Текст книги "В плену родного города"

В плену родного города
Жан Гросс-Толстиков

© Жан Гросс-Толстиков, 2017

ISBN 978-5-4485-8642-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

…Правядзi мяне горкая памяць

Па сцяжынкам праклятых гадоў.

(П. Прудников)

***

26 Августа, 1938 – Осиповичи, БССР

Черный, поседевший от дорожной пыли, автомобиль ГАЗ «М1» резко затормозил около одноэтажного барака, отведенного семьям офицерского состава военнослужащих Белорусской Конной Дивизии. Высокий, статный капитан интендантской службы вышел из автомобиля, протер вспотевший затылок платком и надел фуражку.

Юркий сержант-водитель выскочил следом за капитаном, бросившись к багажнику. Легко подхватив два увесистых чемодана, он побежал к подъезду барака. Вячеслав Гаврилович самостоятельно отворил заднюю дверцу «эмки» и выпустил на свободу сначала шестилетнюю дочь, а следом за ней галантно подал руку молодой супруге.

– Вот и добрались, – с улыбкой сказал капитан Желобкович.

– Тут хорошо, – ответила Берта Айзиковна, окинув просторы двора и одноэтажный барак взглядом.

Девочка уже влетела в прохладный сумрак подъезда, но мгновенно выскочила назад, маша рукой родителям.

– Пойдемте же скорее, – крикнула она и снова скрылась в недрах барака.

Едва супруги подошли к подъезду, им навстречу вышел сержант-водитель и вытянувшись в струну, отчеканил.

– Товарищ капитан, ваши вещи в расположении. Разрешите идти?

– Погоди, – коротко ответил Вячеслав Гаврилович. – Мне еще в штаб нужно… Сейчас поедем.

– А мы? – чуть встревоженно спросила Берта Айзиковна, крепко ухватившись за руку мужа, будто опасаясь остаться одной в незнакомом месте.

– Располагайтесь, обживайтесь, – ответил тот, легко похлопывая ладонью поверх кисти жены. – Майка тебе во всем поможет… А я скоро вернусь.

Тем не менее он проводил жену до выделенной им квартиры, потрепал дочь по голове и спешно ушел. Майя повисла на широком подоконнике, распахнув обе створки окна, и долго махала вслед удаляющейся машине отца.

– Маечка, – позвала мать, стоя по среди единственной, но довольно просторной комнаты. – С вещами позже разберемся. Пойдем-ка на разведку.

– Пошли, – тотчас же согласилась девочка. – А куда?

– В школу, – ответила Берта Айзиковна. – Не буду же я сидеть сложа руки.

– И я не буду, – уверенно подытожила Майя.

До местной школы женщина с девочкой добрались пешком за несколько минут. Раскрасневшийся от августовской жары директор принял их с распростертыми объятиями.

– Рад, очень рад, – искренне улыбался он, едва заслышав о том, что Берта Айзиковна библиотекарь со стажем. – Мы ценными кадрами не привыкли разбрасываться. Да и хороший библиотекарь нам ой как нужон.

– Нужен, – поправила Майя, не оборачиваясь от привлекшего ее внимание аквариума.

– Чего?

– Правильно говорить, нужен, а не нужон, – уточнила девочка. – Вы же директор школы, вам ли не знать?

– Правильно, – согласился тот. – Да видишь, дочка, дел по горло… Некогда мне за правильностью слов следить.

– Николай Васильевич, – женщина одарила дочь осуждающим взглядом и поспешила перевести тему разговора, отлично зная нрав своего ребенка. – Тут вот еще какая просьба.

– Конечно, конечно, Берта Айзиковна, – ответил мужчина. – Буду рад вам помочь всем, чем смогу.

– Мне не с кем оставить дочь. И я думала, может вы посодействуете…

– Детские сады у нас переполненны, – пожал плечами Николай Васильевич.

– А в вашу школу? В первый класс, – предложила Берта Айзиковна.

– А годов нам сколько? – директор обратился непосредственно к девочке.

– Мне шесть, а вам – не знаю, – выпалила та.

– Шесть? – мужчина развел руками. – Маловато…

– Да она смышленная, – застенчиво улыбнулась женщина.

