Текст книги "Грань человечности"

Захар нахмурился. Какая-то мысль витала у него в голове, никак не давая ее зацепить. Что-то связанное с работой. С бывшей работой. Нет! Стоп! Вспомнил!

Когда Захар доводил до ума заимку, ему понадобился лес. Доска, тес, бревна. До Срани за самовольную вырубку можно было не только с работы вылететь, но и обратно в места не столь отдаленные отправиться. Тем более что именно он, как бы, с этой самой самовольной вырубкой бороться и должен, помимо прочего. Ему посоветовали обратиться в заготовительную контору. Там, в процессе общения с завхозом, бесконечно разговаривающим то по мобильному, то по спутниковому телефону, и бегающему по всему двору, он и увидел то, что сейчас ему было жизненно необходимо. Под навесом была сложена целая пирамида из металлических бочек с яркой надписью «Petrol». Скорее всего, некоторое их количество хранилось там и по сей день. Он поднял голову, и взглянул на солнце. До темноты было еще достаточно времени, и он решил, что вполне успеет смотаться на разведку, и вернуться обратно, до того времени, когда пора будет оборудовать ночлег.

Засунув за пазуху паспорт на снегоход, Захар проторенной дорогой отправился назад в «Охотник».

* * *

Склад находился на другом конце города. Здраво рассудив, что если за все это время никто так и не добрался до всех этих сокровищ, то за пару часов точно ничего не случится, Захар, прихватив из магазина автомат и рюкзак, и плотно прикрыв дверь (вот оно, чувство собственности!) тронулся в путь, на ходу пережевывая последнюю полоску вяленой зайчатины.

По идее, можно было подождать. Даже нужно было. Попробовать отыскать нормальной еды, передохнуть с дороги, одежду выбрать новую, наконец. Обустроить ночлег, а может и переночевать. Куда ему спешить? Но он знал, что не уснет, пока не узнает, есть на складе бензин или нет. Будет ворочаться с боку на бок, прикидывать варианты, и, в конце концов, вымотается еще сильнее. Так что лучше уж сразу. Придерживая ремень автомата, он вырулил на перпендикулярную улицу, на которой снега было поменьше, и двинулся к нужному месту.

Да, при свете дня город выглядел страшновато. Годы, проведенные без людей, наложили определенный отпечаток на атмосферу этого места. Стекла, выбитые непогодой, заметенные снегом, обледеневшие мостовые. Средняя школа, скалящаяся пустым дверным проемом. Он быстро шагал по улице, стараясь не обращать внимания на следы запустения. Очень уж все это угнетало. Задерживаться здесь не хотелось. Захар решил для себя, что, как только сможет завести снегоход – сразу же отчалит отсюда. Куда? Хороший вопрос. Захар уже задавал его себе несколько раз по дороге, и, в итоге, пришел к выводу, что надо выбираться к людям. Зачем – он и сам не знал. Наверное, хотелось все же узнать, что все-таки случилось с их шариком, и каковы масштабы этого самого случившегося. Если где-то и есть кто-то, осведомленный лучше Захара, то явно не в их безлюдном Казачинско-Ленском районе. Если люди выжили, то искать их надо вблизи больших городов. Того же Иркутска, например. Даже если там все и стерто с лица земли, оттуда все же ближе до цивилизованной части страны. А то все снег, тайга… Тоска!

Ладно, все это лирика. Сначала нужно завести этот самый снегоход, а потом уже и маршруты рисовать. Да и топливо… Захар досадливо поморщился. Топлива до Иркутска не хватит. Это точно. Даже будь в заготконторе целый танкер этого самого бензина – на чем он его потащит? На горбу? Придется что-то по ходу придумывать. Или же часть пути – причем, довольно значительную его часть – придется проделать пешком. Чего также не особо хотелось бы. Это сейчас мороз спал, двадцать-тридцать, больше не поднимается. Так это лето! До Срани в это время температура до плюс сорока поднималась, а теперь вот мерзни. Да ну. Он пешком идти будет год, наверное. Надо что-то думать.

