Текст книги "Лейтенант из будущего. Спецназ ГРУ против бандеровцев"

4. От исходных

20 июля 1944 года Поляна (30 км юго-восточнее Львова) Опергруппа/младший лейтенант Земляков. Время не уточнено.

– …Уже, а? – прошептал капитан Марчук.

– Типа того. Поздравляю с успешным выходом на орбиту, – ободрил оперативную группу Коваленко.

Все озирались, словно в пещеру артефактов плюхнулись. Неизбежная реакция. Младший сержант Земляков, очередной раз, пусть и временно, повышенный в звании, справедливо считал себя опытным оперативником, но все равно башкой вертел и поудобнее увесистый мешок перехватывал. Должно быть, со стороны смешно выглядит.

Трава, неожиданно тяжелая, влажная, пахнущая недавним теплым дождем. Реденькая роща. Небо, недавно просветлевшее, ветра нет, душновато. Пахнет летом и… В общем, глубоко сельской местностью попахивает. Рокочет на горизонте. Нет, гроза ушла в другую сторону. Это артиллерия. Физиономии у Марчука и Спирина одинаково потрясенные – не слыхали офицеры такого количества стволов. Но пока до них далеко…

– О, встречающие, – Женька увидел трех человек, поднявшихся из кустов на краю поляны.

Марчук и Спирин вздохнули, кажется, с облегчением. Коваленко – наоборот. Вот же странный человек ИО начальника Отдела – нет бы улыбнуться сердечно.

Встречающие подходили, и товарищ Торчок, забрасывая за спину ППС, уже издали поприветствовал:

– Здравия желаем, товарищи офицеры. Тож с благополучным прибытием.

Павло Захарович не сильно изменился: все тот же компактный, длиннорукий, по-пехотному близкий земле, на мятых погонах одинокие ефрейторские лычки. Пилотка поперек головы, вид сугубо фронтовой, обтрепанный, хотя гимнастерка новая. Старшина Шведова тоже та самая – лицо строгое, дабы миловидность изгнать и спрятать как можно дальше. И сумрака на том лице вроде бы поменьше – впрочем, Женька старался не разглядывать: неприлично, да и есть кое-кто, кому старшина поинтереснее.

Со старыми знакомыми встречал опергруппу и капитан: сухощавый, среднего роста, с эмблемами войск связи на погонах. ППШ за плечом, ничего особенного. Впрочем, именно таким и должно быть доверенное «лицо контактной группы».

Товарищи офицеры проясняли обстановку, Спирин вслушивался и пытался прийти в себя, Женька беседовал с младшим командным составом.

– Нормально, – сказала Марина. – Подготовились основательно. Транспорт, охрана, связь. Осталось Львов освободить. Только я так и не поняла – почему этот ваш эсэсовец в городе остается? Диверсант?

– Пока не ясно, – Земляков с некоторой нервностью оглядел старых друзей. – Слушайте, а как со стволами? Вроде бы должны нас снабдить.

– То попозжей, – объяснил Торчок. – Оружие, имущество – всё подвезут.

Шведова молча расстегнула полевую сумку, извлекла знакомую кобуру.

– Вот понимающий человек, – Женька покосился на офицеров. Марчук смотрел на кобуру с нехорошей завистью, Коваленко упорно не желал поворачивать голову – понятно, не на пистолет, а на старшину опасался глянуть.

Подмывало проверить «Лахти» – привычка есть привычка, но возиться на глазах безоружного командования было нетактично. Женька спрятал кобуру за пазуху.

Двинулись к транспорту: «виллис» был замаскирован срубленными ветками в рощице. Сложили груз, с трудом втиснулись сами, свешивая ноги и иные части тел. Торчок старался не упираться сапогами в «импортные» мешки:

– Оборудование? Тож помнем случаем…

– Опирайтесь, вполне безопасно, – разрешил капитан Марчук.

Капитан «контактной группы», назвавшийся Поповым, сел за баранку. Перегруженный «виллис» закряхтел, дернул с места, подминая ветки и кусты. Женька, приобняв старшину, крепче вцепился в борт:

– Извиняюсь, исключительно в целях техники безопасности.