– Это я уже заметил, – задумчиво пробубнил Николай Васильевич. – А день рождения у тебя когда?

– Третьего Майя, – ответила девочка. – Правда, празднуем всегда первого… без отрыва от производства и службы.

– Вот как! – ухмыльнулся директор. – Стало быть, тебе уже не шесть, а уж почти шесть с половиной.

– Ну да, – неохотно согласилась Майя.

Она мысленно удивилась странным арифметическим способностям мужчины, но от комментариев сдержалась, заметив строгий взгляд матери. Все же она спрятала руки за спиной и тайком заложила пальцы, проговаривая в уме:

– Май, Июнь, Июль, Август… шесть и четыре… никак не шесть с половиной.

– А знаешь, что? – улыбнулся Николай Васильевич. – А давай попробуем. Возьму я тебя, Майя, в первый класс… Не справишься, пиняй на себя.

– Справлюсь, – часто закивала девочка и игриво подмигнула матери. – Да, мам?

– Конечно, – согласилась та.

От скуки болтая ногами и беспрерывно разглаживая передник школьной формы, Майя молча сидела в тишине приемной. Секретарь директора школы монотонно выстукивала на печатной машинке, изредко бросая недовольный взгляд из-подо лба на девочку. Берта Айзиковна вбежала в приемную кабинета директора и замерла, вопросительно глядя на секретаря.

– Верочка Павловна, – встревоженно обратилась она.

– Вон, сидит, – секретарь указала на девочку кивком головы, не отрываясь от печати документа.

Женщина опустила глаза и только тогда заметила молча глядящую на нее дочь. Последняя безучастно пожала плечами и тяжело вздохнула.

– Проходите, – буркнула Вера Павловна, как и прежде, кивком головы указав на дверь кабинета директора. – Николай Васильевич у себя.

Берта Айзиковна схватила дочь за руку и втащила в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.

– Здравствуйте, Николай Васильевич, – выдохнула она, крепко сжимая кисть Майи в вспотевшей от волнения руке.

– А, Берта Айзиковна, – отозвался тот, заканчивая с поливкой бесконечной клумбы подоконниковых растений. – Проходите, чего уж там.

Женщина неуверенно прошла к столу и присела на стул, крепко зажав Майю между колен.

– Ну, рассказывай, – сердито хмурясь, сказал мужчина, обращаясь к виновнице происшедствия. – Что натворила? За что Людмила Константиновна выгнала тебя из класса и отослала ко мне на ковер?

Майя задумчиво оглянулась, но никакого ковра на блестящем паркете кабинета не нашла.

– Что ты там уже сделала? – нетерпеливо спросила мать.

– Ничего такого, – пожала плечами девочка. – В окно смотрела… Ногой болтала…

– На уроке? Тебе не стыдно? – расстроенно вздохнула женщина.

– Мне было скучно, а до звонка еще долго, – призналась Майя.

– Скучно? – хором переспросили директор и Берта Айзиковна.

– Скучно, – утвердительно кивнула девочка. – Первый класс, а такой ерундой занимаются.

– Какой ерундой?

– Как ерундой?

– Да, я вам сейчас покажу, – заявила Майя, торопливо доставая из портфеля несколько тетрадей.

Она раскрыла одну за другой, демонстративно разложив те на столе перед директором. Содержание одной из тетрадей хвастливо красовалось калиграфическим почерком выстроившихся в ровные ряды букв, слогов, одно– и двусложных слов и коротких предложений. В другой расположилась арифметика с примерами сложения и вычитания.

– Ну, все правильно… На глазок, – пробубнил директор, не понимая в чем подвох.

– Конечно, правильно. Тут делать-то нечего, – громко согласилась Майя. – Детский сад какой-то! Говорю, же скучно.

– Майя! – строго прикрикнула Берта Айзиковна, все же виновато косясь на задумавшегося директора школы.

– Понимаю, понимаю, – неожиданно пробормотал он после некоторой паузы. – Скучно… А вот скажи, Майя… А со чтением у тебя как?

– Читать люблю, – улыбнулась девочка. – У меня же мама библиотекарь. Я еще летом научилась.

