Текст книги "Княгиня Ренессанса"

Глава II
РИМИНИ И ЕГО БАНДА

«Я мертва…» – подумала Зефирина. Окруженная полной темнотой, она чувствовала себя так, будто плывет по воздуху. «Если только это не сон…»

Но мало-помалу сознание и память стали возвращаться к ней. Она почувствовала, что все тело ее болит как после побоев. И в то же время ощущение раскачивания не проходило. Она лежала в абсолютном мраке, без движения, слабее, чем новорожденный, но уж глухой-то она не была. Сначала Зефирина услышала звук плещущей воды.

– Так, значит, я жива… где-то в море… на корабле, и из-за этого со мной случилась морская болезнь…»

Потом сквозь дремоту до ее слуха донеслись резковатые звуки какого-то струнного инструмента, и одновременно она уловила блаженный, ласкающий запах жаркого из дичи.

В конце концов, она была голодна. Зефирина застонала. Но ни единый звук не вырвался из ее уст. Она попыталась перевернуться на бок, но не смогла. Ей хотелось приоткрыть веки, но они будто склеились.

И тут Зефирина поняла. На глазах у нее была повязка, а сама она оказалась связанной, с кляпом во рту и в каком-то таинственном месте.

И вовсе не из-за молнии она лишилась сознания, а просто лошади наткнулись на протянутую поперек дороги веревку. Они с Гаэтаном попали в настоящую ловушку.

«Гаэтан… что с ним произошло? Уж не попала ли я в руки князя Фарнелло?»

Но как бы ни была сильна обида, нанесенная женой Леопарду, она была уверена, что гордый ломбардец никогда не позволил бы себе так с ней обращаться.

«А турок?.. Может, это он и его янычары похитили меня для гарема Сулеймана!»

Последняя мысль заставила ее застонать, беззвучно, конечно. Девушка попробовала еще раз пошевелиться, но, кажется, чем больше она двигалась, тем сильнее в нее врезались веревки.

Теперь до нее уже доносились голоса. Потом послышались спускающиеся по ступеням шаги.

Зефирина замерла. Чья-то рука стала ощупывать ее грудь, потом настойчиво пошарила между ног. Обреченная на бессилие, она могла только двигать бедрами на жестком полу.

Раздался взрыв хохота.

– Никакого сомнения, шеф, это – женщина…

– Ты уверен, Медная Задница?

– Ну, шеф, я все-таки еще могу отличить девицу от парня…

Мужчины продолжали обсуждать, но говорили на местном наречии, которое молодая женщина понимала с трудом.

Еще чья-то рука принялась бесцеремонно ощупывать ее. Волна жара и стыда залила ее, особенно когда чужие пальцы упорно блуждали вокруг места, подтверждавшего, что она женщина.

С пылающими под повязкой щеками она так хотела защитить себя, кусаться, выть, обругать этих мерзавцев, которые нанесли оскорбление ее женскому естеству. Чужие пальцы оставили ее.

– Ты прав, Медная Задница. Я думаю, – это хорошая добыча. Вынь-ка у нее изо рта кляп, чтобы мы могли поговорить, – приказал голос шефа.

Но как только Медная Задница выполнил просьбу, Зефирина разразилась потоком проклятий. Толстая пятерня тут же прикрыла ей рот. С каким-то дикарским наслаждением она вонзила зубы в навалившуюся на нее руку. Язык ощутил вкус чужой крови, и в тот же миг раздался истошный крик.

– Ой-ой, да она бешеная!

– Заткни ей снова рот, но сними с лица повязку, чтоб Я посмотрел на ее лицо…

Задыхающаяся и обессиленная, Зефирина смогла, наконец, при мерцающем свете фонаря разглядеть своих мучителей и то место, в котором она находилась.

Она увидела, что лежит на нарах и что, стало быть, находится в тюрьме. Потолок был таким низким, что оба стоящих около нее человека вынуждены были пригнуть голову.

Несмотря на сильное потрясение, Зефирина внимательно разглядывала незнакомцев.

