Текст книги "Самый младший лейтенант. Корректировщик истории"

Женька попятился из строя, но тут же послышался начальственный рык:

– Куда?! Младший лейтенант, куда вы бежите?

В лицо ударил свет фонарика. Женька зажмурился за стеклами очечков, судорожно доложил:

– Младший лейтенант Земляков. Следую по особому заданию.

Катрин пихнула подопечного в плечо, заслонила от света, от страшного круглого лица полковника:

– Товарищ полковник, я вам докладывала. Не имеете права нас задерживать.

– Я. Вас. Не задерживаю, – отчеканил полковник. – Убирайтесь, барышня. А младший лейтенант пойдет в бой. Все пойдут. Я сам автомат возьму и пойду.

– Ну и берите, – вполголоса сказала Катрин. – А мы переводчики из спецгруппы. И командовать нами есть кому.

– Пошла вон! – неожиданно сорвался на хриплый визг полковник. – Развели тут, понимаешь, бордель французский. Пошла вон, говорю, профурсетка!

– Да не орите, – упрямо сказала Мезина. – Я старшая группы, и никуда я без своего человека не пойду. А о вашем самоуправстве будет доложено в Управление особых отделов фронта.

– Не пугайте, я пуганый, – полковник нахлобучил папаху на плешивый череп. – Все, разговор окончен. Младший лейтенант назначается командиром сводного взвода. Ко мне, младший лейтенант!

Женька невольно шагнул ближе, уставился на подсвеченную фонариком карту.

– Вот поворот на Песочин. Проходите железнодорожный переезд, занимаете оборону вот на этой возвышенности. Немедленно окопаться. Немцы будут вас прощупывать небольшими силами. Мотоциклистов уничтожать. Пленных допрашивать. Это как раз по вашей части. Все ясно, младший лейтенант?

– Так точно, – ошеломленно пробормотал Женька.

– Вот и отлично. Выступайте. Через два-три часа подойдет подкрепление. Я здесь всех соберу и сам с автоматчиками подойду. А пока танк вас прикроет. Хотя бы пулеметом.

– У меня стрелка нет, – мрачно сказал танкист.

– Так сами за пулемет сядете, если нужно, – яростно рявкнул полковник. – Или из взвода подберете стрелка. Нечего здесь мудрить. Хитрозадые, понимаешь. Приказываю выступать немедленно. Сажайте бойцов на те две машины, и вперед!

Катрин еще что-то говорила полковнику, а Женька побрел к машинам. Два десятка человек топтались у грузовиков. Чуть дальше маячили автоматчики. Догнала Катрин, зашептала в затылок:

– Спокойно, Жень. Сейчас разрулим ситуацию. Только прямолинейно не нарывайся. Командуй по машинам.

Женька судорожно кивнул. Из смутной толпы кто-то отчетливо сказал:

– Ну и куда мы с этим жиденком очкастым?

– Разговорчики отставить! – рявкнула Катрин. – На отделения разбились и по машинам!

Заурчал двигателем «Т-60», огибая машины, вполз гусеницей на кювет. Танкист высунулся из люка:

– Каким порядком идем?

– Сейчас скоординируем, – сказала Катрин и, подойдя ближе, облокотилась о ледяную броню. – Тебя как звать?

– Борис. Младший лейтенант.

– Забавно, все здесь младшие, выходит? Значит, двигаешься замыкающим. А то войско запросто из кузова деру даст.

Танкист кивнул. Лицо у него было черное, смертельно усталое.

– Вы только мне посадите кого-нибудь. Понадежнее.

– Сейчас найдем, – Катрин направилась к машинам. – Бойцы, почему топчемся?

– Так хоть патронов дали бы, – буркнул высокий боец, подбрасывая на плече карабин. – А то я пять раз пульну, да и ахтунг.

– Так больше и не нужно. Мы боевое охранение, – пояснила девушка. – Главное – сигнал подать.

– Ишь, фря, какая умная, – сказал кто-то из-за спин. – А если немец из пулеметика по нам самим сигнал даст?

Катрин ужом скользнула между бойцами, выдернула человека в сером гражданском ватнике и солдатских галифе:

– Ветеран народного сопротивления? Партизан-подпольщик? Когда призван?

– А тебе на что? Ишь, шмара деловая.

