Текст книги "На обочине мироздания"

Глава 1

На пятый час после вылета из международного аэропорта имени Р. Рейгана в округлых стенках иллюминаторов показался привычно каменистый берег живописного острова, затерянного где-то посреди Карибского моря на удалении порядка семисот километров от солнечной Гаваны. Выдающиеся навстречу волнам скалы, как и всякий раз до этого, отозвались тихим восторгом в больших как само море голубых глазах Мари Леклер, ведь за последний год, проведенный вдали от дома, она так истосковалась по родным пейзажам и будничному шуму улиц Руана.

– Жемчужина архипелага маркиза Ламберта, – заключила приветственно девушка, когда бортпроводник предложил забрать бокал с недопитым соком, на что Мари ответила отказом, и излишне внимательный к пассажирам первого класса мужчина в однотонном костюме удалился, предварительно откланявшись.

Авиалайнер серебрился среди дымки редких облаков, а юная девушка в громоздком кресле, накручивая задумчиво своими тонкими пальцами прямящиеся привычно локоны светлых волос, все наблюдала завороженно за зелеными пятнами застеливших южную оконечность острова лугов и прерывистыми полосами чайных плантаций.

Мари всегда особенно нравился здешний чай, хотя скорее причиной было проведенное за долгими прогулами среди плантаций время в детстве, когда горячо любимый отец брал ее с собой на объезды семейных угодий. Леклеры сохранили за собой значительную долю земли на острове даже после того как Руан получил формальную независимость от французского мандата, хотя их род, уходящий корнями ко двору Генриха IV, занимался чаеводством и во времена испанского владычества.

Мари обратила внимание, как на экране смартфона после затяжного молчания появилось сообщение от Хосе Леона де Виньялеса, дворецкого, означающего появление связи и скорое завершение перелета. Она также знала, что следом авиалайнер полетит в Рим, а уже по возвращении из Италии направиться в США, поскольку отец семейства предпочел провести в Европе еще одну неделю, позволив дочери под опекой верного слуги насладиться свободной жизнью, словно бы в счет ее прилежному обучению.

Наконец, пилот-американец известил пассажиров о скорой посадке, и самолет, выпустив размашисто шасси, коснулся торжественно раскаленного бетона и следом промчался по взлетно-посадочной полосе, заставив двигатели в реверсном режиме громогласно зареветь. Авиалайнер прополз к терминалу старомодного аэропорта, и Мари в легком платьице в цвет ее светлых волос и с сумочкой на плечах покинула борт в первых рядах. Экипаж по такому случаю даже расстелил короткую ковровую дорожку у дверей, а обходительный капитан вышел из кабины, чтобы лично проводить почтенных пассажиров взглядом.

Первые шаги после длительного перелета даже в кроссовках дались Мари нелегко, однако простые интерьеры здания вдруг после долгой разлуки показались девушке особенно милы, хотя она допускала, что этот чувство возникло в предвкушении скорой встречи с домом и дорогими сердцу друзьями. Мари Леклер спустилась по лестнице и удивленно завидела среди высоких безынтересных квадратных колонн главного холла знакомую фигуру Исабель Иглесиас, первой красавицы города и по совместительству ее подруги детства.

– Мари, – прокричала издали своим певчим голоском Исабель в пестром платье на смуглой коже, ребячески помахав несколько раз тонкой рукой. – Или вашингтонская львица меня больше не замечает? – шутливо добавила она и бросилась навстречу в своих открытых туфельках, чтобы приобнять дорогую подругу.

– Боюсь не выдержать конкуренции с первой красавицей Руана, – отозвалась сквозь очаровательную улыбку на веснушчатом лице Леклер, поймав на себе обольстительный и неповторимый взгляд Иглесиас.

– И всего архипелага, – с напускной важностью поправила Исабель, выпустив, наконец, девушку из объятий, косы ее темных волос в тени просторного холла встормошил робко прохладный ветер.