– Зверюшка прокусила мне руку до самой кости, – проворчал Медная Задница.

Он облизывал рану. Это был человек, что называется, грубо сколоченный, с гривой седеющих волос. На лице его были видны следы оспы. Второй мужчина, много моложе, высокий, очень худой, прятал волосы, как многие моряки, под завязанной узлом косынкой, поверх которой была надета шляпа из липового лыка. И тот, и другой были в одежде, которую носит простонародье: короткие штаны из грубошерстной ткани с открытой застежкой, жилет из бараньей кожи поверх красной блузы.

Однако внимание Зефирины привлекла не столько одежда, сколько серьги с алмазами и усыпанные рубинами и сапфирами аксельбанты, которые главарь банды носил с подчеркнутой уверенностью. Он, кстати, поинтересовался:

– Come stà signora? (Как вы себя чувствуете, синьора?)

Вопрос прозвучал вежливо, но явно неуместно.

– Он… рон…, – ответила Зефирина сквозь повязку.

– Будете ли вы вести себя спокойно, если я вас развяжу? – спросил он приветливым тоном.

– О… у…

– Что ж, стоит вам только закричать, и вас снова свяжут!

Зефирина опустила ресницы, желая показать, что подчиняется воле своего похитителя.

Надо выиграть время, попробовать договориться. Зефирина прекрасно знала свои преимущества, когда имела возможность говорить.

Обреченная на немоту, она была мертва.

Медная Задница осторожно достал свой кинжал, чтобы разрезать платок, мешавший говорить, и веревки, связывавшие руки. Зефирина даже не моргнула, увидев приблизившееся к ее лицу лезвие. Она потерла те места, где были болезненные следы от веревок. Впрочем, ноги оставались связанными, а спина страшно ныла, но теперь она могла сесть, почти не морщась от боли.

– Come stà? – повторил свой вопрос главарь.

– Благодарю вас, прекрасно! – не скрывая иронии, ответила Зефирина.

– Могу ли я вам что-нибудь предложить?

– Принесите что-нибудь выпить, – попросила Зефирина так, будто находилась в харчевне.

Повинуясь жесту главаря, Медная Задница вышел. Зефирина спросила:

– Не скажете ли, синьор, кому я обязана столь приятным гостеприимством?

– Какая вы смелая, – с восхищением произнес молодой человек.

Говоря это, он взял табурет и собрался сесть рядом с пленницей.

– Уж не собираетесь ли вы убить меня?

– Знаете ли вы, кто я?

– Понятия не имею, но не сомневаюсь, что вы представитесь.

– Я – Римини!

Он произнес это так, словно сообщая, что он – император Карл V.

– Счастлива познакомиться, синьор Римини…

Наступила пауза, во время которой синьор Римини внимательно разглядывал молодую женщину.

– Вы нездешняя?

– Разумеется.

– Как ваше имя?

Зефирина ответила без колебаний:

– Элен… Элен Рабле…

– Вы прибыли издалека?

– Из Франции.

– А, так вот почему…

– Что именно?

Римини наклонился к ней совсем близко:

– Вот почему вы не задрожали, услышав мое имя, не взмолились о пощаде, как это делают все, и мужчины, и женщины… Я – бандит Римини, наводящий ужас на всю Тоскану, Лацио и Абруцци…

Как актер, склонный к импровизации, он выдержал паузу, чтобы насладиться произведенным эффектом. Зефирина, однако, ничуть не смутившись, спросила с некоторым разочарованием:

– А Пьемонт? А Ломбардия? А Калабрия? Разве на них вы не наводите ужас?

Черные брови Римини поднялись в изумлении.

«Сейчас он сделает из меня отбивную», – успела подумать Зефирина.

Но, вопреки ожиданию, Римини громко расхохотался. В это время вернулся Медная Задница. Потрясенный увиденной сценой, он выронил из рук стакан с вином, который принес для пленницы.