Погрузившись в размышления, он и не заметил, как добрался до промзоны. Хороший поселок, компактный. Все под боком. Только вот с размышлениями подвязывать надо, ничем хорошим такие погружения в себя не закончатся.

К воротам заготконторы он подошел, уже собравшись. Естественно, они были закрыты. Зато дверь офиса – нараспашку. Выставив ствол автомата, он заглянул внутрь. Пусто. Вполне предсказуемо. А что он ожидал увидеть? За несколько часов, проведенных в поселке, он не встретил ни одной живой души. Все говорило о том, что люди покинули поселение давно и насовсем. Чего же он ожидал здесь? Пройдя через проходную, и, на всякий случай, заглянув в комнатушку менеджеров, он вышел во двор. Миновал высокие штабеля бревен, бросил взгляд на несколько навеки замерших вдоль ангаров «Уралов», и повернул за угол. И замер.

Да! Вот оно! Сегодня звезды явно благоволили ему! Высокий штабель зеленых, двухсотлитровых бочек никуда не делся! Фасованные не из наливника, а на заводе, герметично запечатанные бочки! Двести литров – это… это… Захар достал из-за пазухи прихваченный в мастерской паспорт, и стал лихорадочно листать облезшую книжицу. Так, объем двигателя, объем бака, расход. По паспорту, расход топлива (без загрузки, конечно!) составлял 35 литров на сто километров. Ну, пусть будет сорок, учитывая то, что он планировал основательно загрузить снегоход. Больше одной бочки взять не получится, и так двести килограммов, шутка ли! Но даже так, бочка, да шестидесятилитровый бак… Да это на шестьсот километров хватит с лихвой! А учитывая, что по мере движения бочка будет пустеть – так и больше. Маловато, конечно, раза бы в два больше, но выше головы не прыгнешь. В идеальных условиях, топлива хватило бы ему до самого Иркутска, только где они, те идеальные условия? Ладно, разберемся.

Вот в этом пришибленно-счастливом состоянии его и накрыли.

На показавшегося из распахнутых ворот стоящего поодаль барака зверя Захар не обращал внимания до той самой минуты, пока не услышал глухое, угрожающее рычание. Подняв голову, лесник встретился взглядом с крупным псом непонятной масти. В прямом и немигающем взгляде недвусмысленно читалась угроза. Он не предупреждал рычанием, не пугал, нет. Пес тупо хотел жрать. И одинокая человеческая фигура показалась ему как нельзя более подходящей кандидатурой для трапезы.

Захар рефлекторно сделал первое, что делает любой человек, завидев собаку: он присел к земле, и сделал вид, что подбирает камень. Пес зарычал еще громче. Захар выругался. На звук рычания, из барака вышли еще две собаки. Все такого же невнятного окраса, и лишь слегка уступающие вожаку в росте. Лесник невольно попятился. Сделав еще шаг назад, он замер. Над базой лесозаготовительной конторы висела гнетущая тишина. Только отчетливое «клац-клац» собачьих когтей, постукивающих по ледяному насту, послышалось из-за спины.

Обложили, суки.

Он в отчаянии огляделся.

Высокий бетонный забор не давал ни единого шанса. Кажется впервые, с самого детства, Захар пожалел, что не умеет летать.

Псы медленно начали движение вперед.

Если бы это были просто одичавшие собаки, у него оставался бы шанс крикнуть на них, напугать, в конце концов. Но это поколение, скорее всего, никогда не видело человека. Они просто не догадывались, что перед ними – венец природы, высшее звено пищевой цепочки. Они хотели есть, и это странное двуногое, вторгшееся на их территорию, отлично подходило под их представление о вкусной и здоровой пище.

За пирамидой бочек стоял вросший покрышками в землю грузовик. Точно такой же «Урал», как и те, что он видел за углом. Если взобраться на него – появится шанс отбиться. Если.

Захару бежать до грузовика было меньше, чем собакам, но, учитывая его скорость передвижения, и прыть двуногих хищников… фифти-фифти. Пан или пропал.

Не давая себе времени на раздумья, он рванул вперед. Собаки, злобно рыча, сорвались с места.

