Текст книги "Дальняя дорога"

– Молодец все-таки, рыжий черт, – бормотал Франкетти, делая в такт бою непроизвольные движения рукой, ногой, а то и корпусом, – держится! На пределе, на ниточке, но держится! И хитрит, проклятый!

Несмотря на страшное напряжение и растущее утомление, Лорка и в самом деле нашёл в себе силы поиграть. Сквозь основной, в общем-то прямолинейный рисунок защиты опытный взгляд Ивана разглядел и другой, почти неуловимый, прописанный легчайшими, но чёткими штрихами. Лорка теперь показывал, что его спасительный «круг шесть» блеф, обман, вызов, что на самом деле он ждёт перевода в «четвёртую защиту». И что все это стало прорисовываться потому, что он, Федор Лорка, устал и у него уже нет сил вести бой с прежним вдохновением. И Виктор решил эффектно закончить бой. Двойной перевод – первый обман – и вот он, Лорка, беззащитен! Но в самый-самый последний миг, почти в столкновении, вломившись в это движение целиком, без остатка, Лорка успел-таки взять свою спасительную «шестую». Укол!

Переломившись пополам от нестерпимой боли, Виктор с глухим стоном упал на колени. Зал дружно ахнул и взорвался хором нестройных выкриков, реплик и споров.

– Молодец! – крикнул Иван, размахивая над головой руками.

– Выиграл. А жаль, – задумчиво проговорили сзади.

– Молодец! – снова крикнул Франкетти и, только теперь осознав услышанную фразу, возмущённо обернулся: – Жаль! Это ещё почему?

Но рядом никого уже не было.

Выпрямившись, Лорка устало, всей грудью вздохнул, взял шпагу под мышку, смахнул с головы защитный шлем и помог подняться на ноги Хельгу.

– Пусти. Я сам, – сквозь стиснутые зубы выдавил Виктор, но ноги ещё не держали его.

– Не дури, – устало сказал Лорка, закинул руку Виктора себе на плечо и отвёл его в кресло. Хельг глубоко дышал, понемногу приходя в себя, взгляд его обретал осмысленное выражение.

– Перехитрил, – выдохнул он, мельком взглядывая на Лорку.

– Перехитрил, – согласился тот, – переиграл. Но ещё полминуты – и я бы не выстоял.

– Я чувствовал, что ты почти готов. – Виктор перевёл дыхание и закончил с сожалением: – Вот и заторопился.

– Это был мой единственный шанс, чтобы ты заторопился, – мягко сказал Лорка.

Виктор, уже пришедший в себя, рассеянно улыбнулся. Улыбка получилась напряжённой. И это не потому, что у него все ещё ныли мышцы и гудели кости после болевого удара. Его тревожило что-то другое, несравненно более глубокое, чем простая физическая боль. Это можно было понять по его пытливому, может быть, даже тревожному взгляду, который то и дело задерживался на Лорке.

– Скажи, Федор, – спросил он вдруг, – а почему все-таки «сотка»?

Лорка усмехнулся.

– Маленькая хитрость. В ситуации, когда обстановка накаляется на все сто процентов, я чувствую себя как рыба в воде. Может быть, – он пожал плечами, – отчасти в этом секрет моих удач?

– Ты решил меня запугать?

Лорка досадливо поморщился.

– Я знал, что тебя не запугаешь. Да и не в моих привычках запугивать. Но ожидание боли сковывает. – Он мельком взглянул на Хельга и добавил: – Почти всех.

– И меня? – быстро спросил Хельг.

– И тебя. Хотя, в общем-то, держался ты молодцом.

– А тебя?

Лорка промолчал и плутовато улыбнулся, щуря свои зеленые кошачьи глаза.

В продолжение этого разговора взгляд Виктора сохранял непонятную непривычную сосредоточенность. Лорка догадывался, что Виктор хочет спросить его о чем-то, скорее всего об экспедиции в космос, о разведке, но ошибся. Хельг спросил его совсем о другом.

– Скажи, Федор, – медленно проговорил он, – это не из-за Альты? Бой на «сотке»?

– Что?

Лорка удивился так откровенно, что Виктор сразу все понял и закусил губу.

– Она тебе ничего не говорила?

– Нет.

– Я тут ухаживал за ней, когда тебя не было. Мы с ней одногодки. Я знаю её раньше тебя, ещё по школе. Это давало мне право.