Обе подруги удалились следом от немногочисленной толпы пассажиров, пальмовая аллея за широким во всю высоту здания окном золотилась в лучах полуденного солнца, пока смуглый островитянин в лакейском наряде с нелепыми манжетами, стоя на приставленной к стволу дерева лестнице, искусно подрезал листья.

– Не думала, что встречу тебя здесь и раньше дяди Хосе, – призналась улыбчиво Мари, подол ее длинного однотонного платья также встормошил бережно ветер, даже после многочасового перелета девушка не хотела покидать прохладного помещения аэропорта и чувствовать на себе жар знойного дня.

– Мне пришлось уговорить его позволить нам встретиться раньше.

– Словно бы у тебя нет других забот, – усмехнулась Леклер, намекая на бурный нрав Иглесиас, которой, впрочем, многие прощают за красоту, а отец – из-за своей любви к единственной дочери.

– Папеньку было проще убедить отпустить меня к тебе вместе с дядей Хосе, – согласилась сразу Исабель, назвав дядей дворецкого, потому что она тоже знала его с малых лет.

В эту минуту Мари показалось, что ее своенравной подруге было трудно устоять на одном месте, от чего она в своих легких туфельках непредумышленно перебирала с ноги на ногу.

– Он отправил мне сообщение еще на подлете к острову, – сказала Леклер, вспомнив про телефон. – Должно быть, дяде Хосе следует отчитаться перед папенькой, – заключила вслух несколько стеснительно светловолосая девушка, когда островитянин в саду перед терминалом закончил ухаживать за деревьями и убрал длинные ножницы за пояс лакейского наряда на манер солдатских мундиров времен мексиканской войны за независимость от испанской короны.

– Дядя Хосе тоже ждал этой встречи, – призналась Исабель, зная, что из всей прислуги Мари не испытывала стеснения только с доверенным дворецким, которого по праву считала частью семейства.

Подруги покинули здание аэропорта и сразу за аллеей стриженых пальм на парковке застали гротескный старомодный, но от этого еще более элегантный лимузин в цвет черного глянца, возле которого стоял в рубашке дворецкий. Даже аккуратные густые усы не могли скрыть засиявшей на его смуглом лице улыбки.

– Госпожа Леклер, рад снова видеть вас на острове, – выговорил с фальшивой формальностью в голосе Хосе и учтиво приоткрыл длинную заднюю дверь.

– Дядя Хосе, как же давно я вас не видела, – сорвалось искренне с уст растроганной девушки, после чего она обняла Леона де Виньялеса, упав головой ему на грудь, оттенок его безупречной рубашки словно нарочно совпадал с цветом нежных волос госпожи.

– Я тоже соскучился, сеньорита Мари, – признался по-отечески дворецкий, служивший еще у ее деда и воспитывающий ее отца лет с двенадцати лет, после чего сделал короткий шаг назад.

Исабель одного роста с Хосе наблюдала за сценой со стороны, пока до пустующей парковки доносился из рощи европейских деревьев приглушенный шепот листьев, неповторимый каждую минуту своего чистого звучания, точно бы они тоже изъяснялись на языке господ.

– Прошу садиться, ведь вы утомились в перелете, – предложил дворецкий, и подруги уселись на заднем кресле, шторка в перегородке перед ними оставалась открытой всегда.

Автомобиль с торжественным видом тронулся с места и выехал на дорогу по направлению к Руану, единственному крупному порту во всем архипелаге маркиза Ламберта.

– Мне не терпится узнать, что произошло в городе, пока меня не было, – сказала Мари, голубые глаза от матери в тени салона казались бездонными, а фальшивый доверчивый взгляд от отца подкупал еще больше.

– Полагаю, об этом лучше спросить госпожу Исабель, – признался водитель, сделав отчетливый намек на дочь мэра, которая в пестром платье сейчас сидела на заднем кресле вместе с Леклер.

– Ровным счетом ничего не изменилось, все как и во все года до этого: жизнь на острове протекает неторопливо от сиесты до сиесты, – заверила ласково Иглесиас.

