Текст книги "Билет на балет"

Жанна Лебедева
Билет на балет

© Жанна Лебедева, текст

© ООО «Издательство АСТ»

* * *

Вода

Словно старую шкуру, Полина сбросила с себя платье и нырнула в озеро.

Мгновенно приятная прохлада и свежесть прошли по всему её телу. Плыть было легко и приятно. За густым утренним туманом не было видно ни деревьев, ни другого берега. Она плыла в никуда, в неизвестность, разводя руками парное молоко и глядя вдаль, через густую завесу бархатной мглы. Редкая близость с природой, момент уединения и благодати. В мире не было больше никого – только она, туман и редкие голоса пробуждавшихся птиц. Начинался новый день.

Неожиданно над головой Полины послышался приближающийся странный шорох. Ужасающий звук становился всё сильнее и ярче. Замешательства или беспокойства он не вызвал, скорее удивление и лёгкое любопытство, ожидание прояснения неизвестного. Откуда ни возьмись, из тумана, буквально в паре метров от неё, на идеальную гладь воды опустилась большая стая белых лебедей. Птиц было много. Очень много. В густой дымке они были похожи на какие-то мистические создания. Все, как одна, грациозные, стройные, благородные, они красиво скользили по воде впереди неё, выдерживая идеально симметричную композицию.

Промелькнула лишь мысль удивления: «Откуда здесь в середине июня взялась такая большая стая птиц? Ведь сейчас совсем не время их перелётов. Такое просто невозможно! Это мираж, галлюцинация. Наверное, мне это только снится».

Стремление к красоте и неведомому одержало верх, и Полина отбросила мимолётное сомнение. Сильнейший магнетизм благородных птиц в белоснежном оперении тянул её за собой, и девушка всё дальше продолжала уплывать за ними.

– Красиво плывёте! – послышался издалека мужской голос. – Только не улетите, пожалуйста.

С берега кто-то явно пытался вернуть женщину назад. Полина мысленно поблагодарила гордых птиц за незабываемые впечатления и повернула обратно. На маленьком пирсе она разглядела знакомый силуэт. Это был Он. Стыдливое стеснение собственной наготы сковывало, и Полина сбавила темп.

– Это вам, – повесив большое белое полотенце на перила, выразительно сказал мужчина и галантно отвернулся.

Полина робко вышла из воды и закуталась в мягкое и пахнущее свежестью полотно. От волнения и озноба её кожа покрылась гусиной сыпью. Ей было неудобно, немного стыдно, и хотелось как-то прикрыть руки, которые красноречиво выдавали её возбуждение.

– Замёрзли? – не поворачиваясь, спросил мужчина.

– Нет, нисколько. Вода такая… – Полина остановилась, подбирая самое точное слово, – такая удивительная!

– Как и вы! – оборачиваясь, заметил мужчина. – Борис, – представился он, протянув ей руку.

Она неловко, с обеих сторон, вытерла о полотенце правую кисть и подала её в ответ, смущаясь оттого, что рука у неё настолько ледяная.

– Полина.

Удерживая и сжимая её ладонь, Борис сделал к ней ещё один шаг. Его глубокие синие глаза со стальным оттенком, не отрываясь, смотрели ей в лицо. От него исходила странная завораживающая сила. Это был повелитель!

Волевое загорелое лицо, внушительная фигура и обволакивающе бархатный тембр голос, которым он играл этим утром, сводили с ума. А галантность и сдержанность развеяли остатки её сомнений.

На заинтересованном и улыбающемся лице Бориса не было ни следа бессонной ночи. Оно лишь пленяло природным обаянием.

– Вчера нам так и не удалось познакомиться. Да вы же замёрзли совсем!

– Нет, я в порядке, – она попыталась осторожно высвободить ладонь. – Спасибо за…

– Полотенце? Это мелочь. Я видел, как вы уходили, и понял, что утренний холод вас не остановит и вы точно искупаетесь.

– Да, я люблю воду, – вглядываясь в туман, подтвердила Полина.

– А я горы, – меланхолично продолжил он.

Словно пытаясь разглядеть другой берег, оба смотрели вдаль. Повисло неловкое молчание едва знакомых людей, и лишь утренние птицы радостным многоголосьем приветствовали восходящее солнце.

– Вы хороший рассказчик, – взглянув на Бориса, первой произнесла Полина. – Давно я так не смеялась.