Он бежал, стараясь не отвлекаться на звуки за спиной, не думать о том моменте, когда взвившаяся в воздух собака сомкнет клыки на незащищенной шее.

Собаки мчались ему навстречу. Собаки догоняли сзади. Не в силах больше сдерживаться, он заорал. Заорал так, как может кричать лишь смертельно перепуганный человек. Именно таким он и был. И этот дикий, нечеловеческий вопль и позволил ему отыграть драгоценные доли секунды. Собаки, прущие навстречу, опешили на какую-то секунду. Лишь на секунду, но эта секунда подарила ему жизнь.

Оттолкнувшись от земли, что было сил, Захар взмыл в воздух.

Одновременно с ним прыгнул вожак, но Захар оказался все же чуть ближе к кабине автомобиля.

Тяжело рухнув на капот «Урала», он отчаянно зашарил руками, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы не соскользнуть под колеса машины, прямо в пасти голодных собак. Сзади глухо гавкнул промахнувшийся вожак. Второй раз он не промахнется. Нащупав какой-то выступ на крыше автомобиля, Захар вцепился в него, что было сил, в отчаянном рывке подтягивая тело вверх. Встав, наконец, на ноги, лесник «щучкой» нырнул через кабину прямо в пустой кузов грузовика. Тяжело рухнул, больно ударившись коленом, сбил дыхание, но, не давая себе передышки, быстро вскочил на ноги, и развернулся к кабине. Черт! У него е автомат на плече! Ну как он мог забыть про него? Лесник сорвал оружие с плеча и прицелился.

Вожак стоял на капоте, готовясь к финальному прыжку.

Сдвинув рычаг предохранителя, Захар встретил его короткой очередью прямо в оскаленную пасть.

Пса сбросило с капота. Захар огляделся. Собак было около десятка. Сгрудившись вокруг вожака, они обнюхали его, и вновь подняли оскаленные морды вверх. Он выругался. Собаки не хотели жрать вожака, как он надеялся. Собаки хотели жрать Захара.

Крупный пес запрыгнул на капот автомобиля. Захар так же легко сшиб его, как и первого, но на подходе уже был следующий. Лесник замешкался, и собака успела уже поставить лапы на крышу, когда он навел на нее ствол автомата. Судорожно вдавил спусковой крючок, но выстрела не последовало. Пес метнулся вперед, и Захар успел только пригнуться, пропуская собаку над собой. Приземлившись на все четыре лапы, пес пробуксовал по скользкому кузову вперед, быстро сориентировался, развернулся, и бросился на человека. Захар все еще сжимал в руках бесполезный автомат. Не придумав ничего умнее, лесник бросил в животное заклинившее оружие. Собака рефлекторно вцепилась зубами в цевье, что дало ему время, достаточное для того, чтобы выдернуть из кобуры обрез. Грохот выстрела – и окровавленный пес отлетел к заднему борту. Почувствовав движение за спиной, Захар, резко обернувшись, разрядил второй ствол в голову очередной псине, и, выхватив из-за пояса топор, отступил к заднему борту. Внизу, наконец, завязалась драка. Собаки не могли решить, кто первым доберется до теплого мяса. Захар вздохнул было с облегчением, собираясь перезарядить обрез, но тут в кузов запрыгнул новый пес. Лесник нанес отчаянный удар, снизу вверх, будто клюшкой для гольфа, топор провернулся во вспотевшей ладони, и хищника лишь отбросило. Разъяренный лесник сделал шаг вперед, и изо всех сил пробил псу ногой в голову. Голова пса мотнулась в сторону, шейные позвонки, ломаясь, хрустнули. Захара повело вперед, он попытался поймать равновесие, но тяжелое мохнатое тело врезалось ему в грудь, сбивая с ног, и он рухнул на спину. Смрадное дыхание зверя ударило в нос. Он едва успел выбросить руку, схватив животное за горло. С трудом подтянув вторую руку к груди, он выдернул нож, и несколько раз с силой всадил его в бок животному. Собака дернулась, и обмякла. Столкнув с себя труп зверя, он увидел над собой еще одну оскаленную пасть.