За окном проплывали дикие тропические леса, от чего Мари порой казалось, что из кустов мангровых деревьев на дорогу выскочат аборигены с копьями в руках, словно бы все они сейчас оказались в приключенческом романе о временах покорения дальних земель и авантюрных путешествиях в поисках мифической эльдорадо.

– Хотя я бы могла тебе все показать, когда мы окажемся в Руане, – обратилась игриво к дорогой подруге снова Исабель.

– Боюсь, перелет мог утомить госпожу Мари, тем более ваш отец, дон Жозеф, поручил мне приглядывать за вами эти две недели, – возразил сразу дворецкий, посмотрев на обоих полным почтения взглядом через зеркало заднего вида.

– Это же вовсе не означает, что я должна провести все эти дни до возвращения папеньки в стенах дома, – произнесла несколько стеснительно Мари, в тени салона веснушки на ее миловидном лице и на курносом носу походили более на темные точки родинок, над чем в детстве часто любила подшучивать Исабель.

– Конечно, но я отвечаю за вас перед вашим отцом, – справедливо добавил Леон, пока роскошный лимузин мчался по пустующей дороге.

Аэропорт находился на значительном удалении от побережья, потому что был построен на месте бывшей перевалочной авиабазы ВВС Франции.

– Дядя Хосе, вы же знаете, что со мной с Мари ничего плохого не случиться, – поручилась с наигранной рассудительностью Иглесиас. – Конечно, после возвращения нужно нанести визит и ко мне домой, проведать папеньку, – уверяла, одним жестом кокетливо оправив пряди темных волос, девушка в пестром.

– Я знаю вас слишком давно, чтобы просто так в это поверить, – шутливо возразил Хосе, зная, что был прав, ведь нрав Исабель позволял ей попадать в интересные ситуации с завидной регулярностью.

– Ну, добрый дядя Хосе, – промурлыкала ребячески Иглесиас, Мари знала, что это обращение из уст подруги почти всегда обезоруживало старика, хотя дворецкий и без этого осознавал, что ему не удастся запереть госпожу под ключ в особняке, поэтому был готов к подобным выходкам.

– Но для начала госпоже Мари следует появиться дома и привести себя в порядок после перелета, – сказал уклончиво водитель, а Леклер вдруг показалось, что ее дорогой подруге в это мгновенье пришлось приложить усилия, чтобы не закричать от восторга.

– Милая Мари, ты же еще помнишь, как прекрасен в летнюю пору Руан? – говорила беззаботно девушка в пестром платье на хрупких плечах, словно бы каждое движение и жест Исабель дышал звонкой жизнью, а от аромата ее духов веяло цветущей юностью.

– Боюсь, что даже серость столицы бюрократов не заставит меня забыть о живописных пейзажах родного края, – призналась Мари, зная, что Леону де Виньялесу одно время назад приходилось часто бывать там по служебной надобности.

– Дядя Хосе, вы же однажды часто рассказывали, что вам приходилось бывать в Лэнгли, – вспомнила вдруг Иглесиас, гротескный лимузин со свистом проносился по раскаленному асфальту. – Когда срок молчания подошел к концу.

– Тогда ЦРУ потребовались мои старые связи на Кубе, хотя это едва ли помогло им свергнуть Кастро после смерти очередного генсека в Москве, – придался следом воспоминаниям о своей молодости Леон.

Дом Леклеров принял Хосе к себе на службу после увольнения разведки: отдел под его руководством допустил серьезную ошибку, от чего он был разжалован и отправлен на почетную пенсию, где он рассчитывал доживать свой век на далеком острове, попивая ром и загорая на пляже, но своими заслугами заинтересовал Анри Леклера, покойного деда Мари. Дальновидность Анри полностью оправдала это решение, поскольку в неспокойные годы перед провозглашением формальной независимости Хосе Леон де Виньялес помимо домоправителя был личным телохранителем малолетнего Жозефа Леклера, отца Мари, хотя сейчас ему уже не требовалось носить при себе пару пистолетов.