– Вам правда понравилось?

– Конечно. Разве такие воспоминания могут кого-то оставить равнодушным? Мы словно вместе с вами и у костра посидели, и даже на скале побывали.

Утреннюю идиллию нарушил повторившийся громкий шорох. Стая лебедей, вынырнув из тумана и паря очень низко, практически скользя по воде, пролетела в одну сторону, затем развернулась и, словно прощаясь со случайными знакомыми, медленно стала подниматься всё выше и выше, пока не скрылась за верхушками деревьев.

– Вы белый лебедь или чёрный? – неожиданно спросил Борис.

– О чём это вы?

– Вы ведь балерина, причём хорошая, солистка. Это сразу заметно. Держитесь как-то по-особенному. Девушек, с которыми вы приехали сюда, я знаю, а вас вижу впервые. Только почему-то вчера вы совсем не танцевали.

– Ну а вы, вероятно, следователь, с таким дедуктивным мышлением служите в органах, – пытаясь отшутиться, ответила она и, подобрав свои вещи, собралась уходить.

– Нет, всё гораздо проще. В бизнесе часто приходится присматриваться к людям. Раскусывать их.

– В таком случае, Ваш опыт не сработал, и вы ошиблись. Да, я танцую, но в труппе тридцать вторую виллису, – отдалённо, ответила она.

– Странно, я почти никогда ошибаюсь, – и после секундного раздумья добавил: – Вы устали. Я отвезу вас домой.

Бессонная ночь и утреннее купание действительно отняли последние силы, и Полина буквально валилась с ног от усталости. Расположившись рядом с Борисом на сиденье его автомобиля, она сразу закрыла глаза и впала в лёгкую негу. Ей захотелось сохранить и собрать воедино обрывки вчерашних воспоминаний. В салоне ненавязчиво звучала знакомая музыка. Меланхолично, глубоко и нежно на трубе играл Chris Botti. Полина, притворяясь спящей, не шевелилась, в то время как перед её глазами всплывали одна за другой яркие сцены.

Театр. За кулисами артисты готовятся к балету «Ромео и Джульетта». Перед спектаклем у труппы было всего лишь две репетиции, за которые ей пришлось выучить свою партию в оригинальной постановке. Волнение плещет через край. Да, сегодня она не Джульетта, а лишь частица массовых сцен. «Возможно, это даже хорошо, входить в труппу маленькими шагами? Но всё же так непривычно и ново», – ловила она себя на мысли, пока дрожащими от волнения руками наносила макияж. Полина даже не пыталась разобрать, о чём говорили между собой её коллеги в маленькой гримёрной. Чужая страна, чужой язык. Всё не так, как раньше.

Занавес поднялся – и завораживающая музыка Прокофьева заполнила всё пространство. В зале нет свободных мест. Полный аншлаг. Людям нравится этот спектакль о любви: сюжет всем известен, только смотри на сцену и наслаждайся.

Вот и первый выход. Дух перехватывало: «Боже, как станцевать всё правильно и синхронно? Как ничего не забыть и не броситься в другую сторону?»

Полина уже на сцене и краем глаза ловит каждое движение Джульетты. «Всё же с классическими постановками гораздо проще. Там „казёнка”, и сориентироваться на месте всегда легче. А здесь такой вызов! – легко двигаясь по сцене, не прекращала размышлять она. – Молодец хореограф, так интересно задумал». Танцевальная композиция и движения становились всё более замысловатыми. Артисты двигались словно по указанию невидимого властелина: синхронно поднимали перед собой согнутую в локте правую руку, будто сами возводили перед собой преграды, а затем, перекрещивая левую, пытались освободиться от своих же оков.

«С первого взгляда кажется, что движение совсем простое, а сколько в нём заложено смысла и какую эмоцию оно передаёт!» Не прерывая танца, она окинула взглядом публику. Зрители замерли и сидели словно заворожённые.

Антракт. Почему-то сегодня Полине невыносимо сложно: ещё на сцене она ждала, когда сможет высвободить ноги из пуантов и упасть на диван в коридоре. Казалось, что время уединиться и немного перевести дух наконец настало. Но к ней тут же подсела неугомонная юная коллега Маша.