Как и чем наставница ударила человека в сером, Женька не понял – просто тот мигом оказался на коленях. Хрипя, оперся руками о мерзлую грязь.

– За неподчинение пристрелю на месте, – негромко объявила Катрин. – Несогласные могут сейчас же проследовать к товарищу полковнику. Нет несогласных? Тогда по машинам. Боец, ты на танке прокатись.

От дороги что-то орали, яростно махали фонариком – требовали ехать. Женька вспрыгнул на колесо, чуть не поскользнулся. Наставница заботливо пихнула пониже спины:

– Веселее, комвзвода.

Сзади бежал, грозил и матерился полковник. Машины поспешно тронулись. Первой шла открытая полуторка под командой агентов «К», затем крытый тентом «ЗИС». Замыкал колонну танк. Катрин свесилась к водителю, что-то выясняла. Женька с ужасом оглянулся на личный состав – восемь человек. Похоже, кто-то успел нырнуть в темноту. Черт, у двоих даже винтовок нет.

– Наш водила дорогу знает. Тут до переезда рукой подать, – с удовлетворением пробормотала Катрин.

– А дальше что? – с ужасом прошептал Женька. – У нас ни патронов, ни пулемета.

– Ты что, укрепрайон изображать вздумал? Какой еще пулемет? Отъедем и свернем к городу тихо и организованно. Хорош шептаться – боевой дух подрываем. – Катрин обернулась к нежданным подчиненным: – Бойцы, докладываем, что у кого с материальной частью и патронами…

Медленно катили сквозь темноту. Впереди непрерывно урчала канонада, низкие тучи озаряли зарницы. Грузовик тащился туда – к смертельному гулу. Слева проплывали смутно различимые низкие строения, фруктовые деревья, замершие среди пятен снега. Внезапно Женьке показалось, что он смотрит в бездну. Нет, просто овраг.

Катрин разговаривала с бойцами. Женька почти не слушал, но отчего-то становилось легче. Есть кто-то, кто все знает, кто готов к любому повороту событий, кто видал и не такое. Странно, что бойцы, которые знают Мезину каких-то десять минут, уже с готовностью обсуждают план действий, почти забыв, что говорят с девчонкой, которая моложе почти всех сидящих в кузове. Нет, что-то в сержантше колдовское есть. Наорет, выматерит, по почкам заденет, и уже своя. А ведь на первый взгляд действительно б… лощеная. Интересный она человек.

Машина резко остановилась, и Женька приложился затылком к стенке кабины. Хорошо шапка плотная.

Впереди был переезд. Сваленные по обе стороны от рельсов, темнели остовы сгоревших машин. Когда-то здесь крепко разбомбило чью-то колонну.

– Товарищ младший лейтенант и ты, Степан, – за мной, – распорядилась Катрин. – Остальные высаживаются, машины вот на ту сторону – под склон. Бронетехнике передайте – пусть ждет результатов разведки.

Женька рысил за наставницей, придерживая за спиной драгоценный вещмешок. Взбирались по порядком обледеневшей дороге. Высокий боец с карабином в руках с опаской поглядывал на левый крутой и лесистый откос.

– Ты, Степа, не сомневайся, – был бы там кто, уже бы по машинам врезал, – успокоила Катрин.

– Так я тож самое думаю. Но после госпиталя еще не втянулся, кишка играет, – прошептал боец.

Вскарабкались наверх. Дорога плавно поворачивала, с обеих сторон ее обступал лесок.

– Вон там – развилка, – показал Степан, тыча во тьму стволом карабина. – Вывернем прямо вдоль путей. Потом переезд к Бабаям будет. Дальше прямо в Липовую Рощу въехать можно. Потом мост и, можно сказать, уже в городе.

– Ясненько, – Катрин поправила шапку. – Осматриваемся и принимаем решение.

– На Липовую? – с надеждой спросил боец.

– Степан, ты не забегай впереди паровоза. Нужно оглядеться – возможно, позиция здесь вовсе и не пригодна для создания оборонительного взводного рубежа.

– Ясное дело, не пригодна, – откровенно обрадовался боец. – Что тут с десятью винтовками делать?

– Ты про свою карманную артиллерию забыл. Иди глянь, что впереди, – сердито сказала Катрин. – А то напоремся, не ровен час.

– Сделаю, – боец оправил телогрейку. – Вы тут пока решение примите.

Он осторожно зашагал по дороге, обходя блестящий ледок луж.