– Да ладно, товарищ младший лейтенант, я ж вас знаю. Держитесь. Не женились еще?

– Нет. Но добился твердого согласия.

Шведова по-простому улыбнулась.

Машина выбралась из леска, дунул свежий ветер.

– Вот, проветримся, – с облегчением сказал Марчук. – А то духотища.

– Это, товарищи, не духота, а последствия пребывания немецко-фашистских захватчиков, – пояснил крутящий баранку Попов. – Не знаю уж, что за кавалерия за рощей стояла, но гадили их першероны изрядно. Мы пока вас ждали, и так, и этак, с наветренной стороны… Впору противогазы надевать.

– Да, с точкой рандеву мы не очень угадали, – пробормотал Коваленко. – Еще и ждать нас пришлось.

– С санитарной точки зрения, ничего страшного, – заверила Шведова. – Пехотные части в этом отношении намного опаснее.

Засмеялись. Виллис катил под горку, стиснутые и перемешанные с «аборигенами» оперативники начали акклиматизацию.

* * *

По большаку прокатила колонна машин – заправщики и грузовики спешили догнать ушедшие вперед танки своей бригады, и дорога вновь опустела. Та странная полоса относительной тишины: фронт прорван, немцы частью огрызаются в больших и малых котлах, частью поспешно отходят на запад. Где-то наши танки движутся с опережением и грозят новым котлом, где-то вообще нет никаких крупных соединений и жизнь замерла в шаткой неустойчивости. Прорывы, клещи, котлы, паническое бегство…

Впрочем, здесь, у сгоревшего, должно быть, еще в 41-м хуторка, царил порядок и относительная тишина. Проверялась техника, пехота набиралась сил, наверху стояли часовые, бдили наблюдатели у крупнокалиберных зенитных пулеметов. Тут имелось все: два взвода автоматчиков, грузовики, новенькие виллисы, мотоциклы, трофейный тягач, полевая кухня, санитарный фургон-полуторка (правда, довольно потрепанный). Спецотряду придавалась и ударная сила: крошечный БА-64[57]57
  Легкий бронеавтомобиль советского производства на базе легкового автомобили ГАЗ-67. Вооружение – один пулемет ДТ.


[Закрыть], танковый взвод в количестве трех Т-34-76, полугусеничная ЗСУ М17[58]58
  ЗСУ-М17 американского производства, поставлялась по ленд-лизу. Создана на базе полугусеничного бронетранспортера М2, вооружена счетверенной установкой Browning калибра 12,7 мм.


[Закрыть] и пара роскошных, кажется, еще пахнущих заокеанской краской, ощетинившихся пулеметами «Скаутов»[59]59
  Scout Car M3 – легкий бронетранспортер производства США, штатно вооружался одним 12,7-миллиметровым пулеметом и одним-двумя 7,62-миллиметровыми.


[Закрыть]. Кроме танковых радиостанций в отряде имелись и прикомандированные связисты с надежными «Северами»[60]60
  «Север» – советская переносная коротковолновая радиостанция.


[Закрыть] и прочей радиотехникой.

Все это вверялось командованию опытного московского смершевца – майора Коваленко. «Потяжелевшая» звезда на погоне начальнику Отдела не давила – вошел в курс, командовал уверенно и, главное, стал смотреть во все стороны, даже и в старшинскую.

Женька со Спириным ознакомились с бронетранспортерами, на которых предстояло двигаться, пообщались с водителями и пулеметчиками машин. Спирин не мандражировал – интеллигент, конечно, но в пределах разумного. Для порядка осмотрели ЗСУ.

– Собственно, кого мы ждем? – поинтересовался Спирин, присаживаясь на корточки и осматривая ходовую бронированного чуда противовоздушной обороны. – О, в Спрингфилде изощрялись. Смотри, как натяжитель оригинально усовершенствовали.

– Полагаю, начальство мы ждем и выдачи личного оружия, – пробормотал Земляков, все же сомневающийся, что вся эта группировка техники и живой силы призвана облегчить работу одной-единственной опергруппе. – Ты, Вадим Алексеевич, бронетехнику, конечно, изучай, она мощная и интересная, но в пустой кобуре хотя бы огурец положено иметь.

