Книга: Пушкин - Юрий Тынянов

Тынянов успел охватить детство и юность Пушкина. Текст очень своеобразный: не вынося суждений, автор описывает различные детали, эпизоды, особенности жизни сначала семьи Пушкина, а затем лицеистов. Из этой мозаики читатель сам складывает целостную картину, что-то достраивая, угадывая. Детство у классика было так себе: сочетая изучение источников и, вероятно, классовое сознание (автор, при всех талантах, писатель советский), Тынянов рисует нам вокруг Пушкина людей поверхностных, пустых, слабых и самовлюблённых. В то же время, о крепостных, как правило, либо хорошо (об Арине), либо ничего. В качестве исключения в целом позитивно описаны такие герои, как Сперанский, Карамзин (и это неожиданно - всё же консерватор) и Чаадаев, а также лицеисты (с оговоркой, что родня у них такая же, как у Пушкина). Поскольку главный герой описан в той же безоценочной манере, его характер нужно додумать самому, и здесь возникают вопросы. Тынянов убедителен там, где описывает и страсть к писательству, и в целом нрав Пушкина, в котором вспыльчивость уживалась с диковатостью, страсть - с задумчивостью. Но при том Пушкин словно бы святой: автор благоговейно описывает любовные авантюры Пушкина, перетекающие одна в другую, упоминая даже дам полусвета в том смысле, что молодость и страсть всё извиняет. Мы не узнаем ни одного проступка Пушкина, хотя Тынянов, написавший книгу о Кюхельбекере, наверняка мог осветить участие поэта в буллинге, царившем в Лицее. Словом, Пушкин Тынянова может страдать, но мы ничего не узнаем о том, причинял ли он страдания другим - и потому он предстаёт именно героем, а не живым человеком. И как такой герой вырос среди столь посредственных людей?

О Пушкине надо писать роман, т.к. как любая биография окажется слащавой (например, книга Тырковой-Вильямс). Шансы есть у кратких биографий (Г. Чулков, Е. Маймин), но они в силу понятных причин неполны. Второй вопрос, что надо быть не только учёным, но и талантливым и смелым писателем. Тынянов смог это сделать. Он показал Пушкина на фоне эпохи. Это, кстати, многих не устраивает. Читатель, видимо, ждёт пушкинского монолога, что, конечно, в свете автобиографических записок выглядит наивно. Или, возможно, странные ожидания продиктованы усердным чтением плоских т.н. исторических романов, эпигонов Дюма.

Пушкин как личность не может быть понят вне контекста эпохи даже в самой малейшей степени. Поэтому появление в романе многих персонажей с их портретами, вкусами, биографическими сведениями создаёт необходимое пространство, в котором живёт и растёт поэт. Наверное, к такому широкому фону надо быть подготовленным, что-то знать о Пушкине и его произведениях, и желательно не только в рамках школьного курса.

Роман не закончен, и дело даже не в том, что автор умер, не дописав до конца. В той же степени разомкнута, если угодно, не закончена жизнь Пушкина, точно так же, как обрывается самым неожиданным образом роман «Евгений Онегин».

Мое личное отношение к Александру Сергеевича Пушкину, как таковому. К этой небезызвестной литературной персоне у меня очень смешенные чувства. Небольшая история эволюции моего отношения к Пушкину. Еще с детства мне всегда и везде говорили, что Пушкин чуть ли не святой. И что в школе, что дома, что на разных литературных мероприятиях я слышала о нем только хорошее. Поэтому я начала искать информацию и нашла даже больше, чем ожидала. И меня начало откровенно бесить то, что люди обожают Пушкина, даже не зная о нем и доли всех его "подвигов". И Пушкина я вроде не люблю ( меня даже учительница назвала "антипушкинисткой" ), но куда не приду везде знаю о нем больше всех и всегда читаю о нем ту или иную информацию ( что бы еще к чему-нибудь подкопаться). Я так много читаю про Пушкина, что мне однажды сказали: "Ксюша, все таки подсознательно ты любишь Пушкина". Кстати, я даже посещала квартиру Пушкина в Петербурге, в которой поэт провел свои последние дни. Но некоторые пушкинские поступки и качества мне импонируют. В общем, к Пушкину у меня очень смешенные чувства.