– Одна моя знакомая по университету тоже из Лэнгли, – рассказала беспечно Мари, крошечная сумочка теперь лежала на ее ногах, а тонкие пальцы одной руки утонули в бледных прядях ее волос.

– Вот как, выходит, что она тоже из ЦРУ? – усмехнулась ласковым смехом Исабель, заставив старого водителя перед ними улыбнуться.

Внезапно гротескный лимузин стал стремительно терять скорость, а из-под длинного капота повалил дым, что заставил насторожившегося дворецкого найти ногами педаль тормоза, обе девушки непредумышленно поймали друг друга за руки, словно бы их прикосновение могло уберечь хоть от чего-нибудь. Мари зажмурила глаза, и в следующее мгновенье автомобиль замер посреди пустой дороги у диких зарослей.

– Санта Мария, я ведь проверил машину за пару дней до возвращения юной госпожи, – выругался сдержанно Хосе, коснувшись своих густых усов, он делал так всякий раз, когда злился, словно бы проверяя наличие клыков перед схваткой.

– Неужели Q подвел с «Астон-Мартином»? – усмехнулась по-доброму сеньорита Иглесиас, сравнив дворецкого с персонажем одной известного кинофраншизы, хотя от части этот комментарий был вполне справедлив.

– Твои слова остры, как и лезвие ножа, – заметила Леклер и отпустила ладонь обворожительной подруги.

Водитель, наказав пассажирам оставаться в тени салона, открыл длинные передние двери лимузина и ступил на обжигающий асфальт, из-под продолговатого капота вздымались клубы дыма.

– Связи нет, – констатировала вслух Исабель, смотря в чащу дикого леса сразу за низким ограждением безлюдного шоссе.

– Я ведь совсем забыла, что вместе с тобой всегда что-то идет не по плану, – жаловалась по-доброму Мари, чем заставила Иглесиас изобразить насмешливо на своем лице опечаленную гримасу и посмотреть на подругу обезоруживающим взглядом, которым она овладела в совершенстве еще в далеком детстве.

Хладнокровный Хосе Леон де Виньялес в темном пиджаке поверх рубашки приоткрыл капот и запечатлел перед собой удручающую картину. Эта поломка могла запросто похоронить семейную реликвию, что с каждым годом выглядела только благороднее, а смета за ремонты в последние годы уже превысила стоимость новой модели, которые Жозеф Леклер считал безвкусицей.

– Боюсь, какое-то время нам придется прождать попутную машину, – признал неохотно дворецкий, чья фигура вместе с гробом старомодного лимузина на асфальте посреди зеленеющей буйством красок чащи казалась неестественной.

– Пожалуй, нам стоит запросить у ЦРУ эвакуацию, – выдохнула несколько насмешливо Исабель, приспустив широкое окно возле себя, а Мари открыла двери и предпочла выйти наружу.

– Мне жаль, госпожа Мари, – заверил растерянно старый слуга, легкий ветерок, коснувшись робко белесых струн на голове Леклер, нес с собой солоноватый морской аромат.

– Не стоит, мы оба знаем, что папенька будет бороться за эту машину до последнего, пусть даже она не сможет сдвинуться с места, – сказала стеснительно Мари, остановившись посреди асфальтового полотна, ремонтируемого за счет французской казны по договоренности с мэрией Руана, подобному решению во много поспособствовал Алехандро Иглесиас, отец Исабель и близкий друг семейства Леклеров.

– Вот уж не думала, что во всем архипелаге придется однажды ехать автостопом, – усмехнулась снова Исабель, выскочив на дорогу рядом с подругой и дворецким, что снял со своих плеч пиджак и остался в рубашке.

– Для нас будет большим счастьем, если здесь до следующего утра проедет хотя бы одна машина, – поддержал своенравную пассажирку Хосе, чем заставил Иглесиас в пестром платье по-кошачьи зажмуриться и вытянуть свои тонкие руки к небу, словно бы всецело приняв обстоятельства и наслаждаясь лучами яркого солнца в августовском небе.