– Решение, решение… – проворчала Катрин. – Сваливать нужно, это даже дураку понятно.

– А приказ? Слушай, тот полковник, он что, с ума сошел? Куда он нас послал? – нервно зашептал Женька. – Это же убийство бессмысленное. Может, он диверсант? Власовец какой-то?

– Ну, диверсант – это вряд ли. Определенный смысл в его действиях есть. Немцы по Полтавскому шоссе уже далеко продвинулись. Перережут Мерефянское – наши к городу уже не отойдут. Так что беспокоиться есть о чем. Другое дело, что такую гвардию, как мы с тобой, даже усиленную жестянкой символической, в заслон ставить нехорошо. Немцев мы, бесспорно, задержим. На минуту или две. Писарь похоронки на наших бойцов дольше будет выписывать. Так что возьмем грех на душу, приказ проигнорируем и уведем воинство в город. Хотя… – Катрин умолкла на полуслове.

По дороге, хрустя льдом на лужах, бежал боец:

– Немцы! Не слышите, что ли?!

Доносился едва слышимый, но явно приближающийся треск мотоциклетных двигателей.

– Твою мать!…

Как слетели вниз, Женька не помнил. Испуганно замерли люди, топтавшиеся у машин.

– Залечь вдоль склона! Огонь только по команде! – на ходу рявкнула Катрин. Пронеслась через разбитый настил переезда, вспрыгнула на броню «Т-60»:

– Борис, с дороги сползи. Немцы!

Танкист что-то ответил, но девушка уже слетела с брони, кинулась обратно. Люди у машин заметались: кто-то падал на землю, кто-то бросился вверх по склону или к ближайшим зарослям. Женька бестолково топтался на дороге, не зная, что делать. Катрин рванула за рукав:

– Давай к ним! Как фрицы до переезда проскочат, командуй «огонь»! Да не спи, чучело.

Женька, пригибаясь и волоча мешок, бросился к кустам правее «своих» грузовиков. За спиной кратко взревел «Т-60», заползая за остов сгоревшей машины. Где-то там осталась Катрин и всезнающий Степан.

Женька упал рядом с каким-то бойцом:

– Огонь по моей команде!

– Ясен пень, лейтенант. Ты жопу-то спрячь.

Краем глаза Женька видел, как к деревьям поползли еще двое.

– Куда они?!

– До ветру. Брось, лейтенант. От них сейчас толку как от козла молока. Потом дураков под трибунал отдашь…

Надвигался звук моторов.

Женька принялся расстегивать кобуру. «ТТ» не хотел вылезать, ногти царапали рукоять.

– В первый раз? – понимающе пробормотал сержант с облупленными треугольниками в петлицах. – Главное, не вскакивай.

Женька хотел что-то сказать, но из горла слова не лезли. Машинально отодвинул в ямку вещмешок.

Мотоциклы трещали наверху, чуть ли не над самой головой. Кажется, встали. Рассматривали спуск и переезд, захламленный горелым металлоломом. Тянулась, тянулась невыносимая пауза.

Катька где?! Ведь нет ее! Нет!!! Бросили!

Ужаснуться Женька не успел. Два мотоцикла с колясками покатились вниз – было видно, как цепляется за люльку, опасаясь выпасть, пулеметчик. Следом показался броневичок – кургузый, похожий на нелепую легковушку, выкрашенную белой краской. Притормаживая на скользком спуске, катился по тускло блестящей колее. На крыше башенки растопыренными сетчатыми «ушами» раскачивались створки распахнутого люка, выглядывала голова в каске. Мотоциклисты уже въехали на настил. Что-то крикнул немец, едущий сзади…

Опоздали!

– Огонь! – сипло выкрикнул Женька.

Кажется, стрелять стали чуть раньше.

Женька прицелился в медленно едущий броневик, нажал спуск. Сообразил, что стрелять из пистолета по броне бессмысленно, торопливо прицелился в мотоцикл…

Черт, взвести же оружие нужно!

Вокруг стреляли; не сказать что густо, но дружно трещали винтовки. Рядом с Женькой стрелял, с силой дергая затвор и матерясь, сержант. Тарахтел единственный оказавшийся в «сводном взводе» «ППШ».

