Текст книги "Дух из черной комнаты"

Глава 6

Этой ночью я лежал допоздна и не засыпал, собираясь навестить духа. После свирепого рева, которым завершилась наша прошлая беседа, я был полон дурных предчувствий. Но поскольку я шел с хорошими новостями, то надеялся, что буду принят благосклонно.

– Месье дух! Я согласен, я прочитаю ваше заклинание. Месье дух! Вы здесь?

– О-о-о, спасибо, Эдгар! Это так любезно с твоей стороны!

Маленький обитатель потемок был совершенно очарователен. Сердечность из него так и выплескивалась.

– Ты – добрая душа. Хороший мальчик. Я буду вечно тебе благодарен. В наше эгоистичное время редко встретишь доброту. Знаешь, я так тронут!

– Да, только у меня есть одно условие.

– Ну конечно!

– Вы будете ко мне иногда приходить и рассказывать про колдуний и всякое такое.

– И все? Ну конечно, я буду к тебе приходить, мой дорогой друг, мой дражайший маленький Эдгар!

– Ну тогда давайте вашу бумажку, и я ее прочитаю в своей комнате.

– Нет. Я должен быть рядом. Не дальше чем в трех локтях от тебя.

– Но вы же не можете выйти из черной комнаты!

– Совершенно справедливо! Поэтому читать надо здесь, в… Ах, фея-расфея! Если ты зажжешь свет, я исчезну.

Прошло какое-то время, прежде чем мы придумали решение: читать заклинание не обязательно, достаточно произнести его вслух. Так что просто нужно было выучить его наизусть.

– Держи, – сказал дух из черной комнаты.

Я наугад протянул руку и взял листок шершавой бумаги, который он мне протягивал.

– Давай, Эдгар, скорее выучи это. Но никому его не показывай, это наш с тобой секрет.

– Скажите… А почему вы сами не прочитаете заклинание и не освободитесь? Или почему вы мне просто не скажете его, а я повторю?

– Потому что это запрещено Кодексом. Ну и… хороший же ты мальчик!

– Вы опять нервничаете.

– Вовсе нет! Что ты! Вовсе нет, совершенно! Ну давай-давай! Гоп-гоп, отправляйся учить заклинание!

– А что такое Кодекс?

– У нас будет время поговорить об этом. Хо-хо-хо!

Ну и фальшиво же звучал его смех! Он явно предвещал катастрофу. Но я, глупый как пробка, просто ответил:

– Пойду учить заклинание. Скоро увидимся.

Вернувшись в спальню, я стал рассматривать волшебную бумажку при свете ночника. Похоже, это был кусок пергамента, вырванный из старинной книги. Разбирать буквы, напоминающие готические, было сложно. К тому же текста было больше, чем я ожидал.

«Вот увидите: умение запоминать тексты наизусть очень полезно», – утверждала учительница. Я не верил, что все эти лисы, которые лето красное пропели, но все равно в музыканты не годятся, когда-нибудь понадобятся мне: зачем учить басню наизусть, когда ее всегда можно найти в интернете? Но вот этот день настал. Не зря я тренировал свою память. Но справится ли мой мозг?

«Так Моекузо Лэктонг Сото Бабёльбабёль Шиане Дагульдагуль Иях Шамшауи Ульуль Багада Пёпё Усс Пенсют Лагалагалага Ясме».

И все это – наизусть. Те, кто думает, что это не очень много, пусть попробуют выучить сами. За этим занятием я заснул.

Ночной сон часто позволяет взглянуть на вещи по-новому. Накануне я хотел как можно скорее отправиться в черную комнату и произнести волшебное заклинание. Но наутро я задумался. В моем кармане лежал кусочек пергамента, который делал это приключение совершенно взаправдашним.

