Текст книги "Сахарная вата"

Она говорила так, словно моя мама умерла.

– У меня все хорошо, – солгала я. – Скажите, я могу пригласить Рианнон на чай?

– Сегодня? Ну, вообще-то у нас в гостях ее дедушка и бабушка… Скажи мне, Флора, ты часто видишься со своей бабушкой?

– С бабушкой? – удивленно переспросила я. – Ну, она присылает мне подарки на день рождения, но никогда не помнит, сколько мне лет. Папа говорит, что она слегка не в себе.

– А мамину маму ты видишь?

– Она умерла, когда я была еще совсем маленькой. У Стива есть мама, но, по-моему, она меня не очень-то любит.

– Бедная крошка. Хорошо, послушай меня, милая. Как только тебе нужно будет поговорить о чем-нибудь… э… девичьем, сразу же обращайся ко мне, договорились? Я знаю, что твой папа делает для тебя все, что в его силах, но папа и мама – это не совсем одно и то же для девочки. Совсем не одно и то же. Девочке-подростку необходима мать. Не понимаю, как твоя мать могла… – Тут ее голос совсем сошел на нет.

Я так сильно сжала телефонную трубку, что просто удивительно, как она не треснула. Мама Рианнон не должна была говорить так, словно моя мама намеренно бросила меня. Я решила, что пусть лучше Рианнон вообще ко мне не приходит, но ее мать стала звать мою подругу и затем уточнять у меня адрес.

Я слышала, как Рианнон что-то недовольно бурчит на заднем плане. Похоже, она вовсе не горела желанием пойти ко мне.

– Нет, ты должна. Это самое малое, что ты можешь сделать. Бедной маленькой Флоре сейчас так одиноко, – шипела мать Рианнон.

– Да нет, со мной все в порядке, – сказала я.

– Конечно, дорогая, я уверена, что так оно и есть, – сказала мама Рианнон тоном, в котором явно читалось «Ну да, так я тебе и поверила».

Пытаться одурачить Рианнон, когда она пришла, я, разумеется, не могла. На ней был кружевной голубой топик и белые джинсы. Длинные блестящие черные волосы заплетены в косу, перевязанную сине-белой лентой. Рианнон выглядела просто потрясающе, и такой красавице явно было не место в нашем кафе.

– О, Флосс, бедняжка, какие у тебя грустные глаза. Красные и припухшие, – сказала она.

– Аллергия, – поспешно ответила я.

Рианнон вздохнула, а затем сказала, повернувшись к моему папе:

– Моя мама просила передать, что, если у вас есть проблемы, вы можете сразу же позвонить ей.

– Проблемы? – моргнул папа.

– Ну, вы понимаете. С Флосси, – сказала Рианнон. Она вела себя так, будто была приставленным ко мне социальным работником или что-то в этом роде. Папу она тоже начинала раздражать, я это заметила.

– У нас с Флосс нет никаких проблем, правда, солнышко? Но это очень мило со стороны твоей мамы – предложить мне свою помощь, поэтому поблагодари ее от моего имени. Ну что, девочки, не хотите ли покататься на качелях Флосс?

Он провел нас через кафе, через кухню и открыл дверь на задний двор с таким видом, словно за ней открывался Диснейленд.

Шагая так осторожно, будто идет по грязной луже, Рианнон вышла на наш двор. Она окинула взглядом мусорные баки на колесиках, брезент, обломки мотоцикла. Да, я точно совершила ошибку, пригласив Рианнон в гости. Мне представилось, как она будет рассказывать своей матери о нашем кошмарном заднем дворе. Но что еще хуже – она расскажет об этом Марго и Джуди, когда придет в школу.

Я с беспокойством посмотрела на Рианнон.

– А, вот где твои качели, – сказала она. – Что ж, очень… мило.

– Знаю, что совсем не мило, – прошептала я. – Но папа повесил их специально для меня.

