяволу.
Татьяна Павловна из крапивы шьёт наволочки.
Инесса Викторовна волонтёрит на храм Астарты.
Елена Олеговна собирает подписи,
Чтобы переименовать нашу улицу
Имени Восьмого Марта
В переулок Меченой Карты.
Или Марты Кетро.
Не помню.
Но что-то такое.
В стиле ретро.
 

К Элизе

 
Утро саксонской принцессы
Не предвещает даже приличного вечера.
В чашках тончайших
Туман,
Делать, конечно, нечего.
Вышивка,
Держи спинку ровно,
В августе путешествие в Мюнхен,
Ненавижу,
Королевство картофельной кухни,
Мы им, конечно, не ровня.
Всё изменяется сначала в звуке.
В тяжёлые «фа»
Местных четвероногих танков,
Коней обстоятельных,
Рыжих,
Словно женщины Лукаса Кранаха,
Вплетается «си»
Звонкой ганноверской ковки.
Лошадка весёлая с бешеной чёлкой.
Курьер весёлый с безумным письмом.
Герцог Отто Восьмой
Просит руки Вашей дочери.
Весь малый двор
До ночи
Обсуждает возможный военный союз,
Вспоминает Силезию и Мазовию.
Ровно спинку держи,
Наверное,
Так начинается жизнь.
В парке ухают совы.
Кузен Отто хорош собой,
Не расстаётся с картонной трубой,
Машет фарфоровым палашом.
Кто же тебя ему выбрал, нашёл?
Кто развернул судьбу,
Как телегу с ранеными
Разворачивает першерон
И увозит от линии фронта
К линии леса?
Кто фарфоровый твой подбородок
Трогает пальцами
И притягивает к своим губам,
И целует,
Словно бы наводит резкость?
 

Обитель

 
Был монастырь тут
Ох, какой монастырь
Белый свет шёл от звонницы
Мешал спать округе
Когда мы пришли
Чермные Слуги
Третья Армия
Мёртвой конницы
Настоятель Мелхиседек
Воздел длань
И установил купол
Шуйцу в землю вбил
Как вбивали крест
И вызвал страж-духов
Веришь
Я тогда поседел
Хоть видел
Пёстрый Погром
И барабаны из девичьей кожи
Мы стреляли в них
Атомом и ядром
Но сама сущность стражников
Была ложной
Короче, бросили мы эту возню
И ушли к океану
Освобождать Атлантиду
А когда вернулись
Монастырь стоял
Ничего не изменилось с виду
Только колокольня излучала мрак
И монахи пели
Как хор сумасшедших
На престоле мудрости
Восседал враг
И приветствовал нас
На свет мрака пришедших
А потом были странные
Триста лет
Без лица
Без солнца
Без первой птицы
И рычал волк
И молчал лев
У пустой
Когда-то святой
Гробницы
 

Цунами

 
Когда отступает цунами
И мы приезжаем
На старой
Чужой
Пахнущей
Пролитым кетчупом
Спермой отпрысков
Страхом перед
Экономическим кризисом
Неярко-красной
Машине
Наших друзей
С материка
Когда мы
Узнаём
В куче ила и мрака
Парк
Деревья
Качели
Счастье
Детей
Пропавших
И судя по боли
Неверья
В твоих глазах
Навсегда
Когда мы
По колено в воде
Входим в наш дом
Уютное гнёздышко
Посткапитализма
Плазма
Ты видишь
Она уцелела
Мир крепежа
Фирма не соврала
Милая улыбнись
Жизнь продолжается
Наши дети
Сейчас
Возле Иисуса
Он заберёт их из школы
Он даст им хорошее
Образование
Там не бывает плохого
Слушай
А давай попробуем
Включить?
О, работает
Работает
Принеси
Бутерброды
Они в синей сумке
И не реви
Сука
 

Поле

 
Человек на танке
Смотрится отлично
Позирует
Для журналисток
То башню погладит
То орудие
Танк доволен
Бока подставляет телевизионным лучам
Думает
Вот ту
В голубом джинсовом сарафане
Я бы укачал
 
 
Це була Надія Марна. Студіє?
 
