Текст книги "Поворот судьбы"

Глава восьмая
Стенания

Излишек багажа

От Джей А. Джиллис

«Шебойган Ньюс-Кларион»

«Дорогая Джей,

Моя лучшая подруга и соседка недавно спросила меня, смогу ли я поддержать ее во время родов. Естественно, я была очень польщена. Ее дети считаются едва ли не кузенами двух моих детей. Я ощущала одновременно и радость, и зависть оттого, что подруга (назовем ее Лорен) готовится к появлению третьего ребенка, в то время как мой муж заявил, что число два кажется ему вполне приемлемым. После десяти часов потуг она родила прекрасного мальчика весом девять фунтов. Увидев его, я сказала, совершенно не придавая значения своим словам: «Ну, вылитый Бен Макаллистер!» Бен Макаллистер – это мой двухлетний сын. В родильной комнате на мгновение воцарилась тишина, а спустя еще мгновение подруга призналась мне, что это ребенок от моего мужа – он появился в результате «двух эпизодов» супружеской неверности, еще когда Бен был малюткой. Я сразу же поговорила с мужем, который умоляя меня простить его. Он и муж Лорен намерены продолжать дружить, но только в том случае, если мы будем платить определенную сумму на содержание ребенка. Муж Лорен простил ее. Я вынуждена признать, что мое великодушие не простирается так далеко. Они все твердят, что сказали бы мне обо всем раньше, будь они уверены, что это не нанесет вреда нашей многолетней дружбе. Я люблю Лорен, я люблю своего мужа, но представить свою жизнь по соседству с местом, которое мне будет постоянно напоминать о неверности мужа, я не могу. Он все время повторяет, что даже самые хорошие люди иногда совершают ошибки. Я бы переехала не раздумывая, поработи мужа здесь, а Лорен говорит, что если мы переедем, то потеряем возможность следить за тем, как растет ребенок. Передо мной дилемма. Я не желаю, стать причиной несчастья других людей и не знаю, что мне делать.

Разбитое сердце из Хартворда».

«Дорогое Разбитое сердце,

Передо мной тоже дилемма. Я просто не знаю, с чего начать. Вы и словом не обмолвились о том, что сами-то ощущаете в этой ситуации. Очевидно, самой естественной реакцией были бы злость, гнев, ярость. Вас жестоко обманули те люди, которых вы считали своими близкими. Мне просто интересно, что можно любить в такой женщине, как Лорен, которая изменила своему мужу, да еще с мужем лучшей подруги, подвергла вас публичному унижению, а теперь еще и спокойно предлагает оплачивать «привилегию» наблюдать, как растет ребенок, ставший плодом чудовищного обмана.

Вы хотите сохранить свой союз, и это ваше право как взрослого человека. Действительно, кто из нас не без греха, но, как правило, за все ошибки приходится расплачиваться, однако мне кажется, что цена ошибки, которую совершил ваш муж, не купив за три доллара презерватива, слишком высока. Я ставлю себя на ваше место и понимаю, что для моей семьи было бы довольно ощутимым каждый месяц расставаться с семнадцатью процентами доходов из-за подобной «неосмотрительности». Если вы не уедете под тем предлогом, что здесь у вашего мужа работа или под каким-либо другим, то вам придется выдержать многосерийное шоу, в котором Лорен только прелюдия к основному сюжету. Снимите розовые очки, и ваше сердце перестанет болеть.

Джей».

* * *

– Но, Джулиана, – сказал отец Лео, – это, же какая-то бессмыслица. Я понимаю слова, которые ты произносишь, но не могу вникнуть в их смысл. Тот Лео, которого я знаю, тот Лео, которого я вырастил, не мог так поступить. Он даже матери ничего не рассказал. Ты говоришь, что он вернется?

– Он говорит, что обещает вернуться, папа, – поправила я его.

– Джулиана, твои ноги… Он что, обидел тебя?

– Я упала, папа. Я упала, когда мы выходили из ресторана. За два дня до того, как он уехал.

