Электронная библиотека » Юрий Визбор » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 3 апреля 2023, 11:02


Автор книги: Юрий Визбор


Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Пинозеро. Сентябрь

Здравствуйте! Я снова прибыл к вам,

Чтоб сказать вам теплые слова.

Я пришел, отделавшись от дел,

Вечерком на горы поглядеть,


С речкой глаз на глаз потолковать,

Разузнать, как чувствует трава,

И, оставив позади леса,

Поклониться этим небесам.


Здравствуйте! Уже в который раз

Я вот не могу уйти от вас.

Многие говаривали мне,

Что пустыня в этой стороне.


Место заключения. Тайга.

Север. Невозможные снега.

В тех словах, конечно, есть резон.

Вот я прибыл в местный гарнизон.


Ветер в сопках. Синева долин.

Белый замороженный залив.

Здесь учился жизни боевой:

Песни петь, чеканить строевой,


Надо – обходиться без воды,

Лес пилить и понимать следы,

Понимать значенье рубежа,

Сутками не спавши, связь держать,


Находить желанным дым костра

И прекрасным – отдых до утра.

И, шагая по глухим лесам,

Без наук я научился сам,


Чувствуя, что дело горячо,

Подставлять усталое плечо,

Резать гимнастерку на бинты

В неких положениях крутых


И смеяться через боль, когда

Нестерпимы больше холода.

И в ночах, далеких от Москвы,

Солнечных, дождливых, снеговых,


Я любовь, потерянную мной,

Вновь нашел нелегкою ценой.

Как же мне тебя благодарить

И какой подарок подарить,


Как же расплатиться мне с тобой,

Край мой, бесконечно голубой?

Я – не гость, считающий часы,

Я, москвич, представь себе – твой сын.


1957

Новая Земля

В голове моего математика

Вся Вселенная встала вверх дном,

А у Новой Земли ходит Арктика,

Ходит Арктика ходуном.


Ходят белые льды, как дредноуты,

Бьются, будто бы богатыри.

Ах давно бы ты мне, ах давно бы ты

Написала б странички две-три.


Написала б ты мне про Голландию,

Где большие тюльпаны растут,

Написала б ты мне про Шотландию,

Где печальные песни поют.


Но никак не приходит послание,

И от этого грустно в груди.

Ни тебя, ни письма, ни Голландии —

Только этот очкарик нудит.


Понудит он и все ухмыляется,

Блещет лысины розовый круг.

А под лысиной так получается,

Что Америке скоро – каюк.


А в Америке парни усталые

Всё хлопочут, чтоб мы померли.

Дайте землю, товарищи, старую!

Не хочу больше Новой Земли.


С математиком, серым, как олово,

Скоро бросим прощанья слезу.

Привезет он в Москву свою голову,

Я другое совсем привезу.


1970

Песня о подводниках

Задраены верхние люки,

Штурвала блестит колесо.

По поводу долгой разлуки

Нам выдан «Абрау-Дюрсо».


    Прощайте, красотки!

    Прощай, небосвод!

    Подводная лодка

    Уходит под лед.

    Подводная лодка —

    Морская гроза,

    Под черной пилоткой —

   Стальные глаза.


Под грустную музыку Верди

Компасы дают перебой,

Голодные ходят медведи

У штурмана над головой.


    Прощайте, красотки!

    Прощай, небосвод!

    Подводная лодка

    Уходит под лед.

    Подводная лодка —

   Морская гроза,

    Под черной пилоткой —

   Стальные глаза.


По многим известным причинам

Нам женщины все хороши.

Стоят на сугробе мужчины,

Но на полюсе нет ни души!


    Прощайте, красотки!

    Прощай, небосвод!

    Подводная лодка

    Уходит под лед.

    Подводная лодка —

    Морская гроза,

    Под черной пилоткой —

   Стальные глаза.


1970

Чукотка

Мы стояли с пилотом ледовой проводки,

С ледокола смотрели на гаснущий день.

Тихо плыл перед нами белый берег Чукотки

И какой-то кораблик на зеленой воде.


Там стояла девчонка, по-простому одета,

И казалось, в тот вечер ей было легко,

И, рукой заслонившись от вечернего света,

С любопытством глядела на наш ледокол.