– Право на ухаживание есть у каждого, – перебил Лорка, успевший взять себя в руки. Заметив, что Виктор собирается сказать что-то, он быстро попросил: – Давай не будем говорить об этом. Ухаживал так ухаживал. Это твоё дело. Твоё и Альты.

Упрямо хмуря брови, Виктор все-таки хотел сказать что-то, но Лорка повторил решительно и даже угрожающе:

– Прошу тебя, не будем.

Виктор заглянул в его зеленые холодные глаза и понял, что говорить действительно не стоит.

– Да, – заключил он после долгой паузы, – теперь ты меня определённо не возьмёшь в напарники.

Лорка ответил не сразу. Видно было, что он не вдруг осознал фразу собеседника, хотя его память хранила её звучание.

– Верно, Виктор, – проговорил он наконец, – не возьму.

Хельг, как это и было в его характере, вспыхнул мгновенно.

– Почему? – спросил он очень воинственно.

– Рано тебе в космос командиром.

– Это мы ещё посмотрим – рано или не рано.

– Понимаю, ты можешь обратиться прямо в совет. Но, – лицо Лорки посуровело, – я сделаю все, чтобы завалить твою кандидатуру. И завалю, будь уверен.

Щеки Виктора стали совсем пунцовыми.

– И ты имеешь на это право?

– Имею, – голос Лорки прозвучал теперь по-дружески, – не сердись, ты ещё просто зелен для командира.

– А ты не был зелен, когда пошёл первый раз командиром? Ты был моложе меня на три года.

– Верно, – с некоторым удивлением подтвердил Лорка, прикидывая в уме возраст Виктора, – даже на три с половиной.

Он вздохнул, точно сожалея об этом.

– Но, видишь ли, разные овощи хороши в разное время.

– Какие овощи?

– Разные, – с ноткой таинственности пояснил Лорка, – огурчик хорош совсем зелёненький, дыня бесподобна в стадии полной зрелости, а помидоры я обожаю, когда они уже красные, но ещё с прозеленью.

Виктор, накал которого постепенно спадал, не выдержал и засмеялся.

– Стало быть, ты огурчик?

– Был.

– А я дыня?

– Скорее всего помидор.

Хельг потянулся, разминая затёкшие мышцы, и, с сомнением глядя на Лорку, протянул:

– Не очень-то меня убеждает эта кулинарная классификация.

– Можно и без кулинарии. – Лорка помолчал и вдруг, не глядя на Виктора, спросил: – Зачем ты собираешься в космос?

Хельг, явно не ожидавший такого вопроса, с детской непосредственностью спросил:

– А ты? Зачем ты летаешь в космос?

Лорка усмехнулся.

– Это у меня в крови – страсть к странствиям и приключениям – от моих дальних и ближних предков: пиратов, мореходов и капитанов космических кораблей.

Хельг упрямо сдвинул тёмные брови.

– Среди моих предков я не знаю ни пиратов, ни капитанов космических кораблей. Но страсть, о которой ты говоришь, есть и в моей крови.

– Пожалуй, есть. Но что её подогревает?

– Разве это так уж важно? Она может гореть и сама по себе.

– Может, – охотно согласился Лорка. – Во всяком случае, со мной так и было. Был я дурак дураком. Отправился в космос только потому, что надо было перебеситься.

– Почему же мне нельзя перебеситься?

– Потому что ты уже перебесился, – спокойно ответил Лорка.

Хельг взглянул на него удивлённо и несколько растерянно.

– Да-да, – уверенно подтвердил Лорка, – ты собираешься в космос не просто так, не от одного избытка сил. Ты хочешь славы и бессмертия своего имени в грядущем. – Виктор молча смотрел на Лорку. – Разве это не правда?

– А если правда, – Виктор проговорил это с видимым трудом, – разве это плохо – слава и бессмертие?

– Если за этим не стоит ничего другого – плохо.

– А что должно стоять? – быстро спросил Хельг.

– Добро, – просто ответил Лорка. – И не только абстрактное добро для человечества в целом. Добро для тех, кто рядом с тобой, кто слабее тебя душой и телом. В космосе иногда только от воли командира зависит, пойдут другие на смерть или нет. И если добро не стоит за его спиной, он может натворить страшных дел. Вот и скажи честно – готов ты быть командиром?