– Благо, весь багажник заставлен бутылками со свежевыжатым соком и крепким ромом, которые этим вечером я хотел занести в погреб под кухней, – сообщил обнадеживающе дворецкий, однотонное платье его госпожи серебрилось среди пестрой палитры лесной чащи.

– Не стану трогать папин ром без его ведома, – заверила дядю Хосе Мари, направившись к дверям багажника, пока беспечная Исабель принялась напевать какую-то простую мелодию, одну из тех, что подруги разучивали в детстве с учителем по музыке.

– Ведь ты никогда не любила эти уроки, – заметила Леклер, предприняв попытку поднять тяжелую крышку гроба, что не поддалась ее усилиям. – В особенности – виолончель.

– Но уроки не прошли задаром, – пропела с усмешкой в голосе в меру легкомысленная Исабель, багажник перед фигурой героини открылся только с появлением манерного дворецкого.

Хосе Леон де Виньялес вытащил пару высоких бокалов и наполнил их соком абрикоса, после чего передал в руки юных дам, те ответили словами благодарности.

– На соседнем острове научились делать сносный сок, хотя до этого получался мятый фрукт в сиропе, – констатировал смело водитель, коснувшись губами собственного бокала.

– Боюсь, если мы откроем ром, то наши шансы поймать машину в этот час возрастут многократно, – говорила Исабель, распустив свои косы не без помощи Мари, локоны ее темных волос мгновенно взвил ветер.

– Дядя Хосе, подобное случалось с вами во время операций на Кубе? – поинтересовалась задумчиво Леклер, и на лице дворецкого появилась многозначительная полуулыбка, точно бы после слов своей госпожи перед его усталыми глазами возникли эпизоды его службы на острие холодной войны.

– Милая Мари, – выдохнула с наигранной застенчивостью Иглесиас и добавила, словно бросая вызов: – Ты же знаешь, что нам с тобой дядя Хосе об этом никогда не говорит.

– При всем уважении, сеньорита Исабель, меня подобным трюком точно не разговорить, – заверил по-отечески Леон, его пиджак теперь лежал на двери багажника.

Фигуры всех троих стояли возле машины неподвижно со стеклянными бокалами в руках, словно бы застыв в созерцании незримого вдохновенного полотна, нарисовавшегося шепотом колышущихся листьев мангровых деревьев.

– А если просто спросить без всякого тайного умысла? – поинтересовалась искренне хрупкая Мари, безбрежные озера ее голубых глаз вновь взглянули на Хосе и следом застыли на золотящемся стекле бокала в его руках.

– Мы поделились на две группы и, попросту бросив машину в лесу, направились к побережью, где нас ожидал британский спецназ на катерах. Отчаянные солдаты и падкие на неоправданный риск, – рассказал задумчиво Леон, когда-то он по просьбе папеньки Мари поделился этой историей и с ним, но, как и сейчас предпочел умолчать, что до побережья свозь густые заросли добралась только одна группа. Другая половина отряда из числа местных повстанцев, так и не добравшись до точки эвакуации, навечно осталась в джунглях.

– Надеюсь, вы не предлагаете бросить лимузин с ромом, – попыталась разбавить напряжение Исабель, зная, что даже в случае неудачи ее простят.

– До утра ее все равно никто не встретит, – уверил справедливо Хосе, как вдруг все трое заметили вдали приближающийся силуэт автомобиля, в наружности которого не было ни тени старины.

– Выходит, что мы спасены, – усмехнулась несерьезно Исабель и принялась размахивать приветственно свободной от бокала рукой, невольно пританцовывая пяткой в открытой туфельке в такт движений.

– Это, конечно, не британский спецназ, но нас вполне устроит, – сказала Леклер, когда автомобиль красного цвета хищнически замедлился по мере приближения к стоянке всех троих героев во главе с Хосе Леоном де Виньялесом.

– Правда, тогда от нас не требовалось сберечь целый багажник с бутылками свежевыжатого сока и любимого вашим отцом рома, моя госпожа, – заметил с легкой усмешкой в голосе дворецкий.