– Да когда ж вы уже закончитесь-то, а? – Он попытался схватить пса за морду, чтобы прикончить ударом ножа под челюсть, но собака дернула головой, и вцепилась ему в руку. Многострадальный тулуп затрещал, ничего не понимающий пес принялся трепать оторванный рукав, в надежде добраться до теплой и податливой плоти. Перехватив нож обратным хватом, Захар вонзил его псу в шею. Еще удар – и вот он уже хватает собачьи трупы за загривки и сбрасывает их вниз, надеясь затруднить собакам подходы к кабине.

Захар отшатнулся назад. Подхватил оброненный обрез, переломил стволы, и, нащупав в кармане патроны, принялся лихорадочно перезаряжаться, каждую секунду ожидая новой атаки. Но она почему-то задерживалась. Держа обрез перед собой в вытянутых руках, он на ватных ногах приблизился к кабине и выглянул вниз. Собак внизу не было. Ничего не понимая, он глянул с одной стороны, с другой – собак не было. Он пересчитал трупы.

В залитом кровью кузове, напоминающем скотобойню на выезде, валялись два собачьих тела. Внизу… раз, два… Пять!

Захар помотал головой, пытаясь прийти в себя. Так это что, он со всеми разделался?

Лесник прошелся по кузову. Подобрал нож, вытер его о собачью шерсть, вложил назад в ножны. Нашел топор. Проделал ту же процедуру, заткнул за ремень. Автомат просто забросил на спину, потом разберется, что там приключилось. Не выпуская обрез из рук, аккуратно вылез из кузова, стараясь не поскользнуться на мокром от крови капоте, спустился вниз. Сразу же – на колено, взгляд вниз, под машину. Никого. Гм. Неужели – все?

И тут его накрыл откат. Тело мстило за полную мобилизацию и сверхчеловеческое напряжение последних минут. И без того ватные ноги полностью перестали держать хозяина, Захара повело, и он безвольной куклой опустился в окровавленный снег. Тело трясло, дергалась челюсть, отчего зубы смешно постукивали. Его реально знобило.

Горлышко фляги, отбив ритмичное стаккато по зубам, наконец, попало в рот. Захар сделал несколько быстрых, жадных глотков, и только почувствовав, что вот-вот не сможет терпеть жар, обжигающий желудок, пищевод и глотку, остановился. Стало значительно лучше. Он закрутил флягу, и поднес к лицу правую руку, собираясь занюхать спирт, но, только бросив взгляд на оборванный рукав, грязной тряпкой сбившийся на запястье, сплюнул и выругался. Посидел, покурил, нахлобучил на голову шапку, и попробовал подняться.

Отсюда надо было валить. Если это, не приведи Господи, была не вся стая, ему кирдык. Он даже рыпаться не будет. Куда, нафиг? Этих-то еле-еле размотал. Не, валить, однозначно. И чем быстрее – тем лучше.

Выбросив оборванный рукав и поправив автомат на плече, он направился к выходу, не выпуская из рук обрез. Хватит. Дорасслаблялся уже. Дозадумывался. Добавки не хочется.

Выйдя за ворота, он ускорил шаг, стараясь теперь идти по центру улицы, издалека огибая углы, и оглядываясь на каждый шорох. Вскоре он уже был на месте.

Первым делом – в «Охотник». Нахрен все шмотки старые. Термобелье, новый свитер, теплый анорак, отличные штаны с накладными карманами. Стрелковые рукавицы, как детские варежки – на резинках, чтоб не потерять. Тщательно отер разгрузку от собачьей крови, нацепил сверху. Подошел к зеркалу – и заржал в голос. Убитый треух ну очень органично смотрелся на фоне всего остального! Отсмеявшись, выпустив пар, он выбрал себе из имеющегося ассортимента лыжную шапочку-мародерку. А че? Нормальная тема! Когда в путь двинется – сверху еще шлем, и очки, и в самый раз будет!