Передний мотоцикл опрокинулся набок. Второй начал разворачиваться, неуклюже переваливаясь на раздробленном настиле переезда. Броневик тоже начал поворачивать, повел жалами спаренной пушечки и пулемета. Над головой залегших бойцов пронеслись свинцовые строки, проредили кусты терна.

За броневиком мелькнула фигура – должно быть, немцы пытались высадиться.

Женькин «ТТ» наконец выпалил куда-то в сторону мотоцикла. Собственно, надо было целиться левее – туда отползал немец, пытающийся укрыться за остовом разбомбленной машины.

Броневик вздрогнул, из щелей на миг пыхнуло оранжевое пламя, донесся хлопок взрыва. Открылась узкая дверца, вывалился человек в широкой белой одежде. Замер, распластавшись на дороге.

Стрекотал все-таки вывернувший на дорогу неуязвимый мотоцикл, седок пригнулся к рулю, гоня машину на подъем. Взблескивали выстрелы – двое немцев залегли у переезда, один торопливо возился с пулеметом. Внезапно одна из куч металла ожила – на настил выполз «Т-60». Звонко лязгнул гусеницами по рельсам. Немцы побежали в разные стороны. Танк с неожиданной стремительностью настиг одного – едва слышный вопль, за гусеницей осталось что-то темное, неопределенное. «Т-60» еще поднажал, догнал буксующий на подъеме мотоцикл. В последний миг мотоциклист пытался спрыгнуть, но гусеницы уже подмяли и его, и «БМВ». Не снижая хода, танк всполз на склон, скрылся за гребнем.

Тишина навалилась. Лишь чуть слышно рычал мотор невидимой танкетки.

– Нету там никого, – сказал сержант. – Слышь, лейтенант, – это и вправду разведка была. Подвезло нам.

– Точно, – пробормотал Женька. – И чего теперь делать?

– Как чего? Или окапываться и ждать резервов, что геройский товарищ полковник обещал, или бечь отсюда подальше, пока немцы минометным огнем не накрыли.

– Сейчас сориентируемся, – пообещал Женька, поднимаясь на колени.

Где же Катька?! А если ее того?!

Катрин была жива, бежала к кустам, без шинели, распоясанная, с пистолетом в руках.

– Живой? Очень хорошо.

– А чего ж, – усмехнулся сержант. – Твердо командовал ваш младший лейтенант. Тактически грамотно.

– Ладно тебе, – счастливо сказал Женька. – Я и вправду первый раз. Чуть не обоссался.

Сержант захохотал.

– Вот юмористы, – сердито сказала Катрин. – Сколько наших осталось? Не все удрали? Ладно, не хрен здесь сидеть. Задачу мы свою выполнили…

* * *

Медленно тащились по лесной дороге. Полуторка заводиться отказалась, ее взял на буксир танк. Остальные набились в «ЗИС». Не так уж и тесно было. Раненых и убитых личный состав не имел, но числом уменьшился едва ли не на треть. «Пропали безо всякой вести», – как выразился сержант.

– Нервишки, – сказала Катрин. – Не верят отдельные несознательные товарищи в окончательную победу нашего оружия. Ну и хрен с ними. Или выкрутятся, или в штрафной свою вину кровью смоют.

Старший сержант Мезина была настроена оптимистично. Не в последнюю очередь благодаря трофеям. Уходили от переезда в спешке, но товарищ начальница проявила немалый опыт в мародерстве, то есть экстренном сборе трофеев. Сейчас сидела на узле барахла, придерживая немецкую винтовку.

Тянуло в сон. Машина раскачивалась, Женька упирался плечом в плечо соседа. Согрелся вроде. Бой вспоминался как-то странно, неубедительно. Вертелись мотоциклы, лязгал металл, вспыхивали огоньки выстрелов. Ничего толком не видел. О том, что начальница умудрилась гранату в броневичок закинуть, только из разговоров узнал. Сама сержантша ржет: мол, труднее было «лимонку» у Степана отобрать, чем фрицев рвануть. Странное дело бой – вовсе к нему не готовы оказались, даже танковый пулемет промолчал – парень, что за башенного стрелка сел, от неожиданности растерялся. Но наглость-то и вправду второе счастье. Ведь побили немцев.

На убитых эсэсовцев Женька успел глянуть. Одеты, конечно, получше наших, но такие же грязные. Теперь вот под слепой луной валяются. Один роттенфюрер так изумленно в небо уставился.