– Ты заметила, сколько сегодня в зале пар? Интересно, кто-нибудь из них обручится после спектакля в фойе? – Полина взглянула на совсем не уставшую Машу, улыбнулась, но ничего не ответила. – У нас в театре на «Джульетте» уже традиция – шампанское, романтика, близкое возбуждённое дыхание возлюбленной, а потом на красном ковре он падает перед ней на колени и предлагает руку и сердце, – делилась коллега.

– Балетный гимн любви привлекает романтичных возлюбленных провести свидание со смыслом. А нам надо наполнить их свидание содержанием, – поучительно ответила Полина.

– Нам надо на ногах устоять! – вскочила Маша и понеслась в сторону курилки.

Суматохи за кулисами меньше, а усталости от духоты и интенсивного танца, кажется, ещё больше. Балерина пыталась вспомнить, что будет дальше. Но от рисунка танца мысли всё время возвращались к главной героине. Возможно, когда-нибудь и ей выпадет честь танцевать на этой сцене Джульетту. На первый взгляд партия солистки не такая уж сложная. Со своим мастерством и опытом она легко с ней справится. Значит, дело осталось за достойным партнёром и разрешением руководителя готовить эту роль. Вот тогда она покажет, на что способна, и раскроет свой лирический талант в полной мере. А сейчас пора на сцену, в семье Капулетти – один за всех!

Драматическая кульминация, массовая сцена, затем дуэль и смерть Меркуцио. «Музыка Прокофьева так красива, эмоционально накалена и глубока. Как тонко чувствовал композитор балетные движения и динамику. Это просто великолепно!» – уже за кулисами, наблюдая за финальным дуэтом, размышляла балерина, и по её отяжелевшим от туши ресницам покатились слезы умиления. Занавес опустился.

Воздух был словно наэлектризован эйфорией от закончившегося спектакля. Полина сняла пуанты – и от пальцев ног через икры по всему телу потекла лёгкая боль и приятная общая усталость. Глоток шампанского сейчас как раз кстати. Кажется, сегодня она забыла пообедать, и капли игристого не только сняли напряжение, но и приятно расслабили, позволив отпустить мысли. «Всё, на сегодня всё. Пора отдыхать», – подумала балерина, лениво наблюдая, как полуголые танцоры пробегают по коридору в душ и весело галдят. Её переполняла радость за себя и за коллег. Сегодня был хороший спектакль. Получилось создать живую, настоящую эмоцию. Зрители в зале плакали, да и артисты за кулисами едва сдерживали слёзы во время сцены смерти. «Молодцы солисты, прекрасно передали идею создателей», – неспешно переодеваясь, думала она.

– Полина, ты с нами? – обратилась к ней уже полностью переодевшаяся и преобразившаяся из Маши в Марию коллега.

– Куда? Я не в курсе и не готова.

– Что значит не готова? Мы едем веселиться и отдыхать, разве для этого надо как-то настраиваться?

– Но как же насчёт наряда?

– Прекрати, ты всегда хорошо выглядишь. Поехали, не пожалеешь, будет интересно. Это я тебе гарантирую. Сегодня весь бомонд собирается в загородном доме одного влиятельного дядечки.

– Который будет к нам ко всем по очереди приставать? – в шутку спросила Полина.

– Ну это от него и от нас зависит. Никогда не знаешь, кто кому сегодня больше понравится. Поехали, я тебя познакомлю с нужными людьми.

– Маша, я не понимаю по-литовски. Что я там буду делать?

– Улыбаться. Для этого языками владеть не обязательно. Это даже к лучшему, будешь такая загадочная. Можешь сама выбирать, на каком языке сегодня говорить – на русском или на английском. Ведь тебя никто не знает. Это так романтично! – протараторила Мария и одним глотком допила своё шампанское из пластикового стаканчика. – И кстати, там будет настоящий Dom Perignon!

– D’accord, c’est une raison d’être d’accord, повод согласиться есть, – на двух языках ответила Полина.

– Allons-y, mon cher, il est temps. Vite, vite! – поторопила её Маша.

Полина не устояла перед натиском молодой коллеги, второпях собралась, сняла размытый сценический макияж и направилась неизвестно куда.

Издалека доносилась музыка. На террасе толпилось много народа. Все были такие гламурно-стильные, один лучше другого. Познакомиться с каждым или хотя бы с кем-то из этих людей не было ни желания, ни возможности. Мария поочерёдно, важно подходила к своим знакомым, заводила беседу и не заметила, как потеряла из виду старшую коллегу. Тем временем Полина получила редкую возможность сойти со сцены, побыть одной и просто понаблюдать за незнакомыми людьми. Взяв бокал шампанского, она устроилась в единственном свободном глубоком плетёном кресле на террасе и затаилась. Здесь её практически не было видно, зато перед ней всё действо открывалось как на ладони.