Выглянув на улицу, и убедившись, что до темноты пара часов еще имеется, он отправился в набег на бакалею. Памятуя о недавней стычке, не расслаблялся ни на секунду, стараясь ничего не упускать из виду, но, все равно, обнаружив нехилый запас круп, чуть не пустился в пляс. Нормальная еда! Боже, подумать только! Сколько он уже не ел подобного?

Схватив корзину для покупок, он метался по магазину. Когда он, наконец, покинул бакалею, в корзине лежала килограммовая пачка гречки, соль, шелестели когда-то красочными пакетиками, упаковки специй. Самую главную находку он нес в руке, наплевав на безопасность, и засунув обрез в кобуру. Бутылка дешевого коньяка сейчас для него была как лучшие коллекционные виды «Хенесси» или «Курвуазье». Сегодня у него будет пир. Он заслужил.

Прогулявшись к черному ходу бакалеи, Захар за несколько ходок натаскал кучу деревянных ящиков. Покидать гостеприимный «Охотник» не хотелось, уже обжитой магазин казался уютным, а близость многочисленного оружия придавала уверенности. Даст Бог, и не сожжет он магазинчик.

* * *

Темнота опустилась стремительно. Ночной холод заползал сквозь дверной проем, оставленный открытым, для дымоотвода – ему надоело лазать через нору, вырытую в сугробе, и за сорок минут он расчистил себе нормальный проход к дверям. Несмотря на открытую дверь, тепла от костра пока было достаточно. Красные отсветы метались по стенам, тихонько похрустывал хворост в огне, случайный сквозняк лениво играл языками пламени. Захар поскреб ложкой по стенкам котелка, скривился, увидев, что остатки пригорели и опорожнил ложку в костер. Огонь лениво зашипел, принимая подачку, стрельнула, перегорая, ветка, и снова наступила тишина.

Как бы то ни было – а день оказался удачным. Одежда, еда, оружие, патроны. Папиросы в бакалее нашлись. «Беломорканал», во! Целый ящик! Снегоход, опять же и бензин к нему. Хм. Да. Бензин. При воспоминании о дневной стычке, Захара аж передернуло. Он сыто рыгнул, и снова приложился к бутылке. Было бы больше времени – обязательно еще пошарил бы по городу. Люди уходили в спешке, многие квартиры оставлены незапертыми. Да что там квартиры! На магазинах даже ставни не были опущены. Интересно, куда все-таки они делись? Неужели все же была организованная эвакуация? Но это означало, что о Срани знали задолго до ее начала. Ведь такой масштабный исход за пару часов не организуешь. Даже учитывая, что многие уходили на своем транспорте, что подтверждали пустые, распахнутые гаражи. Непонятно.

Ладно. Сначала завести снегоход – а там посмотрим. Может, и можно будет побродить еще.

Сытое тепло наполняло его. Лесник сидел, привалившись спиной к прилавку на теплом спальнике и вытянув ноги к огню. Устал он сегодня зверски. Ну-ка, так намахался! Еще и автомат этот… Что-то там конкретно заклинило. По мере сил разобрав оружие, Захар так и не смог устранить неполадку. Плюнув, он забросил оружие в угол. Завтра подберет себе что-нибудь из окружающего изобилия. Усталость постепенно затуманивала рассудок, полный желудок тянул веки книзу, а ополовиненная бутылка коньяка довершала работу, начатую теплом и едой. Захар сам не заметил, как задремал.

Внезапно, в тишине безлюдного города ему послышался какой-то звук. Он привстал, встряхнулся, прогоняя остатки сна, и прислушался. Почудилось? Нет, точно не почудилось. Захар встал и подошел к дверному проему.

Где-то неподалеку плакал ребенок.

Сняв с пояса фонарь, Захар несколько раз нажал на клавишу динамки. Фонарь зажужжал, и бледный луч осветил пустую улицу. Где-то здесь.

Он выбрался из магазина, и холод сразу же принялся за него, забираясь под анорак и впиваясь своими когтями в тело, моментально покрывшееся гусиной кожей. Захар вгляделся в ночную тьму.