– Ясненько. Хорошо, я поняла, – тихо ответила Рианнон. Затем она повысила голос так, чтобы ее мог слышать папа, оставшийся на кухне. – О, Флосс, твои качели смотрятся просто великолепно на этом дереве!

Рианнон проговорила это так громко и четко, словно мой папа был глухим или дебилом.

Рианнон вспрыгнула на качели, качнулась пару раз и тут же соскочила на землю.

– Ну что, пойдем в твою комнату поиграем? – спросила она.

– Может, нам еще немного покачаться? – предложила я.

– Нет, скучно, – ответила Рианнон. – Послушай, Флосс, ведь я уже сделала приятно твоему отцу? Сделала. А теперь пойдем займемся чем-нибудь поинтереснее.

– Хорошо.

Мы вернулись через заднюю дверь. Папа в это время начал чистить на кухне картошку. Он явно огорчился, что мы так быстро нагулялись.

– Как дела, девочки? – спросил он.

– Все в порядке, пап. Я… Я просто хочу показать Рианнон свою спальню, – сказала я.

Кто бы знал, как мне не хотелось, не хотелось, не хотелось показывать Рианнон свою комнату!

Рианнон огляделась вокруг, втянула в себя воздух и спросила, удивленно приподняв брови:

– Вот это твоя спальня? Но я не узнаю ее. У тебя всегда была прелестная спальня, вся красно-белая, чистенькая и красивая.

– Та спальня была в мамином доме, ты же знаешь, – ответила я.

Я присела на свою старую покривившуюся кровать и начала разглаживать сморщенное покрывало, словно пыталась успокоить его.

– Так, ладно, а где же все твои вещи? Где шторы с вишенками, и красные бархатные подушки, и твой туалетный столик с бархатной табуреткой?

– Вся моя одежда, книги и рисовальные принадлежности здесь. Занавески остались в том доме, у мамы, а остальные вещи мы сдали на хранение. Они не поместились сюда.

Я и сама-то едва помещалась в спальне. Она была чуть больше шкафа, и в ней хватало места только для кровати и древнего комода. Папа решил покрасить ящики комода серебряной краской, но баночка оказалась слишком маленькой и на последний ящик краски не хватило. На верхнюю крышку комода папа поставил зеркало, а я разложила рядом с ним свои расчески, и свою фарфоровую статуэтку балерины, и маленькую вазу из вишнево-красного стекла, которую захватила из маминого дома. Честно говоря, комод от этого красивее не стал.

– Папа докрасит комод, когда достанет еще немного серебряной краски, – сказала я. – А еще он собирается повесить здесь книжные полки, и мы с ним купим новое покрывало – темно-синее, с серебряными звездами. А еще я собираюсь наклеить на потолок блестящие серебряные звезды и зеркальный шар, как на дискотеке, и разноцветные фонарики, и… и… – на этом моя фантазия иссякла.

Рианнон сочувственно посмотрела на меня и спросила:

– А какой дом у твоей мамы в Австралии?

– Они просто сняли там квартиру. Небольшую, – сказала я.

Я солгала. Мама показывала мне буклет с красивыми современными квартирами, каждая с балконом, откуда открывается вид на море. Они специально выбрали квартиру с тремя большими спальнями, чтобы у меня была своя комната. Комната моей мечты.

– Ну уж, наверное, не меньше, чем эта квартирка, – сказала Рианнон. – Ты, подруга, рехнулась, когда захотела остаться здесь, вместо того чтобы улететь в Австралию.

– Я хотела остаться с папой, – сказала я.

– Выходит, отца ты любишь больше, чем маму?

– Нет, я одинаково люблю обоих. Просто папе я нужна больше, – сказала я.

– И все равно, если ты спросишь меня, я отвечу, что это безумие, – сказала Рианнон, присаживаясь рядом со мной на кровать. Пружины натужно заскрипели. Рианнон посмотрела на кровать и брезгливо покачала головой.