Хельг на секунду поднял глаза на Лорку и угрюмо ответил:

– Не знаю.

– Вот видишь. Командиром быть тебе рано. А вторые роли ты играть не захочешь, да и не сможешь.

– Можно попробовать.

– Попробуй это на земле, – мягко посоветовал Лорка, поднимаясь на ноги.

Виктор придержал его за руку и настойчиво, страстно заговорил:

– А ты? Ты служишь только добру? Оберегаешь слабых и презираешь личную славу?

– Во всяком случае, я стараюсь так делать, – Он наклонился, взял свою шпагу на руку, придерживая за гарду. – И потом тут есть одна тайна. Я могу открыть её тебе, если это останется между нами.

– Ну? – жадно спросил Хельг.

– Впрочем, если и не останется, тебе все равно никто не поверит. – Лорка улыбнулся. – Мне не так уж и хочется идти в космос – я ведь уже перебесился. Но надо. Понимаешь? Надо!

Глава 6

Игорь Дюк встретил Лорку шумно, со свойственной ему чуть нарочитой непринуждённостью, к которой Лорка, впрочем, быстро привыкал и переставал её замечать. Игорь ничуть не изменился, как и прежде, был строен, гибок, изящен и похож на д’Артаньяна, каким этот славный мушкетёр рисовался в воображении Лорки. Но в его умных ироничных глазах Лорка разглядел лёгкую грустинку, которой не замечалось раньше. Игорь был чутким человеком и, видимо, догадался, что Лорка обнаружил в нем некие перемены, потому что спросил чуть насмешливо:

– Ну, каков я в новом амплуа – свободного от супружеских обязанностей мужчины?

Лорка легонько тронул его за плечо.

– Хорош! Таким и полагается быть преуспевающему служителю науки.

Лорка хорошо знал, что в свободное время Игорь Дюк увлекался математикой и философией, отличаясь этим от большинства космонавтов-гиперсветовиков, предпочитавших хобби гуманитарного уклона. К тому же он успел заметить и портативный компьютер, и большой шкаф с микрофильмами, и электронную пишущую машинку – эти непременные атрибуты обстановки в квартире человека, занятого научной работой.

– Преуспевающему или нет – сказать пока трудно, но работаю я усердно. А главное – с увлечением!

Когда Лорка убирал с плеча Игоря руку, Дюк неожиданно молниеносным движением перехватил её и попытался заломить Лорке за спину. Точным рывком, скорее машинально, чем сознательно, Федор высвободился.

– Не балуйся.

– Ах ты, рыжий черт! – с откровенной досадой сказал Игорь.

– Ангел, уважаемый Дюк, ангел. Рыжий ангел – скромно и оригинально, – поправил его Лорка и посочувствовал: – Вес у тебя маловат, милый.

– Маловат, – вздохнул Игорь, завистливо оглядывая могучий торс Федора, и добавил с досадой: – Ты бы хоть расслабился, что ли. Из уважения к хозяину.

– А ты предупреждай заранее.

Усаживая Лорку на диван и устраиваясь напротив него в кресло, Дюк ворчал:

– А все толкуем о равенстве. Я вот два месяца не выходил из спортивного зала, заработал кучу похвал за превосходную координацию движений и ловкость. Умудрился положить чемпиона нашего города. И вдруг является неотёсанный дикарь из космических дебрей, который и понятия не имеет о тонкостях самбо, и стряхивает меня, как надоедливую муху.

– Каждому своё, – машинально ответил Лорка.

– Это верно, – охотно поддержал Игорь. – Пить-есть будешь?

Лорка замотал головой.

– Не время.

– Как знаешь. А насчёт того, что каждому своё, согласен, думал об этом. Если хочешь, Федор, это главная проблема нашего времени – раскусить, что тебе дано. Понимаешь, раньше человек хватался за что угодно, лишь бы утолить голод, отхватить кусок удовольствий, разбогатеть, добиться власти и славы. Что осталось сейчас от этих стимулов? – Игорь иронично усмехнулся. – Разве что слава?

– Это ради славы ты шелестишь на машинке?

– А что? Если эта капризная особа обратит на меня свой благосклонный взор…

– А если не обратит?

– Ну и черт с ней! Перетерплю как-нибудь.