– Насколько я понимаю, мы головами должны работать, а не пистолетами, – заметил лейтенант Спирин и попросил: – Жека, а Жека, одолжи у своих знакомцев нормальный карандаш. Я пока специфику зарисую. Мы же все равно ждем…

– Дождались, – Женька увидел свернувший от большака «виллис».

Товарищ Попутный сидел в джипе плотно, истинно по-полководчески, окидывал технику и бойцов орлиным взором, от коего ничто укрыться не способно. Женька невольно подтянулся и попытался локтем сдвинуть подальше за спину неуставную финскую кобуру.

Водитель «виллиса» лихо тормознул, высокопоставленный седок повел плечами, стряхивая небрежно накинутую кожаную куртку – сверкнули золотом полковничьи погоны, пара орденов. Блистающее начальство изволило высадиться, обернулось, но пассажир из кургузого кузова джипа уже и сам успел выпрыгнуть на разбитую гусеницами и колесами твердь…

Женька онемел…

– Личная снайперша? – пробормотал Спирин. – Вот устроился полковник. Кстати, она на эту, вашу, похожа…

Масккостюм в стандартных «амебах», ремни, солдатские сапоги – вполне можно и обознаться. Но манера закидывать на плечо СВТ и пилотка, неподражаемо сбитая набок и непонятно каким чудом держащаяся на светло-золотых локонах, – неповторимы. Ну и, конечно, манера двигаться…

Улыбалась издали…

Прошли мимо, направляясь к торопящимся навстречу товарищам офицерам. Женьке старший сержант Мезина украдкой подмигнула, Попутный вообще не заметил – деловито отряхивал фуражку…

Коваленко рапортовал, полковник требовательно обозревал технику и бойцов – лейтенант автоматчиков уже прокричал «становись!».

– Так это она и есть? – уточнил Спирин. – Откуда? Она же вроде бы того…

– Иногда они возвращаются, – промямлил ошеломленный Земляков.

Из-за бронетранспортера высунулся Торчок:

– Отож, товарищи лейтенанты, дело нынче пойдет? Раз такое подкрепленье…

…Стояли в строю. Полковник Попутный прошелся вдоль шеренги, отечески поправил чехол с диском юному автоматчику и выступил с краткой речью: мыслью по древу растекаться не стал, на удивление лаконично и без шуточек напомнил о «важности задания и осознании ответственности». Выглядел он крайне убедительно: не иначе прямиком из Ставки, а то и вообще боязно сказать откуда…

Армейцам было приказано «вольно, разойдись». Опергруппа осталась стоять, начальство махнуло Мезиной, ждавшей в сторонке, и приблизилось к короткому строю опергруппы.

– Вижу, здоровы и готовы к выполнению, – Попутный соизволил поручкаться с каждым из оперативников. Отдельно поздравил украинского капитана с прибытием, Спирину сообщил, что «без него работали как без рук». Ефрейтору Торчку было рекомендовано «все-таки научиться по-человечески бриться, поскольку Красная Армия выходит к границам Европы, а народец там нервный, будут потом всякие бредни о сибирских неандертальцах выдумывать». Товарищу Землякову указали на то, что времена партизанщины закончились и ношение трофейных пистолетиков есть «манерничанье, недостойное звания советского офицера». Наконец, полковник представил личному составу старшего сержанта Мезину:

– …Принято решение укрепить опергруппу. В связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Товарищ Мезина – опытный оперативник, полагаю, сработаетесь. Задача старшего сержанта Мезиной – на завершающем этапе уточнить у взятых пленных определенные технические детали вредоносной работы «Кукушки». Кроме Мезиной, вопросом никто не владеет, прошу это учитывать и авантюр не допускать. Товарищ старший сержант, встаньте в строй!