– А я не спрашиваю, что ты думаешь, – сказала я. – И между прочим, это ты первая начала отговаривать меня от поездки в Австралию. Я думала, тебе хочется, чтобы я осталась потому, что мы с тобой лучшие подруги, могли бы ими остаться навсегда. Теперь ты уже не хочешь быть моей лучшей подругой, Рианнон?

– Ну что ты, конечно хочу.

– И мы с тобой лучшие подруги навсегда?

– Разумеется, навсегда-навсегда, глупенькая, – ответила Рианнон, затем вздохнула и тряхнула своими длинными, рассыпавшимися по плечам, волосами.

Слова-то она сказала правильные, но почему-то произнесла их с дурацким американским акцентом.

Глава 9

В ту ночь мне снова снились кошмары. Мне хотелось, чтобы со мной была большая кенгуру-мама, я бы тогда могла прижаться к ней. Зачем только я выбросила всех своих плюшевых медведей! Теперь у меня остались только кривобокий слон и то ли собака, то ли лиса, которых мне связала бабушка. Я протянула руку, нашла их и уложила рядом с собой на подушку. Пускай они были некрасивыми, но зато мягкими и теплыми, как шарф.

Я лежала, боясь закрыть глаза, – мне казалось, что, как только я усну, вернутся кошмары. Я ворочалась на подушке, и каждый раз при этом меня касалась чья-то маленькая вязаная лапа.

Уснула я уже под утро, когда за окном начало светать, а затем проснулась, как от толчка. Что-то звенело, звенело и звенело. Телефон! Я выбралась из постели и побежала взять трубку. Вслед за мной, пыхтя, появился и папа в своей ночной пижаме.

– Алло? – сказала я в телефон.

– О, это ты, Флосс! Я названиваю вам целую вечность, – сказал мамин голос. – Подумала, что вы с отцом уже уехали в школу. Что ты сейчас делаешь? Завтракаешь?

– Мм… да, – сказала я. Мне не хотелось говорить маме, что мы с папой проспали. Мамин голос звучал так близко, будто она находилась в нашем доме, всего в нескольких кварталах отсюда. – Мама, ты что, вернулась? – затаив дыхание, спросила я.

– Что? Не говори глупости, милая, мы же только что приехали в Австралию. О боже, что это было за путешествие! Ты знаешь, за все время полета Тигр не уснул ни на минутку. Мы со Стивом чуть с ума не сошли.

– Могу представить, – сказала я.

– Но это все не важно, теперь мы уже на месте. Ах, Флосс, если бы ты только видела эту квартиру! Я чувствую в ней себя кинозвездой. С балкона открывается чудесный вид на море, а погода стоит ясная и теплая, хотя здесь сейчас зима. Просто не верится, что на свете бывает такая красота. Все чудесно, только мне очень не хватает тебя. Ах, Флосс, как же я по тебе скучаю!

– Я тоже по тебе скучаю, мама. Сильно-сильно, – прошептала я. Мне не хотелось быть бестактной по отношению к папе, но он понимающе кивнул и потрепал меня по плечу.

– Я уверена, что тебе бы здесь очень понравилось, – продолжала мама. – Если бы ты хоть одним глазком увидела всю эту красоту, то завтра же села бы в самолет. Милая моя, с тобой все в порядке? Папа хорошо о тебе заботится?

– Да, мам, все в порядке, правда.

– Он кормит тебя нормальной едой, не только булочками и бутербродами с жареной картошкой?

– Да, мама, – сказала я.

На самом деле меня до сих пор подташнивало от бутербродов с жареной картошкой, которые я съела вчера вечером. Рианнон довольно грубо отозвалась о них, когда папа подал их нам к чаю. На самом деле она очень грубо отозвалась о них. Мне стало так жаль папу, что я быстро сказала:

– Ну и хорошо, мне больше достанется, – и съела все бутерброды, и свои, и ее.