– Понимаю, понимаю, – снова повторил директор, почесывая обширную лысину.

– Николай Васильевич, – тихо сказала женщина. – Вы уж не ругайте ее… Мы как-нибудь сами…

– Да, нет, Берта Айзиковна, – отрицательно замотал головой тот. – Тут не ругать нужно… Тут что-то надо решать. Вы пока идите, а я это… потом в общем…

Решение не заставило долго ждать и директор собрал педагогический совет, устроив девочке настоящий экзамен по всем дисциплинам первого класса. Не скрывая удивления все члены педсовета единоглассно решили, что Майю не стоит удерживать в первом классе насильно. К началу второй четверти этого же учебного года, девочку перевели во второй класс.

***

7 Июня, 1940 – Осиповичи, БССР.

Торопливо распахнув дверцу «эмки», капитан Желобкович выскочил из салона автомобиля.

– Не глуши! – коротко бросил Вячеслав Гаврилович через плечо.

– Слушаюсь, товарищ капитан, – ежесекундно отозвался сержант-водитель.

В несколько широких шагов капитан миновал расстояние от машины до подъезда и скрылся в прохладном сумраке барака.

– Папа приехал! – послышался радостный детский возглас, и от раскрытого окна в недра съемной квартиры метнулась фигурка восьмилетней девочки.

Едва переступив порог, Вячеслав Гаврилович скользнул взглядом по скромной обители и остановился на супруге, сидящей за столом. Замершая в паре-тройке шагов от вошедшего мужчины Майя улыбнулась отцу, но не решилась броситься к нему на руки.

– Собирайтесь. Мы возвращаемся в Минск, – сказал капитан Желобкович и тотчас же вышел из квартиры.

– Слава, – Берта Айзиковна едва успела окликнуть супруга вдогонку, но ее голос оборвался хлопком закрывшейся двери.

Женщина молча посмотрела на дочь и пожала плечами. Подойдя к платяному шкафу, Берта Айзиковна oпустила чемодан на пол и, задумавшись, присела на него, как на табурет. Она несколько раз обернулась и посмотрела на закрытую входную дверь, будто ожидая, что супруг вернется и объяснит неожиданную спешку. Но дверь упрямо хранила тишину.

– Мам, ну ты чего? – нарушила затянувшееся молчание Майя.

Берта Айзиковна вздрогнула и посмотрела на дочь. Последняя уже принялась самостоятельно упаковывать свои немногочисленные игрушки и книжки в вещевой солдатский мешок, перекроенный под детский размер.

– Нет, нет, ничего, Майка, – вздохнула женщина и поднялась на ноги. – Папа сказал собираться, значит надо собираться. Ты же знаешь, приказы…

– Не обсуждаются, – с улыбкой закончила девочка, расправив плечики и вытянувшись по-армейски «в струну».

Затем Майя прижала к макушке головы книгу, и в следующий момент резко дернула другой, свободной рукой с выпрямленной ладонью к виску, по-армейски отдавая матери честь. Берта Айзиковна невольно улыбнулась. Положив раскрытый чемодан поверх обеденного стола, женщина принялась упаковывать в него вещи из шкафа.

Неожиданно над подоконником раскрытого окна появилась чумазая рожица соседского мальчишки. Внимательным прищуром бегающих глаз он оценил обстановку и громко шмыгнул носом.

– Мишка! – заметив друга, радостно вскрикнула Майя, но тотчас же покосилась на мать и, сделав вид безграничной занятости, продолжила свои сборы.

– Здрасте, теть Берта, – поздоровался мальчишка.

– Здравствуй, Мишутка, – кивнула женщина.

– Уезжаете, да? – с тоской в голосе спросил Мишка.

– Угу, – кoротко ответила девочка, аккуратно складывая косынку уголок к уголку.

– И поиграть не успеем? – снова спросил мальчишка.

– Не видишь что ли как я занята, – строго нахмурившись, возразила Майя. – Не до игр, понимаешь? Дел не в проворот.

Берта Айзиковна тихо усмехнулась, старательно скрывая улыбку.

– А куда?

– Военная тайна, – полушепотом ответила Майя, в добавок проведя указательный пальцем вдоль губ, будто застегивая молнию замка.