– Несчастный идиот, ступай и снова принеси ей вина, – проворчал Римини. – Дорогая… синьора Элена, поскольку вас ведь так зовут, я полагаю, вы сможете заинтересовать меня, вот только разделаюсь с вашим спутником…

Несмотря на угрозу, Зефирина вздохнула с облегчением. Теперь она знала, что Гаэтан жив. Ум ее энергично заработал.

«Коль скоро этот бандит оказался чувствителен к ее обаянию, надо воспользоваться этим и попробовать увидеться с Гаэтаном».

– Мессир Римини, – вежливо обратилась к нему Зефирина, – я хочу попросить вас об одной милости…

При этих словах лоб бандита собрался в складки, ноздри бледного, точно мраморного носа расширились, а тонкие губы растянулись в усмешке.

– Представьте себе, я, на свою беду, свалилась в грязную лужу и очень хотела бы принять ванну… ароматизированную! – добавила она с обольстительной улыбкой.

Не говоря ни слова, Римини недоверчиво разглядывал несколько мгновений молодую женщину, потом отвернулся и хлопнул в ладоши.

При виде этого безобидного жеста у Зефирины мурашки пошли по коже. Дело в том, что у бандита Римини одна рука была нормальная, а другая – короткая, не больше, чем у двухлетнего ребенка…

* * *

– Вы меня удивляете, мессир… Пирр был первым из великих греческих скептиков, чьим учеником вы вполне могли бы быть…

С улыбкой на губах и с холодком в позвоночнике Зефирина без умолку щебетала. Облаченная в полинялую фланелевую юбку и блузу из грубой ткани, принудительно «пожертвованные» женами Римини, Зефирина вот уже два часа ужинала, беседуя, возражая, что-то доказывая бандиту-философу и одновременно обсасывая сочные косточки жареного кабана.

Свои густые рыжие волосы она заплела в косу и уложила вокруг головы. Одежда и прическа делали ее похожей на тосканскую крестьянку.

– Извините, синьора Элена, – возразил Римини, – я слышал о Пирре, которого называли также Неоптолемом… Он был, как вы, без сомнения, знаете, сыном Ахилла и Диадамии…

– Да, верно, он взял Трою и женился на своей пленнице Андромахе, вдове Гектора! – поддержала Зефирина.

Глаза Римини как-то странно сузились. Он был безусловно умен и обладал эрудицией, которая поразила Зефирину, но она чувствовала, что за внешней цивилизованностью скрывается редкостная жестокость.

Зефирину не покидало ощущение, что он играет с ней, как кошка с мышью, и нарочно растягивает ужин в ожидании какого-то события.

Она вышла из ставшего для нее тюрьмой помещения, чтобы принять горячую ванну, которую для нее приготовили в огромном ушате. Не скрывая дурного настроения, ее ждали две жены Римини – одна белая, а другая чернокожая. Зефирина наконец поняла, где располагается логово банды.

Подземное озеро, служившее укрытием для бандитов, было недосягаемым для полицейских ищеек из Флоренции, которые безуспешно пытались их выследить.

Быть может, то был кратер давно потухшего вулкана со скопившейся в нем дождевой водой или глубокий грот, заканчивающийся естественным озером.

На многочисленных лодчонках, обшарпанных барках с бамбуковым навесом и даже на самодельных плотах, как попало, жило разношерстное племя мужчин, женщин и детей с одинаково бледными лицами, говорившими о том, что им нечасто приходится видеть дневной свет.

Но время шло, и Зефирина все больше чувствовала себя беспомощной перед Римини, во всяком случае, она не знала, что придумать, чтобы вместе с Гаэтаном вырваться из западни.

Она заметила, что во время этого странного ужина, проходившего на палубе «адмиральского корабля», то есть самого большого и красивого судна в армаде Римини, Медная Задница несколько раз поднимался на борт и что-то шептал на ухо своему хозяину.