Ветер лениво мел поземкой, круглое лицо луны выглядывало из-за домов. Ему показалось, что в конце улицы, там, где она плавно изгибалась, переходя в центральный проспект города, в тени дома кто-то есть. Он сделал несколько нерешительных шагов, но, услышав новый всхлип, ускорил шаг, направляясь к источнику звука.

Ну, точно! Точно, там ребенок! Услышав шаги, маленький силуэт, скрывающийся в тени дома, зашевелился, и вроде бы даже повернул голову в его сторону. Захар уже почти бежал. Но не успел он преодолеть и половины расстояния, как ребенок (а в том, что это был именно ребенок – уже не оставалось сомнения), вскочил на ноги и выбежал на проспект.

– Стой! Куда же ты? – «аже ты, аже ты, аже ты». Эхо его голоса заметалось от стены к стене, заставив его вздрогнуть. Ответом ему был лишь дробный топот маленьких ножек по оледеневшему тротуару. Тогда Захар тоже побежал. Вылетев на проспект, поскользнувшись, и едва не упав, он успел лишь заметить, как маленькая фигурка скрылась в какой-то подворотне на противоположной стороне улицы. Маленькая, стройная фигурка, со светлыми волосами, выбившимися из-под шапчонки. Девочка! Маленькая девочка, лет шести-восьми! Откуда? Одна, в мертвом городе? Или здесь есть еще люди?

Не раздумывая, Захар припустил следом. Грохот его ботинок по льду тротуара мешал услышать топот ног девочки, но он звучал в его голове. Лесник будто знал, куда ему нужно. Влетев в подворотню, он промчался через проходной двор с воистину спринтерской скоростью. Какие-то гаражи, ветки под ногами, сугробы. Он бежал, не разбирая дороги. Провалился в сугроб по пояс, рывком выскочил из него, отпрыгнул к стене дома, где снега было меньше, и снова бросился в погоню.

Вот впереди снова мелькнула маленькая фигурка, Захар прибавил, и успел рассмотреть, как она забежала в раззявленную пасть подъезда. Через секунду он уже сам влетал в дверной проем. Запнувшись за порог, едва не упал. С трудом удержав равновесие, он услышал, как где-то впереди хлопнула дверь. Подъезд оказался проходным! Собрав последние силы, Захар устремился вперед, и, снова споткнувшись, всем весом врезался в дверь, открывавшуюся внутрь. Дверь не выдержала такого издевательства, и с треском вылетела в морозную ночь.

– Да стой же ты! – Никакой реакции.

Через дорогу, напротив, возвышалась громада недостроенной пятиэтажки. Захар увидел, как что-то на секунду заслонило бледный лунный свет в одном из оконных проемов первого этажа. Он с ревом кинулся следом. Сходу запрыгнул в окно, ломанулся вперед, выскочил из квартиры, и понесся по недостроенному коридору. Строительный мусор мешался под ногами, и он, споткнувшись уже в который раз за последние пять минут, не смог-таки удержаться на ногах, и всей своей немаленькой тушей распластался на обломках кирпича. Фонарик вылетел из руки, и жалобно звякнув разбитым стеклом, потух.

– Твою мать! – В сердцах выругавшись, Захар поднялся, и. потирая ушибленное плечо и тяжело дыша, двинулся по коридору.

С улицы снова донесся всхлип.

– Да чего же ты убегаешь?

Он высунулся в зияющую дыру, и огляделся. Как назло, именно этот момент луна выбрала, чтобы спрятаться за облаком. Все погрузилось во мглу, едва-едва разбавляемую слабым отсветом снега. Захар зло сплюнул на пол, и тяжело спрыгнув в сугроб, упрямо пошел вперед.

– Никуда от меня не денешься – поймаю. А поймаю – так уши надеру – мало не покажется – бурчал себе под нос Захар, шагая вперед, и пытаясь отдышаться.

Девчонка могла убежать только вперед, на этот пустырь, с темнеющими то тут, то там валунами. Слева недостроенное здание продолжалось, загибаясь уродливой буквой «г», а справа высились такие нагромождения строительного мусора, что для их преодоления потребовалось бы альпинистское снаряжение. Захар обо что-то споткнулся. Это что еще за булыжник?