Кто эти люди? Что им нравится, что занимает их воображение, какие их сокровенные цели? Она могла лишь догадываться о том, чем занимаются собравшиеся гости, о чём сейчас говорят и над чем смеются.

Шампанское сняло всё напряжение этого дня, и сейчас Полина просто наслаждалась. Лишь недавно она заметила, как изменилось её отношение к пребыванию в обществе людей, говорящих на незнакомом языке. Раньше это вызывало какое-то раздражение, она ощущала свою ущербность, не понимая, о чём идёт речь, а сейчас это состояние ей даже нравилось, оно было так натурально и органично. Балерина просто не могла знать и пока не понимала этого языка. Заранее поучить слова или фразы тоже не было возможности. Она приехала сюда, словно переселилась на другую планету, перенеслась в другую языковую среду и жила, пытаясь стать её частью так, как получалось. Полина уже понимала несколько выражений благодарности и приветствий, но все другие слова для неё пока были terra incognita[1]1
  Terra incognita (лат. Терра инкогнита) – неизвестная земля.


[Закрыть]. И, к счастью, никому не было до этого никакого дела.

В балетном классе

Утром Полина никак не могла сосредоточиться. Как всегда, без четверти десять ведущая балерина уже прогревала и растягивала свое тело, лёжа на полу в балетном классе. Вокруг царила привычная суматоха. Кто медленно, а кто с видимым порывом стремился в зал. Коллеги собирались. Обменявшись с другими лёгкими приветствиями, каждый занялся собой. Со стороны прима сейчас выглядела как обычно – спокойствие на лице, отвлечённый взгляд и характерные только для неё лёгкие потягивания, которые напоминали состояния некого транса.

Не отдавая себе отчёта, зачем и почему, Полина лежала на коврике и автоматически повторяла все те же движения, которые выполняла каждое утро. Сначала ноги. Мягко повращать ступнями, затем размять колени. Поднялась ещё выше – широкие круги согнутой ногой. Надо, надо разогреться. Солистка села и стала медленно, ритмично наклоняться вперёд. Дотянулась руками до пальчиков ног и с любовью помассировала их. Спина болела, точнее постоянно ныла. Положив ладони на спину и ощущая лёгкую теплоту, исходящую от рук, Поля прогибалась вперёд всё ниже и ниже. Теперь шпагат в одну сторону, затем, не отрываясь от паркета, повернуться в другую и зафиксировать шпагат с другой ноги. И наконец она легла, уперевшись подбородком на скрещенные ладони, в глубокую поперечную растяжку.

«Дальше так продолжаться не может. Ты должна сосредоточиться. Соберись! – в непрерывном внутреннем диалоге ругала себя балерина. – Ты почему расклеилась? С тобой такого никогда прежде не было. Это же просто наваждение. Между вами даже быть ничего не может. Выбрось его из головы. Просто выбрось всё из головы. Это не имеет никакого значения! Балет – вот, что у тебя есть. Ба-лет!»

Внутренний Цербер не прекращал укорять, и она всё глубже погружалась в лоно своих переживаний. И чем больше она об этом думала, тем меньше представляла себе, как будет жить дальше.

Сколько лет эта на первый взгляд ещё совсем молодая женщина ежедневно начинала так свою рутину? Пятнадцать? Двадцать? В этом зале лучше не мучить себя подсчётами. Летоисчисление придумали жестокие люди: оно всегда указывает на окончание, на приближающийся финал. И чем больше цифра, тем меньше от неё радости. Конец всё ближе и ближе. Он неизбежен.

«Моё время уходит, уходит так быстро, осталось уже совсем немного. Сколько раз я ещё станцую Никию[2]2
  Никия – главная героиня балета «Баядерка» (композитор Людвиг Минкус).


[Закрыть] или Одетту-Одиллию[3]3
  Одетта – Одиллия – главные партии в балете «Лебединое озеро» (композитор П.И. Чайковский).


[Закрыть]? Да что там: смогу ли я вновь подготовиться, набраться сил и выйти на сцену? Боже, как всё болит. Если бы только ноги, если бы только ноги…» – не подавая никаких признаков жизни, ведущая артистка продолжала лежать на спортивном коврике, а её мысли тем временем беспорядочно перескакивали с темы на тему.