Глава 7

Все утро в школе я продолжал думать, додумывать и снова думать. Увы, в этом деле качество важнее, чем количество. А поскольку я изначально ничего никому не говорил – шансов прийти к блестящим умозаключениям у меня не было. Мои мысли двигались в неверном направлении, мой мозг можно было сравнить с Пизанской башней, стоящей на плохом фундаменте. Я беспокоился, например, о том, какой характер у духа. Он был какой-то… какой-то злой. Я был всего лишь мальчиком, но, чтобы почувствовать злость, не обязательно быть взрослым. За его лестью чувствовалось что-то мрачное, устрашающее…

Я машинально теребил пергамент в кармане. Но в классе я не решился его вынуть, поэтому на переменке отправился в туалет, чтобы перечитать то, что там написано. Я бормотал себе под нос: «Так Моекузо… злая колдунья… Дагульдагуль… черная комната… блин, это не так-то просто… Бабёльбабёль…» – и тут мне на голову и на плечи обрушился ледяной водопад. Раздался хохот. Еще не подняв взгляда, я уже понял, что это Эмрик. Он возвышался над дверью с пустым пластмассовым ведром в руке, и глаза его едва не вылезали из орбит – так он был доволен. Эмрик. Туалетный Чингисхан. Как я мог забыть про него?

По каким-то странным причинам Эмрик совершал свои коварные поступки только в туалетах. Петарды, бомбочки с водой, запертые снаружи двери, дождь из насекомых – воображение у него было безграничное. Иногда я мечтал о том, чтобы он оказался на попечении у моих родителей – хотя бы на три дня. После этого они, конечно же, стали бы подавать мне завтрак в постель, целовать следы моих ног, благодарить небеса за то, что им достался я, а не он.

Я был мокрый с ног до головы. В ведре было по меньшей мере пять литров. Видимо, этот псих караулил меня с ведром в руках, стоя на унитазе соседней кабины. Он мгновенно смылся, оставив после себя эхо своего вороньего карканья. Сохраняя хладнокровие, я одобрил его придумку. Но потом понял, что пергамент в моих руках совершенно вымок. Чтобы высушить, я потер его о майку, но чернила начали стираться.

– Ой-ой! Ой-ой-ой!

Тогда я оторвал кусок туалетной бумаги и попытался промокнуть манускрипт. Все расплылось окончательно. Катастрофа. Волшебное заклинание растворялось на глазах.

Я решил положить пергамент между двумя бумажными носовыми платками. Пора было возвращаться на урок. Когда я вошел в класс, с меня капала вода, и все стали свистеть и насмехаться. Учительница достала из своего шкафа полотенце и вытерла мне голову.

– Ну посмотри, что творится. Ты весь вымок. Вечно с тобой что-нибудь происходит, бедный ты мой Эдгар.

Большую боль переживают молча. Я ничего не ответил. На самом деле я думал только о заклинании. «Шамшауи Ульуль? Пёпё?» Если оно пропало, то я никогда его не вспомню. Я не сводил глаз с секундной стрелки стенных часов до самой следующей перемены. И первым бросился во двор, где столкнулся с Эмриком, выходящим из своего класса. Он широко улыбнулся своей подлой улыбкой:

– Ну что, подсыхаешь?

– Да, – ответил я остроумно.

И как стрела прошел мимо него. Меня ведь ждали более серьезные дела. Пусть он строит ловушки и капканы, пусть возится со своими петардами. Мне-то предстояла встреча с настоящим волшебством. А еще – с тысячью бедствий, если я не смогу восстановить заклинание. Потому что дух из черной комнаты рад не будет.

Я быстро уединился в одном из углов школьного двора и достал из кармана волшебный листок.

«Так… Моекю… или Маекю? Маекю… Лала…»

Все стерлось. Я принял два решения:

1. Выпустить кишки Эмрику.

2. Отправиться далеко-далеко, возможно в Антарктику, чтобы укрыться от гнева духа черной комнаты.

– Эдгар?

Я повернулся всем корпусом. На меня смотрела Жеронима.

– Это Эмрик тебя облил?

Я незаметно убрал листок в карман.

– Да, но мне наплевать.

– Хочешь, я ему надаю?

– М-м-м, да не надо.

– Эдгар, ты все-таки очень странный.

Моя сестра – настоящая сестра. Наверное, так всегда должно быть в семье. Когда у меня по-настоящему все плохо, она приходит на помощь. Я тоже поддержал ее, когда крольчиха Глэдис погибла от удара электрическим током после того, как перегрызла провод холодильника.