 
В танке человек
Смотрится
Как эмбрион с патологией
Синдром Патау
Но деваться некуда
Смерти много
Места мало
Заряжай
Целься
В поле бушует
Такой адский цельсий
Что броня потеет
Плачет
 
 
По информации Гидрометцентра
В этот день
В сорок третьем
Было ещё жарче
Человек под танком
Смотрится жалко
Лежит ничком
С пробитым бочком
Танку
Отдаёт руку
Потом ногу
Танк медведем урчит
Разрывает плоть
Понемногу
Потом
Помногу
 
 
Сокол, ответь Небу, не молчи
 
 
Но это же не наш человек
Наш все ещё в танке
Орёт
Мамка
Потому что в танк
Попадает корнет
Или фагот
Назад уже нет
Как нет и вперёд
 
 
Подбили, чёрт
 
 
Человек красиво выпадает из люка
Как каскадёр
Исполнитель трюка
Но его разрезает утёс
От плеча до паха
От башни до трака
 
 
Как поникший трезубец – овёс
Танк умирает
Плачет
Взывает
Человек, на кого ты меня покинул
Человек лежит
Двадцать два с половиной
Смотрит вытекшим глазом
На человека-врага
С раздавленным тазом
Без месяца сорок два
 
 
Ну давайте
В агонии
Друг другу
Скажите
Сдохни, тварь
 
 
Огонь
Бесконечное вечное жито
Охра и киноварь
 
 
Скоро войне конец
В этом поле построят ТЦ
 

Батискаф

 
Это, скорее, философский вопрос,
Чем конструирование истории
Для выжимания слёз.
В задаче дано:
Есть корабль,
Научно-исследовательское судно,
Есть батискаф,
В нем сижу я,
И есть трос
Между батискафом и кораблём.
День сегодня какой-то простудный.
Метеосводка мирная, словно атом.
Я погружаюсь со своим батискафом
В малоизученный водоём.
Допустим, океан.
Тихий.
Где-то в районе Антарктики.
И тут налетает шторм.
Дикий.
 
 
Трос не выдерживает ответственности.
Батискаф словно лайнер в зоне турбулентности.
И вот мы уже катимся по ледяной лестнице
В трёх километрах от поверхности
Океана.
 
 
Мама мне говорила – не доверяй воде
И людям воды.
Они от рождения седые от ужаса.
Вода – это чудище.
А ты – её ужин.
Капитан говорит – делаем всё, что можем.
Штурман говорит – ещё час и нас на борт положит.
Боцман говорит – вахтенные еле тёплые.
Юнга пишет в твиттер – первый мой шторм, ёпта.
 
 
У батискафа автономный запас.
Восемь часов и семь особо раздражающих сейчас минут.
Я понимаю, что меня не спасут.
Часы идут.
Наверху пьют крепкий научный чай с мёдом,
Связываются с «Мстиславом Келдышем» и
станцией Мак-Мёрдо,
Все мёртво.
 
 
Нет троса.
А если бы был,
Нет способа нас с батискафом найти.
Нет вопросов.
Лишь чудо.
 
 
Через восемь часов
Капитан выдыхает и говорит:
Уходим нахер отсюда.
 
 
Батискаф утешает меня
Семь минут, брат,
Прекрасный тайминг,
Чтобы бегством спастись из плена
Мамы,
Судьбы,
Кислорода,
Принадлежности к расе, полу, народу.
В кресле расслабься,
Затянись крайним воздухом,
Как сигаретой первой.
Тебе хорошо – ты умрёшь,
А мне гнить тут до скончания времени.
Я отвечаю – всё ты врёшь.
Давай-ка, брат, без лозунгов.
 
 
Напоминаю, это был, скорее, философский вопрос,
А не история для выжимания ваших ёбаных слез.
 

III. Морровинд

Скала

 
Девочка собирается в школу.
Книжки, резинки, тряпчаная кукла
С глазами-армейскими пуговицами.
Говорит маме:
Алла Петровна велела взять
Луковицу тюльпана
И двояковыпуклую линзу.
Мама находит слова дочери
Лишёнными здравого смысла,
Но ищет насмешливое стекло
В рабочем хаосе мужа.
Муж придёт только к ужину,
Позднему, как желанный сын,
Нерождённый и очень нужный.
Девочка, третья девочка.
Вообще-то четвёртая.
Но первая умерла от воспаления лёгких.
Если бы пенициллин открыли
На пять лет раньше или того около,
Девочка не бежала бы в школу
С горбом из красного ранца,
А была бы небытием.
Но мама с папой смирились
И собрали её геном.
 
 
От Батыя до Конева мир един:
«Берегись, девочка, я тебя съем»
Первый тезис.
Чёрный, как нагромождение льдин.
А тезис спасительный, второй:
«Не ешь меня, я тебе буду сестрой»
Из подруг у девочки
Три кладбища и река.
Невелика, светлолика и неглубока.
Пред рекой иудеи спят и магометане.
Над рекой – католики в белых склепах.
Есть ещё подружка грустная Таня.
Есть ещё подружка весёлая Лена.
Речку они шутейно прозвали Летой.
 