А вот к творчеству великого поэта я отношусь гораздо лучше, чем к ниму самому. Я всегда говорила, что он бесспорно литературный гений. А его таланту "глаголом жечь сердца людей" можно позавидовать. Творчество Пушкина окружало меня с детства. В детстве я зачитывалась его сказками, потом поэмами, а сейчас все перечитываю и перечитываю "Онегина".

Этот роман биография любимого многими поэта. Повествование начинается с само детства Пушкина и заканчивается его ссылками. Конечно, роман не дал мне каких-либо новых фактов о поэте, ведь как я писала раньше, я читала много литературы о нем. Но зато книга заставила посмотреть на Пушкина под другим углом. Тынянов изобразил Пушкина достаточно хорошим и приличным человеком и в какие-то моменты я начала думать, что поэт не такой уж и плохой человек. Из всего нового из книги я узнала подробности отношений Пушкина и жены Карамзина.

Хотя, произведение Тынянова уже не изменит отношение к "солнцу русской поэзии". Ведь мой мозг уже пропитан фактами и подробностями "подвигов" поэта. Но зато роман заставил меня снова поразмышлять о личности великого поэта. Эту книгу стоит читать человеку, который Пушкина любит (а не как я) или наобарот хочет узнать о нем побольше.

P.S. Если вы фанат Пушкина, то не принимаете близко к сердцу мои претензии к поэту, это сугубо мое мнение, которое яне хочу некому насильно навязывать.

У изголовья колыбели Пушкина, помимо матери, отца и чему-то вздыхающей няни, прижавшей ладошку к щеке, незримо для всех стояли ещё две особы женского пола : муза Пушкина и муза Шекспира. Тень шекспировских страстей и трагедий легла на колыбель Пушкина : его прадед, Александр Петрович, в честь которого и нарекли младенца, в умопомрачении ревности зарезал жену во время родов. Дед Пушкина, опять же из ревности, заморил свою первую жену, держа её на цепи в подвале, на соломе, а потом убил её любовника итальянца. В родне со стороны матери, Надежды Осиповны, тоже полыхали шекспировские страсти : прадед Александра, Аннибал, был попросту "мавром". Словно сама судьба столкнула две жаркие, шекспировские звезды : род Аннибалов и род Пушкиных, породив нечто невиданное, заревое.

Тынянов очень тонко описывает приезд дяди матери Пушкина - Петра Абрамыча, на крестины. Ему не дают увидеть ребёнка. Он рассержен, растерян... и вот тут, Тынянов использует стилистический эффект отражения, который мы ещё не раз увидим в книге : описание беспомощного, старого лица П.А., отражающего лицо ребёнка : "личико его было морщинистое, жёваное, обезьяньи глазки, живые, кофейные, широкие ноздри". И как же был рад старик, когда его допустили до младенца! - " львёнок, арапчонок, милый!" Данный стилистический приём стоит отметить особенно, ибо Тынянов выводит на "сцену" своего героя - Пушкина, тихо, не спеша, прозрачно описывая его, его душу, судьбу, прорастающую, отражающуюся в радужно ряби вещей, эпохе и судьбах, окружающих юного Пушкина. В этом есть нечто спиритическое : под лампой луны, в сиреневых, колышущихся водах зари эпохи, словно при проявке фотографии, прозрачно, нежно проступают милые для нас черты Пушкина, взошедшего солнца. Сама тональность повествования, с подчёркнутым обращением к Пушкину - "он", похожа на тональность и фокусировку сна, выводящего героя на бледно освещённую, девственную сцену, смотря на него со стороны, склонившись над ним внимательными звёздами, эпохой и судьбами близких Пушкину людей.