– Ну да, ну да, – так же полушепотом согласился Мишка.

– В Минск нас переводят, Мишутка, – сказала Берта Айзиковна. – Мы с Майкой и сами-то не много, что поняли. Вячеслав Гаврилович сказал собираться, мы и собираемся.

Майя нахмурилась, одарив мать осуждающим взглядом из-под бровей. Женщина заметила это и не удержалась от улыбки, тем не менее виновато пожав плечами.

– В Минск? – мальчишка завистливо присвистнул.

– Да, в Минск… А там я пойду учиться рисовать.

– Ух ты, классно, – снова шмыгнув носом, улыбнулся Мишка. – Во Дворец Пионеров наверное, да?

– Конечно, во дворец… Знаешь он какой?

– Какой?

– У-ух какой! – девочка развела руки в сторону.

– Здорово! – согласился мальчишка. – А мы с папкой на рыбалку пойдем.

– На рыбалку? – не скрывая завистливого восторга, вздохнула Майя. – С ночевкой?

– Ага, с ночевкой, – закивал Мишка. – Жаль, что вы уезжаете.

– Да, жаль, – согласилась девочка.

Она затянула веревочки вещмешка, но уже в следующую минуту заметила оставшуюся под подушкой книжку. Вытянув ее наружу, Майя прижала книгу к груди и, одарив торчащую в окне голову мальчишки пристальным взглядом, неторопливо подошла к подоконнику. Протянув книгу в окно, девочка улыбнулась другу.

– На вот, держи, – сказала она. – На память.

– Ух ты, Майка! Вот спасибо, – сверкая горящими глазами, воскликнул тот. – Вот это подарок… Робинзон Крузо! Не подарок, а подарище-сокровище! Я, правда, читаю еще не так быстро, как ты… но я обязательно научусь читать быстро-быстро… А еще писать! Майка, можно я буду тебе писать в Минск?

– Конечно, – с улыбкой кивнула девочка. – Как только мы приедем, я пошлю тебе открытку с обратным адресом… Можно, мам?

– Конечно, можно, – утвердительно кивнула Берта Айзиковна.

Мальчишка расплылся в довольной улыбке. Затем он схватил книгу рукой и спрыгнул вниз, на землю под окно. Мишка торопливо пролистал страницы подаренной ему книги, отыскивая гравюрные картинки, воочию олицетворяющие удивительные приключения английского моряка. Затем он снова задрал лицо вверх. Майя висела в окне, перегнувшись через подоконник.

– Погоди, не уезжайте! – крикнул Мишка, стремительно срываясь с места. – Я щас, я быстро!

Майя пожала плечиками и скрылась в окне. Она волоком дотащила свой вещмешок до входной двери и подошла к матери. Заглянув в лицо Берты Айзиковны, Майя некоторое время пристально смотрела снизу вверх, а затем поймала руку женщины в свои ладони и прижала к щеке.

– Все будет хорошо, мам.

– Конечно, конечно, Майка… Иди, собирайся, – будто в тумане, ответила Берта Айзиковна.

– Так я уже, – удивленно пожала плечиками девочка, не сводя внимательного взгляда с грустного и сосредоточенного лица матери.

– Не мешай, – выдернув свою руку из ладоней дочери, Берта Айзиковна захлопнула чемодан и поспешила в кухню.

– Майка, – задыхаясь от быстрого бега, крикнул Мишка, вернувшись и снова зависнув на подоконнике с наружной стороны. – Вот, держи… На память!

Удерживаясь одной рукой, он закинул и усадил на подоконник плюшевого медвежонка с обгрызенным дворовой собакой ушком.

– Ой, мишка! – улыбнулась девочка. – Но это же твой мишка. Нет, я не могу его взять.

– Бери, бери, – парировал Мишка. – Символично же… Мишка от Мишки.

Высунувшись в окно отъезжающего со двора ГАЗ «М1», Майя махала на прощание рукой. Мишка в окружении небольшой группы ребятишек также махал рукой, пока машина не скрылась за поворотом.

Жаркое полуденное солнце щедро ласкало июньским теплом, склоняя все живое к послеобеденному дрему. Горячий ветер врывался в открытые окна автомобиля, мчащегося в направлении столицы Белорусской ССР.