Они уже несколько раз обменивались пытливыми взглядами. Чуткий Дюк догадался, что Лорка зашёл к нему неспроста, и ждал, а Федор все медлил, не решаясь начать.

– Наверное, уже виделся с Эллой? – довольно равнодушно спросил Игорь.

– Пока ещё нет.

– Ты знаешь, – открыто глядя на Лорку, Игорь с некоторым недоумением пожал плечами, – я ведь доволен тем, что мы расстались с Эллой. Хотя это её инициатива.

– Доволен? – не поверил Лорка.

– Не пойми меня ложно. Конечно, это меня огорчило, к тому же отчислили из состава экспедиции. Но прошло время, и я понял, что разрыв был не только неизбежен, но и нужен.

– Почему?

Дюк внимательно взглянул на него.

– Экий ты сегодня настырный, все-то тебе нужно знать. Любовь бывает разная, Федор. Одна помогает жить и трудиться, другая мешает. Хотя и та и другая любовь – настоящая, искренняя. – Он помолчал, пожал плечами. – У нас с Эллой была типично та самая любовь, которая мешает. Ты можешь не поверить, но всего за два месяца я сделал, – Дюк кивнул в сторону пишущей машинки, – раза в три больше, чем за предшествующие десять лет, проведённые рядом с Эллой. До работы ли, когда рядом такая женщина? То райское блаженство, то нестерпимый ад, то нежность, то озлобление, то ссора, то примирение, да такое, что весь мир готов бросить к её ногам.

У Лорки постепенно складывалось мнение, что Игорь говорил не столько для собеседника, сколько для самого себя.

– В космосе я был многогранным человеком с широким кругозором, на Земле Элла заслоняла собой добрые полмира. Меня это не тяготило, мне это было любо, но не хватало времени оглянуться назад, подумать и выбрать дальнейший путь.

Лорка сдержал улыбку. Игорь Дюк играл без нажима, почти незаметно, но играл. Небрежная поза, изящные, чуть расслабленные движения, лёгкая грусть во взоре, ироническая усмешка на губах – прямо-таки сноб, явившийся сюда из далёкого прошлого. Игорь всегда принимался играть какую-нибудь роль, когда начинал откровенничать. Игра служила ему своеобразным щитом против психологических царапин.

– А теперь я осмотрелся, – продолжал Игорь. – Черт побери! Как слабо мы продвинулись вперёд в овладении личным счастьем, хотя ради человечества в целом перевернули вверх дном кучу чужих миров.

– Может быть, это хорошо, что не для себя, а для человечества? – поддразнил Лорка.

– А не пора ли всерьёз, на самом высшем научном уровне, заняться каждым отдельным человеком?

Он покосился на Лорку.

– Мне иногда кажется, Федор, что счастливым сейчас стать труднее, чем в каменном веке. Как тогда все было просто! Огонь в очаге, много жирного прожаренного мяса, безопасная пещера и женщина на звериных шкурах, жаждущая твоей ласки. Вот и счастье! А теперь? – Игорь скептически поморщился и махнул рукой.

– Кто спорит с тем, что счастливым сейчас стать труднее, чем в каменном веке, – тихо заметил Лорка.

– Тогда зачем все это? – сурово спросил Дюк, кивая головой на окно, за которым редкими иглами вздымались в небо многокилометровые здания.

И Лорка посмотрел в широкое окно.

– Счастье стало недоступнее, это правда, но оно и выше. Как эти дома выше средневековых хижин и даже небоскрёбов двадцатого века.

– Выше ещё не значит лучше, – буркнул Игорь.

Лорка, приглядываясь к нему, засмеялся:

– Тебя бы на недельку в каменоломни, в Древний Рим или Египет.

– Ну а если без каменоломен и без рабов?

– Можно и без каменоломен. Любимая работа, хороший отдых, истинная свобода – разве это не полноценный фундамент для счастья?

– То-то и оно, что фундамент.

– А ты думал, счастье принесут тебе на блюдечке? Кому оно нужно такое, дарёное? Настоящее счастье надо выстрадать, милый Дюк.

Игорь вдруг засмеялся.

– Вот уж куда-куда, а в страдальцы я не гожусь. – И с неожиданной проницательностью добавил: – Ну его к черту, это личное счастье. Скажи мне, рыжий ангел, почему ты смотришь на меня так испытующе? И о чем хочешь спросить, да никак на решаешься?