Но Тынянов использует и ещё один дивный приём : прозрачные, матовые мазки теней будущих произведений Пушкина, наложены на его жизнь, что создаёт эффект вневременности, вечности, или же древнегреческого хора в трагедиях. Вот маленький Пушкин гуляет в солнечном парке со своей няней Ариной, и перед ним на дыбы встала лошадь с каким-то человеком - это царь Павел : образ медного всадника, царя, повисающего над жизнью поэта. Вот маленький Саша с сестрёнкой Оленькой прогуливается в тихом саду, среди отражающего небо пруда и белых, мраморных статуй с нимфами. Вдруг, листва над Сашей пошла тёмной рябью, и каменная статуя, словно ожившая Галатея, сладко и жутко накренилась, пошла на него.. Сердце маленького Пушкина на миг остановилось. Сестра Оленька - заплакала. Это было землетрясение, это тень "каменного гостя" явилась поэту...

Вообще, много теней легло на жизнь юного Пушкина : это и дядя Пушкина, поэт-"француз" Василий Львович ( так муза и гений тихо подступались к мальчику, и тень от них легла на В.Л.), это и имена Толстого, Тургенева - родственники писателей, почитателей Пушкина, которым предстояло сыграть важную роль в судьбе Александра. Стоит отдельно сказать об одной из главных "теней" в судьбе Пушкина : о его деде, сыне Аннибала, отце матери Пушкина - Осипе Абрамыче, от которого бежала его жена вместе с дочкой. Ох и крутой был нрав у этого мавра! А какие русские, шекспировские страсти в нём полыхали, обжигая сердца и судьбы ближних!! История его смерти в романе - камерный и самостоятельный рассказ, достойный пера Толстого. А как роскошно, почти набоковски, Тынянов обрисовал тоску умирающего старика по внуку, которого ему нельзя увидеть : вокруг его поместья - шёлковой рябью на ветру колышется поле льна, на которое он смотрит с такой нежной тоской, словно бы приглаживая его взором : у маленького Пушкина были волосы именно льняного цвета. После его смерти, Пушкину отойдёт село Михайловское, ну а пока... старый аннибал умирал так, как жил : какая жажда жизни! как он цеплялся за жизнь!! - взором, сердцем, памятью... а какие страсти!! Тут и блудный балет из крестьянок, танцующих перед ним голышом, и отчаяние старика, что он уже не может реагировать на это как должно, и приказ накормить лошадей вымоченными в вине яблоками, и выпустить их : шальные, пьяные кони, полные жизни, несущиеся за окнами в ночи, на заре - это дивный символ прощальной улыбки увядания жизни, почти есенинский "розовый конь". О чём жалеть, кого звать, о чём плакать? Жизнь прошла, пронеслась как эти кони на пьяной заре...

Осипа Абрамыча и его брата - Петра Абрамыча, в деревне многие называли "дьяволами". Демоническое, дьявольское, прохладной тенью легли и на судьбу Пушкина. Тёмный свет и высший свет... Маленький Пушкин, похожий на неприрученную обезьянку, на "уродика", которого стеснялась мать и не очень любил отец, не замечающий трагедии сына, насмешек над его внешностью и его обносками, тянулся к высшему свету (который его и погубит), в сторону если не прустовских "Сванов" и "Германтов", то в сторону загадочной, ночной княгини Голицыной ( прорицательница Ленорман предсказала ей, что она умрёт ночью во сне, и она ночь превратила в день, а день, в ночь, устраивая ночью роскошные балы), где женщины в тёмных и белых платьях были похожи не то на роскошных лебедей, не то на ангелов, где горели свечи в таинственных окнах и над ними порхали бледные мотыльки поцелуев, где кипели страсти...)