Луна лениво выползла из-за тучи, и он прочитал:

«Матвеев Александр Леонидович. 1944–2009. Муж, отец, дед. Покойся с миром».

С отшлифованного камня на Захара молчаливо взирал улыбчивый старик. Твою мать! Кладбище! И тут Захара пробрало.

Какая девочка ночью посреди города. который уже восемь лет, как мертв? Откуда ей взяться тут? Да ей лет меньше, чем этот город пустой стоит! Но… Но что это тогда?

Где-то в стороне прозвенел мелодичный детский смех. Как будто пригоршню монет рассыпали на мостовой. Захар резко повернулся на звук, мысленно проклиная себя за то, что так и не вооружился, но сожалеть было поздно. Быстрая, как молния, маленькая фигурка уже была рядом с ним. Миг – и сто десятикилограммовая туша лесника, получив мощнейший удар, сбивший дыхание, летит, сшибая оградки и могильные камни. Приземлился он метрах в пяти от места старта, пребольно впечатавшись спиной в основание какого-то памятника. Удар о гранит не добавил ясности сознания, но он был готов поклясться, что маленькая фигурка, через секунду уже сидящая у него на груди, преодолела это расстояние одним прыжком. Ухватившись тоненькими ручками за горловину анорака, маленькое чудовище несколько раз приложило Захара о памятник. В глазах поплыло, и он обмяк, практически утратив способность сопротивляться. Маленькие, но даже на вид очень острые зубы блеснули в неестественно широко распахнутой пасти, и попытались вонзиться Захару в горло. В последний момент он каким-то чудом сумел увернуться, и подставить вместо беззащитной шеи плечо. Ночная тварь с визгом вгрызлась в подставленную конечность, и от острой боли, пронзившей руку, в голове у него прояснилось.

Свободной рукой он ощупал правое бедро. Есть! Не потерял, хвала всем богам! Только бы не вырубиться от боли!

Непослушными пальцами он пытался расстегнуть ставший вдруг таким тугим ремешок. Тварь тем временем еще глубже вонзила зубы, боль буквально раздирала Захара. Кое-как высвободив обрез из самодельной кобуры, Захар, скрежеща зубами, и уперев оружие стволами в землю, рискуя забить их, взводил курки.

Щелк! Щелк! Звук взведенных курков показался ему благостнее любой литургии. Теряя сознание, он ткнул обрез куда-то в тельце твари, и нажал на оба спусковых крючка.

Жахнуло, так жахнуло! В голове зазвенело, и он второй раз за несколько мгновений едва не потерял сознание. Это были собственноручно снаряженные патроны, и с порохом он, видать, переборщил. Как еще стволы не разорвало!

Зато маленькую тварь будто бы сдуло с него. Захар повернул голову, и челюсть его отвалилась.

Получив такие раны, любой организм только и думал бы о том, как бы заползти в ближайшую канаву, чтобы тихонько отдать там богу душу. Тварь же, разорванная выстрелом практически пополам, злобно вереща и скалясь, ползла в его сторону.

Новая волна ужаса придала ему сил и заставила забыть о подранном плече. Отскочив в сторону, и, подхватив с земли гранитную плиту, им же сбитую с постамента, он размахнулся, и что было сил опусти ее на голову твари. И еще. И еще.

Он бил, пока, обессиленный, не упал на колени рядом с грязной кашицей, в которую превратилось тело ночной гостьи. Но и тогда, он сперва, морщась от боли, перезарядил обрез, и лишь потом привалился спиной к оградке. Посидев так несколько минут. Захар с трудом поднялся, цепляясь за металлические прутья, и зашарил в кармане. Достав измятую пачку «Беломора», он, после нескольких бесплодных попыток выудил-таки уцелевшую папиросу. Чиркнув охотничьей спичкой о перила оградки, он раскурил папиросу, с наслаждением затянулся, и, зажимая порванное плечо здоровой рукой, хромая и пошатываясь, побрел в город. За его спиной небо, робко, словно стыдясь чего-то, залилось легким румянцем. Близилось утро.