Катерина встала на левом фланге. Женька подумал, что она здорово изменилась. Понятно, волосы подлиннее и загар охренительный, но и еще что-то…

Попутный снял фуражку, утер отглаженным платком лоб:

– Да, жарко, товарищи. И будет еще жарче! О значении предстоящей операции напоминать не стану – все в курсе. Но напомню о том, что операция не последняя. Нам еще работать и работать. Из чего логически вытекает, что все вы обязаны остаться живыми и невредимыми. Вводить в оперативные мероприятия новых людей нам некогда. Прошу и требую учесть это обстоятельство. Всем ясно?

Опергруппа ответила «так точно!».

Полковник вздохнул:

– Мне бы вас на месте проконтролировать. Есть в рядах личного состава люди, склонные к легкомыслию и позерству, не изжиты и иные недостатки и пережитки. Но у меня самолет «под парами», ждут в столице и еще много где. Порваться на части я не имею права. Так что разгружайте гостинцы, и вперед! Мезина, покажите бойцам, что забрать…

Из «виллиса» выгрузили мешки с оружием и формой. Попутный еще переговорил с Коваленко и Поповым, подошел к машине:

– Пора мне, товарищи. Где сувениры?

Женька вытащил из транспортного мешка «импортный» бронежилет. Бэжэ был новенький, со склада, но к немедленной эксплуатации годился ограниченно – металлические пряжки и наконечники ремней сняли в Отделе. Впрочем, основным керамическим бронеэлементам изделия Прыжок повредить никак не мог.

Полковник поскреб ногтем штамп на подкладке, потом примерил-приложил «панцирь» к груди, задумчиво пошлепал губами:

– Да-с, нонсенс, однако. Ладно, разберемся. Упаковывай, Евгений, в одном экземпляре. Второй передаем в пользование товарищу Мезиной. В качестве именного личного оружия.

Шведова, стоящая с мешком одежды, изо всех сил старалась не ляпнуть дерзость – аж полосы румянца на скулах запунцовели. Попутный повернулся к ней, назидательно взмахнул пухлым пальцем:

– Вот это правильно, старшина. Сдержанность – вторая мудрость! Для вас, кстати, ношение сей кирасы столь же обязательно, как и для всех оперативников. Дисциплинка у тебя, Шведова, еще та, но узнаю, что манкировала защитой – накажу старшего по команде, и вообще кого попало, подряд и выборочно. А я определенно всё узнаю.

– Так точно, – пробормотала Марина, от злости пламенея уже до ушей.

– С кем работать приходится, – проворчал полковник. – Бардак бессознательный. Торчок, ты у меня все помнишь?

– Отож. Как конспект.

– Ладно. Работайте, товарищи, – полковник обернулся к молчавшей Мезиной и сделал невероятную вещь…

Шведова аж задохнулась, Павло Захарович ухмыльнулся, а младший сержант Земляков позавидовал. Нет, конечно, приходилось видеть, как джентльмены-аристократы целуют ручку истинной леди, но то преимущественно в кино или на театральной сцене. В быту как-то не помнилось. Но ведь как изящно выглядит – воистину «приложился к руке».

– Екатерина Георгиевна, я вас убедительно прошу… – Попутный не спешил отпускать пальцы старшего сержанта.

– Не волнуйтесь, Виктор Иванович, постараемся сосредоточиться исключительно на мозговых штурмах.

– Верю, – полковник забрался в машину, барственно укутался в кожаный реглан, кивнул водителю: – Гони, голубчик. А вам, товарищи, – успешного выполнения задания. Евгений, жду открытку.

«Виллис» взревел, запрыгал прочь по колеям от гусениц.

– Еще и открытку? – процедила Шведова. – Поздравительно-рапортующую?

– Полагаю, на приглашение на свадьбу намекалось, – объяснил Женька.

– Развели мещанство, курорты с опереттами, – Шведова в упор глянула на камуфляжную, но насквозь обуржуазившуюся красавицу-сержантку.

– Не надо меня жечь огнеметами, – попросила Мезина. – Это не у меня свадьба. Я вообще человек простой, насквозь не романтичный.

– Я так и поняла, – отрезала старшина. – Кирасу не забудь напялить, снайперша московская.