Ну а пока, у маленького Саши в доме кипели свои страсти : битва няни Арины с новой нянечкой, призванной привить мальчику "французское" : торжество Арины, подслушавшей, нянечкины слова о том, что она никогда ещё не живала "у арапов". Новую няню выгнали с позором. Арина отметила победу, отхлебнув из заветного флакончика : да, Арина частенько прикладывалась, пусть и не к "кружке". Так утешалась она и когда мать Пушкина однажды жестоко его побила : креолка, аннибалова кровь! К слову, в книгах Тынянова о Кюхельбекере ли, о Пушкине ли, есть такая тёплая проницательность в атмосферу тех чувств и в эпоху, что создаётся впечатление, что в прошлой жизни он был одним из друзей Пушкина, видимо, тем самым, кому Пушкин рассказал о своей милой няне : как дивно, всего в нескольких мазках Тынянов изобразил всю нежность и трагичность судьбы и души Арины, её заботу о Саше и шёпот сказок вечером, когда щурятся окна и свечи, и мир погружён в какое-то волшебство. Нет, это не няня, это какой-то добрый, древний дух, принявший образ простой русской женщины с её милыми пороками - разумеется, для отвода глаз, - призванный оберегать маленького Пушкина.

Пушкин взрослел, сказки Няни вели его к книгам в библиотеке отца. В книгах он находил утешение от побоев матери и влечение куда-то рвущегося сердца. Всем известно, что, умирая, Пушкин, чуть приподняв правую руку и обводя нежным, мучительным взглядом книги своей библиотеки, прощался с ними как с друзьями. Тынянов изумительно описывает эту первую встречу с "друзьями", чем-то похожую на впечатления маленького Марселя из "В сторону Свана" Пруста" : маленький Саша доверчиво касался блестящих корешков книг, раскрывал их, и они словно бы брали ручонки мальчика в свои бледные ладони, уводя в волшебные и взрослые миры, с прекрасными женщинами с сладко приоткрытыми ногами, плечами, с рыцарями и нимфами... Через некоторое время, маленький Пушкин, словно бы проникнув в волшебный шкаф ( тут были и лев - книги деда, - и прелестные колдунья..), в закнижный мир, увидел на прогулке возле пруда купающуюся, обнажённую нимфу, с карими волосами на обнажённой груди и плечах. Нимфу окликнули : Наталья! Так, в жизнь и сладкие грёзы мальчика явилась нежная тень его будущей жены - Натальи Гончаровой. К слову сказать, Тынянов тонко подчеркнёт прозрачную пульсацию этой тени в жизни юного Пушкина, ибо несколько Наташ промелькнёт в жизни Пушкина.

Взбыстрим затянувшуюся рецензию, используя почти прустовский приём Тынянова, когда он описывал ожидание юного Саши от поездки в Петербург, в Лицей : тетива времени светло оттянулась, и пространство густо и звонко замерло, и почти сразу, взбыстрилось, оттаяло вместе с сердцем Пушкина, и все деревья, дома и закаты его юности показались бесконечно маленькими перед светлым размахом жизни Петербурга. Тетива страниц тепло натягивается... Ах! светлый, шальной ветерок перелистывания, полёта стрелы, мысли!!

Пушкин в лицее. Из юных учеников хотят взрастить будущее России ( начали это доброе дело со взятки и кумовства). Комнаты для сна в лицее - похожи на кельи монахов. К мальчикам приставлен воспитатель, уберегающий их от разврата. Пушкину дают прозвище : обезьяна, француз и тигр ( кстати, у любимого Пушкиным Вольтера были такие же прозвища). Он насмешлив, себе на уме, задирист, а ночью.. ласково прижимает к щеке любимую книгу, словно милого друга. Знакомство с друзьями, сыграющих важную роль в его жизни : несчастный, восторженный и неуклюжий Кюхельбекер ( ему предстоит ссылка в Сибирь и слепота. Ленивый и милый Антон Дельвиг, нежнейший друг Пушкина : по вечерам, в компании, словно чеширский кот, он тепло дремал возле печки, время от времени сверкая огоньками глаз - он был в очках, и свечи отражались в них, - на запретные стихи Пушкина, на взрослые разговоры мальчиков о женщинах и тайнах любви...