Красный, как из рекламы, двухместный автомобиль остановился в десяти метрах от лимузина, и из отворившейся двери показалась фигура статного юноши с благородными русыми волосами в безупречном наряде, своими добрыми глазами с несколько насмешливым взглядом незнакомец поприветствовал Мари.

– Вы наш принц на белом коне? – в своей манере завязала разговор сеньорита Исабель, опередив Хосе.

– На красном, – поправил юноша, черты лица которого выдавали в нем европейца, к тому же Иглесиас ни разу не видела его в небольшом Руане. – Заметил вас и подумал, что с вашей машиной что-то стряслось посреди этой глуши.

– Верно, двигатель заклинило, – сообщил сразу дворецкий, пожав руку незнакомцу, и представился: – Леон де Виньялес, домоправитель семьи Леклеров.

– Очень приятно. Венсан Сойер, просто хороший человек, – ответил с легкой нотой вальяжности юноша в выглаженной белой рубашке, словно бы зная реплики заранее.

– Мари Леклер, – представилась стеснительно героиня и по светской привычке подала свою ладонь вперед, чем заставила Венсана, выглядевшего старше ее на несколько лет, изящно притянуть ее к себе в странном поклоне и прикоснуться к ней губами, будто вся эта сцена разворачивалась в киноленте о европейском монаршем дворе времен галантного века.

– Исабель Иглесиас, – вынуждена была повторить вслед за подругой дочь мэра, от чего сказанная ей ранее фраза заставила Исабель даже покраснеть, чего не происходило почти никогда, ведь она еще не научилась делать этого по одной своей прихоти забавы ради.

– Выходит, что я совсем не зря сделал остановку, – произнес незнакомец, выпустив ладонь юной Исабель.

– Если вы в действительности принц, то попрошу сотворить чудо и помочь завести лимузин, – перешел к делу Хосе, темноватый пиджак теперь повис на его плечах.

– Если в это сделаете, то я отдам вам свой бокал с абрикосовым соком, – поспешила поднять ставку ребячески Мари.

– Примерю на себя роль разбойника и попрошу в счет оплаты ваш поцелуй, – отшутился юноша.

– Выходит, что вы и не принц вовсе, хотя и остановились только ради меня, – протестовала сеньорита Исабель, своей улыбкой умилив всех остальных.

– Наверное, вы правы, не стоило мне быть столь бесцеремонным, – сдался Венсан и вместе с Хосе, наконец, прошагал к приоткрытому капоту лимузина, откуда еще поднимались клубы дыма.

– Полагаю, для главы семейства Леклеров эта машина значит слишком многое, чтобы попросту отправить ее на свалку, а не тратиться на постоянные ремонты, – прокомментировал внимательный Сойер.

– Ваша проницательность не оставляет этому бедствию и шанса, – выговорил отстраненно дворецкий, понимая, что от ремонта на дороге лимузин явно не поедет, однако Венсан, засучив рукав белоснежной рубашки, засунул руку под охладевший за время остановки шланг и поддел затертый ремень, чтобы следом надеть его на зубья шестерни.

– Деталей для этого лимузина уже давно не выпускают, а современные реплики порой не совпадают по размерам, от чего изнашивание происходи почти мгновенно, – заключил юноша, черный глянец лимузина горел и серебрился в лучах палящего солнца.

– Я попробую завести, – произнес удивленно Леон де Виньялес, закрыв капот, и удалился.

Манерный юноша предусмотрительно сделал несколько шагов в сторону от направления движения лимузина, Мари и Исабель стояли неподвижно рядом с ним, бокалы в их руках вновь были полны прохладительных напитков.

– Платок, – предложила сразу Леклер, когда запечатлела почерневшую от пыли ладонь незнакомца, и вытащила изящно из сумочки белоснежное шелковое полотнище, чьей парус взвил порыв прохладного ветра.

– Благодарю, вот только мне жаль пятнать чистый шелк, – признался Венсан, но вытер ладони и оправил рукав рубашки, после чего со всей аккуратностью свернул платок и протянул стеснительной Мари.