– Если он тебя ударил, хоть как-то попытался обидеть…

– Нет, папа, он меня не обидел…

– Джулиана, я знаю, что у него есть мобильный телефон. Мне нужен его номер. Я должен поговорить со своим сыном. Я хочу, чтобы в его глупой голове поселилась хотя бы одна умная мысль, пока он не сломал себе шею на том кривом пути, который он для себя выбрал.

– Он назвал это дорогой домой, – уточнила я, заметив, как мой сын встал и вышел из комнаты, бросив об пол свой рюкзак, который, как мне казалось, весит не меньше тонны. (Гейб считал, что замки на ящиках в школьной раздевалке – это источник раздражения и головной боли, поэтому жил по принципу «все свое ношу с собой», совсем как черепаха.) Рюкзак опустился на пол с таким грохотом, что в доме задрожали стекла. Каролина, державшая на руках Аори, наоборот, придвинулась ближе, чтобы лучше наблюдать предстоящее шоу. Я знала, что мне стоит отослать их из комнаты, но у меня не было сил.

Раздался стук в дверь. На пороге появилась Кейси с Эбби Сан на руках.

– Джули, – сказала она, обнимая меня и снимая вязаную шапочку с головы ребенка, которая была совершенно не нужна, так как волосы Эбби были такими густыми и блестящими, что с успехом могли заменить самую теплую шапочку, тем более что на дворе стояло бабье лето.

– Джулиана, я не смогу решить, что тебе делать, пока не пойму, в чем суть проблемы…

– Мы как раз собирались выяснить, как произошло то, что произошло, – произнес Гейб-старший.

– Даже не знаю, с чего начать, – проговорила я.

– Мой папа выпил какого-то зелья, – выдала Каролина. – Так сказала бабушка Хана. Она так и заявила: «Он выпил зелья, которое ему подсыпала…»

– Каролина! – в один голос одернули ее мы.

– Но она так сказала! – продолжала упорствовать Каролина. Ей нравилось махать красной тряпкой перед мордой быка. Прошло три дня с того момента, как Лео покинул дом: Штейнеры ринулись мне на помощь, потому что мои колени, покрывшиеся лиловыми пятнами, раздуло до размера подушек. Думаю, что никто не мог бы сказать, что же произошло и в чем причина. Еще менее ясными представлялись мне перспективы.

Хана уложила Аори спать. Она приказала Каре отправляться в свою комнату и готовить домашнее задание, на что Каролина ответила:

– А мне ничего не задали.

– Ты что-нибудь придумаешь, Хана Каролина, – командирским тоном произнесла бабушка Хана. – Подумай головой, и ты что-нибудь обязательно придумаешь.

Кара нехотя выскользнула из комнаты, но, как мы узнали позже, только для того, чтобы остановиться у двери в гостиную.

Мне показалось, что оставшиеся в комнате напоминают какой-то комитет НАТО по планированию акции экстрадиции сбежавшего преступника.

– Эти люди, – начала Хана, – эти хиппи, с которыми он переписывался, Джулиана, это они во всем виноваты. Ты знаешь, что я люблю тебя, как родного ребенка, поэтому ты не обидишься, если я прямо спрошу: не волочится ли Лео за какой-нибудь юбкой?

Хана была последним человеком на земле, от которого я ожидала подобной формулировки.

– Что он с собой взял?

– Одежду, фотоаппарат, а так ничего особенного, – ответила я. – Он уехал налегке, только с одной сумкой.

В дверях показалась голова Кары:

– О, он много чего положил в ту сумку, должна вам сказать! Вы не знаете, но он покупал вещи в фирме, продающей одежду, которую можно сложить в карман. Она высыхает за час, и она не мнется.

– Кто-то говорит неправду, – ответила ей Кейси.

Я потерла голову. Уже не в первый раз мои глаза словно бунтовали и действовали как будто отдельно от моего тела и один от другого.

– Я не думаю, что в этом замешана женщина, – сказала я, обращаясь к свекрови. – Он просто пытается найти свое место в мире. Он занят философскими поисками, поэтому ведет себя, как свойственно молодости.