1812 г. Нашествие Наполеона. Через Царское село едут войска... Ах! Меня с детства будоражило это видение, увиденное глазами маленького Саши Пушкина. И правда, этот патриотический порыв и трагедия страны - отразились на жизни и творчестве поэта. Ночью он хотел даже примкнуть к гусарам! Подумать только, Пушкин мог стать сыном полка, эдаким Гаврошем , и..героически погибнуть в столь нежном возрасте где-нибудь под Бородино от ранения в живот от какого-нибудь родственника Дантеса.. Читая всё это, так и казалось, что ночь, дорога, вот-вот оживут, и из за деревьев лицейского парка пронесётся Болконский на своём чёрном коне, ещё не знающий, что его ожидает Наташа... Очередная тень Наташи Гончаровой ожидала и Пушкина : милая, кроткая горничная Наташа... Первый шёпот сердца и глаз.. первое романтическое свидание в ночи, под аркой - за которое могли выгнать!. Пушкин нежно обнял кроткую девчонку, а она... тепло и сладко прильнула к нему всем телом, всей судьбой - её могли наказать более серьёзно, - поцеловав Сашу сразу в глаза : ах это нетерпение сердца девушек!! - сразу поцеловать душу любимого! И ведь зала эта бедная девчонка, что это быть может первая и последняя свободная любовь в её жизни. Что с ней сталось? За какого бородатого и грубого "лаптя" её выдали потом замуж? Как сладкий, золотой сон любви она быть может вспоминала это ночное свидание с Пушкиным : да, пусть сейчас у неё ночь судьбы и жизни, но в юности... она обнимала "солнце", её ласкало солнце, навевая на неё нежнейший загар девичьего стыда.

Далее Тыняновым описан один из невиннейших в литературе эвфемизм утренней эрекции ( не смейтесь и не хмурьте бровей, милые девушки, читающие об этом, хоть это и звучит в отношении Пушкина несколько необычно. В конце концов, Пушкин был простым человеком, как и все мы : увы, в нежном возрасте у мальчишек есть свой танталов ад любви, мечты, нравственные слёзы стыда и сладкой муки..)

"он просыпался теперь рано, с радостью, которая ему самому была непонятна, счастливый, сам не зная почему. Женские прелести являлись ему по утрам"

И всё же, девственность юный Пушкин потерял с другой Наташей - тень Гончаровой была уже сладко близка!, - с актрисой в домашнем театре Варфоломея Толстого. Саша только в фривольных французских книжках читал об "этом", но он не знал, что "от поцелуя лица у женщин мертвеют", а сердце у мужчин - дрожит, словно последний осенний листок на ветру... Пушкин взрослел, и по вечерам пропадал в тенистых аллеях парка : мальчишки и учителя полагали, что он опять встречается с девушками, а он... шёл на свидание с другой особой женского пола - к музе. Но и музе иногда изменяют, как и муза порой изменяет.