У меня словно бы само собой вырвалось:

– Жеронима, в черной комнате живет дух. От него пахнет фиалками, у него странный голос, и он, кажется, не очень добрый. Он попросил меня выучить волшебное заклинание, потому что одна злая колдунья…

– Ты умрешь в одиночестве, и я не стану ухаживать за твоей могилой, – сообщила моя сестра.

Когда она нервничает, она немного перегибает палку. Она ушла, высоко держа голову. Надо было ей показать… показать что? Кусочек мокрой бумажки, на котором больше ничего не разберешь? Она бы просто заставила меня его съесть.

Как бы то ни было, моя решимость совершить зверское убийство и отправиться за границу улетучилась. Я вновь достал из кармана волшебный пергамент и подул на него. Тщетно. Чернил почти не было видно. Что я скажу этому паршивому духу? Стоит ли бояться серьезных последствий? Мне вдруг вспомнилось то рычание. Какая свирепость… какие зубы ждут меня? Поскольку я никогда не видел духа, то воображал себе все что угодно, а кроме воображения у меня ничего и не было. Как я смогу избежать столкновения, я постоянный узник черной комнаты? Если я не хочу больше туда возвращаться, мне придется все рассказать родителям, а они ведь не поверят.

Вернувшись домой, я чувствовал себя так, будто меня поджаривают на раскаленных углях. Я говорил себе: вот бы меня наказали не сразу, вот бы у меня было время подумать, что я скажу духу! Это было бы разумно. Я решил вести себя образцово-показательно. Когда я вдруг помог папе накрыть на стол, он посмотрел на меня с подозрением. Кажется, я переигрывал. Но нет родителей, которые наказывают детей за то, что они им помогают. Я не сел играть в игровую приставку, я сразу же сделал домашнее задание – и чувствовал себя предателем лентяйского дела. Что ж! Там, в глубине коридора, в черной комнате меня с нетерпением ждал дух, и я готов был на все, чтобы он меня не дождался.

Злопамятная Жеронима специально толкнула меня, когда мы шли мыть руки перед едой.

– Прости, – сказал я.

Моя сестра едва не грохнулась в обморок. Ей очень не понравился мой пацифизм. Я выразил глубокое раскаяние на своем лице, чем заслужил золотую медаль на Олимпийских играх по лицемерию.

Глава 8

Но почему-то все пошло не так. Мне казалось, что я продержусь, что риск встречи с духом черной комнаты один на один – это достаточный стимул, но не тут-то было. Я опять сделал глупость.

При этом никто меня не провоцировал. Просто это был один из тех вечеров, когда все на нервах, в воздухе потрескивает электричество, когда свитер, если его начинаешь снимать, испускает искры, а женские волосы топорщатся от расчески.

– Как же меня достала эта работа, – проговорила мама, разминая зеленую фасоль вилкой.

– Видеть не могу рожу начальника стройки, – отозвался отец, разрезая мясо на тарелке.

– Школа – это так тупо. Я хочу быть ветеринаром прямо сейчас, – сказала Жеронима, поднимая глаза к небу.

В обычных условиях я бы добавил какие-нибудь свои стенания к общему концерту. Но я так боялся совершить ошибку, что промолчал. Все члены семьи посмотрели на меня со злобой. Я не проявил солидарность с ними.

Мы ели в полной тишине. От этого я все больше напрягался, приходилось постоянно сглатывать слюну, и казалось, что я жую картон. Я хотел налить себе воды, но не удержал бутылку, и ее содержимое разлилось по столу.

Из моих уст, словно из пращи, вылетело ругательство.

Нашу семью нельзя назвать особенно утонченной, но все же есть определенные границы. Я не знаю, откуда взялось это ругательство. Оно очень грубое. Я никогда так не ругался.

Жеронима издала тихий крик, похожий на мышиный. Отец замотал головой; мать уставилась на меня. Сейчас будет вынесен приговор. Все равно все потеряно – пропадать, так уж красиво. Я встал, вскочил на стул и что есть мочи запел:

– Dale a tu cuerpo alegría, Macarena! Ay! Macarena!