– Нет, я бы не считала, что дело только в этом, – ответила мне Хана.

– Он хочет вновь ощутить себя молодым. Свободным. Иметь возможность делать то, что хочется…

– Но у него жена и дети! – воскликнула Хана. – Все его желания должны опираться на этот факт. А то, что ему хочется чувствовать себя свободным, – это полная ерунда.

– В том-то и дело, – попыталась объяснить я Хане. – Он понимает, что на нем много обязательств. Он думает, что я его нагрузила детьми, заботами, проблемами…

– Джулиана, но ты говоришь так, как будто принимаешь его сторону!

Кейси больше не могла сдерживаться.

– Для танго нужны двое. Твоя терпимость – это что-то невероятное. Ты хотя бы отговаривала его от этого поступка или, наоборот, поощряла? Как было в тот раз, когда он уезжал в свое… маленькое путешествие?

– Нет-нет. Я никогда не поощряла его. Я дала согласие, но с большой неохотой. А в этот раз я прямо сказала, что против.

Я безо всяких церемоний заявила ему, что не хочу, чтобы он выходил на пенсию, и не хочу, чтобы он уезжал.

– И?.. – в ожидании произнесла Кейси.

– Ты его видишь здесь? – спросила я ее, протягивая руки к моей крестной дочери Эбби, которая засунула большой палец в ротик и, маленький ангел, тихонько погрузилась в сон.

– Вы все обсудили? – спросила Кейси.

– Нет, – призналась я. – В последнее время он больше времени проводил за компьютером или в центре йоги, чем со мной.

– Но это же, как раз тот случай, который описывался в одном из писем. Помнишь, там жена все время переписывалась со своим другом из Остина. Ты тогда написала в ответ, что существует понятие неверности на уровне не только физиологии, но и интеллекта, психологии, эмоций, и время, которое отводится общению в Сети, не должно быть даже сравнимо со временем, уделяемым семье.

– О неверности в широком смысле говорила как раз ты, Кейси, – напомнила ей я.

– Мне кажется, что эта фраза звучит неплохо, – со вздохом произнесла она. – Хорошо, пусть мы не можем сказать, что эти случаи похожи. У нас есть парень, который…

– После достижения сорокадевятилетнего возраста осознал, что смертен и решил договориться с высшими силами о том, как обрести бессмертие или все успеть, – закричал Гейб из своей комнаты. – Если я услышу эту басню еще раз, меня вывернет наизнанку. Почему отец Люка сумел пережить этот возраст без таких крайностей? Или отец Джастин?

– Отец Джастин, по-моему, мошенник, – вмешалась Каролина.

– А Лео не имеет судимостей и проблем с законом, поэтому он святой! – закричал Гейб еще громче. – Ты к этому клонишь? Если он не мошенник, то это только должно было удержать его от того, что он сделал! А получилось наоборот!

– Я думаю, что папа просто задумывался о жизни, – прошептала Каролина.

– Не стоит тратить много времени на то, чтобы думать о жизни, – заявила Хана. – Есть вещи, которые ты делаешь. Есть вещи, о которых ты думаешь. Д есть вещи, о которых лучше не думать и тем более не делать их.

– Аминь, – произнес Гейб-старший. – Мне надо прилечь на часик. Джулиана, ты не возражаешь? Тебе нужно держать ноги поднятыми вверх, а сверху положить пакеты со льдом. Ты сделаешь, как я тебе велел?

Я послушно кивнула. Как и многие еврейские мужчины, достигшие определенного возраста, даже те, кто всю жизнь занимался продажей воздушных змеев, Гейб Штейнер-старший обладал в моих глазах авторитетом врача.

– Я побуду с ней, мистер Штейнер, – проговорила Кейси. – Я о ней позабочусь.

– Я хочу приготовить ужин, – сказала Хана, – если мне удастся найти, хоть что-то в вашем холодильнике.

– Но там есть грибы и тофу, несколько упаковок, – ответила я ей.

– Тофу! – презрительно повторила она. – Гейб, мне нужны курятина, четыре куска грудинки, розмарин, французский хлеб, рис, только нормальный, и дюжина яиц.