Мертвые. А если бы пулемет броневика чуть ниже прицел взял?

Машина остановилась.

– Жень, идем, узнаем, что там, – начальница, приподняв винтовку, перевалилась через борт.

Женька с вещмешком полез следом.

Пошли к танку. Катрин бормотала ругательства, одергивая полы шинели:

– И кто это пальто-одеяло выдумал? В нем только дрыхнуть удобно.

Степан, совмещающий обязанности проводника и стрелка-танкиста, выглядывал из люка. Двигатель тихо урчал, от кормы шло вонючее, но приятное тепло.

– Что у вас? Сломалось чего? – поинтересовалась Катрин, вешая винтовку на плечо.

– Да нет. Перекурить нужно. Лейтенант у нас не железный. Того и гляди за рычагами уснет, – объяснил Степан.

– Причина уважительная, – согласилась Катрин, глядя на стоящего в пяти шагах от танка младшего лейтенанта. Мелькнул прикрытый огонек папиросы, и танкист глухо пообещал:

– Сейчас двинемся.

– Кури-кури, – благосклонно разрешила Мезина. – Здорово ты мотоциклы гонял. Извини, что бойца робкого подсадили. Некогда было политбеседы с выявлением морально-боевых качеств проводить.

– Ничего. Там неполный диск. На ремонт я шел, разоружили, – огонек папиросы на миг осветил лицо танкиста – черное, безразличное.

Женька сообразил, что человек, наверное, не спал несколько суток. Запросто может танк с узкой дороги свалить.

– Слушай, Борис, ты передохни, – сказала Катрин. – Мы там шнапс надыбали, но тебе сейчас ни к чему, наверное, совсем уснешь. Шоколадку хочешь? Тонизирует.

– Ну ее, шоколадку, – вяло отказался танкист. – Без чая сжуешь – не отплюешься потом. У вас там, случайно, никакой лишней винтовки не найдется? А то мое личное оружие теперь у автоматчиков товарища полковника. Отгребу неприятностей. И так-то уже…

– Вот еще проблема. У тебя «ТТ» был? – Катрин принялась снимать с ремня кобуру.

– Ты что? – удивился танкист. – Это же табельное. Отвечать придется.

– У нас с этим делом проще. Тем более я с фрица «Вальтер» сняла. Да и зачем мне пистолет? Никчемных кавалеров я и так отгоню.

– Это винтовкой, что ли? – мрачно поинтересовался танкист.

– Ствол начальнику нашей канцелярии отвезу, – засмеялась Катрин. – Он у нас любит по банкам палить. Работа бумажная, сами понимаете.

– У вас, товарищ младший лейтенант, наверное, с кавалерами сплошная морока, – осторожно сказал Степан. – Такой барышне точно проходу не дают.

– Ты, Степа, не заходи со стороны солнца и луны, – улыбаясь, предупредила Катрин. – Я девушка демократичная, мне что рядовой, что полковник – индифферентно. По иным критериям отбор провожу.

– Ну ясно, щас равноправие, – поспешно согласился Степан.

– Давай без язвительных намеков. Лучше скажи – правильно едем? «Железка» у нас справа, так?

– А куда она денется? К Липовой Роще считайте уже вышли. Только низину обойти нужно, но так дорога и идет.

– Ну и замечательно. А поворот к Бабаям уже прошли?

– Так уже версты две как отмахали. А что там, товарищ лейтенант?

– Да ничего. Гуляла когда-то в тех местах.

– О, так вы тоже местная? Вот и товарищ танкист в городе бывал.

– Проездом. Родственники здесь до эвакуации жили, – объяснил танкист. – Поехали, что ли? А то засну. Мне к утру на заводе нужно быть.

– Проводим, нам тоже туда, – заверила Катрин.

Все прислушались к гулу на западе. Бой стихал, различались лишь отдельные разрывы.

– Кажется, немцы на Коротич напирают, – сумрачно сказал Степан. – Там же до города рукой подать, а, товарищи командиры?

– Город городом, а война войной, – объяснила Катрин. – Широкие стратегические замыслы командования нам отсюда все равно не постичь. Пятимся, конечно. С другой стороны, войну-то мы уже переломили. Но силен еще чесоточный фашистский «тигр». Это я вам без пафоса говорю. Как осведомленная штабная переводчица.