Вот и все приключенье. Да и вспомнить – чего там?

Пароходик прошлепал, волнишка прошла.

Но вздохнул очень странно командир вертолета,

Философски заметив: «Вот такие дела».


Ледокол тот за старость из полярки списали,

Вертолетчик женился, на юге сидит.

Да и тот пароходик все ходит едва ли,

И на нем та девчонка едва ли стоит.


А потом будут в жизни дары и находки,

Много встреч, много странствий и много людей…

Отчего же мне снится белый берег Чукотки

И какой-то кораблик на зеленой воде?


1973

Я иду на ледоколе

Я иду на ледоколе,

Ледокол идет по льду.

То, трудяга, поле колет,

То ледовую гряду.

То прокуренною глоткой

Крикнет, жалуясь, в туман,

То зовет с метеосводкой

Город Мурманск, то есть Мурма́нск.


И какое б положенье

Ни имели б мы во льдах,

Знают наше продвиженье

Все окрестные суда.

Даже спутник с неба целит,

В объективы нас берет,

Смотрит, как для мирных целей

Мы долбаем крепкий лед.


И какой-нибудь подводник,

С бакенбардами брюнет,

Наш маршрут во льдах проводит,

Навалившись на планшет.

У подводника гитара

И ракет большой запас,

И мурлычет, как котяра,

Гирокомпас, то есть компа́с.


Но никто из них не видит

В чудо-технику свою,

Что нетрезвый, как Овидий,

Я на палубе стою,

Что, прогноз опровергая,

Штормы весело трубят,

Что печально, дорогая,

Жить на свете без тебя.


1973

Обучаю играть на гитаре

Обучаю играть на гитаре

Ледокольщика Сашу Седых.

Ледокол по торосу ударит —

Саша крепче прихватит лады.

Ученик мне достался упрямый,

Он струну теребит от души.

У него на столе телеграмма:

«Разлюбила. Прощай. Не пиши».


     Улыбаясь на фотокартинке,

     С нами дама во льдах колесит.

     Нью-Игарка, мадам, Лос-Дудинка,

     Иностранный поселок Тикси.


Я гитарой не сильно владею

И с ладами порой не в ладах:

Обучался у местных злодеев

В тополиных московских дворах.

Но для Саши я бог, между прочим, —

Без гитары ему не житье.

Странным именем Визбор Иосич

Он мне дарит почтенье свое.


     Припев


Ах, коварное это коварство

Дальнобойный имеет гарпун.

Оборона теперь и лекарство —

Семь гитарных потрепанных струн.

Говорит он мне: «Это детали.

Ну, ошиблась в своей суете…»

Обучаю играть на гитаре

И учусь у людей доброте.


     Улыбаясь на фотокартинке,

     С нами дама во льдах колесит.

     Нью-Игарка, мадам, Лос-Дудинка,

     Иностранный поселок Тикси.


1979, Арктика – Москва

Абакан – Тайшет

Мы не турки и не янки,

Просто каски белые.

По горам идем саянским

И дорогу делаем.


    От Тайшета к Абакану

    Не кончаются туманы,

    По туманам до Тайшета

    Тянем мы дорогу эту.


Мы всегда, всегда готовы

И к удаче и к беде.

Разгоняем тихим словом

Подгулявших медведей.


    От Тайшета к Абакану

    Не кончаются туманы,

    По туманам до Тайшета

    Тянем мы дорогу эту.


И дорога, словно сам ты,

Рубит мощь любой стены.

Ну-ка шляпы, экскурсанты,

Скидывайте с лысины.


    От Тайшета к Абакану

    Не кончаются туманы,

    По туманам до Тайшета

    Тянем мы дорогу эту.


1962

Не устало небо плакать

Не устало небо плакать

Над несчастьями людей.

Мы идем сквозь дождь и слякоть,

Через грохот площадей.

Мы идем, несем печали,

Бережем их под пальто.

Ни хирурги, ни медали —

Не поможет нам ничто.


Мы с тобой уедем в горы,

К перевалам голубым

И к вершинам тем, с которых

Все несчастья – просто дым,

Все законы – незаконны!

Ну а память – заживет.

Только жены будут – жены

Даже с этаких высот.


Там сойдет одна лавина,

Встанет новая заря,

И на солнечных вершинах

Наши бедствия сгорят.