– Оставьте у себя: вы заслужили, – заверила ласково девушка, даже сейчас одинокий парус в ладонях незнакомца таял терпким цветочным ароматом духов с отчетливой бархатистой нотой вишни.

– Знаешь, а я ведь нигде не встречала этого разбойника, – сказала вслух, словно бы обратившись только к подруге, сеньорита Исабель, чем заставила обоих улыбнуться, улыбка на приятном лице Венсана казалась многозначительной.

– Верно, вы не часто бываете в Руанском университете, – предположил вслух юноша, шелковый платок теперь лежал в кармане его брюк.

– Удивительно, – выдохнула насмешливо Иглесиас, стоя в паре шагов от юноши, каждый ее комментарий казался остроумным и легкомысленным одновременно. – Но мне кажется, что я знакома там со всеми.

– Я здесь недавно и ненадолго: практикант из Лиссабона, – сообщил Венсан Сойер, ростом он был на полголовы выше Мари, но чуть ниже высокой благодаря своим малозаметным каблукам высотой в два пальца Исабель. – Полагаю, руководству университета срочно понадобился повод растратить гранды, поэтому они не придумали ничего лучше, чем отправить студентов на солнечные пляжи островов центральной Америки, – добавил рассудительно европеец, пока дворецкий завершал последние приготовления, словно бы не желая мешать беседе.

– Вот как, тогда могу предложить вам прийти на студенческую вечеринку сегодня вечером, – сделала предложение Исабель, Мари знала, что ее подруга может себе запросто позволить не явиться туда вовсе.

– Знаете, вечерами небо над архипелагом всегда чистое, поэтому я хочу понаблюдать за звездами, – отказался таинственно Венсан, добрые глаза его в эту минуту выражали в ласково взгляде некоторую надменность.

Роскошный лимузин перед фигурами всех троих загудел в здоровом ритме, оборвав нить непринужденной беседы, к глубокому удивлению Леона, дым из-под капота более не вздымался.

– Да вы, господин Сойер, настоящий волшебник, – вынужден был признать вслух Хосе, доверенный дворецкий вышел из лимузина к остальным, асфальтовое полотно под ногами было раскалено.

– Надеюсь, моего платка в счет оплаты вам будет достаточно, – отшутилась Леклер.

– Конечно, ведь я с ваших слов просто разбойник, – несерьезно ответил Венсан, локоны его пышных светлых волос были искусно расчесаны, выдавая в нем педанта до вопросов внешности, хотя это впечатление и могло показаться обманчивым.

Герои, наконец, расстались, и железный конь красного цвета, исчезнув вскоре за протяженным поворотом среди стволов высоких деревьев, оставил лимузин семейства Леклеров. Лишь чистый рев из-под капота доносился еще какое-то время до них эхом прошедшего разговора.

– Дядя Хосе, вы ведь умышленно не стали прерывать наш разговор? – спросила напрямую без тени укора Мари.

– Конечно, моя госпожа, – признался сразу с легкой улыбкой дворецкий. – Своими манерами он показался мне похожим на сеньориту Исабель, к тому же я не был уверен, что двигатель вообще запуститься, – объяснился Леон де Виньялес, пока за окнами гротескного лимузина проносились заросли диких джунглей.

– Дядя Хосе, вам просто показалось: он глаз не спускал с милой Мари, – принялась шутливо сплетничать своенравная Иглесиас, завидев на бледной коже своей застенчивой подруги алые пятна, локоны ее светлых волос предусмотрительно прикрыли щеки и веснушки. – Уже представляю, как этот приятный юноша будет вспоминать о ней, когда снова взглянет на шелковый платок, – рассмеялась ребячески Исабель, своим обольстительным взглядом смотря на Мари.

Леклер из окон машины возле себя завидела среди редких облаков серебрящееся тело взлетевшего устало авиалайнера, что устремился к старому свету. Она вдруг вспомнила, как когда-то одним из вечеров Алехандро Иглесиас за семейным ужином в доме Леклеров упоминал, что международный аэропорт действует на архипелаге только по договоренности с Парижской дипломатией, согласно которой в Руане базируются суда ВМС Франции.