– Эдгар…

– Macarena!

– Эдгар, в черную комнату!

Я еще мог избежать этого. Мог начать умолять простить меня. Но настоящие мужчины смотрят страху прямо в глаза. Я спрыгнул со стула и зашагал навстречу судьбе.

Когда дверь темницы захлопнулась, я сжал зубы, слушая скрежет ключа в замке.

– Добрый вечер, мой дражайший маленький Эдгар.

– Здравствуйте, месье дух.

– Ну что, говори заклинание!

Запинаясь на каждом слоге, задыхаясь от паники, я рассказал о своих злоключениях. В конце каждого предложения я ожидал, что дух набросится на меня и разорвет на кусочки, но он слушал совершенно беззвучно, так тихо, что, закончив свои путаные объяснения, я вынужден был спросить:

– Вы здесь? Месье дух!

– Да, Эдгар.

– Вы… вы рассердились?

– Ты в этом не виноват, мой друг.

Настроение мое изменилось совершенно. Я стал упрекать себя за то, что подозревал духа в плохих намерениях. Надо признать, что на этот раз он проявил большое хладнокровие. Он сумел скрыть свой гнев. Но он понимал: чтобы достичь цели, необходимо мной управлять. В тот момент я решил, что ошибся, что слишком очернял его. Я чувствовал вину, я казался себе мелочным и готов был на все, чтобы исправиться.

– Может, у вас есть еще одна бумажка? Я мог бы попробовать еще раз. Теперь я буду очень осторожным…

– Другой бумажки нет, мой мальчик. Я останусь здесь в плену навеки. Если только…

– Что? Если только – что?

– Если только не будет Унги, но нет, это слишком сложно. Я и так слишком тебя озадачил. Ничего не поделаешь, оставь меня одного в моем одиночестве…

Даже если бы я хотел уйти, я был заперт на ключ. Дух черной комнаты прекрасно это знал. Как знал он и то, что я сгораю от желания получить прощение.

– Ну что вы, что вы! Пусть будет Ангу! Что для этого надо сделать?

– Унга.

– Унга, хорошо.

– Потребуются определенные ингредиенты.

– Без проблем.

– Нужны будут обойные гвозди. Пакетик сухариков «Криспроллс». Резинка. Зажигалка. Чайная ложка экологически чистого оливкового масла холодного отжима. И хомячок. Запомнил?

– М-м-м… Хомячок?

– С технической точки зрения козел подошел бы больше, но мне кажется, тебе будет проще раздобыть хомячка.

– Живого хомячка? Вы не причините ему вреда?

– Чтобы я когда-нибудь причинил зло животному!

– Нет, ну просто, знаете…

– Ну ладно, мой друг, ничего не поделаешь. Не будет никакой Унги. Не будет освобождения. Я продолжу свое ужасное существование и…

– Я раздобуду вам хомячка. Кроме того, вы сказали: резинку, зажигалку, гвозди?..

– Обойные гвозди. Чайную ложку экологически чистого оливкового масла холодного отжима. И пакетик сухариков «Криспроллс».

– Это все для Унги?

– Совершенно верно. Что-то ты какой-то озабоченный. Не беспокойся. Унга – это просто небольшая церемония…

– …с хомячком и зажигалкой. Вы будете заниматься вуду?

– Эдгар, послушай меня. С хомячком ничего не случится, даю тебе слово. Слово лесного духа, мечтающего воссоединиться со своими друзьями, по которым он так скучает… А-а-а, о-о-о!

– Мы устроим Унгу. Мы сделаем ее, месье дух.

Лежа той ночью в кровати, я думал о Джалиле. Вот кто мне нужен. У нее были хомячки, целая куча хомячков – я их видел, когда несколько месяцев назад она пригласила меня на день рождения. Она открывала им клетки, и они ползали по всей ее комнате. Джалила была самой симпатичной девочкой в классе и во всей школе. Она всегда улыбалась и никогда не выходила из себя. Все ее любили. К тому же она была красивой. У нее было круглое личико и черные – почти иссиня-черные – локоны. Я бы разговаривал с ней почаще, если бы так жутко не боялся, что все решат, будто я влюбился.