Появившийся на берегу крестьянин, которого, судя по одежде, вытащили буквально из постели, должен был принести причитающуюся с него дань. Но так как он отказывался платить, два головореза уволокли его, получив бесстрастно отданный приказ Римини:

– Che sia ammazzato[3]3
  Убейте его (ит.).


[Закрыть]!

Обреченный тут же исчез за скалами. Через несколько мгновений оттуда послышался такой вопль, что, кажется, и мертвый бы содрогнулся.

Зефирина почувствовала на себе взгляд Римини. Он явно искал на ее лице признаки страха. Она же силилась улыбнуться и делала вид, что продолжает есть с аппетитом.

Неожиданно глаза девушки прищурились. Она была почти уверена, что всего несколько минут назад «убитый» крестьянин снова явился молить Римини не отнимать у него последние деньги. Что за дьявольская игра тут происходит? Уж не запугать ли ее хотят? И опять ей показалось, что Римини подчиняется какому-то более важному лицу.

На освещенном факелами берегу подземного озера люди Римини устроили кабаньи бега. Хрюканье животных и возбужденные крики «владельцев» вызвали у Зефирины отвращение.

Недоразвитой рукой Римини поднял наполненный вином серебряный кубок:

– Не желаете ли, синьора Элена, посмотреть поближе это истинно флорентийское развлечение?

Он как-то подчеркнуто сделал ударение на ее имени.

Зефирина кусала губы. Несмотря на отвращение, которое у нее вызывали черные свиньи, это, быть может, единственный шанс узнать, где бандиты держат Гаэтана.

– С удовольствием, мессир Римини, – ответила она. Она сделала вид, что допила свой кубок, содержимое которого на всякий случай вылила в озеро, воспользовавшись моментом, когда Римини отвлекся.

По жесту бандита обе его жены, все так же агрессивно недружелюбные, снова наполнили кубки. Одна из жен, высокая мулатка, особенно пугала Зефирину.

Каждое новое блюдо, поданное на стол, вызывало подозрение – уж не подсыпала ли ей отравы ревнивая «супруга» Римини.

Однако ужин продолжался, а Зефирина все еще не чувствовала никаких болей в желудке.

Но вот Римини поднялся из-за стола, девушка последовала за ним, и они спустились на берег. Взяв Зефирину под руку, бандит повел ее на противоположную сторону озера. Из огромной пещеры вглубь расходились длинные каменные коридоры. Было ясно, что у входа в каждый такой коридор наверняка стоит бандит с кинжалом на поясе и мушкетом в руке. Единственную, хотя и очень слабую надежду вызывала походка Римини. Ведя долгие философские разговоры, главарь банды не забывал о вине и пил слишком много. Он шатался, когда они приблизились к группе игроков, ставивших на животных.

– Десять цехинов на того большого самца! – крикнул Римини, швырнув кошелек.

– Сорок паоли на самку!

– Два экю за Бертолино.

– Восемь байокко за ту…

– Один байокко за эту…

– Двадцать четыре яйца за себя…

– Бутылку вина…

– Ставлю мои серьги…

Любители этих странных гонок, разгорячившись, все увеличивали ставки. В дело пошли золото, съестное, драгоценности, и все это складывалось в кучу перед огромным существом, лоснящимся от жира и увешанным драгоценными камнями.

– Еще двадцать золотых цехинов за свадебную ночь! – объявил Римини и посмотрел на Зефирину своими пронзительными глазами.

От этих слов она похолодела. Но, несмотря на громовой хохот, которым разразилась грубая толпа, Зефирина попыталась сохранить самообладание.

Мужчины, сидевшие верхом на спинах свиней, чтобы до последнего момента удерживать их на месте, стали выстраивать животных в ряд перед барьером. Запах мочи и помета доводил Зефирину до тошноты.

Она бросила быстрый взгляд вокруг себя. Все были так поглощены предстоящими бегами, что никто из банды – ни мужчины, ни женщины, ни дети – не обращали на нее ни малейшего внимания. Вот подняли барьер, гонки начались, и присутствующие наперебой стали кричать, подбадривая каждый своего «конкурента».