Сидящая на диване заднего автомобильного сидения, Майя без устали крутила головой из стороны в сторону, то одаривая ласковым взглядом сидящую рядом с ней мать, то спящего на руках Берты Айзиковны младшего братишку Генку, то скользя по бритым затылкам отца и сержанта-водителя, то провожая скачущие мимо деревья, кустарники и телеграфные столбы.

Она щурилась от солнечного света и летящего в салон ветра, часто моргая длинными ресницами. Румяное личико озарялось ширoкой улыбкой, влюбленной во все вокруг.

– Мам, а мы скоро приедем? – спросила Майя.

– Скоро, Майка, скоро… Сиди, не вертись, – ответила Берта Айзиковна. – Геночку разбудишь…

Обернувшись назад, Вячеслав Гаврилович одарил супругу и дочь строгим молчаливым взглядом, и тотчас же снова уставился в извивающуюся лентой дорогу.

– Видишь, – на мгновение нахмурив дуги бровей, сказала мать, будто поясняя строгий взгляд своего супруга. – Ты еще и дяде-водителю мешаешь.

– Что ты со мной, как с маленькой разговариваешь? – Майя обиженно надула губы. – Не дядя-водитель, а товарищ сержант.

Берта Айзиковна строго шикнула на дочь, и краем глаза поймала отражающееся в зеркале заднего обзора лицо водителя. Молодой сержант едва сдерживал улыбку. Женщина улыбнулась ему и пожала плечами, взглядом указав на дочь.

Майя послушно кивнула и крепко прижала к груди подаренного другом медвежонка. Берта Айзиковна ласково погладила дочь по голове. Стиснутые губы девочки мгновенно растянулись широкой улыбкой и она снова повернулась лицом к окну.

– Ой, лошадки! Лошадки! – восторженно вскрикнула Майя, но тут же осеклась и снова крепко сжала губы. Берта Айзиковна осуждающе покачала головой.

Вдали, в поле, действительно пасся табун лошадей. ГАЗ «М1» промчался мимо, оставляя за собой длинный густой шлейф дорожной пыли…

***

22 Июня, 1941 – Минск, БССР.

Майя выскочила из прохлады подъезда одноэтажного барака и словно окунулась в горячую воздушную ванну. Берта Айзиковна с полуторагодовалым сыном Геной на руках стояла около окна, провожая дочь взглядом. Девочка помахала им на прощание рукой и чинно пошла к выходу со двора, прижимая подмышкой альбом для рисования и коробку угольных мелков. Едва Майя свернула за угол дома и тем самым скрылась от глаз матери, девочка рванула бегом.

– Гнать, держать, бежать, обидеть, – на бегу бубнила Майя. – Слышать, видеть и вертеть… И дышать, и ненавидеть, и зависеть, и терпеть!.. Гнать, держать, бежать, обидеть…

Стремительно перебирая ногами и уносясь прочь от офицерских бараков, девочка улыбалась солнечному дню, пробегающим мимо домам и деревьям, редким прохожим, провожающим ее взглядом. Ласковый теплый ветерок бил ей в лицо и грудь, и тянул за подол платья, настырно мешая свободному бегу. Увлеченная незамысловатой игрой, Майя воображала будто она стоит на месте, а весь мир то кружит вокруг нее, то несется куда-то назад, мимо девочки.

– Гнать, держать, бежать, обидеть, – смеялась Майя на бегу. – Слышать, видеть и вертеть… И дышать, и ненавидеть, и зависеть, и терпеть!…

Резко прервав бег, девочка с силой потянула на себя высокую входную дверь Дворца Пионеров, но последняя не поддалась. Майя перевела дыхание и снова потянула на себя тяжелую дверь. Где-то внутри лязгнул замок.

– Закрыто что ли? – предположила Майя. – С чего бы вдруг?

Девочка несколько минут тарабанила в дверь кулачком, но никого, даже сторожа деда Остапа, так и не появилось. Расстроившись, Майя обиженно сжала губы и всердцах топнула ногой.

– Куда же вы все подевались?