А я вообще не влюбился.

Во всяком случае, это было незаметно. Должно было быть незаметно.

У девочек есть чутье на такие вещи. Нужно быть очень осторожным. Они способны ощутить и распознать любовь за километры, как собаки, с которыми ищут трюфели. Однажды, когда мы выходили из школы, Жеронима прошептала мне на ухо:

– Джалила, хе-хе!

– Что «хе-хе»?

– Джааалилааа…

После этого я стал особенно тщательно следить за собой. Заработать репутацию влюбленного подкаблучника очень легко. Я смотрел на Джалилу только издалека, следя за тем, чтобы никто – и прежде всего моя сестра – этого не видел.

Глава 9

«Джалила, не могла бы ты одолжить мне хомячка? Это для одной волшебной церемонии в черной комнате».

«Джалила, у меня есть список вещей, которые я должен добыть, чтобы освободить одного духа, заточенного в темницу злой колдуньей. У меня уже есть зажигалка, обойные гвозди, пакетик сухариков “Криспроллс”, резинка, экологически чистое оливковое масло холодного отжима, и мне не хватает только хомячка. Не одолжишь одного?»

«Джалила, ты мне не поможешь освободить лесного духа? Мне всего лишь нужен один из твоих хомячков».

«Гони хомячка, Джалила! Потом все объясню».

Чем больше я повторял все это, один в своей комнате, тем больше я запутывался. Я видел хомячков в зоомагазине рядом со школой, но они стоили слишком дорого. Придется обращаться к Джалиле. Если бы я был менее… Если бы она была менее… Если бы мне было наплевать на нее, просить было бы намного проще.

«Джалила, ты не могла бы мне одолжить одного из своих хомячков? Хочу попробовать, каково это – держать хомячка, прежде чем завести собственного».

Вот так. Это было просто, без обиняков и совершенная неправда. То, что нужно.

Ну почему с девочками всегда все идет не так, как планируешь? Почему?

Мне удалось отвести Джалилу в сторону, хотя обычно она окружена подружками. Моей сестры тоже не было поблизости. Идеальные условия.

– Джалила, мне нужен один из твоих хомячков, – промямлил я, слыша это словно со стороны.

И столько в моем голосе было безразличия и невозмутимости, как если бы я говорил: «Моя мать умирает, молю вас, дайте мне противоядие».

– Один из моих…

– Хомячков! Да! Один из твоих хомячков!

У Джалилы глаза черные и глубокие. И смотрела она мне прямо в глаза. Я чувствовал себя примерно как демон в джакузи со святой водой.

– Тебе он нужен прям немедленно? Прямо сейчас?

– Это для одного друга!

Не знаю, зачем я это сказал. Пришлось приложить огромные усилия для того, чтобы не сказать «для друга-духа».

– Ты хочешь отдать одного из моих хомячков своему другу?

– Нет, не отдать, одолжить, чтобы… чтобы он мог попробовать. Знаешь, как с машинами поступают – берут и смотрят, нравится или нет…

«Пусть у тебя, осел, отрастут уши, давай, вставай на четвереньки, начинай лопать морковку и вопить “и-а”!»

Вот как я проклинал себя, глядя на озадаченное Джалилино лицо. Все пропало. Она, конечно, не даст мне хомячка, а сам я только испортил собственную репутацию. Я уже собирался смыться и спрятаться где-нибудь в укромном уголке, чтобы надавать себе тумаков, когда она сказала:

– Конечно, приходи сегодня вечером и забирай.

– Ко… кого забирай?

– Приходи и забирай хомячка после школы. Я покажу тебе, как с ним обращаться, и дам специального корма. И одолжу старую клетку.

Джалила слегка помахала мне рукой, что должно было означать «до скорого» или, не знаю, что-то еще симпатичное и грациозное, и отправилась к своим подружкам, которые прыгали в резиночку.