– Все боюсь потревожить твой душевный покой.

– А ты не бойся.

Лорка внимательно взглянул на него и деловито спросил:

– Перед тем как произошёл окончательный разрыв с Эллой, – Федор сделал неопределённый жест рукой в воздухе, – с вами ничего необычного не происходило?

Дюк, присматриваясь к Лорке, усмехнулся.

– Не видели ли мы вещих снов и небесных знамений? Не сходила ли на нас Божья благодать или, наоборот, не являлся ли к нам Вельзевул с предложением пожертвовать наши грешные души в фонд безработных, голодающих бесов?

Лорка, любовно смотревший на Игоря, мягко попросил:

– Не дури. Необычное запоминается само собой.

– Да нет, ничего необычного, – Игорь пожал плечами, – разве что были накануне в гостях у Теодо-рыча и пробовали его самодельное вино.

– И как, понравилось? – с любопытством спросил Лорка.

– Так себе. А вот Элке понравилось, она ведь страшная любительница всякой экзотики.

– Это верно, так себе, – проговорил про себя Лорка и поднял глаза на товарища. – Ты меня прости, но ещё один вопрос на ту же тему. Как у вас все-таки произошёл с Эллой разрыв? Ведь обычно бывают не только причины, но и поводы.

Игорь с некоторым удивлением взглянул на Лорку: Федору вовсе не было свойственно копаться в интимной жизни своих друзей и товарищей. Да и вообще такое не было приятно!

– Появился у неё близкий друг, – неохотно сказал он вслух. – Уж есть у них любовь или нет – не знаю, но влияние он на неё имеет большое.

– Любопытно, – пробормотал Лорка.

Игорь Дюк смотрел на него с недоумением.

– Федор, – сказал он просительно, – ну зачем тебе копаться во всем этом?

Лорка мельком взглянул на него.

– Тим погиб, Игорь.

– Что? – шёпотом спросил Дюк.

Лорка не удостоил его ответом, так и остался сидеть с опущенной головой.

– Тим? – Дюк неловко поднялся из кресла, оно упало. – Я думал, такие не погибают.

– Погибают.

Игорь поколебался, потом поднял кресло и пнул его ногой.

– Почему не сказал сразу? – спросил он, свирепея.

– Есть причина. – Лорка кивнул на кресло. – Садись. Да садись же и выслушай меня.

Лорка рассказывал не очень связно, а поэтому долго. Искреннее огорчение Дюка заставило его ещё раз заново почувствовать всю нелепость и неотвратимость гибели друга. Рассказывая, он понемногу успокаивался и приходил в себя. Дюк, ошарашенный неожиданным известием и поглощённый собой, сначала слушал Лорку вполуха, но потом как-то вдруг он уловил странную и страшноватую логику цепочки несчастий и неудач, преследовавших руководителей кикианской экспедиции.

– Погоди, погоди, – перебил он Лорку, хмуря брови, – ты подозреваешь, что Тима попросту убили?

– Нет, – сказал Лорка, – я не думаю столь прямолинейно. Возможно, его хотели просто вывести из строя, как вывели тебя, Барму, Сомова, и переборщили.

– Кому и на кой черт это могло понадобиться?

Лорка помолчал и теперь уже неторопливо и очень чётко рассказал о всех соображениях Соколова. О его консультации с ГКЗ и о том, что компьютер допустил возможность существования тайной организации, противопоставляющей свои интересы интересам человечества в целом. О подростковой автономии и о том, какую странную, жестокую роль могли сыграть эти подростки в период подготовки кикианской экспедиции. Рассказывая, Лорка с неприятным чувством отметил, что импульсивный Дюк как-то уж очень легко забыл о гибели товарища и слушал Федора со все более возраставшим интересом. Он даже поднялся из кресла и принялся ходить по кабинету.

– Соколов почти убедил меня, что все дело в Викторе Хельге и что ребята, решив восстановить справедливость, наделали непоправимых глупостей. Но оказалось, что все это ерунда и бред собачий.

– Так уж и бред? – несколько рассеянно спросил Игорь, думавший о чем-то своём.

– Бред, – со вздохом, но очень уверенно ответил Лорка. – Конечно, Виктор болен славой, но он чист и честен, он не способен на подлость и фальшь, ручаюсь головой.