– Да слыхали мы про этих «тигров», – пробормотал танкист. – Сообразим, как да что, подбивать научимся. Поехали. Совсем засыпаю.

Катрин извлекла из кармана трофейные часы:

– Поехали. Уж полночь миновала, а ужина все нет.

* * *

Из вечерней сводки Совинформбюро за 8 марта

…наши войска после упорных двухдневных боев овладели городом и железнодорожной станцией Сычовка (севернее города Вязьма). На других участках фронта наши войска вели наступательные бои на прежних направлениях…

Глава 3

9 марта.

626-й день войны

Полк «Тотенкопф»[11]11
  SS-Panzergrenadier-Division «Totenkopf» – танковая дивизия СС «Мертвая голова» формирования 1942 г.


[Закрыть] занимает Ольшаны. Дивизия «Рейх» атакует Коротич. С рассветом «Лейбштандарт» начинает наступление на Дергачи.

На левом крыле Воронежского фронта разрыв достигает ширины сорока пяти километров.

11-я танковая дивизия немцев форсирует реку Мжу и движется на Мерефу. Фланговый контрудар 2-го гвардейского танкового корпуса Юго-Западного фронта успеха не принес. В состав 3-й танковой армии спешно прибывают резервы.

10.15.

Восточная окраина города

Танков было много. С выбитыми катками, с пробоинами в бортах, с обгоревшей краской.

Уменьшившаяся оперативная группа «К» в молчании шагала вдоль ряда мертвых машин, потом Катрин проворчала:

– Во, блин, слоновье кладбище. Натащили на свою голову.

– Может, успеют еще починить, – пробормотал Женька.

– Кто-то успеет, – командирша сплюнула, – а кто-то нет.

С танками, собранными для ремонта, вопрос был ясен. Через двое суток на территории завода уже будет идти бой. Наши попятятся к тракторному заводу, будут отбиваться еще три дня, потом пойдут прорывать окружение. Хозяйственные немцы без промедления займутся битыми «тридцатьчетверками», приведут их в порядок, обзовут «Pz.Kpfw 747(r)» и намалюют на башнях кресты покрупнее. И под Курском опозоренные машины пойдут жечь своих.

Впрочем, сейчас в грядущее пекло операции «Цитадель» как-то не верилось. И в то, что эти изуродованные танки починить кто-то сможет, тоже не верилось. Завод выглядел неживым. Полуразрушенные корпуса, рыже-грязные, подтаявшие наледи. Людей почти не видно. Где-то сыпала искры сварка, стучали кувалдами. Прошел озабоченный парнишка в громадной промасленной кепке и ватнике не по росту – рукава закатаны, под мышкой деревянная коробка с инструментом.

– Народ вкалывает, а мы вроде по путевке турагентства прогуливаемся, – ворчливо заметила Катрин.

– Ну, ночью мы на общих основаниях поработали, – заметил Женька.

– Гордишься? Ну-ну. Лучше прикинь, как нам повезло. Не услышали бы мы мотоциклистов – прямо на подъеме лбами столкнулись бы. В тридцать секунд та кофемолка горбатая спалила бы наши машины, да и «тэшку» нашу беззубую.

– Так он же бронированный.

– Пистолетно-автоматную пулю держит безупречно. С 20-миллиметровым снарядом посложнее. Впрочем, мы с тобой сейчас к пехоте приписаны, да и слабо я разбираюсь в бронетехнике. Знаю только, что эти «Т-60» в текущее время признаны немодными и не соответствующими духу времени. Впрочем, все это неважно. Главное, до города мы добрались, пусть и ракообразно. А тебе нужно поосторожнее быть. Везение – штука изменчивая. Подстрелят – я очень расстроюсь.

– Спасибо, тронут, – пробормотал Женька.

Прошли через проходную. Катрин бегло продемонстрировала часовому пропуск. Охраняли завод так себе, – особого смысла не было, – территория огромная, забор из оборванной колючей проволоки и разнесенных снарядами и бомбами кирпичных пролетов, никакого злоумышленника не задержит.

– Сейчас двигаемся к непосредственному месту операции, осматриваемся. На везение больше не рассчитываем, – изложила план действий начальница.

Женька вовсе не считал, что до сих пор группе так уж везло. Ночью вступили в бой, честно отстреливались, потом ехали тьмой на ощупь, рисковали. До завода добрались, а тут даже накормить никто не удосужился. Спать хочется. И вообще, если Мезина думает, что рядовой Земляков подходит на роль вьючной лошади, то это глубочайшее заблуждение.