Горы, мудры и туманны,

Встанут выше облаков

И залижут наши раны

Языками ледников.


1963

Дочка Большой Медведицы

Ночью вершины светятся,

Влез на Домбай Сатурн,

Чаша Большой Медведицы

Черпает черноту.


Странная невесомая

Синяя бирюза.

Над ледниками сонными

Видятся мне глаза.


Звезды по небу мечутся,

Словно их кто зовет.

Дочка Большой Медведицы

Свита из света звезд.


Звякает полночь струнами,

Гаснет огонь в печи.

Под проливными лунами

Мы всё молчим в ночи.


Дочка Большой Медведицы,

Можешь спросить ребят:

Через года и месяцы

Выдумал я тебя.


Вот уж рассветом метится

Розовый небосвод —

Дочку Большой Медведицы

Мама домой зовет!


1963

Азиатская песня

Ты как хочешь: пиши не пиши,

Только вслед мне рукой помаши.

Самолет, мой отчаянный друг,

Высоту набирает звеня.

Самолет улетает на юг,

Где давно ожидают меня


     Азиатские желтые реки,

     Азиатские белые горы,

     Раз увидел – так это навеки,

     А забудешь – так это не скоро.

     Азиатские пыльные тропы,

     Азиатские старые люди,

     И кусочек моей Европы

     У пропеллера в белом блюде.


Мне закаты читают Коран,

Мне опять – вечера, вечера.

Вот налево разлегся Тибет,

И виднеется справа Сибирь,

И тоска по тебе, по тебе,

И разлучные версты судьбы.


     Припев


Я с друзьями хожу и пою,

Я зарю бирюзовую пью,

И вот здесь, посреди ледников,

Что висят перед нами стеной,

Я плыву к тебе, как ледокол,

Оставляя, представь, за спиной


     Азиатские желтые реки,

     Азиатские белые горы,

     Раз увидел – так это навеки,

     А забудешь – так это не скоро.

     Азиатские пыльные тропы,

     Азиатские старые люди,

     И кусочек моей Европы

     У пропеллера в белом блюде.


1966

Таллин

Покидаю город Таллин,

Состоящий из проталин,

На сырых ветрах стоящий,

Уважающий сельдей,

В море синее глядящий,

Работящий и гулящий,

И отчасти состоящий

Из невыпивших людей.


Что мне шпили, что мне тальи —

Я уехал от Натальи.

С морем борется гремящий

Пароход мой, как Антей,

Переборками скрипящий,

Как большой и старый ящик,

И отчасти состоящий

Из несломанных частей.


Где ты, милый город Таллин?

Я плутаю без Натальи.

Это было настоящим,

Остальное – небольшим.

И на палубе гудящей

Я стою, во тьме курящий

И отчасти состоящий

Из нераненой души.


Возвращусь я в город Таллин,

Состоящий из Натальи,

По сырым ночам не спящей,

Ожидающей вестей.

И всецело состоящей,

И всецело состоящей,

И всецело состоящей

Из любимых мной частей.


1978

Хамар-Дабан

Забудь про все, забудь про все,

Ты не поэт, не новосел,

Ты просто парень из тайги —

Один винчестер, две ноги.

Тайга вокруг, тайга – закон.

Открыта банка тесаком,

А под ногами сквозь туман

Хрустит хребет Хамар-Дабан.


И жизнь легка – под рюкзаком

Шагай, не думай ни о ком,

И нету славы впереди,

А впереди одни дожди.

За перевалом умер день,

За перевалом нет людей,

И вроде нет на свете стран,

Где нет хребта Хамар-Дабан.


В мешочек сердца положи

Не что-нибудь, а эту жизнь,

Ведь будут тысячи столиц

Перед тобою падать ниц,

И будут тысячи побед,

А снится все-таки тебе

Одно и то же: сквозь туман

Хрустит хребет Хамар-Дабан.


1962

Серега Санин

С моим Серегой мы шагаем по Петровке,

По самой бровке, по самой бровке.

Жуем мороженое мы без остановки —

В тайге мороженого нам не подают.


      То взлет, то посадка,

      То снег, то дожди,

      Сырая палатка,

      И почты не жди.