Напоследок отчаянно пнув закрытую дверь, Майя направилась обратно домой. Но уже через пару-тройку метров ответом на вопрос девочки стал газетный стенд, где за стеклом красовался свежий выпуск «Советская Белоруссия».

– По инициативе редакции газеты Советская Белоруссия, – начала читать Майя, высоко задрав голову в меру своего маленького роста. – Поддержанной горкомом партии и горсоветом… На живописном месте между поселком Веселовка и Сторожевкой… В воскресенье двадцать второго июня тыщ-девятсот сорок первого года состоится торжественное открытие Комсомольского озера… Ух ты!

Майя подняла взгляд выше, где рядом с названием газеты была пропечатана дата выпуска – 18 Июня 1941. Девочка задумчиво нахмурилась и снова перевела взгляд на текст статьи.

– Двадцать второго июня, – повторила она и тотчас же радостно воскликнула. – Так это же сегодня!.. В полдень на Комсомольском озере должно состояться открытие купального сезона, пройти соревнование физкультурников… На пляжах намечается расположить шесть духовых оркестров, с десяток баянистов должно играть на лодках… Парк культуры и отдыха организовывает для посетителей два больших концерта… Для любителей катания на лодках будет приготовлено шестьдесят шлюпок…

Сорвавшись с места, Майя бросилась бегом по улице. Эйфория праздника и народных гуляний затмили давнее желание учиться изобразительному искусству во Дворце Пионеров, отложив его до востребования.

За секунду переведя дыхание перед входной дверью, Майя вошла и с порога раскрыла рот, чтобы торжественно объявить матери о городском мероприятии. Но Берта Айзиковна торопливо приложила указательный палец к губам, призывая к тишине и взглядом указывая на Генку, спящего в кроватке. Майя утвердительно кивнула, прокралась ближе к матери на носочках и возбужденно задышала той в ухо.

– Мамочка, мамуля… Занятий сегодня не будет… Все на озере… На открытии озера… Комсомольского! Там в газете, в Советской Белоруссии, об этом русским по белому написано…

– И что? – так же тихо переспросила Берта Айзиковна.

– Можно я туда сбегаю, посмотрю? Обещаю в воду не лезть! Я только одним глазком концерт послушаю и… тут же обратно.

– Вот папа придет домой, вместе и сходим, – женщина разрушила надежду дочери.

– Ну, мам! Пожалуйста… Пока еще папа придет, все закончится, – исказив личико в слезливой гримасе, заныла девочка.

– Майка! Прекрати мне это, – строго отрезала Берта Айзиковна.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Я только одним глазком.

Женщина перевела взгляд на тихо отщелкивающий секунды будильник, затем обратно на дочь, и не удержалась от улыбки. Майя бросилась к ней на шею и крепко сжала в благодарных объятиях.

– Но чтобы к обеду была дома, – предупредила Берта Айзиковна.

– А то карета превратится в тыкву, – парировала Майя, тем же путем на носочках направляясь к выходу.

К полудню на берегах Комсомольского озера собралось полным-полно народу. По водной глади скользили шлюпки с баянистами и отдыхающими. Из Парка Культуры и Отдыха доносились звуки духового оркестра. Минчане и гости столицы Советской Белоруссии праздно гуляли по набережной, загорали на пляжах, плескались в прохладе озера.

Отыскав знакомых со двора ребят и присоединившись к их веселой компании, Майя носилась от одного духового оркестра к другому, танцевала среди взрослых пар, махала рукой проплывающим в лодках людям, с улыбкой ловила на себе взгляды отдыхающих в открытых летних кафе, с наслаждением подставляла лицо яркому июньскому солнцу, пламенеющему в кристально-голубом небе.

Неожиданно все оркестры смолкли, будто ведомые единым дирижером. В следующую секунду захрипели громкоговорители паркового радио.

– Граждане и гражданки Советского Союза! – наконец выдохнули из себя жерла радио.

Люди замерли, подняв лица к громкоговорителям. Застыла на месте и Майя.

– К вам обращается нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов, – представился голос по радио.

– Здрасте, товарищ Молотов Вячеслав Михайлович, – шутливо парировала Майя.