Я едва не побежал за ней вслед, чтобы все рассказать. Но удержало меня – и это не делает мне чести – любопытство: я хотел узнать, как проходит Унга. Магия! Что-то невероятное! Я вполне мог довольствоваться тем, что в черной комнате живет дух (уж я-то не мог не знать, что найду его там в любое время), но, помогая устроить магическую церемонию, я превращался из наблюдателя в участника. Как будто сам становился немного волшебником. Во всяком случае, я в это верил.

Глава 10

Мне повезло: мама любила сухарики «Криспроллс», а папа был на все руки мастер. Покупать мне ничего не пришлось – очень кстати, если учесть, что карманных денег у нас не было. Даже тень мысли о краже не пришла мне в голову. Родители с таким не шутили.

Осталось объяснить Жерониме, почему мне надо пойти к Джалиле и взять у нее хомячка. Если бы они общались друг с другом, я бы никогда не выкрутился со своей историей про воображаемого друга. Но, к счастью, у моей сестры был известный порок, который называется «я не дружу с мелкими». На все, что было младше ее на несколько лет, она смотрела со снисходительной жалостью. «Карликов я стараюсь избегать», – говорила она с гордостью. Так что Джалилы для нее не существовало. О ней она говорила, только чтобы посмеяться над моими чувствами, но сама к ней никогда не обращалась.

И это было очень удачно.

Так что Жеронима ждала меня у подъезда Джалилы, к которой я отправился за хомячком, предназначенным, как я утверждал, для практических работ, заданных учительницей. Да, я обманывал всех, но это меня почти не беспокоило. Я только боялся запутаться: приходилось помнить, что я сказал и кому.

– Вот Тотор, это его корм, и я даю тебе самую красивую клетку.

Джалила пришла домой лишь за пять минут до меня, но уже успела все приготовить. Меня захлестнуло чувство стыда. Я был омерзительно двуличный, низкий, отвратительный человек; я собирался рассказать ей все…

– Старайся заботиться о Тоторе, у него хрупкие нервы, – продолжала Джалила. – Это русский сапфировый хомяк[1]1
  В России хомячков вида Phodopus sungorus чаще называют джунгарскими. Но здесь мы оставим более распространенный в Европе вариант названия, и скоро вы поймете почему. (Здесь и далее – примеч. перев.)


[Закрыть].

Я вдруг представил, как говорю ей, что хомяк предназначен для магической церемонии. Вдруг она меня не простит? И не захочет больше видеть? Нет, я не мог так рисковать.

– Красивое имя – Тотор. – Мои слова звучали жалко.

– Нравится, да? Твой друг долго собирается его держать у себя?

– Один или два дня максимум. Максимум.

Тотор был голубоватый, с более темной полоской на уровне позвоночника. Уж лучше бы он был какой-нибудь паршивый. Кто знает – может, тогда бы мне было не так его жалко.

– Я дам тебе еще немного наполнителя для подстилки, – сказала Джалила.

Какой предатель! Какой же был я мерзкий предатель!

Родители таки нашли себе подержанную машину. Полноприводный «фиат-панда», совершенно ветхий, но на ходу. Они были так рады, что, когда я вошел, не обратили внимания на хомячка. Я уже больше не сомневался: во время подготовки к Унге мне помогают сверхъестественные силы.

Зажигалка.

Пакетик с сухариками «Криспроллс».

Горсть обойных гвоздей.

Резинка.

Чайная ложка и экологически чистое оливковое масло холодного отжима.

Хомячок.

Все, что нужно. Я был готов.

На этот раз нельзя было и думать о том, чтобы заставить их наказать меня. Есть у них «фиат-панда» или нет, но родители точно заинтересовались бы, увидев, что я отправляюсь в черную комнату со всем этим снаряжением.

Тотор спал в углу клетки, которая стояла у меня на кровати; очевидно, он не предполагал, что ему придется сыграть роль в освобождении несчастного духа, столько времени проведшего в плену по вине злой колдуньи. Бедный, маленький и такой грустный дух.

Я так раздулся от сознания собственной значимости, что даже забыл об угрызениях совести. Мне предстояло совершить подвиг.