Папа сварил яйца и сбегал в магазин на углу – купил помидоры, огурец и латук, чтобы сделать для Рианнон салат, но она лишь пару раз ковырнула его. То, что папа выложил овощи на тарелку в виде забавного лица, ей тоже не понравилось.

– Твой отец считает меня ребенком? – спросила она.

Вспомнив про этот салат, я уверенно сказала в телефонную трубку:

– Папа покупает овощи для салата. А еще он повесил для меня в саду новые качели, а вчера ко мне в гости приходила Рианнон.

– Это хорошо, – сказала мама. – Ну ладно, милая, давай заканчивать разговор, иначе ты в школу опоздаешь. Рада, что у тебя все в порядке. Я пришлю тебе фотографии нашей квартиры, и парков, и пляжей, и оперного театра. Уверена, что, когда ты их увидишь, сразу же захочешь прилететь к нам.

Я сглотнула. Я не знала, что сказать. Мне ужасно хотелось в Австралию, но только вместе с папой.

– С папой хочешь поговорить, мам?

– Да, дай его на пару слов. До свидания, Флосс. Я очень тебя люблю.

– Пока, мама. Я тоже очень тебя люблю, – ответила я.

Я наклонила ухо к телефонной трубке и слушала, о чем мама расспрашивает папу. Это было похоже на разговор врача с пациентом. Врачом, разумеется, была мама. Вот о чем она спросила папу:

1. Не выглядит ли Флосс впавшей в депрессию?

2. Часто ли она плачет?

3. Грызет ли она ногти?

4. Разговаривает ли она так же много, как обычно?

5. Она в самом деле нормально питается?

6. Хорошо ли она спит?

7. Не просыпается ли она среди ночи?

8. Не снятся ли ей кошмары?

Пожалуй, маме оставалось еще разве что поинтересоваться, как часто я хожу в туалет.

– С ней все в порядке, – ответил папа. – О господи, ты всего пять минут как уехала, а уже столько вопросов. А теперь нам пора в школу. Что? Ну разумеется, она позавтракала. – Тут папа показал мне скрещенные пальцы (знак того, что солгал). Потом он попрощался и положил трубку.

– Фу! – выдохнул он. – Так, Флосс, милая, сейчас я наскоро приготовлю тебе завтрак. Не уверен, что тебе в такую рань захочется яичницу с беконом…

– Я не хочу завтракать, пап, да и времени уже нет. Опоздаем в школу.

– Нет-нет-нет, ты обязательно должна положить что-нибудь в животик. Может, кукурузные хлопья с молоком? Сейчас, только натяну по-быстрому джинсы и что-нибудь соображу, а ты пока умоешься и оденешься.

Я до сих пор еще не распаковывала ни свой розовый чемодан на колесиках, ни картонные коробки с одеждой. Когда я вытащила школьные блузки и юбку, они оказались мятыми-премятыми. Юбка вообще была вся в складках словно плиссированная.

– Пап, где у нас утюг? – спросила я.

– Что? О господи, я не уверен, что мой старый утюг вообще работает. Видишь ли, я свою одежду никогда не глажу, просто даю ей высохнуть и надеваю.

Одним словом, мне пришлось отправиться в школу мятым чучелом. Свои белые носки мне вообще не удалось отыскать, поэтому пришлось натянуть пару старых синих шерстяных зимних носков. Кроссовки у меня были под стать – все в грязи, оставшейся после походов в наш «сад». Даже волосы причесать не удалось – они свалялись за ночь и теперь торчали вверх, будто меня подключили к электрической розетке.

Папа всего этого, похоже, не заметил, пока вез меня в школу. Мы подъехали в ту самую секунду, когда Рианнон выпрыгивала из «Рэндж Ровера» своей матери. Вот уж они-то все заметили.

– Флосс! О боже! – воскликнула мама Рианнон. – Ты выглядишь слегка помятой и грязной, дорогая!

– Со мной все в порядке, – буркнула я.