Шагать с тяжелым узлом и винтовкой за плечами было трудновато. Катрин, конечно, права – сама она с трофейной винтовкой выглядела бы странновато. Но совесть тоже нужно иметь. Что за барахло в узле? Килограмм двадцать, точно.

– Товарищ Катя, привал будет? Портянки бы перемотать.

– Вот, Земляков, и заговорил ты как полноценный боец маршевой роты. Только на такие детские вопросы здесь отвечают просто – не положено! После войны отдохнешь. Но ты, как интеллигентный младший лейтенант с академическим образованием, имеешь право на снисхождение. Сейчас «тачку» какую-нибудь попробуем поймать…

Машины шли редко. Катрин вскидывала руку, но грузовики проскакивали мимо. Группа «К» брела по обочине, усыпанной битым кирпичом. Где-то над городом жужжали самолеты, хлопали выстрелы зениток.

– Как бы сюда эта летучая сволочь не наведалась, – командирша с тревогой поглядывала на небо. – Стратегический объект рядом.

– Может, повезет и пронесет, – прохрипел взмокший Женька.

– Не нужно жрать что попало, тогда не пронесет. А если поменьше пыхтеть будем и по сторонам поглядывать, то и без везения обойдемся. Мы люди подготовленные и сюда всего на недельку в гости заскочили. Удача нормальным людям требуется. Вот, например, Борису-танкисту.

– Почему именно ему?

– Да он вроде нормальный парень, только неудачливый. Но симпатичный.

Женька скептически глянул в затылок наставнице. Странные вкусы у Екатерины Георгиевны. Танкист – парень, наверное, неплохой, только на нем слой солидола и соляры толщиной в палец. Полушубок жуткий – можно вместо дополнительной брони на башню крепить. Ага, симпатичный…

Все-таки повезло, и дальше поехали на повозке. Дядька-обозник направлялся на Журавлевку и не возражал, когда младшие лейтенанты пристроились на жухлой соломе и стопе пустых мешков. Катрин немедленно начала расспрашивать о лошадях. Женька удобно оперся боком об узел и смотрел вокруг. Пегая и гнедая лошадки шустро постукивали копытами. Вокруг тянулся серый неприветливый город, больше похожий на непомерно большую деревню, чем на первую столицу УССР. Людей было мало, торопливо проходили женщины в низко повязанных платках, несли кошелки с чем-то непонятным. Сидели на рухнувшем столбе трое мальчишек – пытались рассмотреть, чьи самолеты жужжат в небе. Тянулись частные домики, все в облезшей побелке, в маленьких садиках торчали некрасивые, голые ветви фруктовых деревьев. Разрушений здесь было не так много. С правой стороны виднелось пожухшее, в пятнах снега поле. Женька сообразил, что едут самой окраиной. Из-за города снова доносилась канонада. Оказалось, привык уже рядовой-лейтенант Земляков – почти не замечались те вздохи войны.

– Пегие – самые умные, – убежденно настаивала Катрин. – У нас кобыла была – так аж пугала интеллектом. Умная, сдержанная, спокойная. Ей бы дар речи – точно бы должность коменданта заняла. Спиноза и Лев Толстой в одной морде.

– Про Спиноз не знаю, а бывает, что и саврасые кой-чего соображают, – возражал возница. – У нас в деревне так и говорили – савраску бери, да не дури. Впрочем, бывает и навыворот…

Беседу опытные коневоды закончили на развилке – возница держал путь дальше, в прячущуюся в низине Журавлевку, а опергруппе нужно было сворачивать к центру города.

– Будь жив, отец, – пожелала Катрин, закидывая на плечо вещмешок и винтовку.

– Да уж поднатужусь, – солдат поскреб плохо выбритый подбородок. – А что там наверху слышно, а, товарищи лейтенанты? Ежели не секрет, конечно.

– Так понятно что. Мы наступали-наступали, теперь фрицы вздумали навалиться. Маневренная война. Приказ на отход получишь – лошадок не придерживай. Целее будут.

– Ясно дело. Не впервой, – возница приветственно приподнял мозолистую ладонь. – Бывайте, товарищи командиры.

Спуск оказался крутой – опергруппа взбиралась по скользкой тропинке, начальница бормотала ругательства, подбирая полы шинели.