– Доброе утро, борцы! – с обычным энтузиазмом обратился к артистам входящий в зал репетитор. – К труду готовы? По местам, мои дорогие, по местам. – Синкопично хлопнув в ладоши, он кивком головы дал знак аккомпаниатору начинать играть.

Пианистка как бы нехотя заиграла изрядно надоевшую мелодию, и артисты балета разошлись по своим излюбленным местам у станка[4]4
  Станок – в балете длинные горизонтально расположенные брусья, используемые для опоры рук и ног.


[Закрыть].

В каждой профессии, даже самой творческой, есть своя обыденность, своя рутина. Без неё никак. Пианисты из раза в раз повторяют упражнения Ганона[5]5
  Упражнения Ганона – специально созданные упражнения для игры на фортепиано, которые позволяют разогреться пальцам рук и подготовиться к игре музыкальных произведений.


[Закрыть], а у балерин обязательный пункт дня – класс. Казалось бы, что там ежедневно повторять? А вот и нет. Класс – это место, где оттачивается мастерство артиста, чистота и красота его движений. Хорошо, если повезёт и попадётся заботливый, грамотный и чуткий учитель. Тогда с первых упражнений в утреннем классе он поможет как следует подготовиться к спектаклю. Поставит урок на таких движениях и комбинациях, что тело само вспомнит те последовательности и нюансы, которыми удастся заворожить зрителей на вечернем спектакле. Если повезёт.

Артисты суеверны: у каждого есть свои ритуалы. Ещё со школьных времён Полина начинала утренний урок с благодарности. Она была бесконечно признательна судьбе за то, что та привела её в это замечательное искусство, и, кладя руку на истёртую деревянную перекладину, мысленно благословляла свою душу и тело на занятия.

Сегодня всё шло наперекосяк, не было ни сосредоточенности, ни желания что-либо делать. Сумасбродные мысли сменяли одна другую. Пытаясь хоть как-то изгнать врезавшийся в память образ, балерина опустила веки и прошептала:

– Отпусти меня. Я так больше не могу. Пожалуйста, отпусти.

В зале звучала музыка первого упражнения у перекладины – Plié[6]6
  Plié (фр. плие – сгибать) – основной элемент классической хореографии. Его выполняют, сгибая одну или обе ноги, а также приседая.


[Закрыть]. Это всегда был её самый любимый момент урока. Тело ещё не до конца проснулось, и каждое движение наполняло его новыми силами. Аккомпаниатор наконец, вдохновенно заиграла длинные и эмоционально насыщенные музыкальные фразы, а артисты согревались в движении, пробуждаясь для танца.

Вслед за мелодией правая рука машинально слегка вздохнула и повелась за звучащими звуками. Чётко отработанная комбинация: голова плавно поворачивается вбок, взгляд ласково провожает кисть с красиво собранными пальчиками, а в это время ноги мягко и спокойно сгибаются в коленях. Движение глаз, руки, ног и головы едино. Всё тело пребывает в бесконечной гармонии и целостности.

«Дышу, я дышу», – мысленно подбадривала себя Полина, выполняя глубокий наклон вперёд – port de bras. Она расслабила плечи, спину, руки и в этот миг отпустила не только мысли, но и тело далеко вниз, как говорила первая педагог: «Лбом об паркет». Глубоко нагнулась и ощутила наслаждение в расслабленных мышцах. Все переживания улетали в далёкие дали, и она полностью отдавалась магии действа.

По коже пробежали лёгкие мурашки. Как эти ощущения прекрасны! Их невозможно ни передать словами, ни испытать где-нибудь ещё, вне балетного зала. Как хорошо, что урок начинается именно таким, как будто бы простым упражнением – Plié. Ведь не просто так его когда-то придумали. Вероятно, испокон веков артистов танца по утрам терзали не только телесные боли, но и душевные страсти. И лишь такое плавное и текучее Plié позволяет им собраться и должным образом приступить к делу.

– Battements tendus[7]7
  Battements tendus (фр. батман тандю – тянуть, вытягивать) – натянутые движения, которые вырабатывают натянутость всей ноги в колене и подъеме, развивая ножную силу.