Мезина, игнорируя нелестную классификацию, протянула руку ефрейтору:

– Рада видеть, Павло Захарович. Вспоминала. И тебя, и винтовку твою рекордную.

– Да, было дело, – согласился Торчок, степенно пожимая ладонь старой знакомой. – Повоевали. А чего ж вдруг сержантка? Начудила?

– Не особенно. Для конспирации. Служба, сам понимаешь.

– Отож я и думал, шо уж не меньше капитана, – кивнул Торчок.

– Капитан Немо, – усмехнулся Женька. – Внезапное всплытие.

– Ага, в некотором роде импровизация, – улыбнулась товарищ старший сержант и так сгребла за шею, что Женька невольно охнул. – Жив, здоров и уже женится! Офигеть можно…

Все-таки приятно обниматься с красивой женщиной, даже из чисто дружеских побуждений…

Спешно переодевались и вооружались. Катрин объяснила, что стволы пристреливали в Москве, и весьма тщательно, амуниция и снаряжение проверялись, одежда подобрана по размеру, но обувь, понятно, не привезли – разнашивать времени нет. Подбором снаряжения занимались знающие люди, полковник сказал: «можно доверять». Действительно, всё добротное, ничего не заедает, даже вечно тугие петли подсумков словно на заказ подгонялись.

Кажется, капитана Коваленко появление сержанта-блондинки не особенно шокировало. Видимо, был разговор в верхах. Посматривал без восторга, настороженно, но без возмущения – что ни говори, рекомендации свою роль играют.

Колонна техники уже выстроилась, жужжала, ревела и плевалась выхлопами, посему было приказано окончательную подгонку снаряжения произвести на марше, а сейчас – «по машинам!».

* * *

Сиденье было неожиданно удобным, и хотя бронетранспортер потряхивало, процесс шел успешно. Катрин работала финкой, сужая ремни, Женька крепил пряжки. Фурнитуры отсыпали порядочно, и хотя железки не совсем подходили, бронежилет принимал рабочий вид.

– Да, нож могли бы и нормально заточить, – проворчала старший сержант.

– Грех жаловаться. Прошлый раз вообще по-вохровски бегали – с одними карабинчиками.

– Наслышана. Товарищ полковник шибко возмущался нескоординированностью действий. Но ты ничего. Уверенность появилась, хвост отпал. Уже «Жека».

– Ты, как весгда, удивительно добра и великодушна. Наверное, полковник генштабовским обедом угощал.

– Поснидали наспех, но вполне прилично. Давай-ка ситуацию растолкуй. Конечную цель я осознаю, но о конкретной обстановке в городе Попутный не знает – «не его уровень», понимаешь ли…

Земляков рассказал. Бывшая наставница выслушала, задала наводящие вопросы и резюмировала:

– Выходит, непосредственно о боестолкновениях на улицах почти ничего не известно?

– Наоборот, излишне много известно. Наши одно пишут, поляки другое, от немецких источников лишь ошметки уцелели, опереться на них трудно, а «бандерлоги» о своем самостийно-геройском врут.

– Значит, на месте придется разбираться. Но город мы точно уже взяли? А то вкатим, а там какая-нибудь егерская дивизия в полном составе на нас удивится.

– Это вряд ли. Немцы лишь прикрытие оставили, да всякие запоздавшие подразделения через Львов спешно драпают. Собственно, наши уже на окраинах, но подошли разрозненно: где танки без пехоты, где пехота без танков и артиллерии. Со связью не очень, посему до подхода уральцев глубоко втягиваться наши не рискнули.

– Ладно, город большой, мимо не проскочим. Меряй давай…

Женька поерзал в непривычном бронежилете – жить можно, но движения стесняет. Впрочем, бегать не придется, а защита от случайного осколка и пули вполне приличная.

Обернулся стоящий у своего «браунинга» пулеметчик, встревоженно крикнул «воздух!». Тревога оказалась ложной – над дорогой проскочили свои истребители, возвращающиеся с запада.