Подгоняемые ударами бича, свиньи начали бег с яростным хрюканьем и визгом. Они должны были пробежать один круг вокруг озера. От зрителей животные были отделены специально построенным ограждением.

Казалось, другого, более удачного случая у нее не будет!

С сильно бьющимся сердцем Зефирина сделала осторожный шаг назад, потом второй, третий. Она чуть было не вскрикнула, наткнувшись на чью-то грудь.

Это оказалась мулатка. Но, вопреки ожиданию, чернокожая жена Римини приложила палец к пухлым губам. Схватив беглянку за руку, она увлекла ее за скалистый выступ.

– Я помогу тебе убежать… Ведь ты этого хочешь?

Зефирина кивнула и спросила:

– А мой спутник?

– Я знаю, где он находится…

Зефирина была готова ко всему, но только не к встрече с такой союзницей.

– Почему ты хочешь мне помочь? – прошептала она, опасаясь предательства.

Мулатка пожала плечами:

– Я люблю этого красивого мерзавца; мне и второй его жене, белой, не хотелось бы, чтоб у него появилась третья жена. Если я убью тебя, ему это не понравится, поэтому лучше будет, если ты убежишь…

Зефирина не могла не согласиться с мулаткой. Она вдруг почувствовала к ней необыкновенную симпатию.

Мулатка сделала знак следовать за ней. Казалось, она знает все ходы и выходы из пещеры наизусть. Во мраке она двигалась, словно кошка. Иногда Зефирине казалось, что она потеряла свою проводницу, но вслед за этим цепкая рука мулатки хватала ее и помогала пройти по ступеням, выбитым в скале или перебраться через какую-то внутреннюю перегородку.

Ловко обходя охрану, расставленную Римини, мулатка привела Зефирину во второй грот, который был значительно меньше первого, а посреди грота вместо озера протекала подземная река.

У реки, сидя на сером песке, три бандита из банды Римини играли «в пальцы», игру, которой много веков назад, Зефирина это знала, страстно увлекались римские легионеры.

Игра состояла в том, что один бандит другому показывал правую руку, на которой загибал один или несколько пальцев. При этом он выкрикивал число оставшихся незагнутыми пальцев. Другой игрок должен был в тот же миг вытянуть свою правую руку с тем же количеством загнутых пальцев. При каждой ошибке и даже колебании засчитывался проигрыш. Третий присутствующий выступал в роли судьи.

Несмотря на несложные правила игры, темп ее был таким стремительным и требовал такого внимания, что все трое без конца спорили по поводу результатов. Споры были шумными, яростными, и все время казалось, что игроки вот-вот вцепятся друг другу в глотку. Но Зефирина понимала, что проклятья и угрозы являются частью игры.

И ничего удивительного не было в том, что увлеченные игрой бандиты не заметили, как за их спинами тенью проскользнули два женских силуэта.

– Гаэтан… – прошептала Зефирина.

Да, в глубине грота, за большим камнем, невидимый для увлеченных игрой, лежал молодой мужчина. Голова его была обмотана окровавленной повязкой, свидетельствовавшей, что он сдался не без боя.

Услышав свое имя, он открыл глаза.

– Зефи… – еле слышно произнес он.

Он не мог поверить своим глазам при виде склонившегося над ним золотого видения.

– Эй, влюбленные, поторапливайтесь…

Резко прервав их нежности, мулатка выхватила откуда-то из своих юбок кинжал и одним движением руки разрезала веревки, которыми Гаэтан был привязан к врытому в песок колу.

С помощью обеих женщин молодой человек поднялся, слегка пошатываясь. Они знаками дали ему понять, что надо опустить голову, чтобы охрана его не заметила.

– Вы в состоянии идти? – шепотом спросила Зефирина.

– С вами, Мами, я готов хоть в ад… «Мы уже там!» – подумала Зефирина.