      Идет молчаливо

      В распадок рассвет.

      Уходишь – счастливо!

      Приходишь – привет!


Идет на взлет по полосе мой друг Серега,

Мой друг Серега, Серега Санин.

Сереге Санину легко под небесами,

Другого парня в пекло не пошлют.


      Припев


Два дня искали мы в тайге капот и крылья,

Два дня искали мы Серегу.

А он чуть-чуть не долетел, совсем немного

Не дотянул он до посадочных огней.


      То взлет, то посадка,

      То снег, то дожди,

      Сырая палатка,

      И почты не жди.

      Идет молчаливо

      В распадок рассвет.

      Уходишь – счастливо!

      Приходишь – привет!


1965

Река Неглинка

Трактора стоят среди дороги,

Замерзают черти на ветру,

И размеров сорок пятых ноги

Жмутся к придорожному костру.


    На снежинку падает снежинка,

    Заметая дальние края.

    Как ты далеко, река Неглинка —

    Улица московская моя.


Здесь другие реки, покрупнее,

Прорубей дымятся зеркала.

Тросы на морозе каменеют,

Рвутся тросы, словно из стекла.


    Припев


И любая малая былинка

Мерзнет посреди сибирских льдов.

Реки, реки – ни одной Неглинки,

Только лишь названья городов.


    Припев


Ой, да что столица мне, ребята,

Мне шагать бы с вами целый век,

Чтоб сказали где-то и когда-то:

«Вот москвич – хороший человек».


    На снежинку падает снежинка,

    Заметая дальние края.

    Как ты далеко, река Неглинка —

    Улица московская моя.


1965

Знаком ли ты с землей?

– Знаком ли ты с Землей?

– Да вроде бы знаком.

– А чей тут дом стоит?

– Да вроде общий дом.

А может, это твой.

Внимательно смотри,

Ведь нет земли такой

В других концах Земли.


Вот крыша в доме том —

Ледовый океан,

Вот погреб в доме том —

Хакасии туман.

И дверь за облака,

И море у ворот,

В одном окне – закат,

В другом окне – восход.


Он твой, конечно, твой —

И крыша, и крыльцо

С звездой над головой,

С могилами отцов.

И реками пьяна

Непройденная ширь,

Страны моей весна —

Желанная Сибирь.


1966

Белая сова

Ну что ж, давай прощаться, тундра пестрая,

Держим курс на северо-восток.

Но прежде, чем проститься с этим островом,

Взглянем на него еще разок.

И в памяти воскреснут другие острова,

Которые нам видеть довелось…

Кружит над нашим островом полярная сова,

Сонная, как вахтенный матрос.


Прощай, но эту встречу не забудь, не зачеркни.

Путь наш – в отдаленные края.

Но ты, будь человеком, раз в полгода мне черкни:

Север. До востребования.

И «Капитан Сорокин» – наш красивый ледокол —

Скворешник наклоняет свой едва,

И снялся со швартовых этот остров и ушел,

Белый, как полярная сова.


Не ходим мы налево – в иностранные моря:

Нам морей со льдом хватает тут.

Послали нас сюда и дали роль поводыря,

А дальше ледокола не пошлют.

Любите нас, девчата, чтоб кружилась голова,

Чтоб полюбить нам Север не пришлось.

Над нашею судьбой кружит полярная сова,

Серьезная, как вахтенный матрос.


1979, Арктика, ледокол «Капитан Сорокин»

Синие горы

Теберда[15]15
  В музыке использована мелодия песни Е. Жарковского «Прощайте, скалистые горы».


[Закрыть]

Теберда, Теберда, голубая вода,

Серебристый напев над водой.

Теберда, Теберда, я хотел бы всегда

Жить в горах над твоею волной.


Серебрей серебра там бурунная рать

По ущелью бурлит, не смолкая,

Там в туманной дали бастионом стоит

Синеватая Белалакая.


Теберда, Теберда, голубая вода,

Нет красивей твоих тополей.

Я б остался всегда коротать здесь года,

Если б не было русских полей.


Я б остался, поверь, если б как-то в метель

Я б одну не довел бы домой.

Теберда, Теберда, голубая вода,

Серебристый напев над водой.


1952

«Лишь утром снега берегут…»
* * *

Лишь утром снега берегут

Остатки ночной тишины.