[Закрыть] из первой позиции. Два вперёд, два в первую, два назад, Plié, – с прирождённым артистизмом продолжал урок Анатолий Васильевич. Он любил начинать утренний класс с простых комбинаций и по ходу занятия не только набирать темп, но и усложнять каждую последующую. В прошлом репетитор сам был танцором – народным любимцем, из тех, кого называют характерными артистами. Низкого роста, не одарённый природой ни длинными ногами, ни красивым торсом, ни лицом принца, он прекрасно воплощал всё, что требовало высочайшего технического мастерства. Неизменный шут в «Лебедином озере», даже оставив сцену, он продолжал нести своё излюбленное амплуа[8]8
  Амплуа – определённый род ролей, соответствующих внешним и внутренним данным актёра.


[Закрыть] по жизни. В такие дни, как сегодня, Полину вдохновлял его оптимизм и способность во всём находить положительные моменты.

В сравнении с другими сферами искусства, балет отличается своей традиционностью: до сего времени так же, как и прежде. Иногда это позволяет просто оставлять своё тело в зале и мысленно бродить вне осязаемого пространства. Чёткая последовательность – tendus[9]9
  Tendus (фр. тандю – тянуть, вытягивать) – движение ноги, когда она скользящим движением отводится на носок вперед, назад или в сторону.


[Закрыть], jeté[10]10
  Jeté (фр. жете – бросать) – активное выбрасыванием ноги в воздух под углом 25°.


[Закрыть], en l’air[11]11
  En l’air (фр. анлер – анлер – в воздухе) – круговые движения ноги в воздухе.


[Закрыть] – и наконец rond de jambe par terre[12]12
  Rond de jambe par terre (фр. ронд же жамб партер) – круговое движение работающей ноги, скользя ногой по паркету.


[Закрыть], золотое сечение урока, момент, когда можно позволить себе протанцевать все движения широко-широко, от души.

Балерина положила правую ногу на перекладину, потянулась и, как всегда, с огромной любовью поцеловала свою коленку. Пришло время немножко расслабиться. Но едва она закрыла глаза и отключилась от происходящего в зале, как его образ снова настойчиво встал перед ней.

«Да что за наваждение! Просто Муля какая-то. Пристал, как те уличные мальчишки».

Артистка вспомнила историю дружбы двух великих женщин – поэтессы Анны Ахматовой и актрисы Фаины Раневской. Рассказывали, что в эвакуации они часто прогуливались вместе по улицам Ташкента. Однажды за ними увязалась ватага мальчишек, горланивших на всю улицу: «Муля, не нервируй меня, Муля, не нервируй меня»[13]13
  Цитата из фильма «Подкидыш», 1939 г. Реж. Т. Лукашевич. Фраза принадлежит героини, которую играет Ф. Раневская. (Прим. ред.)


[Закрыть]. Как эта незатейливая фраза, полюбившаяся народу, раздражала актрису! Она терпеть не могла роль, которая принесла ей всеобщую славу. В душевном порыве актриса поделилась своей болью с подругой, на что та ответила:

– А моя Муля:

 
«Сжала руки под тёмной вуалью…
Отчего ты сегодня бледна?
– Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна…
 
 
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдёшь, я умру».
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру»[14]14
  «Сжала руки под тёмной вуалью…» – А. Ахматова, 1911 г. (Прим. ред.)


[Закрыть].
 

– У каждого своя Муля, моя дорогая, своя, – спокойно подытожила Анна Ахматова.

«А есть ли у меня Муля? Какой образ на сцене я смогла воплотить так ярко, что он навсегда запомнится публике? Моя Мари или Жизель? Щелкунчик, а может, Аврора[15]15
  Мари, Жизель, Аврора – главные героини балетов «Щелкунчик», «Жизель», «Спящая красавица».


[Закрыть] из „Спящей”? Какой персонаж или танец сохранится в обрывках памяти поклонников?»

– Полина, ты до конца урока собираешься так лежать? – громкий голос репетитора внезапно вернул её в реальность. – Frappe[16]16
  Frappe (фр. фраппе, от frapper – ударять) – движение, состоящее из быстрого, энергичного сгибания и разгибания ноги.


[Закрыть]. Активно и бодренько. Темп побыстрее, пожалуйста, а то наша прима сегодня что-то в облаках витает.