– Хана, я хотел прилечь, – объяснил ей Гейб-старший.

– Позже. Сейчас мне надо готовить. Каролина, тебе тоже придется мне помочь, потому что сидеть здесь, как картинка – а ты для меня картинка, – не годится. Я хочу, чтобы ты убрала в доме. Вынеси из своей комнаты грязное белье. А потом из комнаты брата…

– Брата?! – Каролина не скрывала возмущения. – Не собираюсь я этого делать.

– Чтобы он забрал Аврору в парк. Он повезет ее на велосипеде, знаешь, в такой симпатичной корзинке впереди. Может, ты хочешь это сделать?

Каролина яростно замотала головой.

– Вот и хорошо, – невозмутимо продолжила Хана. – Он поиграет с ней в парке, пока мы приведем в порядок дом.

– Эбби спит, – сказала Кейси. – Я могу помочь со стиркой, а Каролина пусть вытрет пыль, потому что потом мне надо поговорить с Джулианой.

Кейси еще не знала о том вечернем разговоре, который состоялся у меня с мужем накануне его ухода. Мне не терпелось с ней поговорить, но я хотела, чтобы это произошло с глазу на глаз. Все случилось так быстро, что мне до сих пор не верилось. Я целый вечер уговаривала Лео обсудить все с Кейси, но он настойчиво повторял, что хочет спать. Он удерживал меня в объятиях какое-то время, потом даже попытался заняться со мной сексом, сказав, что понимает причины моей паники, и все мои слова словно проваливались в темную бездну, не находя в его сердце отклика.

– Лео, а ты не подумал, что я могу продать дом? Я могу переехать в город… Жить в Нью-Йорке, а не в какой-то дыре.

– Ты не можешь это сделать, Джулиана, ведь у нас совместно нажитое имущество, – напомнил он мне.

– Но я могу подделать твою подпись, – пригрозила ему я.

– Если ты способна на такое, тогда вперед, – сказал Лео. – Но я думаю, что это не решит твоих проблем.

– Ты что, Далай-лама? – воскликнула я, выскакивая из кровати, но острая боль в колене отбросила меня назад. – Что это за ерунда? Откуда ты набрался этого философского бреда? Делай, как считаешь нужным, и все будут счастливы? А что будет с нами? Что будет с домом? С твоими священными помидорными рассадами?

– Все это не имеет значения, потому что лишено духовного смысла, – ответил мне Лео, укладываясь на свою ортопедическую подушку. – Материя лишена духовного смысла. – Он усмехнулся. – Джулиана, не волнуйся. Я специально говорю так, чтобы раззадорить тебя немного. Ты знаешь, что я озабочен всеми этими вопросами не меньше тебя. Но ты справишься. Ты очень способная. Ты очень энергичная женщина. У тебя есть друзья. Они готовы всегда прийти тебе на помощь. Мои родители всегда рады оказать тебе поддержку. У тебя есть творческая жилка, которая поможет найти правильный взгляд на происходящее. У тебя хороший доход, его хватит на любой крем, который придется тебе по душе, то есть по лицу. Я не думаю, что ты дашь мне основания для волнений. И потом, я буду на связи постоянно.

Но он не был на связи. Вообще. Он не стал оставлять свои координаты, так как не мог наверняка сказать, где будет находиться в тот или иной день. Он настоял на том, чтобы я приняла от него большой коричневый конверт, в котором, по его словам, будет подробная информация о его знакомых: где они живут, как к ним позвонить, с кем передать сообщение. Оказалось, что это полная чушь. В конверте лежали только наши завещания, номера страховок и номер пейджера, а еще какая-то странная открытка, на которой был изображен парень в раскрашенной кругами машине, и стояла подпись Лео: «С любовью».

– У меня в Вайоминге есть друзья, которые летом живут в горах, а на зиму перебираются в город, где снимают квартиры. Они выполняют разную работу, чтобы выжать все деньги из туристического сезона, и стараются появляться в городе только в случае крайней необходимости.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? Какого черта ты мне все это рассказываешь?