Есть что-то фрейдисткое в тяге юного Пушкина - помятуя сложные отношения с жестокой матерью, - к женщинам старше него. Первой из таких связей была молодая вдова Мария, с которой он сбежал с бала, на который Пушкина пригласили дабы усмирить его любвеобильный нрав : ага, усмирили! Так и видится улыбка Пушкина : "лечить" пчёл о мёда, цветами? Но самые прелестные страницы романа в этом плане о влюблённости юного Пушкина в очаровательную жену Карамзина. Пушкина называли тигром, но у её ног, осенним вечером, возле камина, он сидел кротким котёнком, смотря тёплым взглядом как в руках милой ему женщины разматывается шёлковая нить... ему казалось, что клубок его сердца сладко разматывается, а тающая нить его сердца - в её руках. Ещё чуть-чуть, и Карамзин, написавший "историю государства Российского", мог вляпаться в совершенно другую, пикантную историю : но Пушкин утолял свой нерастраченный пыл, целуя в тенистых аллеях парка вдову, милую Машу, а призрак её мужа с тёмными рожками веток над головой, грустно выглядывал из за деревьев... К слову, Тынянов гениально, не уступая в этом Толстому, описал бессонную ночь Катерины Андреевны Карамзиной ( ей - 37. Саше - 17), и её старого мужа, после символического разговора о рабстве ( в жизни и в любви).

Ночью она долго не спала, прислушиваясь к притворному беззвучному сну мужа. Она знала : он лежал неподвижно, как мёртвый, припоминая каждое слово Чаадаева, и не спал. И через полчаса она услышала его тихий, подавленный вздох. Притворяясь что спит, он не верил её сну. Она улыбнулась и заснула

Совершенно каренинские строчки. Так и кажется, что эта Каренина-Татьяна, что другому отдана, и будет век ему верна, как и Анна, видит сверху, как в темноте блестят её же глаза, и губы шепчут в ночь, беззвучно : "кончилась, жизнь.." Словно бы следуя Набоковско-Пушкинской страсти к ряби, узорам судьбы, нежно связующих прошлое и будущее, жизнь и смерть, Тынянов описывает последнюю встречу Пушкина и Екатерины в вечернем парке ( солнце почти зашло, но с неё стояло другое, живое солнце, освещая её одну). Пушкин обнял её за талию, склонился к её ногам, поцеловав их и... словно в детстве, при землетрясении, эта строгая и роскошная нимфа-жена, покачнулась памятником, склонилась над ним : мир сладко и темно покачнулся : солнце у ног властной и несчастной красавицы невыносимо сладко медлило, не заходило... Сердце Пушкина дрогнуло. Образ Карамзиной поэт пронесёт через всю жизнь, во многом выведя в образе Людмилы и Татьяны именно её. Людмила, из пушкинской поэмы, Катерина - это Россия, которую во мгле веков преследует злой Черномор. Любовь к Катерине, жене великого историка, была живым образом любви Пушкина к мучительной истории России. Символично и то, что третью часть романа - юность, Тынянов писал во время войны, в эвакуации, т.е., когда очередной "Черномор" пытался похитить нежную душу России. Учащённый пульс повествования третьей части романа - отчасти и окончания данной рецензии, - во многом сливает мысль Пушкина и мысль эпохи, её стремительность движения, растворяя саму мысль в движении, включая и стремительность окружающей Тынянова реальности и рассеянный склероз писателя, от которого он бежал в искусство, бежал от забвения и смерти : за его окнами грозно мелькали тени коней, словно в начале его романа о деде Пушкина.

Роман остался незавершённым, и в этом есть некая трагическая закономерность, как впрочем и трагическая незавершённость труда Ходасевича "Пушкин", ибо и сама жизнь Пушкина осталась незавершённой, словно бы писалась неким ангелом на небе. Видимо, на небе тоже произошло что-то трагическое, и ангелы оставили недописанными жизни Пушкина, Лермонтова... Впрочем, в своём дивном романе "Дар", Набоков поднял "перо ангела", дописав саму жизнь Пушкина, вошедшего в "роскошную осень своего гения" : доживший до глубоких седин, окружённый верной женой, детьми и внуками, Пушкин стал современником романов Тургенева и Достоевского, читающего зачарованной толпе своим магнетическим голосом с хрипотцой, его "Пророка". Но во вселенной русской литературы, солнце воскресает снова и снова, вставая из мрака, а вокруг зачарованной Земли, нежно вращается луна- Лермонтов, таинственно отражая бессмертный, незакатный свет солнца.