Все дружно засмеялись и, поднявшись на полупальцы, бойко задвигали ногами, как бы отбивая работающую от опорной. До конца урока оставалось совсем немного. Ещё adagio[17]17
  Adagio (итал. адажио – медленно, спокойно) – 1) обозначение медленного темпа, 2) танцевальная композиция преимущественно лирического характера.


[Закрыть], потом grands battements[18]18
  Grands battements (фр. гранд – большой) – бросок ноги на предельно большую высоту.


[Закрыть] и комбинации на середине зала. Полина наконец-то сосредоточилась на происходящем и должным образом закончила урок высокими прыжками.

До репетиции дуэтов спектакля оставалось несколько часов. Обычно это время она проводила за лёгким перекусом, общением с коллегами и отдыхом, не выходя из театра, но сегодня оставаться в помещении было выше её сил. Стены давили, и ей хотелось простора, выйти на свежий воздух прогуляться.

Из открытой двери служебного входа в лицо повеял лёгкий ветер. Разогретому после класса телу стало немного зябко, и Полина на секунду замешкалась: «Идти или остаться?» Лучи солнца игриво падали на отреставрированную брусчатую мостовую, словно приглашая на свободу. Перепрыгивая через ступеньки, Полина легкой поступью сбежала на тротуар и устремилась в сторону городского парка. На секунду забежав по пути в любимое кафе, попросила налить с собой не сладкий кофе, а простой имбирный чай. Пригубила напиток, и остро-сладковатый вкус мгновенно взбодрил, приятно согрел тело и душу.

Театр оперы и балета, как и подобает такому учреждению, располагался в самом центре города. От него всё было в шаговой доступности. После того как Полина переехала в этот старый город, у неё отпала необходимость пользоваться автомобилем. В начале своей службы в этом театре она не спеша ходила на работу пешком. Это была и своеобразная медитация, помогающая настроиться на рабочий лад, и просто время, уделённое самой себе. Однако в последнее время она всё чаще спешила и уже редко радовалась утреннему пению птиц, хорошей погоде или прекрасной архитектуре вокруг, а по вечерам была слишком уставшей, чтобы поднимать взгляд и чем-то восхищаться.

Шагая не задумываясь куда, Полина направилась в сторону маленького парка. За витиеватыми чеканными воротами виднелась песчаная променада, в которую так и хотелось углубиться. Птицы щебетали на разные голоса, восхваляя солнечный день. Такое резкое изменение звукового сопровождения удивляло: в нескольких шагах отсюда, буквально за воротами, был главный проспект города, суетливый и шумный, здесь же царила природная благодать и спокойствие.

Чай немного остыл и радовал приятным вкусом и теплотой. Полина остановилась, сделала несколько глотков и решила перейти через маленький мост на другую сторону реки, в ту часть парка, где на крутых береговых откосах стоял почти дикий лес, первобытный и неухоженный. Возможно, там всё ещё сохранилась старая скамейка, на которой когда-то, впервые приехав в Вильнюс, они сидели, шутили, строили планы, обнимались и целовались с теперь уже бывшим мужем.

Не жалея белых кроссовок, в поисках места, хранившего память о проявления былом счастье, она направилась в глубину холмистого утёса. «Где-то здесь, это должно быть где-то здесь. Я помню, что с той скамейки открывалась изумительная панорама. Как здорово было бы ещё раз там побывать», – думала балерина, интуитивно бродя среди беспорядочно растущих деревьев.

Кто ищет, тот находит. Отключив мозг, ведомая лишь внутренними ощущениями, Полина довольно скоро нашла то самое удивительное место. Непокорённая временем и вандалами скамейка всё так же стояла на прогалине между деревьями. Полуденные лучи солнца высушили и прогрели её, и Полина с блаженством заняла это значимое, но забытое место.

«Мне нельзя опаздывать на репетицию», – мелькнуло лёгкое беспокойство. Достав из рюкзака мобильный телефон, она посмотрела на время и машинально установила таймер.

Наконец наступило время, когда женщина осталась наедине с собой. В окружении деревьев и под пение птиц, она почувствовала полное спокойствие и уединение. Солнечные лучи приятно согревали лицо, и, закрыв глаза, она повернулась к свету и потом всё тело заполнилось теплотой. Однако сейчас её согревало не только солнце, но и что-то доселе неведомое, идущее изнутри. И это был не пресловутый танец бабочек в животе, а абсолютно новое, никогда прежде не испытанное ощущение. Какой-то внутренний приятный и лёгкий жар. Как только Полина вспоминала о нём, ладони мгновенно сами по себе становились мягче и теплее, а по всему телу растекалось спокойствие и благодать. Её вдохновляли эти новые чувства и она, смакуя, наслаждалась ими.