Роскошный лимузин на полном ходу выскочил из чащи и, пронесся через реку по старому арочному мосту, сразу за которым протянулись на холмах живописные чайные плантации. Среди рядов зеленых кустов проглядывались редкие фигуры смуглых островитян в пестрых одеждах и широких соломенных шляпах, что трудились под палящим солнцем в ожидании скорой сиесты, когда они смогут скрыться от опасного зноя в тени под крышами деревянных домиков.

Перед глазами немногословной Мари вдруг пронеслись обрывочные воспоминания о временах, когда отец брал ее с собой на объезды плантаций, она в простом затертом платье весело садилась на заднее кресло армейского внедорожника вместе с дворецким. Жозеф Леклер учил горячо любимую дочь премудростям семейного дела, как когда-то это делал его отец – Анри, от этого Мари могла похвастаться обширными знаниями различных видов чая, обычаями и тонкостями употребления этого напитка у многих народов, а также распознать место, где чай был выращен, только по вкусу и запаху, однако в обыденной жизни она предпочитала сок или кофе.

– Дорогая Мари, как жаль, что мы теперь живем порознь, – выдохнула мечтательно сеньорита Исабель, когда лимузин пронесся по дороге у побережья, где в зданиях бывшего колониального дворца расположился кампус Руанского университета, где получали образование студенты со всего архипелага маркиза Ламберта.

Прекрасные фасады дворца белели мраморными колоннами в лучах солнца, благородная аллея лиственниц, завезенных из старого света, шуршала нежно своими пышными кронами, а у чугунной изгороди протянулся чистый песчаный пляж, омываемый теплыми волнами бескрайнего моря. Рябь безмятежного голубого глянца одного оттенка с чудесными глазами Мари переливалась игриво в растекающихся солнечных бликах, а в некотором удалении от берега вздымались к беспредельно чистому небу молчаливые мраморные айсберги скал, куда любили плавать студенты.

– Тогда я бы точно научилась стоять на доске, – заверила подругу Мари, через опушенное окно со стороны Исабель в салон проник неописуемый морской аромат, университет мог претендовать на звание самого живописного.

Девушка знала, что Алехандро Иглесиас не смог найти в себе силы отпустить любимую дочь за пределы архипелага, в государстве которого он фактически был бессменным президентом с полномочиями колониального губернатора под охраной французской метрополии.

– Бальмонт, твой обожатель, точно тебя в этом научит, – с усмешкой упомянула фамилию давнего ухажера Мари Исабель, заставив подругу рассмеяться. – Или все твои мысли заняты этим милым разбойником? – с дружеской насмешкой спросила напрямую Иглесиас.

– Перестань, дорогая, – говорила весело Леклер. – Лучше я больше никогда не увижу моря, чем буду снова говорить с этим Бальмонтом, – объяснилась она, от чего даже старый дворецкий улыбнулся беспечности своих юных господ.

– О чем я и говорила: Венсан произвел на тебя приятное впечатление, – не унималась Исабель, набегающий через окно ветер изящно тормошил ее распущенные темные волосы.

Гротескный лимузин на полной скорости промчался мимо скалистых врат, предвосхищающих скорое появление на улицах солнечного Руана, Мари знала, что совсем неподалеку за холмом расположилось поместье семьи Морелов, некогда бежавшей с континента мексиканской знати, чье влияние в новом свете, впрочем, за двести лет нисколько не убавилось.

– Добрый дядя Хосе, а что вы думаете об этом иностранце? – поинтересовалась с наигранной наивностью у водителя Исабель.

– Госпожа Исабель, я стараюсь избегать сплетен, – заверил дворецкий, когда автомобиль въехал обрамленную мрамором белокаменной набережной бухту, в самом центре вздымались вверх среди красных черепичных крыш приятных домиков стеклянные башни нескольких небоскребов, что являлись собой подарками французской метрополии, хотя и находились в собственности одного именитого международного банка.