Молодой человек сопроводил свои слова мимолетным поцелуем золотых волос невесты, потом, крепко обняв ее за талию, последовал за мулаткой в темный тоннель, который заканчивался тупиком и каким-то неровным, ведущим вверх, углублением в скале.

– Это настоящий природный дымоход, очень узкий, но снаружи никем не охраняемый. Он ведет прямо на поляну, где одни только овцы пасутся. Давайте, лезьте. Это нелегко, но у вас получится. Да хранит вас Бог… – добавила мулатка, в то время, как молодые люди, кивнув в знак благодарности, уже устремились в указанный проход.

Чернокожая женщина сказала правду. По мере того как они лезли вверх, подъем становился все труднее. У них появилось пугающее ощущение, что скалистые стены вокруг них все сжимаются и вот-вот превратят в своих пленников.

Ползя, скользя, цепляясь, хватаясь друг за друга израненными до крови руками, задыхаясь и теряя силы, молодые люди с трудом поднимались вверх.

Чуть не задыхаясь от недостатка воздуха, они уже почти совсем потеряли надежду, когда Гаэтан заметил над головой светящийся круг.

– Смелее, Мами, солнце…

Отверстие, ведущее на свободу, находилось на расстоянии каких-нибудь двадцати футов. Остаток пути они проделали с энергией отчаяния.

– Хватайтесь за мою руку, Мами… я сейчас вытащу вас оттуда…

Гаэтан вылез наверх первым. Уперевшись спиной и ногами в стенки каменного колодца и вися над пустотой, Зефирина протянула пальцы с ободранными о камни ногтями. И вдруг застыла от неожиданности. Рука в кружевной пене, опустившаяся ей на помощь, не принадлежала Гаэтану. Зефирина отшатнулась и начала соскальзывать в смертельную бездну, но стальные пальцы успели схватить ее за руку, и тут же она услышала голос, полный иронии:

– Я в отчаянии, мадам, оттого что приходится вас разочаровать…

Глава III
ХОЛОДНАЯ ВСТРЕЧА

– Вы!

Зефирина с ужасом узнала человека, с которым, как ей верилось, рассталась навсегда.

– Это вас удивляет, мадам?

Князь Фарнелло с иронией приветствовал свою жену. Перечеркнутое узкой черной повязкой, его ледяное лицо не предвещало ничего хорошего.

Как бы ни было велико самообладание Зефирины, но, измученная тяжелым подъемом, она не смогла не содрогнуться от мысли, что, ускользнув от бандита Римини, попала в руки собственного мужа.

На мгновение взгляды супругов встретились. Зеленые глаза Зефирины метали молнии. Карий глаз Леопарда мерцал зловещим светом, не предвещавшим беглянке ничего хорошего.

Да, это был все тот же ненавистный ей человек, потерявший в сражении левый глаз, великолепный наездник, которому не было еще и тридцати и женой которого сочла бы за счастье стать любая женщина.

Но Зефирина не была обычным созданием. Тот факт, что Леопард – князь с царственной осанкой, широкими плечами, мощной шеей, горделиво выступающей из ворота тончайшей рубашки, – ничего не меняло в сложившейся ситуации. Она ненавидела этого человека, который взял ее как выкуп, и она крикнула бы ему это в лицо в присутствии кого угодно.

– Сила, вот ваше единственное достояние, месье!

С этими полными презрения словами Зефирина отвернулась.

К сожалению, она не могла предстать перед мужем в том виде, в каком бы ей хотелось. Лицо, ноги, руки, юбка были изодраны о камни колодца, по которому она выбиралась на свободу, рыжие кудри растрепались, нос рассекла большая ссадина. Зефирина чувствовала себя совершенно без сил, глаза не выдерживали солнечного света, и вообще она потеряла представление о времени после долгого пребывания под землей. Почувствовав себя очень плохо, Зефирина вдруг зашаталась и едва не свалилась снова в бездну, из которой выбралась. Крепкая рука князя Фарнелло вовремя ее подхватила.

Но это состояние длилось лишь несколько мгновений. Может быть, на него подействовало оскорбление Зефирины? Князь, стоявший неподвижно, был невероятно бледен.