 
Летом девочка жила со смертью.
Брала куклу, шла на могилы играть.
Война уже не имела вчерашней силы.
Не лязгала, не грохотала.
Ржавчиной отцветала.
Осколками в папиных лёгких хоркала.
Мама Зина уже не прятала в чемодан корки.
Жили влёгкую.
Впятером делили кровать.
 
 
Девочка в речку бросает ранец.
Словно красный лебедь,
Лебедь-повстанец,
Он плывёт передать нашим,
Что погибла девочка в этой манной каше,
В шароварах этих из парашютного шёлка,
В этой нудной ненужной школе.
 
 
И она не девочка, она альпинист Абалаков.
Лезет в облака по белой стене отвесной.
Каолиновая нехристова невеста.
Глина подлая убегает из хвата,
Под ногой скользит, как каток февральский,
Мертвецы ей протягивают пальцы,
Держат,
Держат,
Держат,
Но она летит, как краплёная карта
Со стола таёжных сидельцев.
Вертит гибельное двойное сальто
И лежит в реке правым боком,
И с рекой сообщается кровотоком,
И вода бьётся в её красном сердце.
 
 
Говорит мне
Ощущение было
Будто не я на земле
А земля вся на мне лежала
Было больно
Даже больнее
Чем когда я тебя рожала.
 

Тьма

 
Проснулся – а внутри сидит смерть,
Как безумный мангуст,
Караулящий призрачных кобр.
Ждёшь – вот-вот доктор придёт
И откроет свой кофр,
И достанет одну из колб.
Зажмурься и выпей.
Это то самое.
Боевая смесь «Припять».
Оживление трупов
Для продолжения боя
До бесконечности.
 
 
В Институте Временной Вечности
После указа о принудительной коме
Стало куда оживлённее.
Этим учёным только дай повод,
Дай деньги, дай премии,
Сразу же смех, разговоры в курилке,
Капустники, промискуитет,
Жизнь бьёт гейзером.
Жизнь бьёт маузером.
 
 
Смерть сидит под камешком
Только глазки-бусинки.
 
 
Был взят курс
На коматизацию общества.
«Гражданин должен быть перегружен».
Кома – наше социальное оружие.
Обнули мозг.
Сотри память.
Намэ, к-к-к-кротов, к-к-кротов, намэ.
 
 
Меня звать Франц,
Я счетовод
В управлении рисков.
Моё имя Кей Джи,
Я эмси.
Оставайся с нами!
Зови меня Тьма.
 

Бестселлерс

 
Когда объявили, что будет война,
Отец мне сказал – ты знаешь, что делать.
Каждый из нас взял десять любимых книг
И закопал в своей части нашей земли.
 
 
И дом наш,
Удивительно, правда, я бы сам никогда не поверил,
Взлетел в небо на семь километров
И будто парил там.
А мы будто ходили по воздуху
В магазин за минералкой и хлебом,
В банк, квартплату оформить.
Хотя кто бы нас оштрафовал.
В городе нас откровенно боялись.
Они ходят по воздуху и ничего не боятся,
А у нас тут по карточкам мужество.
 
 
А чего нам бояться?
Это была война между нищими братьями
И по договорённости,
Продиктованной скорее жадностью,
Чем гуманизмом,
Авиацию запретили.
То есть, мы и была авиация.
Дом среди ясного неба,
Недосягаемый для миномётов и гаубиц.
 
 
К чести сторон,
Никто не устроил друг другу Аушвиц.
Просто буднично выдернули из жизни,
Словно зубы у горе-полярника,
Людей из оболочки.
Солдат.
Их женщин трёх возрастов.
Их котов.
 
 
А потом объявили, что войне
Не то чтобы сразу конец,
Но перемирие.
Папа сказал – не верим, летаем.
А потом объявили,
Что перемирие, несмотря на
Большие потери обеих сторон,
Номинировали на Оскар.
Папа реагировал на такое остро
И поднимал нас в стратосферу.
Потом объявили, что войны не было.
 
 
Ну и не было.
Никто не забыт.
Ничто не забыто.
Пустой магазин сам по себе.
Пустой рукав – это сенокосилка.
Пустое место в розовом платье
Весело машет ведёрком,
Вышагивая с самой красивой
Юной вдовой.
 
 
Мы приземлились
Мы откопали наши сокровища.
Я семь.
А отец,
У него книги были сильнее,
Пять.
Одна проросла и не хотела прощаться
С землёй,
Обнимая её жизнью налитыми буквами.
Дом посреди земли.
Мы в своих комнатах.
Чинно читаем до вечера.
А с наступлением темноты
Пишем новые книги.
Я три.
Отец пять.
Боится, что не успеет
До новой войны.