– А зачем ты надела эти странные носки? Зимние и синие? – спросила Рианнон. – А в чем у тебя кроссовки? Надеюсь, это не собачье дерьмо?

– Нет, просто на них налипло немножко грязи. – Я покраснела.

Папа, беспокойно наблюдавший за нами, высунувшись из окна своего фургона и покусывая нижнюю губу, нахмурился, когда мать Рианнон выскочила из своего блестящего «Рэндж Ровера» и направилась к нему.

– Послушайте, мистер Барнс, я знаю, как трудно вам сейчас, когда приходится одному жить с дочерью…

– У Флосси двое родителей, – ответил папа. – Просто сейчас моя вахта.

– Тем не менее. Я полагаю… Знаете, вы можете раз в неделю привозить к нам домой мешок белья в стирку. Моя прачка и стирает на меня, и гладит тоже. Думаю, она не откажется…

– Это очень любезно с вашей стороны, но мы сами можем стирать и гладить, – сказал папа.

– Ну, если вы уверены, что сможете справиться сами, – сказала мать Рианнон таким тоном, будто сильно сомневалась в том, что мой папа вообще может с чем-то справиться.

– Пока, пап, – сказала я и махнула рукой, давая папе предлог, чтобы поскорее уехать прочь.

Он с тревогой помахал мне в ответ. Пожалуй, только сейчас папа понял, как ужасно я выгляжу. Я беззаботно улыбнулась ему, чтобы показать, что мне наплевать на мой внешний вид. При этом я перестаралась и растянула рот широко-широко, как на приеме у дантиста.

– Эй, Флосс, ты что, укусить кого-нибудь собираешься? – сказала Рианнон.

На стене возле игровой площадки сидели Марго и Джуди. Услышав, что сказала Рианнон, они дружно расхохотались, потом оглядели меня с головы до ног и залились еще сильнее.

– О. Мой. Бог, – вразбивку произнесла Марго. – На кого ты похожа, Флосс? Ты попала в катастрофу? Или тебя похоронили заживо, и ты только что откопалась? А что у тебя с волосами? Они торчат дыбом, как будто у тебя сейчас голова взорвется.

– А чем это от тебя так воняет? – спросила Джуди, морща свой носик. – Похоже… Да, похоже на жир, на котором жарят картошку!

– Ничего удивительного, – сказала Марго. – Ее отец заправляет засаленной грязной кафешкой.

– Наше кафе не грязное и не засаленное! – яростно вскинулась я. – Оно просто особенное. Мой папа готовит в нем знаменитые бутерброды с картошкой.

Марго и Джуди захихикали и заболтали ногами так, что едва не свалились со стенки. Рианнон зажала руками рот, но я видела, что она тоже трясется от хохота.

– Не смейтесь надо мной! – сказала я.

– Да нет, ничего, просто ты так нелепо выглядишь. Конечно, я понимаю, твоей вины в этом нет, – сказала Рианнон. – Мама сказала, чтобы я взяла тебя на особое попечение.

– Почему это ты должна брать на особое попечение эту Вонючую Картошку? – спросила Марго.

– Потому что ее мать бросила.

– Она меня не бросала! – возразила я. – Не смей так говорить!

– Ладно-ладно, не напрягайся. Я же просто хочу оказать тебе любезность.

Говорить можно что угодно, но то, как вела себя со мной Рианнон, любезностью не назовешь. Я испугалась, что могу разрыдаться прямо перед этой троицей, и потому стрелой рванула в школу.

Я надеялась, что Рианнон побежит следом за мной. Мне хотелось, чтобы она обняла меня и сказала, что на самом деле я не выгляжу нелепо, а если это и так, то ей нет до этого никакого дела и что она все равно моя лучшая подруга.

Рианнон следом за мной не побежала. Она осталась ухмыляться на игровой площадке вместе с Марго и Джуди.