Стоял альпинист на снегу

У скал красноватой стены.


И, кончив вязать на себе

Веревку, ведущую к другу,

Пожал он багровой Ушбе

Холодную скальную руку.


1952

«Где небо состоит из тьмы и сне…»
* * *

Где небо состоит из тьмы и снега

И не приходит радостью для глаз,

Я вспоминаю острый скальный гребень,

Нахарский лес, вечерний Учкулан.


Бушующую пену Гондарая.

Лазурь Бадук. Глухой Кичкинекол.

Рассветы Теберды. Девчонку Раю.

Вершин далеких снежный частокол.


Забытый кош в туманной Гвандре где-то,

На ледниках – пустые диски мин.

Большую Марку в золоте рассвета.

Большую дружбу сорока восьми.


1952

Каракая

Камень чуть качнулся вперед

И ринулся вниз, к реке.

Двадцать один непутевый год

Повис на правой руке.


Только удара черная плеть

Да пустота позади,

Только пальцы на рыжей скале

И цифра – двадцать один.


…Я долго курил над пропастью снежной,

Теперь я не мог не понять:

Ночь, любимая спит безмятежно,

Но втихомолку молится мать!


1953

«Ночь. За дальним перевалом…»

* * *

Ночь. За дальним перевалом

Встал кровавым глазом Марс,

И с тревогой смотрят скалы

В тишину ледовых масс.


Ночь. Запрятав в камни воды,

Притаившись, тек поток.

И боялся до восхода

Приоткрыть глаза восток.


Гулко грохнули громады,

Закачался перевал,

Застучали камнепады

По обломкам мокрых скал.


Из-за гребня, дико воя,

Понеслись снега в налет.

И казалось, все живое

Этой глыбою снесет.


В эту ночь под перевалом

На морене Джаловчат

Восемь парней ночевало

И одиннадцать девчат.


Утром серые туманы

Вновь полезли узнавать,

Где мы там, в палатках рваных,

Живы, что ли, мы опять?


Мелкий дождик пискнул тонко,

И туман разинул рот:

Деловитая девчонка

Открывала банку шпрот.


1955

Синие горы

Я помню тот край окрыленный,

Там горы веселой толпой

Сходились у речки зеленой,

Как будто бы на водопой.

Я помню Баксана просторы,

Долины в снегу золотом…

Ой горы, вы синие горы,

Вершины, покрытые льдом.


Здесь часто с тоской небывалой

Я думал, мечтал о тебе.

Туманы ползли с перевалов

Навстречу неясной судьбе.

Звенели гитар переборы,

И слушали их под окном.

Ой горы, ой синие горы,

Вершины, покрытые льдом.


Пусть речка шумит на закатах

И блещет зеленой волной.

Уходишь ты вечно куда-то,

А горы повсюду со мной.

Тебя я увижу не скоро,

Но счастлив я только в одном:

Ой горы, ой синие горы,

Вершины, покрытые льдом.


1956

Домбайский вальс

Лыжи у печки стоят,

Гаснет закат за горой.

Месяц кончается март,

Скоро нам ехать домой.

Здравствуйте, хмурые дни,

Горное солнце, прощай!

Мы навсегда сохраним

В сердце своем этот край.


Нас провожает с тобой

Гордый красавец Эрцог,

Нас ожидает с тобой

Марево дальних дорог.

Вот и окончился круг —

Помни, надейся, скучай!

Снежные флаги разлук

Вывесил старый Домбай.


Что ж ты стоишь на тропе,

Что ж ты не хочешь идти?

Нам надо песню запеть,

Нам надо меньше грустить.

Снизу кричат поезда —

Правда, кончается март…

Ранняя всходит звезда,

Где-то лавины шумят.


1961, Кавказ

Шхельда

Кончилось лето жаркое,

Шхельда белым-бела.

Осень, дождями шаркая,

В гости ко мне пришла.

Снова туманы, вижу я,

Свесились с гор крутых…

Осень – девчонка рыжая,

Ясная, словно ты.


Что ты так смотришь пристально —

Толком я не пойму.

Мне, словно зимней пристани,

Маяться одному,

Тихие зори праздновать,

Молча грустить во тьме…

Наши дороги разные,

И перекрестков нет.