– Быстро катим, – заметила Катрин, подгоняя ремешок каски. – Прямо все условия созданы. Эти бы колеса с крыльями, да пораньше…

Женька подумал, что, может, она единственная в колонне, кто вернулся. Вернулся сюда, в эти поля и дороги летней Львовщины. В 41-м здесь контратаковали, огрызались, отступали, пробивались из окружений. Сейчас обратно, на запад. Понятно, что Катерина не единственная: их еще много, помнящих тот июнь и начало июля…

Земляков вздохнул и решил, что обходить больное глупо:

– Я все равно не пойму. Мы наступаем, рвем вермахт в клочки. Дыры во фронте по двести верст. А потом это напрочь забудется. Только начало, разгромы, отступление, колонны наших пленных… Но было же и это: широкие удары, котлы, разбитые группы армий. Ведь умели мы. В смысле, умеем…

– Это у вас здесь ум за разум заходит от зажратости и гнойных комплексов. Я своим всё рассказываю: и о том, как наши фронты лопались и мы от танков бежали, и о том, как потом фрицев за кадык взяли и по Европе размазали.

– Хм, ты там о тактике танковых групп рассказываешь? У вас же немножко иные времена, ну, сплошь кавалеристы…

– При чем тут кавалеристы? Я детям рассказываю…

До проницательного младшего сержанта-специалиста, наконец, дошло. Этак служишь, служишь, теоретики-расчетчики рядом, модели временные, коррекции… А осознать реальность невозможно.

Мезина сняла каску, поправила волосы:

– Ну и как? Только честно.

– Не, сейчас навру и комплиментами засыплю, – пробормотал Женька. – Что сказать… Выглядишь блистательно. Черт его знает, как сравнивать. В общем, тамошний климат тебе на пользу. Прическа очень идет. Взгляд стал спокойнее…

– «Спокойнее»… Ты о лице скажи, кожа там, складки, морщины…

– Ну, в Харькове ты выглядела значительно грязнее и усталее. Смешно, честное слово, – ну, какие складки? Кать, у вас там зеркал вообще нет, и окружающие все подряд тебе льстят?

– Зеркала встречаются. Но к отражению привыкаешь. И народ у меня предвзятый…

Женька не выдержал, заухмылялся.

Наставница покосилась:

– Значит, я еще ничего?

– Вопрос абсолютно надуманный и неактуальный. А сколько, извиняюсь, биологических годков-то прошло?

– Ну, допустим, десять, чуть больше, чуть меньше…

– Виноват, вопрос некорректный. Но о детях-то можно спросить? Сколько?

– Спросить-то можно, вот с ответом я затрудняюсь. Где-то шесть-семь.

Земляков поперхнулся:

– В смысле?

Товарищ старший сержант усмехнулась и принялась загибать пальцы:

– Двое близнецов и младшенький… Старший, он вроде бы приемный, но надо же и его сосчитать. Невестки – обе-две до жути самостоятельные, но круглые сиротки, и мы их, паршивок, любим. Внуки… Опять же, будущая невестка подрастает – небось, не чужая, как такое сокровище не сосчитать? Нет, больше семи выходит…

– Хватит, – поспешно запротестовал Женька. – Понятно, ты счастлива, это, собственно, и так видно. Подробности позже законспектирую, а то меня Ирина запытает…

– Да, вернемся к делам насущным. – Катрин улыбалась…

Младший лейтенант Земляков считал, что он человек независтливый, но вот, поди ж ты, как везет людям…

– Товарищ лейтенант… – окликнул пулеметчик, по-прежнему стесняющийся прямо взглянуть на яркую «разведчицу из Москвы»…

Колонна спецотряда проходила мимо сгоревших и разбитых машин, повозок и прочего, трудно поддающегося определению. Немцев не разбомбили – их догнали наши танки.

– М-да, отвыкла я, – призналась Мезина, глядя на половину лошадиной туши – остальное было вмято и развезено по дороге на десяток метров. Дальше бурые пятна тоже попадались, иные с вкраплениями расплющенных коробок противогазов, исковерканных деталей оружия и прочими не лошадиными предметами.

– Раньше с танками приходилось наступать? – неуверенно спросил пулеметчик, явно впервые видящий жуткое месиво.