Я заперлась в кабинке туалета и немножко поплакала. Потом услышала, что в туалет кто-то вошел. Я зажала ладонью нос и рот, чтобы не было слышно, как я всхлипываю. Кто-то продолжал стоять снаружи, ждал. Ждал меня?

– Рианнон? – с надеждой спросила я.

– Это Сьюзен.

– Ой! – Я высморкалась в туалетную бумагу, спустила воду и вышла из кабинки. Я чувствовала себя ужасно неловко.

Сьюзен смотрела на меня. Я взглянула в висевшее над раковиной зеркало. Вид у меня был еще хуже, чем я могла предположить, – ко всему прочему добавился распухший нос и покрасневшие глаза.

– Я простудилась, – пояснила я, умываясь холодной водой.

– Ага, – кивнула Сьюзен, хотя мы обе знали, что это неправда.

Я попробовала слегка смочить водой волосы, чтобы хоть как-то их пригладить, но они продолжали пружинками торчать вверх.

Я вздохнула.

– Что? – спросила Сьюзен.

– Мои волосы. Я их ненавижу, – пробормотала я.

– По-моему, у тебя чудесные волосы. Я бы все отдала, чтобы у меня были такие же золотистые локоны.

– На самом деле они не золотистые, а почти белые и слишком курчавые. И к тому же я не могу их отращивать – вместо того чтобы опускаться вниз, они еще сильнее начинают торчать вверх.

– Я пытаюсь отрастить свои, но на это понадобится целая вечность, – сказала Сьюзен, трогая свои мягкие каштановые волосы. – Мне хочется, чтобы они лежали по плечам, но этого придется ждать года два, потому что волосы отрастают всего на полсантиметра в месяц. Говорят, что росту волос помогает витамин Е, поэтому я ем много яиц, зернового хлеба, абрикосы и шпинат, но, честно говоря, не вижу, чтобы это как-то помогало.

– Как много ты всего знаешь, Сьюзен.

– Да не так уж много.

– Нет-нет, ты вот знаешь, как растут волосы, и про витамин Е, и про всякое такое.

– Я не знаю, как заводить друзей, – сказала Сьюзен.

Мы посмотрели друг на друга.

– Я хочу быть твоей подругой, Сьюзен, – сказала я. – Только вот…

– Я знаю, – ответила она. – Рианнон.

– Мне очень неприятно, как она поступила с тобой. Знаешь, Сьюзен, твоя баллада… Я думаю, она очень хорошая.

– Э, нет. Насчет моей баллады Рианнон была совершенно права. Чушь я написала.

– Может быть… может быть, ты как-нибудь сможешь прийти, чтобы мы поиграли в доме у моего папы? – спросила я. – Дом у него небогатый и непафосный, это просто маленькое кафе, а мы живем над ним, на втором этаже. И спальня у меня тоже так себе, но…

– Я с удовольствием приду, – сказала Сьюзен.

Она улыбнулась мне. Я улыбнулась в ответ, но тут же сильно задумалась. Если мы со Сьюзен вместе уйдем после школы, Рианнон это заметит, и тогда…

– Как насчет субботы? – спросила я, оглядываясь через плечо и опасаясь, что Рианнон каким-то образом пробралась в туалет, стоит у меня за спиной и слушает.

– В субботу? Прекрасно, – сказала Сьюзен.

– Отлично! – сглотнула я. – Только…

– Не бойся, я ничего не скажу Рианнон, – сказала Сьюзен.

Я покраснела.

– Значит, в эту субботу? – переспросила я.

– Ага, в эту субботу.

– Приходи на чай. Только угощение будет не очень… Ты любишь бутерброды с чипсами?

– А что это такое? – подумав, спросила Сьюзен.

Я удивленно посмотрела на нее. Сьюзен знает миллион самых разных вещей, фактов и цифр, но не знает, что такое бутерброды с чипсами?

– Я знаю, что такое чипсы, – сказала Сьюзен. – Это жареная картошка.