– Кать, дай винтовку понесу, – пробормотал Женька.

– На улицу выйдем, отдам. Смотри шмотки не потеряй. Носильщик…

Выбрались к краю кладбища. Женька отдувался, начальница озиралась:

– Так, городской погост. Надо думать, город большой, мест для упокоений хватает, но приятно. В смысле, приятно, что ориентируемся. Это, должно быть, так называемое Немецкое кладбище. Нам вот туда нужно…

Шагали краем погоста, Женька опасался зацепить покосившиеся кресты. Внезапно Катрин потянула носом:

– Э, тут что-то неухожено.

Три трупа валялись в мелкой ложбине. С краю лежала женщина в одном белье. Женька никогда не думал, что труп может выглядеть так… так… дурно.

– Шлепнули кого-то между делом, – пробормотала Катрин. – Давай-ка обойдем…

Попетляли между могил, выбрались сквозь дыру в ветхом заборе на улицу.

– М-да, смерть штука неприглядная, – сказала Катрин. – Наши «готы» излишне поэтично к этому явлению относятся. Жень, если мутит, водички попей. Достать флягу?

– Не нужно, – Женька судорожно сглотнул. – Я от неожиданности.

– Бывает. Ночью ты неплохо держался.

– Там солдаты были. И вообще, по-другому.

– Несомненно. Кстати, выражаю благодарность за участие в битве с залетной разведгруппой немцев.

– Да я там выстрелил-то один раз. В небо.

– Мог и сэкономить патрон. Твое дело было командирское – орать: «По фашистским оккупантам – огонь!» Ладно, пошагали. Держи винтовку и думай о деле.

Завернули за угол. Впереди виднелись многоэтажные, вполне городского вида дома.

– Видимо, это и есть улица Веснина, известного российского архитектора, – определила Катрин. – Знать бы, в честь какого из братьев названа. Их целых трое было.

– Для сержанта-лейтенанта ты очень образованная, – проворчал Женька.

– Нет, энциклопедических знаний не имею. Просто тщательно изучаю театр военных действий.

– Да я не про улицу. Ты и о лошадях можешь говорить, и о папиросах. Специально училась легко трепаться? В смысле контактировать с предками. Хорошие психологи тебя прокачивали.

Кажется, начальница обиделась:

– Дубина ты, Земляков. Если я пачку сигарет человеку презентовала, так это такое коварное психологическое ухищрение? А лошадей и собак я просто люблю. Искренне и без всякого шпионского умысла.

– Извини. Просто подумал, что очень полезно быть коммуникабельным.

– Тьфу! Звучит как-то противно. Это же наши люди.

Женька подумал, что свои люди все-таки остались в XXI веке, но напоминать об этом сержантше бессмысленно. У нее видение специфическое. Понять можно – стиль жизни Отдела сказывается.

Прямо посреди мостовой застыл здоровенный танк с высокой башней и толстым стволом орудия. Броня ржавая, рыжая. Видно, горел. Под брюхом скопился весенний почерневший снег.

– Ого, какая дура, – сказал Женька.

– «Ворошилов-второй». С 41-го, наверное, стоит. Только он не «дура». Видишь ли, Земляков, наши танки – это достойные боевые машины. Да, порой с неудачной ходовой частью, без продуманной системы вентиляции и с плохим обзором. Только лично нас это не оправдывает. Немцев и на жестяных «БТ» били. Я сама видела. А если мы с тобой не умеем сжечь «панцер» или в секунду завалить мотоциклистов, то это вовсе не потому, что русские конструкторы-оружейники безголовые и безрукие.

– Ну что вы, Екатерина Георгиевна, я же просто так сказал. Без умысла, – уныло заверил Женька.

– Пора хоть какой-то умысел в башке иметь, Евгений.

Дошли до перекрестка. Проезд перегораживала баррикада, усиленная несколькими противотанковыми «ежами». Вокруг высились серые строгие дома с выбитыми стеклами и следами пожаров. Угловой дом лежал в руинах. Вдоль улицы громоздились кучи мусора. Под столбом валялся многословный немецкий указатель, над ним красовалась неровно выведенная краской стрелка – «Белгород». Впереди, на следующем перекрестке, виднелась еще одна баррикада – повыше, за ней мелькали торопливые машины – движение для вымершего города казалось весьма оживленным.