Текст книги "Табу"

Жасмин Майер
Табу

Глава 1. Ксения

Когда я в последний раз кончала по-настоящему?

Так, чтобы кричать до хрипоты? Когда это не секундное блеклое наслаждение от собственных пальцев, а темное горячее пламя, в котором плавится тело.

Когда у меня вообще был секс в последний раз? Вот так, чтобы с оттяжкой, чтобы ударять глубоко и резко. Чтобы вздрагивать всем телом, когда его тело врезается в твое, что извивается на влажных от пота простынях?

Ответ очевиден, и меня не радует.

Опустошаю бокал шампанского, не выдерживая рассказов Василисы о том, как она узнала, что такое сквирт. Иду через зал, здороваясь с важными гостями, которые даже не догадываются, о чем я сейчас думаю.

Взглядом нахожу мужа в дальнем конце холла. Сергей занят делом.

Как и вчера. Как и всегда.

Сначала разные одеяла, потом разные комнаты. Так нам казалось удобней. В итоге, мне тридцать три, а я даже не помню, когда в последний раз у меня был секс с мужчиной.

Мне просто нужно немного одиночества и тишины, чтобы выкинуть из головы Василису. Забыть ее сияющий вид, который объясняется не только солнцем, йогой и правильным питанием.

Еще у нее был секс.

Действительно много секса.

Разворачиваюсь и покидаю холл незамеченной.

Не исключаю, что у моего мужа дела обстоят иначе. Наверняка кто-то отсасывает ему во всех этих бесконечных командировках. Я не настолько наивна, чтобы верить в то, что его интимная жизнь тоже поставлена на паузу.

Задевает ли меня это? Нет.

Хотя что меня вообще задевает? Ничего. А значит, дело не только в сексе. Только в том, что я уже давно ничего не чувствую.

Пересекаю галерею и с наслаждением вступаю в полумрак зимнего сада. Надеюсь, когда вернусь, Василиса уже будет делиться другими впечатлениями от поездки.

Радуюсь тому, что в оранжерее немного прохладнее. Голова гудит от выпитого, а может, от мыслей. Сажусь в дальний угол, среди цветущих азалий, надеясь привести в порядок мысли, но в тот же миг понимаю, что план уединиться провалился.

Здесь еще как минимум двое.

И они неслучайно выбрали полумрак зимнего сада.

Судя по сдавленным стонам и шороху одежды, они совсем рядом. Не знаю зачем, но я все равно поворачиваю голову вправо. Свет фонарей бьет прямо в лицо, резко очерчивая точеный профиль мужчины.

Откинув голову, он затылком касается мраморной колонны. Его рот приоткрыт, и он шумно выдыхает в ответ на порочный влажный звук.

Господи, ума не приложу, что должно произойти, чтобы я сделала нечто подобное. В чужом доме. В одежде. Когда тебя в любой момент могут застукать.

Мир помешался на сексе, ей-богу.

Как хозяйка дома, я могу даже громко попросить их убраться, чтобы не мешать мне своим влажным причмокиванием, но внутри почему-то скручивается тугая спираль, а в легких вдруг не хватает воздуха.

Это все шаманское.

Определенно.

Я не вижу девушку, но, очевидно, что она стоит на коленях между разведенных ног мужчины. И эти звуки издает именно она.

Хотя может, то и не девушка вовсе. В нашем мире все возможно.

Я вижу только верхнюю половину тела мужчины, который сидит на такой же скамье, что и я, но под другой колонной. И меня абсолютно завораживает то, как ритмично он двигает правым плечом, вероятно, надавливает на затылок, управляя движениями и контролируя степень проникновения в чей-то рот.

Она давится, хрипит, – а это все-таки женщина, судя по звукам, – но мужчина не знает сочувствия. Кажется, его член заглатывают едва ли не полностью. Кто-то очень старается.

Он заворожено смотрит на происходящее сверху вниз. Темные глаза блестят под полу прикрытыми веками. Его кадык резко выделяется.

Мужчина бегло облизывает губы и сглатывает. Я хочу услышать его стон, но он не стонет. Мычит она. Не понимаю, почему минет дарит столько удовольствия именно ей. Что в этом такого?

Может, она просто задыхается?

Замечаю, как наливаются мышцы на его груди и плечах, когда он, кажется, пытается вогнать ей член до самого горла, судя по звукам. Его терпение на исходе. Мое собственное дыхание сбивается, а рот вдруг наполняется слюной, и я непроизвольно сглатываю.

Слишком громко для того, кто заделался в вуайеристы.

Мужчина тут же поворачивает голову на звук. В мою сторону.

Останавливает на мне свой темный блестящий взгляд.

Свет со двора по-прежнему бьет ему в спину и слепит меня, но не его. Это я почти не вижу его лица, но он прекрасно видит мое. Бежать поздно. Это нечестно, но до этого мига я почему-то даже не учитывала возможность, что меня могут поймать на подглядывании.

Он не отводит глаз. На этот раз от меня.

Я тщетно пытаюсь разглядеть его, ведь это может быть кто-то из знакомых. Но по-прежнему различаю только общие черты лица. У него большой мужской рот, крупный нос, и я вижу, как мелькают белые ровные зубы.

Он еще и улыбается.

Мне.

Ни один из наших с мужем знакомых не стал бы мне так улыбаться. Не в этой ситуации точно.

Я до последнего надеюсь, что он извинится передо мной и остановит девушку, но не тут-то было. Он, наоборот, только быстрее двигает рукой, сильнее надавливая на ее затылок. Она давится громче, мой рот полон слюны, но теперь я даже не пытаюсь ее сглотнуть. Словно даже так я буду сопричастной к происходящему.

Пойманная цепким бесстыжим взглядом, только заворожено гляжу, как каменеют его мышцы, как дергается кадык на шее.

И как он снова улыбается.

Мельком.

Быстро.

Прикрывает глаза и хрипло стонет. Впервые. Я перестаю дышать. Он замирает, напоминая великолепную статую «Мужчина в мгновение оргазма».

Она глотает. Захлебывается, но глотает. Это единственный звук, который нарушает тишину.

Он кончает как-то неправдоподобно долго, словно у него тоже не было секса целую вечность. После он выпрямляется. В чертах лица и тела мгновенно появляется расслабленность, которой не было до этого.

Я жду, что сейчас он поднимет ее с колен, поцелует и отблагодарит, но мужчина только бросает:

– Круто… Можешь идти.

– Мудак, – выплевывает та, что только что давилась его спермой.

Охрипший голос девушки кажется мне смутно знакомым, тогда как мужчины – по-прежнему нет. Она срывается с места, так и оставаясь скрытой растениями. Только слышу, как цокают каблуки, пока она теряется на тропинках зимнего сада.

Мы остаемся одни.

Я и мужчина, за которым я наблюдаю преступно долго, а в саду наконец-то воцаряется полная тишина.

Судя по ленивым движениям, он возвращает белье и штаны на место и только после поднимается. Спасибо и на этом. Но, получается, он выгнал ту, что только что отсосала, еще даже не натянув штанов. Моментально как кончил.

Я не вижу его, но слышу шаги. И понимаю, что он идет прямо ко мне.

Удивительно, но я совсем не чувствую тревоги или страха. Я хозяйка этого дома и стоит мне щелкнуть пальцем, как здесь появится охрана. В этих стенах у меня столько власти, что я могу даже попросить его повторить представление с какой-нибудь другой женщиной, вот только с меня достаточно и этого.

Кто он такой, раз может позволить себе так обращаться с женщиной? И почему она сделала для него это? Он был в футболке, что странно. Мой мозг только сейчас осознано отмечает эту, без сомнения, важную деталь. Если бы мужчина был нашим гостем, на нем был бы костюм.

Слышу его шаги и снова шорох одежды. Вжикает молния – слишком долго для ширинки. Похоже, он застегнул какую-то верхнюю одежду поверх футболки. Как он вообще оказался в спортивной одежде в нашем доме? Кто пустил его, невзирая на строгий дресс-код? Может, это кто-то из обслуги? Официант, повар, водитель – их сейчас в доме хватает.

Мое дыхание учащается. А во рту снова слишком много слюны. Я сглатываю, и это только напоминает мне о звуках, которые еще пять минут издавала стоя на коленях девушка. И мои щеки, похоже, снова горят маковым пламенем.

Странный гость идет ко мне. Шаги твердые, но тихие. Первым делом, когда он появляется из-за поворота, я смотрю на его обувь. Белые кроссовки резко выделяются в полумраке. Я озадачена. Это дорогие кроссовки, которые не по карману обычному официанту из кайтеринга.

Он очень высокий, выше меня на целую голову. Но здесь я – хозяйка дома и положения, напоминаю я себе. Даже если во мне только метр шестьдесят, это не отменяет того, что я на несколько социальных ступеней выше, чем какой-то официант.

Скрещиваю ноги в щиколотках и продолжаю сидеть ровно, пока он идет прямо ко мне через темные аллеи. Не таясь. Не стесняясь того, что только что трахал в рот другую, пока сам смотрел на меня.

Веду взглядом по свободным спортивным штанам, стараясь не задерживаться на бугре в паху. У него крепкие длинные ноги. Он немного прихрамывает. Может, ногу отсидел, не знаю. Я успеваю заметить, но не успеваю проанализировать значимый факт хромоты, потому что он наконец-то выступает в пятно света, и тогда я отчетливо вижу его лицо.

Моя невозмутимость летит ко всем чертям.

Я запомнила его долговязым мальчишкой, который не расставался с футбольным мячом.

Прошло целых десять лет с нашей последней встречи. Тимур стал шире в плечах и уже в бедрах, но на полных губах играет все та же улыбка. Так он смотрел на своих сверстниц.

А теперь смотрит на меня.

Он – сын моего мужа от первого брака.

Глава 2. Тимур

Даже не успеваю подойти.

При виде меня маленькая любительница подглядывать тут же срывается с места и несется прочь на своих высоченных каблуках.

На самом деле, я не ожидал другого. Так и знал, что окажется трусихой. Смотрю ей вслед – успел заметить, что даже на каблуках, она все равно ниже меня. Тонкая и маленькая, как Дюймовочка, но с таким порочным и голодным взглядом…

Раньше я бы догнал ее быстрее, чем она вылетела из сада. Она на каблуках, а я – в удобной обуви и быстро бегаю. Но не сейчас. После травмы я все еще хромаю на правую ногу, будь прокляты мои связки. Но я хотя бы хожу.

Я успел заметить рост и ноги, но не разглядел все остальное. А мне просто интересно глянуть на Дюймовочку при ярком свете. Увидеть, как она покраснеет или отведет глаза. Она так внимательно следила за мной, так жадно приоткрывала рот, что я думал, помани ее пальцем, и она присоединится.

Выхожу из зимнего сада, куда меня завела Лали. Мне было восемнадцать, когда я уехал из России. Тогда же отец только купил этот дом для своей молодой жены. Без Лали я бы не разобрался, где что в этом особняке. Даже десять лет назад вокруг меня вились местные инста-модельки, что уж говорить теперь. Конечно, они продолжали следить за моей жизнью в Англии. Девочки выросли, стали решительнее. А богатых молодых холостяков в России не так много.

Я даже не рассчитывал, что Лали так просто согласится. Я всего лишь прямо ответил на ее вопрос: «Вау, Тимур, с возвращением! Могу чем-то тебе помочь?»:

– Например, можешь отсосать мне.

Что она и сделала. Вот это я понимаю гостеприимство.

Лали и теперь первая, кого я вижу, когда появляюсь на пороге холла, забитого гостями. Сначала она думает, что я вернулся за ней, но я отвожу взгляд в сторону, и она моментально скисает.

Прием в разгаре, а я не дурак, чтобы появляться здесь в трениках и кроссах. Отец ненавидит спортивную одежду. И, скорей всего, будет в ярости, если я сейчас через весь зал пойду с ним здороваться.

Я честно не собирался сюда приходить. Хотел отправиться сразу же в свою половину дома, но Лали встретилась мне совершенно случайно.

А потом и маленькая любительница подглядывать за другими.

Лали все-таки задерживает на мне взгляд, но я не смотрю в ее сторону. Видимо, все еще надеется, что я позову ее в спальню, чтобы продолжить. Или решила, что застолбила меня первой? К черту. Если за эти десять лет у нее мозгов так и не прибавилось, то ее даже не жаль.

Неожиданно взгляд напарывается на голые острые плечи.

А вот и любительница подглядывать. Вижу ряд острых позвонков, исчезающих под черным платьем. Спиной ко мне она идет строго прямо, не быстро, но и не медленно.

На ней почти нет украшений, это я заметил еще в саду. Только тяжелые дорогие сережки, которые качаются в такт ее шагам. Представляю ее голую и только в этих сережках.

Верхом на мне.

Сердце замирает, когда я понимаю, что любительница подглядывать прочесала через весь зал… прямо к моему отцу.

Черт! Неужели узнала и настучит?

Неожиданно мой отец приобнимает ее за талию и наклоняется, чтобы расслышать ее слова. Степень моего оху*вания моментально зашкаливает.

БОЖЬЯ КОРОВКА?

Но как? Я ведь ее помню! Совсем-совсем другой!

В ней было килограмм восемьдесят, а еще черное платье в красный горошек, которое ей совершенно не шло. Уж точно не также, как это строгое платье с черным кружевом.

А еще у второй жены моего отца было широкое доброе лицо с ясной улыбкой. Как модель с рекламы сливочного масла. И тогда при взгляде на нее я совершенно не понимал, что в ней нашел мой отец. Разве что возраст – ему на тот момент было чуть за сорок. Ей двадцать четыре.

А мне тогда было восемнадцать. И хотя я трахал каждую, у кого была пара сисек и вагина между ног, Божья Коровка, как женщина, не вызывала у меня никакого возбуждения.

Но это тогда… А теперь Божья Коровка изменилась.

Но это именно она заворожено смотрела на то, как я кончаю светской шлюхе в рот.

Моя собственная мачеха.

Я чуть не сбиваю с ног официанта, который пытается прошмыгнуть в зал с полным подносом.

Я понятию не имею, так ли сильно изменился за время своего отсутствия в России. Я мужик, а не баба, чтобы считать каждую морщинку или седой волосок. Но и прошло порядочно – десять лет. Я просто не мог не измениться за это время, так? Но она меня узнала, а вот я ее – нет.

Именно Божья Коровка снова находит меня. Хер знает как. Как будто теперь мы связаны нашей общей порочной тайной. Она поднимает глаза и безошибочно смотрит прямо на меня через забитый гостями зал.

Сейчас это совершенно другой взгляд.

Совсем не тот, каким она смотрела на меня там, в темном зимнем саду. Равнодушные зеленоватые глаза скользят по моей челюсти, и я машинально чешу ногтями отросшую щетину. Она что-то говорит моему отцу, и тот тоже смотрит на меня.

Ну, я не собираюсь извиняться за свой внешний вид. Я только из аэропорта и вошел через черный ход. Собирался предстать перед отцом и мачехой завтра после их приема, когда приведу себя в нормальный вид, но случайно наткнулся на безотказную Лали.

Я прекрасно знаю, что мне нет места на этом светском рауте, и оказался я здесь только потому, что хотел посмотреть в глаза женщине, которая так завела меня.

Черт возьми.

Отец рад меня видеть. Наверно. Но он все равно хмурится.

Кратко киваю ему и показываю знаками, что иду к себе. Не собираюсь присоединяться к этой расфуфыренной компании, пусть не переживает. Но отец что-то бросает Божьей Коровке. Она бледнеет, но быстро берет себя в руки.

Мягко разворачивается на каблуках и идет через весь зал прямо ко мне.

А вот это уже интересно.

Да как же ее звали, блин? Я про себя, как нарек ее Божьей Коровкой, так и звал. Просто не мог забыть тот горошек на внушительном бюсте и широких бедрах.