Дворовые ребята поддержали ее дружным смехом. Но несколько взрослых людей в ту же секунду приструнили галдящую детвору жестким, как плеть, «шиш».

– Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление: сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну… Атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, убито и ранено более двухсот человек…

Майя осторожно огляделась по сторонам, но все оставалось по-прежнему: по озеру, казалось, так же скользили лодки, на пляжах загорали люди, на парковых скамейках и в летних кафе расположились отдыхающие – только никто больше не смеялся, не разговаривал друг с другом, не ел мороженого, молчали музыкальные оркестровые инструменты. Все было сосредоточенно на жерлах радиоретрансляторов.

– Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении, и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора…

Майя медленно шагнула назад и в сторону, протискиваясь между окаменевшими людскими телами. Шаг за шагом девочка ускоряла свой путь к выходу из парка, но страшный голос товарища Молотова будто преследовал ее, вещая из каждого радиоретранслятора.

– Нападение на нашу страну совершено несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора… Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей…

Не помня себя Майя бежала к дому, то и дело натыкаясь на небольшие группы людей, столпившихся около телеграфных столбов и задравших лица вверх, к очередному жерлу радио.

Влетев в квартиру, Майя подбежала к стоящей около радиоприемника матери и крепко обняла ее за талию. Удерживая на руках младшего сына Генку, Берта Айзиковна высвободила одну руку, приобняла и прижала к себе дочь.

– Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, – вещало радио. – Ещe теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

Лежа в своей постели за полотнищем натянутой на веревке ширмы, Майя не могла сомкнуть глаз. Генка сладко причмокивал в своей кроватке. Берта Айзиковна сидела в большой комнате за столом, ожидая мужа. Нарушал царящую в комнате тишину лишь старый будильник, громко отбивая уносящиеся вдаль секунды.

Наконец, скрипнула входная дверь. Не видя происходящего, Майя отчетливо распознала грузные шаги отца. Навстречу ему прошаркала домашними тапочками мать.

– Слава, – послышался встревоженный шепот Берты Айзиковны.

– Дети спят? – также тихо спросил Вячеслав Гаврилович.

– Да, давно уже… Садись ужинать, голодный ведь. Я тут…

– Берта!.. Я на минуту, – прервал он, устало опустившись на табурет.

– Слава, – после секундной паузы женщина снова обратилась к мужу. В ее голосе отчетливо слышались нотки тревоги. – Это война? Мы слышали по радио. Товарищ Молотов сказал, что…

– Ничего не бойся, Берта, – грубо, по-военному, успокоил Вячеслав Гаврилович. – Это всего лишь вероломная попытка нападения на нашу страну, но… Немцев в город не пустят, у нас все под контролем.

– Люди говорят, нужно уходить, – попыталась возразить она.

– Пусть бегут, – рассерженно буркнул мужчина. – Слабовольные, трусливые паникеры! Поверь мне на слово, Берта, бояться тут нечего.

– Я не за себя боюсь… за детей, за Майку с Генкой…

– Мне пора, – подытожил Вячеслав Гаврилович.

В унисон скрипнувшим сапогам капитана тяжело вздохнул табурет. Мужчина прошел через комнату и, открыв входную дверь, остановился. Будто подбирая правильные, нужные слова, он долго дышал и причмокивал.

– Разве что… Ну, так, на всякий случай, – сказал он. – Приказано блюсти светомаскировку, а окна заклеить лентами бумаги крест-накрест… Мало ли на что способен агонизирующий враг.

Дождавшись когда же, наконец, захлопнулась входная дверь, Майя осторожно поднялась со своей постели и выглянула из-за ширмы. Берта Айзиковна сидела за столом, уронив голову на скрещенные руки. Ее плечи тихо вздрагивали. Девочка подошла к матери, приобняла ее и уткнулась головой в плечо.

– Мамочка, не плачь. Все будет хорошо, – прошептала Майя. – Ты же слышала, что сказал товарищ Молотов… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

Женщина подняла мокрые от слез глаза и с кривой гримасой улыбки утвердительно кивнула дочери. Майя улыбнулась ей в ответ и крепче стиснула мать в своих объятиях.

– Конечно, конечно, Майка. Победа будет за нами…