Зефирина высвободилась из его рук, будто прикосновение мужа обжигало ее. Князь сделал шаг в сторону, и Зефирина увидела перед собой всю поляну. Она оглянулась по сторонам и в отчаянии закричала:

– Гаэтан…

Около двух десятков всадников, одетых в красно-черно-золотые цвета Леопарда, плотно окружали молодого человека.

Очень бледный, со скрещенными на груди руками, с горестно опущенной головой, Гаэтан не мог пошевелиться – две длинных пики были приставлены к его горлу.

– Гаэтан… – повторила Зефирина.

Она хотела побежать к жениху, но Паоло и Пикколо, оруженосцы князя, тут же удержали ее.

– Извините, принчипесса!

Паоло опустил тяжелые руки на плечи Зефирины. То ли этот жест, то ли обращение «княгиня» подействовало на девушку, но она задрожала от негодования:

– Прочь руки, грубиян!

Не меньше, чем его хозяина, она ненавидела этого Паоло, чье суровое лицо, лысеющий лоб, хитрые глаза, сразу вызвали у нее отвращение.

– Пусть ваша милость простит меня…

Это произнес Пикколо, не постеснявшийся, однако, крепко обхватить ее руками. Клокочущая от ярости, но бессильная, Зефирина увидела, как Леопард размашистым шагом направляется к Гаэтану. С пояса князя свисал дамасский клинок.

«Если только я пошевелюсь, если позову… он убьет Гаэтана…» – подумала Зефирина.

По знаку Фульвио, всадники расступились, а два приставленных к Гаэтану убийцы отвели пики. Князь всмотрелся в лицо юноши, который по возрасту мог бы быть его младшим братом. Уловил ли он в серых глазах Гаэтана отблеск страшной битвы под Павией, ужас той бойни, ужас пролитой крови?

Не устал ли Фульвио Фарнелло сражаться или все еще готов хладнокровно лишить жизни человека, который самым бессовестным образом выставил на посмешище его, высокородного и могущественного синьора, обладателя княжеского герба?

Гаэтан де Ронсар понимал, какая ужасная борьба происходит в душе Леопарда.

– Имея власть над жизнью и смертью тех, кто находится в моих владениях, я должен был бы перед Богом и людьми задушить вас собственными руками, месье…

При этих словах, сказанных князем очень медленно, Гаэтан гордо вскинул голову.

– Я человек чести, монсеньор, и никогда об этом не забываю. Сразимся в честном бою, и вам не придется запятнать свою совесть преступлением…

– Нет, месье… Фарнелло не бьются из-за столь презренного существа…

На Зефирину оскорбление подействовало, точно удар плети.

– Но, монсеньор, – попробовал протестовать Гаэтан, – перед Богом эта женщина не принадлежит вам…

Зефирина закрыла глаза. Она не сомневалась, что еще секунда, и кровь Гаэтана окропит траву на лугу.

Однако князь, похоже, даже не слышал слов Гаэтана. Знатный синьор, казалось, погрузился в размышления. В какой-то момент взор его обратился в небесную синь, где, высматривая добычу, кружили громадные ястребы; затем князь снова взглянул на Гаэтана и отчетливо произнес:

– Четверо моих людей сопроводят вас во Францию, месье. Одно лишь слово, малейшая попытка к бегству, и они убьют вас как собаку… Если вы попытаетесь вновь появиться в моих владениях, клянусь Юпитером, жизнь ваша не продлится и минуты. Так что будьте довольны тем, что вам сохранена жизнь.

– Позвольте мне хотя бы проститься с ней, – взмолился Гаэтан.

Ответ был неумолим, как нож гильотины:

– Нет.

Зефирина, пригвожденная к месту двумя оруженосцами князя, простонала:

– Гаэтан… Гаэтан…

Словно не слыша стонов молодой женщины, Леопард сделал знак рукой. Четверо его всадников окружили шевалье де Ронсара. Один из головорезов спешился, уступая свою лошадь пленнику, а второй, для пущей предосторожности, связал руки молодого человека.