Он выглядел искренне удивленным.

– Зачем мне знать, как живет кучка идиотов, которые настолько эгоистичны, что им плевать даже на себя. Для меня их жизнь кажется хуже, чем… турпоходы.

Лео знал, что я с презрением отношусь к кемпингам, которые кажутся мне искусственной формой приобщения к природе.

– А как же вещи, которые тебе понадобятся, пока ты будешь путешествовать в своем межгалактическом пространстве? Город и горы – это так романтично! Одежда, книги – как быть с этими вещами?

– Книги можно брать в библиотеке, – сказал Лео. – А одежда… Есть люди, у которых не такой большой аппетит к вещам, Джулиана. Далеко не всем, особенно работающим дома, нужны двадцать пар туфель, девять из которых…

– Черные, Лео, черные. Ты мне говорил об этом уже раз пятьдесят. Но я еще раз повторяю, что я не просто работаю дома. Я выступаю перед большим собранием, состою в учредительном совете журнала. Я встречаюсь с друзьями, и мне надо хорошо выглядеть, потому что того требует определенный кодекс. Мне надоело с тобой спорить, Лео. Ты не Ганди. Не будь у тебя стабильного дохода, который измеряется…

– Я бы не стал это формулировать столь грубо, Джулиана… – сухо прервал меня Лео.

– Лео, но твоя работа оплачивается налогоплательщиками, и ты не смог бы играть в свои глупые игры сейчас, не имей хотя бы гроша за душой. Ты придумал свое путешествие Улисса, черт тебя подери, потому что не знаешь, чем заняться. Ты не похож на этих вечных странников в банданах, Лео… может, тебе бы этого и хотелось, но у тебя есть диплом экономиста, а работал ты, позволь тебе напомнить, юристом, который намертво впивался в большое вымя под названием «бюджетные деньги»…

– Если я буду слушать тебя и дальше, то только расстроюсь, – буркнул он, отворачиваясь и зевая, но я видела, что он намеренно зевал, изображая спокойствие и скуку. – Я делал свою работу. Я пытался помочь людям. Я делал добро всем, кроме себя. Я жил без страсти.

– Жил без страсти?

– Я не это имел в виду.

– Я тоже, – ответила я. – Я говорю не о том, что мы доказывали, как хорошо складывается сексуальная жизнь средней американской семьи. Я говорю о страсти, которая воплотилась в жизнь в виде трех маленьких человечков по имени Гейб, Каролина и Аврора Бореалис.

– Ради них я и желаю сделать то, что собираюсь сделать, Джулиана. Я хочу внести в свою жизнь свежее начало. Я хочу ценить время, проведенное с ними…

– Покинув их?

– Открыв для себя заново радость мира.

– Радость мира ты путаешь, дружок, с обычным эгоизмом. Ты принимаешь банальных бездельников за мудрецов. Какой же ты безмозглый тупица после этого!

– Это голословное обвинение, Джулиана. Обычно это я отличаюсь тем, что бросаюсь такими словами, как утверждает Кейси, твой гуру, живущая вместе с матерью.

– Это еще что за бред?

– Но Кейси ведь живет с матерью. В тридцать пять лет.

– Ты же первый кричал, как важно, чтобы представители разных поколений умели находить общий язык.

– Джулиана, ты всегда путаешь разные понятия.

– Я раньше тобой гордилась, – неожиданно для себя произнесла я.

– Хммм, – протянул Лео. – Что изменилось?

– Я гордилась тобой до тех пор, пока ты не изменился.

– Если ты мной гордилась, почему не захотела носить мою фамилию?

Для меня это был как удар из космоса. Лео было все равно, когда мы женились, какую фамилию я возьму. Ему было приятно, что его женой станет дочь Амброуза Джиллиса. Я была так ошарашена, что только и сказала:

– Что? Но я дала детям твою фамилию.

– Нет, ты не так уж гордилась браком со мной. Ты по-прежнему в душе оставалась девочкой из богатой семьи. Ты смотрела на меня свысока. Ты не поняла, что мне все это было хорошо видно?