– А если Виктор ничего и не подозревает о кознях своих обожателей?

Лорка усмехнулся.

– Маловероятно. Виктор общается со школьниками чуть ли не каждый день, человек он умный и чуткий. Он просто обязан был догадаться о фокусах ребят. Но я проверил и такую возможность – поговорил с юнцами, не в лоб, конечно, а обиняком. Там все чисто, можешь быть уверен. Я ведь тоже в некотором роде ребячий фаворит, мне они врать не станут. Так что, – Федор развёл руками, – концепция о тайной организации лопнула с треском.

Игорь Дюк остановился прямо перед Лоркой и, глядя на него, спросил со скрытым вызовом:

– А если с треском, да не лопнула, а родилась?

Сразу подобравшись, Лорка остро взглянул на товарища.

– У тебя есть какая-то идея?

– У меня есть десятки и сотни идей, – Игорь снова слегка играл, и в его тоне звучала снисходительность, – но я тебе подарю лишь одну из них, самую красивую и вдохновляющую. – Он подтащил ногой стул и сел напротив Лорки. – А что, если мы имеем дело со скрытым сопротивлением некой неземной цивилизации?

Лорка, с острым интересом ждавший «красивой и вдохновляющей» идеи товарища, не мог скрыть своего разочарования. Чуткий Игорь конечно же сразу заметил это и рассердился.

– Ты что же, не допускаешь возможности контактов с инопланетянами?

– Почему же? У нас бывали встречи.

– Я имею в виду не дальний космос и не чужие планеты, консерватор! Я говорю о контактах прямо здесь, на Земле.

– Что-то вроде визита на чашку чаю? Или явления Христа народу? – флегматично уточнил Лорка. – Думаю, что всемирное бюро информации уведомило бы нас о таком эпохальном событии.

– Нет, мой милый. Я имею в виду контакты односторонние: в виде скрытого сбора информации о землянах или активного, но тайного вмешательства в наши земные дела.

– В принципе возможно и такое. – Лорка не скрывал своего скептицизма. – Но уж очень все это легковесно, как в детском приключенческом фильме. Агенты инопланетной цивилизации на Земле! Под каким соусом и в каком облике, Игорек? Любая подделка под человека, будь то чистый робот, биомех или что-нибудь иное, саморазоблачит себя за несколько часов контакта.

– Это второй вопрос, – нетерпеливо перебил Дюк.

– Допустим. Итак, тайные агенты на Земле, а мы об этом не подозреваем. И чем же они занимаются? Я бы поверил в их существование, если бы они скопировали записи центрального информатория, взяли на абордаж и угнали бы наш лучший галактический корабль или поставили несколько хитрых экспериментов, чтобы определить характер и цели нашей цивилизации. А инопланетяне, видите ли, не нашли ничего лучшего, как потихоньку, но целеустремлённо изводить одного кандидата в командиры кикианской экспедиции за другим. Зачем?

– Очень просто – они хотят сорвать нашу экспедицию на Кику! Может быть, не сорвать, а просто задержать; кто знает, вдруг у них на Кике собственные интересы? А может быть, они хотят, чтобы экспедицией командовал чем-то удобный для них человек, к которому они успели подобрать некие ключики.

Пожалуй, впервые за время разговора об инопланетянах на лице Лорки вместо скепсиса и иронии появилось выражение серьёзного раздумья. Дюк немедленно заметил это.

– Хочешь, я объясню, почему тебя так шокирует идея об инопланетном вмешательстве в земные дела? Все дело в Боге.

– В Боге? В каком Боге? – удивился Лорка.

– В самом обыкновенном. В том самом бородатом старике, который, сидя на облаках, за шесть дней сотворил целый мир, а потом время от времени считал нужным совать нос в земные дела, хотя его никто не просил об этом.

– Положим, – возразил Лорка, помимо воли увлекаясь этой интеллектуальной игрой, – до сотворения мира и облаков не было, а впрочем, в космическом разуме есть что-то от Бога.

– И ты туда же, несчастный антропоцентрист! – с досадой сказал Дюк. – Вдумайся, Вселенная не имеет ни начала, ни конца, она существует вечно! Миллиард веков миллиард раз возведённый в миллиардную степень – ничтожный миг по сравнению с ней. Ты ощущаешь это?