Долгий прощальный взгляд любимой – вот и все, что осталось Зефирине от ее любви.

Она сказала прерывающимся голосом:

– Вы не имеете права… вы не имеете права… Это был конец.

Четверо всадников и их пленник покинули поляну, перейдя в галоп.

Мирно пасущиеся на лугу овцы расступились, пропуская их, и вскоре стук копыт на дороге совершенно затих.

– Я вас ненавижу… я вас презираю… Лучше убейте меня.

С лицом, залитым слезами, Зефирина осыпала оскорблениями своего мужа. Когда его терпение явно истощилось, князь отдал краткий приказ:

– Avanti[4]4
  Едем (ит.).


[Закрыть]…

И, словно в хорошо поставленном театральном представлении, на поляну въехали носилки, запряженные мулами в кокетливой сбруе и с красным плюмажем.

– Я отказываюсь садиться в носилки…

Зефирина топнула ногой. Она даже попробовала укусить обоих несчастных оруженосцев.

Неожиданно раздавшееся из носилок карканье, прервало ее на полуслове:

– Salut, Sardine… Salut, Saucisse[5]5
  Привет, Сардинка… Привет, Сосиска (фр.).


[Закрыть]!

То был Гро Леон, прирученная говорящая галка, последний дар Мишеля Нострадамуса перед тем, как Зефирине пришлось покинуть Салон-де-Прованс.

«Нострадамус… добрый мой друг… Знаете ли вы, до какой крайности я доведена?..» – горько сетовала девушка в то время, как Паоло и Пикколо подталкивали ее в носилки, раздвинув малиновые занавески.

«Не пройдет и трех недель, Зефирина… на вашей голове засияет корона… Минет пять недель, на рассвете Саламандра, Леопард на Марсовом поле, чтобы сразиться… Леопард усталый в небо свой взор устремляет… Рядом с солнцем видит орла, забавляющегося со змеей… Три планеты воздействуют на вашу судьбу… Венера, Марс и Меркурий… Любовь, война, путешествия…»

Так говорил ей Нострадамус в последнюю ночь в Салон-де-Прованс[6]6
  См. «Божественная Зефирина».


[Закрыть].

Восседающий на красных бархатных подушках Гро Леон, шумно размахивал крыльями от радости, что нашел свою любимую хозяйку.

– Sauver Sardine! Sauver Saucisse![7]7
  Спасать Сардинку! Спасать Сосиску! (фр.).


[Закрыть]

Птица без умолку болтала, стараясь дать понять, что именно она помогла отыскать Зефирину.

Приятно удивленные тем, что девушка как-то сразу успокоилась, Паоло и Пикколо расслабили свои объятия. И в тот же миг, воспользовавшись их невниманием, Зефирина выскользнула из их рук. Она с легкостью выскочила из носилок в надежде снова скрыться в отверстии, через которое они с Гаэтаном выбрались из подземелья.

Раньше чем Леопард и его люди оправились от потрясения, Зефирина обернулась:

– Если вы подойдете ко мне, князь Фарнелло, если только один из ваших приспешников посмеет ко мне прикоснуться, клянусь жизнью, я брошусь в эту бездну!

Князь остановился точно вкопанный. Стоявшие вокруг него солдаты, казалось, тоже окаменели и лишь таращили глаза, не смея пошевелиться.

Наконец князь решился сделать шаг.

– Стойте, или я прыгаю, – крикнула девушка каким-то пронзительным голосом.

– Да это же Божье благословение! Уж лучше быть вдовцом, чем мужчиной, женатым на ведьме, не имеющей ни стыда, ни совести!

Князь был уже в нескольких шагах от Зефирины. Она быстро перекрестилась.

– Прощайте, месье, вы сами этого хотели…

С этими словами Зефирина кинулась в пустоту раньше, чем Леопард успел сделать движение и удержать ее.