– Ну вот, кладешь слой чипсов на намазанный маслом кусок белого хлеба – вот тебе и бутерброд с картошкой.

– Чипсы на булочке? – уточнила Сьюзен.

– Это, конечно, не очень здоровая еда, – смущенно сказала я. – Но, боюсь, мой папа специалист как раз по нездоровой пище.

– Интересная мысль, – сказала Сьюзен.

Тут в туалет, громко переговариваясь, ворвались Марго и Джуди, и у меня тревожно забилось сердце. Но ничего, обошлось – Рианнон с ними не было.

Марго, прищурившись, посмотрела на меня:

– Ты что, болтаешь с Зубрилой Потной?

– А вы что, нанялись к Рианнон в сыщики? – сказала Сьюзен. – Нет, она со мной не разговаривает. Со мной никто не разговаривает, и вам это хорошо известно.

Сьюзен вышла из туалета, а Марго и Джуди проводили ее насмешливым присвистом. Потом они повернулись ко мне. Марго продолжала смотреть на меня с подозрением.

– Ну и что же тогда ты здесь делаешь? – спросила она. – Рианнон тебя ищет.

– Правда?

Я проскочила мимо них и выбежала из туалета. Сьюзен шла впереди меня по коридору. Я обогнала ее и бежала, не останавливаясь, до самого класса. Рианнон была уже здесь, сидела на нашей парте, нетерпеливо покачивая ногами. Ноги у Рианнон классные – стройные, слегка загорелые. У меня-то ноги тонкие, как спички.

– Наконец-то! Ты что, бежала всю дорогу? Ты сегодня такая странная, Флосс, – вздохнула Рианнон. – И если тебе интересно, что я думаю, скажу, что ты выглядишь просто ужасно. Могу поспорить, что миссис Хорсфилд выставит тебя из класса. Ты же знаешь, какая она у нас строгая, без конца твердит, что рубашки у мальчиков должны быть аккуратно заправлены в брюки, а девочки не должны закатывать рукава на блузках. Нет, сегодня любимицей миссис Хорсфилд тебе не стать.

– Прекрати меня пугать!

– Я не пугаю. Просто говорю все как есть. Ты сегодня действительно выглядишь как сумасшедшая.

«А ты выглядишь дурой, когда разговариваешь, как Марго», – подумала я, но вслух этого не сказала.

Когда в класс вошла миссис Хорсфилд, я низко пригнулась за партой, отчаянно пытаясь разгладить свою блузку и юбку, двигая руками как маленькими утюгами. Был урок математики, и вначале все шло хорошо, до тех пор, пока миссис Хорсфилд не вызвала меня к доске решать пример.

Я посмотрела на нее и съежилась еще сильнее, почти касаясь стола подбородком.

– Выходи, Флосс, чего ты так стесняешься? – сказала миссис Хорсфилд.

– Я… Я не смогу его решить, миссис Хорсфилд. Может быть, вы вызовете к доске кого-нибудь другого? – безнадежно спросила я.

– Я знаю, в математике ты не слишком сильна, но давай все-таки попробуем. На самом деле задача несложная, если только мыслить логически. Давай поднимайся!

Выбора у меня не было.

Я встала, и пошла к доске в своей мятой одежде, синих носках и грязных кроссовках. Миссис Хорсфилд с удивлением наблюдала за мной. Марго и Джуди захихикали. Я почувствовала, как у меня вспыхнули щеки. Я ждала, что сейчас миссис Хорсфилд начнет кричать на меня, но, к моему великому удивлению, она просто передала мне мел и тихо сказала:

– Ну, давай.

Какое там «давай»! Я смотрела на этот дурацкий пример и ничего не понимала. Я волновалась так, что зажатый в руке кусочек мела прыгал по доске и крошился. Я запиналась, миссис Хорсфилд терпеливо ждала – и напрасно. Я была в таком состоянии, что не могла бы сейчас сложить даже два и два.