Ты ж ведь большая умница —

Вытри с лица слезу.

Горы снегами пудрятся,

Вот и сидим внизу.

Снова дожди тоскливые,

А наверху метет…

Песни, как версты, длинные

Парень один поет.


1960, Кавказ

Волчьи ворота

Через скальные Волчьи ворота

Мы прошли по высокой тропе.

В них самих было мрачное что-то,

И хотелось идти и не петь.

Вверх ушли мы по снежному следу,

И остались ворота вдали.

Мы прошли через многие беды,

Через эти ворота прошли.


Снова ветры нас горные сушат,

Выдувают тоску из души.

Продаем мы бессмертные души

За одно откровенье вершин.

Все спешим мы к тому повороту,

Где пылает огонь без причин.

Так заприте ж вы Волчьи ворота

И в ломбард заложите ключи.


Дружбой мы, слава богу, богаты

И пока еще крепки в беде.

Но смотри – поднял руки заката

К небесам умирающий день.

Все зовет он на помощь кого-то,

Ну а кто-то не может помочь.

Открываются Волчьи ворота,

Пропуская к созвездиям ночь.


1961

На плато Расвумчорр[16]16
  Первая песня-репортаж Юрия Визбора. Опубликована в первом выпуске журнала «Кругозор» (1964).


[Закрыть]

На плато Расвумчорр не приходит весна,

На плато Расвумчорр все снега да снега,

Все зима да зима, все ветров кутерьма,

Восемнадцать ребят, три недели пурга.


Мы сидим за столом, курим крепкий табак.

Через час вылезать нам на крышу Хибин

И ломиться сквозь вой, продираться сквозь мрак,

Головой упираясь в проклятье пурги.


А пока мы сидим за дощатым столом.

Курит старший механик столичный «Дукат»,

Привезенный сюда сквозь жестокий циклон

В двух карманах московского пиджака.


Он сидит и грустит неизвестно о чем,

Мой милейший механик, начальник дорог.

Через час ему биться с плато Расвумчорр,

По дороге идя впереди тракторов.


Потому что дорога несчастий полна

И бульдозеру нужно мужское плечо,

Потому что сюда не приходит весна —

На затылок Хибин, на плато Расвумчорр.


По сегодняшний день, по сегодняшний час

Мы как черти здоровы, есть харч и табак,

Мы еще не устали друзей выручать,

Мы еще не привыкли сидеть на бобах.


Нас идет восемнадцать здоровых мужчин,

Забинтованных снегом, потертых судьбой, —

Восемнадцать разлук, восемнадцать причин,

Восемнадцать надежд на рассвет голубой.


Что вам снится, девчата, в неведомых снах?

Если снег и разлука, то это не сон…

На плато Расвумчорр не приходит весна —

Мы идем через вьюгу, надежду несем.


1961

Горнолыжная

А кто там в сером свитере

И в шапочке такой,

Подобно искусителю,

Нам знак дает рукой?


     А взмах руки со склона,

     Со склона, со склона,

     Как будто бы с балкона

     Испанского дворца.

     А горы, как сеньоры,

     Сеньоры, сеньоры,

     Глядят на нас с укором,

     Судачат без конца.


А кто там в красной курточке

Собой не дорожит?

Рисует, словно шуточки,

На склонах виражи.


     Припев


Лечу по краю тени я,

По краю синих льдов,

Через переплетения

Сверкающих следов.


     Припев


Найду себе другую жизнь

У северной воды —

Там не такие виражи

Откалывают льды.


     А взмах руки со склона,

     Со склона, со склона,

     Как будто бы с балкона

     Испанского дворца.

     А горы, как сеньоры,

     Сеньоры, сеньоры,

     Глядят на нас с укором,

     Судачат без конца.


1965

Поминки

Памяти А. Сардановского


– Ну вот и поминки за нашим столом.

– Ты знаешь, приятель, давай о другом.

– Давай, если хочешь. Красивый закат.

– Закат – то, что надо, красивый закат.


– А как на работе? – Нормально пока.

– А правда, как горы, стоят облака?

– Действительно, горы. Как сказочный сон.

– А сколько он падал? – Там метров шестьсот.


– А что ты глядишь там? – Картинки гляжу.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации