Текст книги "Лешая"

Глава 4. Пепелище

Обгорелый остов огромного дерева высился на холме, и ветер, срывая с земли покров седого пепла, овевал остатки черного ствола, словно окутывал бледным саваном.

Санька могла лишь гадать, каким это дерево было при жизни. Огромным. Исполинским! Должно быть, его крона покрывала добрую треть нынешнего пепелища. А ствол, судя по размерам того, что от него осталось, вряд ли обхватили бы, взявшись за руки, даже сто человек…

Невероятное, похоже, было дерево.

Как жаль…

Волк-заблудень, появившийся рядом с привычной внезапностью, встал на краю песчаного склона, закинул к небу морду и горестно завыл.

– Мама, что тут произошло? – расстроилась Альбинка.

И Санька не смогла сдержаться, ответила, как есть:

– Что-то ужасное.

– Зачем они сожгли лес?

– «Они»? – задумалась Санька. – Почему ты считаешь, что кто-то устроил пожар намеренно? Может быть, случилось какое-то природное бедствие?

Альбинка, действительно, о таком сразу не подумала:

– Наверное, – согласилась без особой охоты. – Ударила молния… Сто тысяч молний ударило! – И вдруг ее осенило: – Ма-а-ам! Вот же она – работа лешей.

Санька стояла задумавшись, размышляла о причинах пожара. Катаклизм или все-таки умышленный поджог? Она не сразу сообразила, что имеет в виду Альбинка, поэтому переспросила:

– Работа лешей? Что ты имеешь в виду?

– Надо посадить новый лес, мам. Чего тут непонятного? Все же просто.

– Просто? – Санька тоскливо оглядела последствия пожара. – Это совсем, Аль, непросто. Это… – Она хотела сказать «непоправимо», но решила не расстраивать дочку столь категоричным выводом. – Я даже не представляю, как можно восстановить все это.

– У нас же теперь есть волшебный посох, и книги, и магия. – Альбинка не теряла надежд на спасение несчастного леса. – Ну, ма-а-ам. Ну, дава-а-ай.

А Санька в тот момент вспомнила последние записи из Листвяниного журнала: «Надежда еще теплится. Зола удобрила почву, ждать осталось немного…».

Зола.

Уж не про это ли место шла речь? Золы тут просто завались. Помнится, они с мачехой на даче тоже часто землю золой удобряли…

Так Листвяна надеялась возродить сгоревший лес?

Похоже на то.

Альбинка, пожалуй, права. Стоит попробовать…

И Санька кивнула:

– Давай попробуем.

У Листвяны в журнале было написано про саженцы. «Ложку живой воды на ведро… Саженцам дозреть неделю, потом в землю». Судя по всему, пропавшая лешая готовилась засадить горелый пустырь новыми деревьями. Возможно, если удобрять их живой водой, что-то и впрямь может получиться?

Интересно, где они у Листвяны, эти саженцы, о которых говорится в записи?

Вроде бы они с Альбинкой все постройки на лесном хуторке осмотрели. Хотя была еще лодочка. Куда-то на ней плавали

К странному куполу за деревьями.

Саньке не очень-то хотелось плыть туда, но иных вариантов, похоже, не было.

– Мам, что мы сажать-то будем? Давай сосны? Или елки? Вон их сколько вокруг? Хоть обсажайся.

– Нет, – покачала головой Санька. – Сейчас лето, Аль. Хвойные пересаживать уже поздно. Погибнут.

– Почему?

Санька подошла к растущей прямо на склоне молодой сосенке, показала дочери край ветки в смолистых почках.

– Потому что они сейчас растут, набирают силы и очень не хотят, чтобы их беспокоили. Пересаживать их можно только самой ранней весной, когда вот эти штучки еще в рост не пошли. Видишь?

– Вижу.

– Или поздней-поздней осенью, почти зимой, когда деревца уже заснули.

– А что можно сейчас сажать? Березу можно?

– С лиственными деревьями, конечно, в этом плане проще, но сейчас и для них не лучшее время. Нужно будет возиться, постоянно поливать, следить, чтобы саженец на солнышке не подгорел. Было б нам нужно одно деревце – не проблема, повозились бы. Но нам необходим целый лес. Много-много сильных и здоровых молодых деревьев. Так что…

– Так что же мы будем делать-то? – Альбина непонимающе уставилась на Саньку. – То нельзя, се нельзя…

– Походим по лесу, приглядим подрост, отметим, где хорошие молодые деревца стоят, а осенью пересадим. Соберем семена с разных цветов и трав, чтобы засеять почву. И компостную кучу сделаем для удобрения. Работы хватит, не переживай.

– Ладно, – согласилась Альбинка. – Только семена собирать чур я буду.

– Хорошо, не стала спорить Санька.

Они пошли обратно к домику, но в какой-то момент, видимо, не в ту сторону повернули. Сначала попадались все те же молодые елочки, потом ельник резко сменился сосняком. Тут бы и выйти к дому, но – нет. За соснами проблескивало лазурное небо. Белыми галочками мелькали чайки.

– Это не наша поляна, – озвучила очевидный факт Альбинка.

– Наверное, мы немного ошиблись. – Саньке категорически не нравилось слово «заблудились». Пойдем обратно.

– Давай не пойдем, – попросила дочка. – Давай посмотрим, что там.

Санька не стала протестовать:

– Почему бы и нет.

Судя по чайкам и прогалам, впереди находилось какое-то большое водное пространство.

Через десяток шагов тропинка окончательно истончилась.

Они прошли по пушистому мху, перебрались через пару поваленных деревьев, обогнули большой валун и вскоре оказались на берегу довольно просторного озера с широкой прибрежной полосой из белого песка.

– Тут как на море, мам. Пойдем купаться! – крикнула Альбинка и, на ходу сбросив обувь вместе с носками, босиком побежала к воде.

– Подожди меня. Не лезь в воду одна. Альбина!

Санька едва поспевала за дочерью. Ноги тонули в песке. Старый кроссовок, давно просивший каши, зацепился за скрытую в толще песка коряжку и разорвался окончательно. Санька споткнулась, грохнулась…

 Хорошо, что мягко.

– Мам, ты чего? – Альбинка подскочила к ней, протянула руку. – Вставай.

Санька села, принялась сердито отряхивать колени.

– Ты зачем убегаешь? Знаешь же, что место незнакомое. Мало ли что в этом озере?

– Мы же лешие, мам. Нас тут никто не обидит, – повторила она почти дословно сказанное Ярой.

Санька поморщилась. Вывернула при падении щиколотку. Теперь болело. И правда, чего понеслась за дочкой, как угорелая? Надо учиться доверять этому лесу. И этому миру.

Им теперь здесь жить.

Подумав о будущем, Санька вздохнула. Здесь действительно хорошо, в любом случае лучше, чем в общаге с Андреем. И по отцу она особо скучать не будет, разве что по мачехе и по подругам. И по Наине Маратовне.

Что они все сейчас делают? Знают ли об их с дочкой пропаже? Наина Маратовна, наверное, думает, что они в Полянкино. А не позвонили – Санька обещала позвонить по приезду – мало ли по какой причине? Да и времени мало прошло. Сутки всего. А что будет через неделю? Начнут искать. Наина Маратовна, все еще уверенная, что Санька скрывается в ее родной деревне, еще раз позвонит. Не получив ответа, свяжется с односельчанами и поймет, что никто в ее дом так и не приехал…

А потом их объявят в розыск.

Санька еще раз вздохнула, решив не накручивать себя. В голове промелькнула злорадная мысль, что виновным в ее исчезновении скорее всего посчитают Андрея. Придется ему тогда несладко.

И пусть.

Она принялась размышлять о насущном, подсчитывать плюсы и минусы каждого мира.

В своем изначальном мире из основных плюсов: люди, которым не безразлична она и которые не безразличны ей. Всякие гаджеты и прочие плоды цивилизации тоже хорошее подспорье, весомое. Из минусов: она там почти полный ноль – ни толкового образования, ни нормальной работы, жилье – халупа, муж – кухонный боксер. Бинго типовой неудачницы. А тут что? Тут работа. Не просто работа, а работа мечты! И жилье – дом в лесу, Санька о таком мечтала в детстве. Чтобы звери всякие приходили…

И вот тебе, пожалуйста, лес, полный волшебства, дружелюбные волки, ведьма-начальница.

Сказка, а не жизнь.

Из минусов: непонятно, сколько все это продлится. Вот вернется Листвяна назад и попросит их освободить помещение. Куда они пойдут? В заглохший «уазик»? И это полбеды, есть еще и другие минусы. Например, Саньке в этом году нужно в школу идти. В первый класс. А тут что? Школа магии? Хорошо бы, если так. А вообще, надо будет у Яры на этот счет поинтересоваться…

И тут Санька подумала, как здорово было бы, если б можно было жить и работать тут, а в свой мир – нет, не возвращаться, – а иногда ненадолго заглядывать. Она бы тогда успокоила родных, что жива. Пусть считают, что она просто переехала работать за город. В какой-нибудь закрытый правительственный заповедник, типа Завидного. Работай она там, секретности никто б не удивился. Встречалась бы иногда с подругами в кафе или на дачах. Привезла бы сюда привычных продуктов, одежду, гаджеты. Хотя нет. Какой тут от гаджетов толк? Электричества-то, похоже, нет.

Надо будет у Яры уточнить…

И Альбинку она в школу устроила б. Привозила бы и увозила. На худой конец, сейчас есть домашнее обучение…

Эх, мечты-мечты!

– Ма-а-ам, ну мы купаться-то будем?

– Ты уверена, что нужно? – Санька придирчиво оглядела спокойную воду. – Вдруг там этот, из книжки, как там его… Коркодел?

– Который на крокодила похож? – хитро прищурилась Альбинка.

– Он самый, Аль. Помнишь, какие зубы?

– Но ведь нас никто не обидит, потому что мы – лешие? – в очередной раз напомнила дочка.

– Лешие, – согласилась Санька. – Но не водяные же?

– Мам, – Альбинка встала руки в боки, – ты переосторожничаешь. Прозрачная же вода. И жа-а-арко.

Санька сдалась.

– Ладно, уговорила. Только я первая зайду, все разведаю и только тогда – ты.

– Хорошо. – Ответом послужили энергичные кивки и моментально отброшенная в сторону одежда.

Санька стянула дешевые джинсы, футболку, испачканную кровью у плеча. Бросила на песок рядом с кроссовками, носить которые теперь вряд ли представится возможным. И обувь! Имей она возможность ходить из мира в мир, она обязательно позаботилась бы и об обуви…

Песок мягко утопил стопы. Внутри он был холодный и влажный. Вязкий. Санька, ойкая, – щиколотка продолжала болеть, – дохромала до воды. По глазам резануло ярким блеском. Вода, прозрачная как слеза, искрилась в солнечных лучах. Ветер приятно освежал кожу. Под подернутой легкой рябью гладью виднелось изрытое барханами дно.

Мелко.

Санька прошла на несколько метров в глубину, но глубины пока что не нашлось. Все время было по колено. И если смотреть дальше, та же мель.

Идеальный детский пляж-лягушатник с чистой прозрачной водичкой.

– Аль, пойдем. Тут как раз для тебя, – позвала Санька.

Она обернулась и снова чуть не споткнулась обо что-то гладкое, размером с футбольный мяч.

Устояла. Глянула под ноги. Полузарытое в песок, на дне лежало нечто, напоминающее…

– Яйцо! – радостно воскликнула подоспевшая Альбинка. – Кто его снес, мам? Крокодил?

Санька пригляделась и поняла, что Альбинка права, и под водой действительно находится яйцо. Большое такое… Похоже на страусиное, только цвет какой-то странный, радужный в темно-лиловую крапинку.

И побольше страусиного-то будет.

– Не думаю, что крокодилье, – успокоила дочку Санька. Пошарила ногой вокруг яйца. Под пальцами в песке снова нашлось что-то твердое. – Та-а-ак… Вот еще одно. И еще.

Интересно, кто их тут наоткладывал?

Кто бы ни был, существо это должно быть довольно большим, так что из воды лучше выйти, вдруг оно уже рядом и решило, что на его кладку покушаются?

– Ма-а-ам! Быть может, это гигантской анаконды? – воодушевленно предположила Альбинка, но Санька не раздела ее энтузиазма.

– Нет. Не анаконды. Я надеюсь… Давай-ка на берег пойдем. А то…

Договорить она не успела. Над озером распростерлась огромная тень, засвистели крылья, ветер поднялся такой, что по глади побежали волны в белых барашках. Послышалась песня – просто мелодия без слов, довольно бодрая, если не сказать веселая.

Санька среагировала моментально: схватила за руку Альбинку и пулей вылетела на берег. Хотя толку-то? Существо, опустившееся с небес прямо на пляж, могло настигнуть их при желании и в воде, и на суше.

И прибить одним ударом.

Это была огромная птица в белом с радужной каймой оперении. Размером она, пожалуй, перегнала бы корову, но самым пугающим в ее облике были вовсе не габариты. И даже не гигантские серповидные когти.

Лицо.

У птицы было лицо. Почти человеческое: нос, губы, глаза. Вот только глаза, пожалуй, были чуждыми всему людскому. Желтые радужки, вертикальные зрачки…

А еще две руки. Птица оперлась на них, когда села на песок. На пальцах тоже когти.

Покороче.

Санька узнала птицу. Совсем недавно ее в книге-бестиарии наблюдала.

Алконост.

Вроде дружелюбная. Не было в тексте о том, что она нападает на людей. Точно не было! А что было? Санька напрягла память. Вроде бы этот алконост яйца на морском берегу откладывает и охраняет их.

И поет.

Было во внешности удивительной птицы и нечто неутешительное.

– Бедная… – произнесла грустным шепотом Альбинка.

Санька поняла, что дочка имеет в виду, потому что тоже заметила.

На руке алконоста, там, где человеческая кожа еще не сошлась с перьями, проступал сильный ожог.

– Она пострадала в том пожаре, – догадалась Санька и подумала: «А ведь в нем, наверное, пострадал много кто еще. Нужно выяснить причины возгорания и сделать все, чтобы оно не повторилось»…

Как ни странно, птица не обращала никакого внимания на новую лешую и ее дочку. Будто они были чем-то само собой разумеющимся в этом лесу. Птица тихо пела и, подобравшись к самой кромке песка, обмакивала в воду длинные маховые перья на крыльях.

– Мам, зачем она это делает? – поинтересовалась любопытная Альбинка. – Крылья в озеро макает?

Санька согнула ногу в колене, приподняла, чтобы потереть больную щиколотку, но боль исчезла, будто ее и не было, и тут сам собой вспомнился текст бестиария. Часть паззла сложилась.

– Алконост сбрасывает с крыльев волшебную росу. Вода рядом с гнездом стала от нее живительной. И вон, смотри, – указала она на уходящую в заросли бузины тонкую протоку. – Ручеек течет в сторону нашего домика. Наверное, он как-то соединяется с «ванной».

– И с маленьким озерцом, – предположила Альбинка.

Санька не стала спорить.

– Скорее всего.

– Мам, а давай пройдем вдоль него до нашей полянки? Разведаем, есть ли там дорога?

– Давай попробуем, – согласилась Санька.

Что они, собственно, теряли? А угодья новые изучить вдоль и поперек необходимо. Для работы.

И они пошли по краю протоки, прыгая с камня на камень под зеленовато-алым навесом из бузины.

Ручеек вился, петлял, а потом резко спрятался под такой бурелом, что пришлось искать новый путь. Двигаться дальше вдоль русла не представлялось возможным.

Протока свернула налево, по правую же руку открылся резкий скалистый подъем. Проступил из почвы белый известняк в буром крапе окаменевших раковин и угловатых «шестеренок». Эти «шестеренки», похожие на вросшие в камень детали инопланетного корабля, Санька когда-то ошибочно приняла за останки ископаемых растений. Морские лилии, так они назывались. Красивое название сразу привлекло внимание. Что за цветы такие в древнем море росли? Оказалось, что хоть они и лилии, только вовсе не цветы, а животные, родственные морским ежам…

Значит, в этом мире они тоже когда-то жили…

Если как следует приглядеться к подъему, можно различить тропинку.

Едва заметную, узенькую, ненадежную. Склон поднимался почти вертикально вверх, пришлось ползти на четвереньках – подошвы так и норовили соскользнуть.

– Давай руку.

Санька хотела подтянуть Альбинку за собой, но та упрямо самостоятельничала.

– Я сама.

– Ну, давай сама.

И Алька со свойственной многим детям ловкостью первой взлетела на плоскую вершину скальной ступени.

– Ого-го, – протянула с интересом. – Мы это вроде бы около дома видели. За озером. Странный купол…

– И правда, он, – тяжело дыша, произнесла запыхавшаяся на крутом подъеме Санька.

Купол неясного назначения высился над зарослями орешника и молодой ольхи. Получалось разглядеть его металлический ячеистый каркас, который когда-то был полностью покрыт стеклянными секциями. Теперь часть секций разбилась.

Сквозь дыры наружу выползал змеистый плющ и стекал с купола вниз зеленым каскадом.

Санька первая продралась сквозь орешник. Остановилась возле металлической дуги, образующей свод.

– Мам, что это такое? – поинтересовалась подоспевшая следом Альбинка.

– Оранжерея, – додумалась Санька.

Уж слишком знакомое было зрелище. Она видела подобную картину однажды на юге, куда еще до замужества путешествовала с мачехой и отцом. Тогда ей предстало похожее зрелище: битые стекла, сохнущие растения, часть которых все же выживала, дичала и продолжала бороться за жизнь…

Здесь тоже.

– Мы сходим внутрь?

Альбинке очень хотелось исследовать найденную оранжерею.

Саньке тоже.

Поэтому она взяла дочку за руку, проинструктировав:

– От меня не отходить. Никуда без спроса не залезать. Ничего не трогать.

Вошли.

Когда-то в оранжерее было, наверное, очень красиво, но сейчас она пребывала в запустении. Величественное строение разительно отличалось от лесных построек Листвяниного жилища, и в упадок оно пришло явно не по ее вине.

Санька шагнула вперед, к центру помещения, где когда-то били струи убранного в мрамор небольшого фонтана. Сейчас от былой роскоши остались только перекошенная чаша да миниатюрный круглый бассейн, заполненный мутной водой.

Все это, по всей видимости, досталось предыдущей лешей уже в таком разоренном виде. Наверное, она однажды нашла эти руины и обустроилась тут со своими посадками.

За бассейном начинались гряды. Обработанные. На ближайшей росли какие-то странные овощи, похожие на очень крупную, высоко выступающую корнеплодом из земли репу.

Санька даже не успела их толком разглядеть, Альбинка подоспела первой и, не подумав, дернула ближайшую «репу» наружу и тут же запрыгала на месте с испуганным видом. Добычу при этом не кинула.

– Ай! Ой! Кто это такой?

Под ворохом густой зеленой ботвы обнаружилось репообразное тельце со старческим сморщенным личиком. Когда Альбинка неосторожно выудила странное создание из земли, оно открыло маленькие недовольные глаза, гневно исказило морщинистый ротик и взвыло душераздирающе, как сирена.

Альбинка тоже взвыла:

– Мама, возьми его! Возьми!

При этом бросить явно живое создание на землю она не решалась.

Санька выхватила у дочери орущий корнеплод и благоразумно ткнула обратно в грядку. Создание немного успокоилось, по крайней мере, перестало истошно голосить. Теперь оно лишь ворчало недовольно и ругалось на непонятном языке.

– Это же мандрагора, – по-детски обрадовалась Санька.

Про волшебное человекообразное растение она успела мельком вычитать в бестиарии и теперь не могла поверить своим глазам. Дух садовника-огородника снова проснулся в ней, как когда-то в школе на уроках ботаники. И на мачехиной даче такое случалось. Вспомнилось, как тетя Лариса забывала обо всем на свете, приходя в какой-нибудь питомник растений. Постепенно и Санька этим заразилась…

– Какая же она громкая, – недовольно пожаловалась Альбинка. – Я чуть не оглохла.

– Надеюсь, ты это сейчас преувеличив сказала, – успокоила дочку Санька. – Было бы обидно по-настоящему оглохнуть в этом интересном мире.

– Все равно эта твоя мандрагора страшная и оручая, – насупилась Альбинка. – Зачем она тут?

– Предыдущая лешая вырастила. Представляешь, как, наверное, сложно вырастить рассаду этих самых мандрагор?

– Зачем их специально сажать-то?

– Для охраны, наверное. Если они на каждого чужака так кричат, сторожевой собаки не надо, – в шутку предположила Санька.

Альбнка тут же подхватила эту идею. Ее неприязнь к мандрагорам моментально улетучилась.

– Давай возьмем одну домой? Посадим ее перед терраской, чтобы вход сторожила.

– А что… Можно, пожалуй. – Санька потрогала землю рядом с угомонившейся мандрагорой. Сухо. Почва серая, как пыль. – Только сначала давай их всех польем.

– Давай.

Альбинка выудила из-за грядки металлическую узорчатую лейку. Саньке достался валявшийся тут же рядом глиняный кувшин. Они наполнили емкости в бассейне фонтана и принялись поливать.

А мандрагоры прямо на глазах из вредных старичков начали превращаться в щекастых румяных младенцев. И листочки у них живенько так затопорщились вверх, зазеленели ярче прежнего.

– Мам, гляди. – Альбинка уже потеряла интерес к мандрагорам. На других грядках поникли незнакомые яркие цветы, которые тоже требовали полива. – Как жалко, что завяли. Нужно полить скорее.

– Давай, доченька, так и сделаем, – согласилась Санька.

Сама же подумала: «А вон там что за странная куча из листьев и соломы?» Она уже направилась к непонятной куче, но вдруг заметила движение на противоположной стороне оранжереи. Чей-то серый бок мелькнул за потрескавшимся стеклом.

Уже знакомый бок.

– Привет, пенек! – помахала рукой Альбинка. – Это теперь наш волк-пенек, мам? Давай его как-нибудь назовем?

Санька предположила:

– Быть может, у него уже есть имя?

– Но он не говорит его нам, – развела руками девочка.

– Говорить, наверное, не умеет. – Санька отследила взглядом движение заблудня. Он прошел вдоль оранжереи снаружи, а потом исчез. Снова появился, посмотрел внимательно, мотнул головой, будто пригласил идти за собой. – Пойдем-ка посмотрим, что там у него.

Она быстро пересекла оранжерею и выбралась наружу через проем разбитой секции.

Заблудень ждал.

Когда понял, что Санька готова идти за ним следом, медленно потрусил в темный малинник, над которым поверх молодых рябин и орехов лег покрывалом хмель.

В глубине малинника обнаружился белесый пень. При внимательном рассмотрении он оказался еще одним заблуднем, серебристо-белым волком, свернувшимся клубком на пене зеленого мха.

Этот новый, незнакомый волк не двигался.

Серый заблудень приблизился вплотную к белому, тронул его лапой, заскулил требовательно и одновременно грустно. Белый завозился, вскинул остроухую голову и внимательно посмотрел на Саньку. С минуту волшебный зверь раздумывал, потом поднялся и отошел в сторону.

На месте, где таился белый заблудень, нашлось небольшое углубление. Там, в темной ямке, заботливо обложенной кусочками влажного мха, лежал на боку крошечный саженец с парой детских и одним неравноперистым, еще до конца не развернувшимся взрослым листом.

– Мама, еще один пневолк,– обрадовалась подоспевшая Альбинка. – Это тоже наш? Мы его с сбой домой возьмем?

– А разве мы предыдущего брали? Он сам, когда хочет, приходит. Это он нас «домой взял» и в домишке ночью запер, если уж на то пошло,– сказала ей Санька.

Сейчас ей больше всего саженец был интересен. Даже факт появления еще одного заблудня отходил на дальний план. Больше интересовало, зачем, а главное, от кого Листвяна спрятала невзрачное растеньице. То, что устроила тайник именно она, выглядело несомненным.

И что за росток такой?

Не похож вроде бы на что-то дорогое, экзотическое или особо ценное.

Пока Санька размышляла, Альбинка уже придумала, что надо сделать:

– Мам, росточек хорошо бы в горшок посадить. И давай его с собой заберем? На террасе поставим или в домике на окно.

– Давай, – согласилась Санька.

Здравая идея, а главное, своевременная. В оранжерее должна найтись какая-нибудь емкость…

Вернувшись под купол, они обнаружили несколько лежащих на полу горшков. Часть из них разбилась, и растения, выпавшие наружу, теперь валялись сиротливо среди глиняных черепков и рассыпанной почвы.

– Бедные! – воскликнула Альбинка, подхватывая поникший саженец клена и переломленную пополам березку. – Надо их спасать.

– Давай поищем, куда можно посадить эти растения, – предложила Санька.

– Давай, мам. А мы успеем? Деревца не умрут?

– Не должны. Тем более тут есть специальная волшебная вода. Мы им поможем, – убедила дочку Санька.

Пустые горшки нашлись под массивным столом из каменных плит. Санька отобрала те, что попросторнее. Позади стола обнаружилось несколько больших деревянных емкостей, внутри которых – Санька поняла это лишь мельком глянув, – оказались посадочная земля, перегной и компост.

Еще в одной емкости поменьше – кропотливо отобранные мелкие камешки для дренажа.

Работу по пересадке они с Альбинкой закончили довольно быстро. Вскоре березка, клен, рябинка и два дубка обрели новые «квартиры». Для юных соснят и елочки Санька нашла за куполом немного хвои. Хвойные любят, чтобы почва была покислее…

Саженец из тайника Санька посадила красивый горшок с синими узорами на белом фоне.

– Ну вот наши лешачьи будни и начались, – сказала Санька, стряхивая с рук остатки земли и прилипшие хвоинки.

– Есть хочется, – вспомнила вдруг Альбинка. – Что мы на ужин, мам, будем готовить?

– Сейчас поищем что.

Санька вернулась к грядкам. Стараясь не приближаться к мандрагорам, завернула туда, где зрели молодые кабачки, сняла парочку. Сейчас они мягкие и чистятся легко. Хотя не обязательно и чистить, можно просто нарезать кольцами, обжарить в муке…

От одной мысли о жареных кабачках в золотистой панировке у Саньки заныл желудок. Она прижала добычу к себе и позвала Альбинку.

– Идем ужинать.

– А деревца? – поинтересовалась дочка.

– То, что нашли в тайнике, заберем с собой на всякий случай, а остальные оставим тут. Да не переживай ты. Это же оранжерея, она специально для того и придумана, чтобы в ней растения в комфорте жили.

Возвратились они тем же путем, что и пришли.

Альбинка предложила дойти вдоль протоки до озерца перед домом, но потом вспомнила, что лодочка-то не со стороны оранжереи привязана, так что не доплывешь…

Пока Санька готовила еду, Альбинка выполняла важное задание: кормила кур. Для этого ей было выдана миска с зерном из амбара. Куры радостно кудахтали, толкались, отпихивали друг друга. Пестрый певчий дрозд попытался вклиниться между ними, но его чуть не затоптали. Пришлось ему вернуться на ближайшее дерево и разразиться в сторону кур ворчливой трелью.

Ужиналось им в тот день необычайно аппетитно. Свежий лесной воздух придавал приему пищи особый задор. Санька думала оставить половину нажаренных кабачков на завтрак, но им обеим елось за обе щеки, поэтому вскоре запасать стало нечего.

– Вкуснотища, мам, – нахваливала еду Альбинка. – Эх, майонеза бы…

– Точно, – подхватила Санька. – Или соуса сливочно-чесночного, – и поругала себя мысленно за то, что не удосужилась поискать в оранжерее чеснок.

Вдруг он там был?

Хотя ужин и так вполне хорош. Даже в сон от него потянуло. Не зря говорят, что на природе спится в охотку.

Над лесом растекался по небу лилово-желтый вечер. Солнце клонилось к закату. К нему из печной трубы поднимался уютный дымок.

А ровно в десять вечера, как и было обещано в Листвянином журнале, к ним пришла Бурка.