– Мы на Воронежском с танковой бригадой шли, – пояснил Земляков. – Весьма маневренные бои шли, чего уж там, насмотрелись…

– Мы, товарищ лейтенант, тогда чуть с танка не свалились, – напомнила Катрин. – Ну, опыт в этом деле мигом наживается…

Она разговаривала с пулеметчиком, и через минуту боец уже забыл о глазах изумрудных и прочей нестерпимой сержантской столичности. Все-таки талант у товарища Мезиной: без панибратства и малейшего кокетства становиться своим, сугубо военным, человеком. Ничего особенного: о «браунинге», о дождях, сейчас совсем ненужных. И она не специально – видимо, само собой получается. Интересно, в каких она званиях там, у себя ходит?

Колонна замедлила ход, потом и вовсе остановилась. Прокатил мотоциклист, сквозь стрекот проорал: «Старшие машин в голову колонны!»

– Пошли, Катерина Георгиевна, пока ты пулемет не приватизировала, – сказал Земляков и спрыгнул на дорогу.

В отдалении, но отчетливо, протарахтела автоматная очередь. Затрещало в ответ, стихло…

…Ценные указания были выданы одни, потом отозваны и даны новые. Уже в сумерках Коваленко и Попов вновь собрали офицеров.

– Выходим с рассветом, – уведомил командир Особого отряда. – Наши уже в городе, продвигаются осторожно. Но радиосвязь с ними неустойчива. Особого сопротивления пока не встречают: немецкие подвижные группы обстреливают разведчиков и отходят. Ситуация с польскими партизанами не ясна – появляются их связные, но действовать совместно не удается. Видимо, у «аковцев» внутренние разногласия. Нашей пехоты в обрез, отстала, но к утру должна подтянуться. По плану мы продвигаемся сразу за танками бригад. В районе Рынка закрепляемся и, когда позволит обстановка, выбрасываем две поисковые группы: к Цитадели и к Соборной. Вариант ранней высылки группы наблюдателей к Соборной площади признан нецелесообразным. Немцев там много, район сложный, момент контакта нашего объекта с обер-лейтенантом Фессманом удастся засечь лишь при очень большой удаче, а отследить его дальнейшие действия будет невозможно.

Женька пожал плечами – рискнуть-то имело смысл, но раз «признано нецелесообразным»…

– А если немцы контратакуют? – спросил старлей, командир танкистов. – Отрежут наши группы, и того… Может, раз известно, что ваш обер с этим гадом эсэсовским встречу назначает, сразу к тому месту прорваться и засаду устроить.

– Сроки и место ориентировочны. Фессман не наш разведчик, об их предстоящей встрече стало известно совершенно случайно, – пояснил капитан Попов. – К тому же, напоминаю, нам нужно взять объект живым.

– А как он хоть выглядит, этот фриц? – полюбопытствовал командир автоматчиков. – Ну, там звание, усы, бородавка под носом?

– Внешность и бородавки менять – дело нехитрое. Враг опытный, подготовленный, легко его взять не получится, – Коваленко указал на переводчиков. – Вот, товарищи работали специально по этой личности, добывали фото и иные разведданные.

На Спирина и Женьку посмотрели с уважением: может, эти скромные офицеры, надев вражескую форму, чуть ли не до Берлина добирались, чтобы врага сфотографировать?

Слово взял капитан Марчук: кратко обрисовал особенности города, раздал армейцам «исправленные карты». Было приказано изучать документы, ужинать, и отдыхать.

– Как-то неудобно, – бормотал Спирин, изыскивая в темноте спуск к прудику-ставку. – Люди абсолютно не знают город, но пойдут впереди, нас прикрывая. А мы и туристами были, и карту изучали, но за их спинами будем прятаться…

– Чего это мы будем прятаться? – Женька выругался, поехал по скользкой глине и чуть не оказался в воде – примолкшие западенские лягушки разочарованно заквакали. – Тьфу, истоптали здесь всё. Умывайся, товарищ лейтенант, ужин ждет. А завтра мы свое дело будем делать. Надо будет, так и на броню с автоматами сядем…

…Разросшаяся оперативная группа деятельно стучала ложками. Перловка с тушенкой была вполне себе, хлеба вдоволь да шмат сала не показался лишним. Ужинали почти на ощупь, в тени бронетранспортера. Вокруг было неспокойно: бродили какие-то недобитки – часовые дважды открывали стрельбу.