Я беспомощно оглянулась на класс и увидела Сьюзен, которая беззвучно шевелила губами, подсказывая мне ответ. Я быстро записала цифры, которые она мне прошептала, и поспешила назад за свою парту. Миссис Хорсфилд ничего не сказала, но когда прозвенел звонок на перемену, сделала мне знак рукой:

– Мне нужно с тобой поговорить, Флосс.

– О-хо-хо, – выдохнула Рианнон.

– Подождешь меня? – спросила я ее.

– Да-да, – ответила Рианнон, но, не успев договорить, уже направилась к выходу из класса.

Я встала перед столом миссис Хорсфилд. Она подождала, когда все выйдут, потом наклонила голову набок и посмотрела на меня:

– Почему ты сегодня в таком виде? О господи боже мой! Твоя мама что, сегодня проспала?

– Моя мама теперь живет далеко отсюда, – ответила я и расплакалась.

– Ах, Флосс! – сказала миссис Хорсфилд, обнимая меня. – Расскажи мне, дорогая, что случилось.

– Нет, мама не бросила меня, она вернется, она просто уехала на полгода в Австралию. Мама очень хотела, чтобы я поехала вместе с ней, но я решила остаться здесь, с папой, и осталась, но мама мне тоже очень нужна! – сказала я, всхлипывая, как маленькая.

Миссис Хорсфилд понимающе кивнула, полезла к себе в сумочку и вытащила пару бумажных платков: один – чтобы вытереть мне глаза, второй – чтобы я высморкалась.

– Остальные платки нам понадобятся, чтобы вытереть твои кроссовки, – сказала миссис Хорсфилд. – Итак, ты теперь живешь с папой, и у вас возникли некоторые… затруднения?

– У папы сломался утюг. И у нас утром не хватило времени, чтобы помыть мои кроссовки. А еще я потеряла все свои школьные белые носки, – запричитала я.

– Я уверена, что вскоре все образуется. Советую тебе готовить свою школьную форму с вечера. На папу в этом лучше не полагаться. Ты девочка большая, можешь сама об этом позаботиться. На самом деле собраться в школу несложно, не труднее, чем решить пример по математике. Ты же справилась с примером, верно? Ну пусть не без помощи Сьюзен, конечно.

Я моргнула.

– Сьюзен очень хорошая девочка, – сказала миссис Хорсфилд. – Она может стать прекрасной подругой.

– Я знаю, – ответила я. – И я хочу подружиться с ней. – Я понизила голос на тот случай, если кто-то подслушивает снаружи возле двери класса, и добавила: – Мы с ней уже подружились. Только пока это наша тайна. В эти выходные она придет ко мне в гости. А в школе мы не можем дружить, потому что…

Миссис Хорсфилд подняла бровь, но никак мои слова не прокомментировала.

– Я думаю, время все расставит по своим местам, – сказала она. – А впредь, если у тебя возникнут дома какие-то проблемы, обращайся сразу ко мне. Я же здесь не только для того, чтобы учить вас, но и чтобы помогать во всем остальном, ты же знаешь.

Она помолчала, затем выдвинула ящик своего стола. Там лежал большой бумажный пакет. Миссис Хорсфилд открыла его и протянула мне. На дне пакета лежала одна из знаменитых булочек миссис Хорсфилд, с глазурью и вишенкой наверху.

– Бери, – сказала миссис Хорсфилд.

– Но у меня сегодня не день рождения.

– Это не именинная булочка, а просто булочка, чтобы перекусить.

– Но это же ваша булочка, миссис Хорсфилд.

– Мне кажется, я уже съела слишком много таких булочек, – ответила миссис Хорсфилд, похлопывая себя по животу. – Давай бери и ешь.

Я взяла булочку и вышла в коридор. Рианнон говорила, что будет ждать меня, но ее нигде не было видно. Я вытащила булочку из бумажного пакета и съела ее всю сама. Особенно вкусной оказалась вишенка.