«С первым мужем таких ощущений даже близко не было, – вспоминала Полина. – Да, мы были хорошими друзьями, даже почти подружками, и в последнее время мне часто не хватает такого общения. Он был не только моим лучшим партнёром по сцене, но и верным соратником. Мы искренне и эмоционально делили все переживания по постановкам, ночи напролёт обсуждали, что и как станцевали, что удалось, а что – нет. Наш брак был построен на общем деле, на балете. Вместе проводили 24 часа в сутки. Скорее близкие коллеги, чем страстные влюбленные. Теперь смешно вспомнить, но часто мы так уставали, что даже забывали заняться любовью. У обоих главная страсть одна – сцена. Неудивительно, что со временем мы просто устали друг от друга, приелись, отношения не освежались в романтических свиданиях и горячем сексе, и рутина поглотила нас. Жить с мужчиной, как с братом, слишком тяжёлая ноша. Особенно, когда его карьера вдруг стремительно пошла вверх, а я так и не смогла должным образом со-радоваться этому. Тяжких грех – зависть. Мне оказалось не под силу его одолеть и пришлось сбежать в никуда, уйти из труппы в поисках нового места.

Странно, как давно я не вспоминала свой брак. Словно и не было его совсем! Но как мне сейчас тебя не хватает, Андрей, как не хватает… Рассказать бы, поделиться. Ты бы, как всегда, спокойно выслушал и дал дельный совет. Что мне теперь делать? Маме звонить не хочу, а подруг у меня здесь нет – одни конкурентки. Не дай бог, они узнают о моих страданиях. Такое начнётся…»

Полина маленькими глотками допивала чай из картонного стаканчика и вспоминала, как повстречала и влюбилась в своего партнёра, как только начала служить в Московском театре. Андрей – прирождённый принц. Высокий, стройный, голубоглазый блондин. Нельзя сказать, что черты его лица были очень симпатичны, но вся осанка и сформировавшийся образ выдавали, что перед вами вечный Принц. Их сразу же поставили в пару и оба приняли это событие как знак свыше. Очень быстро между молодыми людьми завязался роман. На первых порах это даже помогало и способствовало продвижению. Оба спешили в класс не только репетировать, но и увидеть друг друга. Лёгкие прикосновения, техника движений, поддержки, а затем – наигранные чувства, плавно переходящие в предполагаемо настоящие. Где это грань, когда спонтанно проявляются эмоции, страсть и когда они профессионально отработаны?

На полянку, где сидела балерина, прилетело несколько воробушков, и птички напомнили ей, как часто во время гастролей и выступлений с новыми партнёрами, она переживала: «Получиться ли создать образ возлюбленной? Не только должным образом исполнить хореографические комбинации, но и искренне проявить эмоциональные преображения на сцене? Иногда смотришь на партнёра и думаешь – и как теперь с ним танцевать Джульетту? А во время спектакля что-то неведомое как снизойдёт на партнёра, его как понесёт, только успевай подыгрывать. Во время поклонов спросишь его – что это было? Он посмотрит на тебя пустыми глазами, и поймёшь, что и сам до конца не осознал, как это свершилось.

Это музыка на нас так влияет, музыка. Выходишь на „авось”, вдруг повезёт, а как оркестр заиграет, только успевай не только в глаза партнёру смотреть, но и двигаться».

В этот момент зазвучал раздражающий звонок будильника. Пришло время возвращаться в театр.

* * *

Полина беспристрастно смотрела на себя в зеркало, когда девочка-гримёр пыталась собрать её волосы в пучок. Мысленно она уже была на сцене и повторяла свой первый выход под вуалью. В голове звучали обворожительные мотивы музыки Минкуса, и каждая клеточка кожи предвкушала волшебство, которое вот-вот начнётся.

«Как жутко сердце замирает, – думала про себя балерина. – Баядерка. Мой спектакль. Так поэтичен и трагичен, пленяет он меня давно. И тонко композитор всё подметил – трагизм и счастье бытия. Он помянул добро и зло, честь, месть, предательство и боль. Закрой глаза, предайся неге, послушай звуки музыки в душе. Откликнуться они в спектакле скоро, пари свободно, будь собой».