– Да, – с лёгкой улыбкой ответил Лорка, – у вечности довольно острый аромат.

Но увлечённый Дюк уже не обращал внимания на шутки.

– Теперь подумай, как мы бесцеремонно обращаемся с этим колоссом. В бесконечной веренице времени мы выбираем крохотную точку – те самые двадцать-тридцать миллиардов лет, в течение которых существует Галактика, звезды, планеты, – и именно этому мгновению приписываем право на разум. Вот ведь какое нахальство и самонадеянность! А жалкий отрезок нашей звёздно-галактической эпохи ничем не лучше и не хуже любого другого, до сегодняшнего восхода солнца таких отрезков пролетело бесчисленное множество. Почему мы им отказываем в праве на разум?

– Мы не отказываем, – возразил Лорка.

– Ах не отказываем, – сейчас же уцепился за эту фразу Дюк. – Но, кроме того, мы должны отдавать себе отчёт, что по мере своего развития сообщество разумных постепенно приобретает все большую власть над природой и наконец перестаёт зависеть от неё совершенно. Такое сообщество приобретает право на неограниченное существование. Разве человечество не живой пример этому?

– Допустим.

– Ловлю тебя на слове. Сколько же таких могучих цивилизаций возникло в ходе вечного существования Вселенной? И разве они не должны рано или поздно найти друг друга и объединиться?

Лорка и не думал возражать, он просто спросил с оттенком грусти:

– Почему же мы так одиноки среди звёздных дорог?

– Может быть, мы просто не доросли до этого суперсообщества разумных. Не принимают же подростков в общество космонавтов или в члены Академии наук. А может быть, – по губам Дюка скользнула лёгкая усмешка, – наша Галактика – своеобразный заповедник, за которым пристально наблюдают мириады мудрых глаз. Мы же создали на Земле такие заповедники для диких зверей и стараемся как можно меньше вмешиваться в их внутренние дела.

Игорь Дюк тихонько засмеялся, поглядывая на задумчивое лицо товарища.

– Я убеждён, Федор, разум вечен, как и сама материя. И наверное, все, что мы видим вокруг себя и близко и далеко, так или иначе связано с ним. А если космическое сообщество разумных существует, оно просто обязано присматривать за человечеством, если не явно, то тайно. Ведь мы мужаем, набираемся сил, все дальше и дальше проникаем в космос. И чем активнее мы становимся, тем жёстче должен быть контроль за нами. Резвящийся львёнок – это львёнок, способный лишь на озорство: царапины на руке хозяина, разбитая ваза, разорванная подушка. Если же расшалится молодой, но уже полный сил лев, можно ждать настоящей беды.

– А факты? Есть у тебя конкретные факты этих тайных или явных контактов с инопланетянами здесь, на Земле?

Игорь снисходительно пояснил:

– Я философ, а не статистик. Я занимаюсь проблемами вселенского масштаба. Что мне маленькая старушка Земля?

– Маленькая старушка Земля, – с оттенком горечи повторил Лорка и суховато добавил: – Тим погиб именно здесь, на Земле, Игорь.

Секунду помолчав, Дюк грустно и удивлённо согласился:

– Да, гиперсветовик Тим Корсаков погиб на Земле. – Он вздохнул и виновато пробормотал: – Слаб человек. Тима нет в живых, а я уже забыл об этом. Но что тут поделаешь?

Он несколько театрально склонил свою красивую интеллигентную голову и, постепенно оживляясь, заговорил снова:

– Ты говоришь – факты. А ведь нет ничего глупее факта. Глупо, как факт! Не помню, кто первым сказал это, кажется, Лаплас. Чтобы разглядеть в облачке факта его суть, нужно не только зрение, но и знание. Люди ежедневно видят восход солнца, но прошли долгие тысячелетия, прежде чем они поняли, что это следствие вращения Земли. Так и контакты с инопланетянами – надо острее, глубже глядеть вокруг себя.

Игорь вдруг оборвал свою мысль, присматриваясь к изменившемуся, похолодевшему лицу Лорки.

– Что с тобой, Федор? – участливо спросил он.

– Ничего, – не сразу, но очень спокойно ответил Лорка. Но это была неправда.

Слушая Игоря, Лорка вдруг вспомнил свой глупый прыжок в овраг, заполненный туманом. И сломанное дерево-рогатину, направленное остриём вверх.