– Лео, это… – Это была правда. – Смешно.

– Затем ты стала звездой Шебойгана и частично Милуоки…

– Не смей поднимать на смех мою работу, – дрожащим голосом произнесла я.

– А ты не смей насмехаться над тем, что мне дорого.

– Я обеспокоена тем, что тебе не так уж дорога наша семья, Лео, – парировала я. – Я гордилась тем, что мы создали семью.

– Джулиана, ты не представляешь, что есть еще какие-то цвета, кроме тех, которые видишь ты.

– Не говори загадками. Я забочусь о детях. Ты хочешь, чтобы я была и мамой, и папой нашим детям, включая ребенка, которому не исполнилось еще и двух лет.

– Так или иначе, но ты все равно сама принимаешь решения в этой семье…

– Так или иначе, но я оказалась замужем за Лео Штейнером, редким мерзавцем.

– Я перестал быть для тебя крылатым Пегасом… Джулиана, я просто рабочая лошадка. – С этими словами, произнесенными под хлопанье его длинных густых ресниц, он повернулся набок и заснул сном младенца.

– Ты любишь Лео? – спросила меня Кейси, втирая мазь в мои зелено-желтые колени.

– Конечно, – ответила я ей. – Я не знаю. Какое это имеет значение? Ты любила Сарен?

– Конечно. Но только это не важно. Я была разгневана, и этот гнев привел меня к правильному решению. Вот это уже важно. Для себя я поняла одну важную вещь: если кто-то из партнеров не желает продолжения отношений, то отношения обречены. Сарен не хотела.

– Она действительно была лесбиянкой?

– Я не знаю. Может, нет. Наверное, в природе не существует «чистых» видов. В шоу, на которых парню приходится выбирать одну из двадцати претенденток на роль своей невесты, оказываются или женоненавистники, или нерешительные маменькины сынки.

– Вот как?

– Как правило. Я это часто вижу на практике. Сарен желает вернуться, она говорит, что хочет дружеских отношений.

– О Кейси!

– Мы не о Сарен говорим. Я спросила о том, любишь ли ты Лео. Когда пройдет твой гнев, как ты будешь действовать, если он вернется?

– Ты сказала «если», Кейси.

– Ты должна понимать мою оговорку, Джулиана.

Я понимала только одно: в арке, ведущей в столовую, стоял Гейб, но Гейб не мог устоять на месте и пяти минут. Он теребил своими длинными пальцами дверную ручку.

– Гейб! – крикнула я. – Ты, что там подслушиваешь? Он не обращал на меня внимания.

– Аори было жарко. Она уснула по дороге домой.

– Где она сейчас?

– Перед домом.

– Гейб, о чем ты говоришь? Ты не подумал, что такая маленькая девочка может оказаться жертвой какого-нибудь извращенца, если ее оставить одну?

– Мам, ты сама веришь тому, что говоришь? Извращенцы в Шебойгане?

– Принеси сюда свою сестру немедленно. – Я повернулась к Кейси. – Извини, что я тебя перебила.

Кейси не теряла времени даром. Она была занята тем, что быстро что-то писала на альбоме Аори.

– Что ты там пишешь? – спросила я подругу.

– Прочти.

Я повиновалась.

Она задумалась, а потом спросила:

– Что ты сказала Гейбу только что?

– Принести Аори.

– А о чем вы говорили до этого?

– О том, чтобы он перестал подслушивать.

Кейси откинулась назад, но ее изящные плечи некрасиво ссутулились.

– Джулиана, у тебя были еще падения, кроме того случая с тортом и потом в ресторане? Может, тебя беспокоит твое зрение? Болевые ощущения?

Я, молча смотрела на нее, мои синие глаза словно сражались за право выдержать прямой взгляд ее зеленых глаз. Я сдалась первой и отвернулась.

– Думаю, у нас есть сейчас задача поважнее, чем Лео. Мы должны выяснить, что происходит с тобой.

– Со мной? – удивилась я.

– Пришло время обратиться к врачу, Джулиана, – сказала Кейси.