У столичной гостьи ложки не оказалось, орудовали на пару Женькиной, впрочем, это на скорости процесса не сказывалось. Попутно Катрин шинковала сало и хлеб ломтиками идеальной толщины – бутерброды так и улетали.

– Вы, товарищ Мезина, осторожнее с ножом, – посоветовал Коваленко. – Зацепите в потемках пальцы, выведете себя из строя.

– Кто не рискует, тот сало не ест, – отозвалась старший сержант. – Собственно, оно, сало, уже иссякло.

– Чувствуется большой опыт, – съязвила Шведова, забирая очередной бутерброд. – Такие руки, да не ценить…

– Вы, товарищ старшина, немножко не объективны, – мягко намекнула Катрин. – Руки у меня нормальные, продукты не роняю, ножи тоже. Если ваша фронда к чему иному относится, так товарищ полковник в прошлом человек искусства, глубоко интеллигентный, знаток театра и прочих изящных искусств. Можете его после войны за лацканы взять, тряхнуть и спросить: что ж ты, гадина трусливая, ручки бабам чмокал и в Москве отсиживался, когда мы в атаку ходили? Или он тоже автомат порой брал, не брезговал? Ну, когда было нужно?

Шведова промолчала.

– Вы, товарищи девушки, осторожнее темы выбирайте, – негромко предостерег Попов.

– Мы исключительно о театре, – заверила Мезина. – Я с товарищем полковником с довоенных времен знакома, страшно сказать сколько лет. Не поверите, в один театральный кружок ходили. Эх, какие времена были!

– А я сразу понял, что вы актриса, – заметил капитан Марчук. – Да, що война с нашими женщинами делает.

– Ничего, мы еще вернемся к мирной жизни и всё наверстаем, – заверила Катрин. – Будем по стране ездить, по театрам ходить. Кстати, как тут во Львове с театром? Ориентир годный?

Разговор вошел в техническую колею, и это было правильно. Потом Коваленко приказал отдыхать.

– Надо бы хоть пару часиков вздремнуть, – прошептала Катрин, глядя куда-то вверх. – Что-то я нервничаю. Действительно отвыкла. Нельзя сказать, что у нас сплошь пасторали со свинюшками-пастушками, режемся в меру сил, как же без этого. Но здесь масштабы. Полгоризонта громыхает…

– А я уж как-то не замечаю, – признался Женька. – Слушай, а что у тебя за духи? Что-то столичное, эксклюзивное? Сугубо из практических соображений спрашиваю – Иришке такой букет наверняка понравится.

– Что, еще чувствуются? – слегка смутилась старший сержант. – Это еще тамошние. Вроде бы смывала тщательно.

– Экзотика там у вас… – Земляков пощупал ППС под боком и не заметил, как глаза закрылись.

Еще до рассвета механики спецотряда начали заводить двигатели…

Оперативная обстановка:

7 июля «Командующий Львовского округа» полковник Армии Крайовой Филипковский получил из Англии приказ генерала Соснковского начать львовскую часть акции «Буря». Задача: овладеть Львовом и, опережая приход советских войск, создать польскую администрацию. Непосредственно в городе у поляков имелось около трех тысяч вооруженных бойцов: так называемые «5-я дивизия пехоты», «14-й полк улан» и отряды добровольцев. Подпольные группы и партизаны мобилизованы, но активных действий пока не предпринимают.

Немецкая администрация и большая часть тыловых подразделений вермахта уже покинули город.

Войска 3-й гвардейской танковой армии и 4-й танковой армии подошли к городу и частично обошли его. В руках немцев остается Стрыйское шоссе (юго-западное направление). Штурм начнется в ночь на 22 июля. Первой в город войдет 63-я гвардейская танковая бригада 10-го гвардейского танкового корпуса. Спецотряд идет следом…