Теперь все это куда-то делось.

Впиваюсь взглядом в ее фигуру, пока она, мягко лавируя между гостями, идет прямо ко мне.

Сейчас в ней килограмм пятьдесят, не больше. Она низкого роста, но теперь за счет каблуков и отсутствия лишнего веса, даже это никак ее не портит.

Ее длинная шея напряжена. Губы стиснуты. Темные волосы собраны в изящную ракушку. И я снова не могу отделаться от фантазии, в которой ее серьги вздрагивают и качаются, царапая ее плечи, вовсе не из-за ее шагов, а темные волосы рассыпаны по плечам и голой спине.

Чертовщина какая-то.

На ее лице – маска. Божья Коровка глядит ровно, открыто, не стесняясь того, что только что видела. Похоже, для нее все уже в прошлом. И вообще ничего особенного не произошло.

Она действительно сильно изменилась. Очень. Если бы я встретил ее не в доме моего отца, думаю, уже уложил бы на лопатки. Не понимаю, как законными способами можно настолько до неузнаваемости измениться за каких-то десять лет. Я смотрю на точеные ноги и невероятно высокие каблуки, из-за которых ее икры и подъем стоп выглядят просто охуенно. Иметь такие ноги при таком росте – настоящий подарок судьбы.

Она нервничает из-за моего такого бесстыжего разглядывания и, похоже, злится. Скольжу взглядом вверх по ее бедрам, талии, высокой груди. Теперь это… Возможно, двоечка. А может – просто хороший бюстгальтер.

Сколько ей? Что-то около тридцати трех? Ну, у меня были женщины старше… О чем я вообще думаю?

– С возвращением в Россию, Тимур, – Божья Коровка изображает на лице что-то вроде улыбки.

Расслабленно и широко ей улыбаюсь, в отличие от нее. Мне бояться нечего. Я был в своем праве, и теперь знаю ее грязный секрет. Мамочка любит подглядывать.

– Забыл, как вас зовут, – произношу медленно. – Простите.

Кажется, у нее сейчас пар из ушей повалит, но она быстро берет себя в руки. Выдержка ее главный конек.

– Можешь звать меня Ксенией. Иди за мной. Твой отец попросил показать тебе твою спальню.

Пропускаю ее вперед и убеждаюсь, что вид сзади – также неплох. Подтянутая крохотная задница снова заставляет меня задуматься, как же так вышло, что десять лет назад она была совсем другой? Это спорт, диета, пластическая хирургия или все вместе? Или просто игра моего воображения сделала ее толще и страшнее, чем она на тот момент была?

Ксения, хотя я предпочитаю Божью Коровку, сворачивает в проход. Это огромный дом, а я уже знаю, где моя спальня. Мне объяснил дворецкий, но я не расскажу об этом Божьей Коровке.

У них здесь совсем как в королевской семье. Я приехал из Англии и меня этим не удивить, но я не понимаю, на кой черт моему отцу понадобилось столько слуг в России. Может, он прогулял в школе урок истории, на котором рассказывали, что крепостное право отменили.

Мне не нравится идти молча. А еще выдержка никогда не была моей суперспособностью.

– Понравилось то, что ты видела, Ксения?

Ее узкая спина напрягается, а лопатки каменеют. Но не понимаю, нахрена веду себя так с ней по-скотски.

Может быть, потому что я прекрасно знаю, что ей понравилось, но она почему-то делает вид, что это не так.

– Могу повторить. Только для тебя.

Она по-прежнему молчит. Серьги из белого золота легко раскачиваются, доводя меня до изнеможения.

Ее каблуки бесшумно ступают по мягким коврам. В этой части дома пусто. Легкая классическая музыка уже не слышна, как не слышны и голоса. Мы можем уединиться здесь так же, как и в зимнем саду.

Меня оправдывает только тот факт, что я совсем не узнаю эту женщину, которая замужем за моим отцом. Слишком хорошо помню ту веселую хохотушку в платье в горошек. Но на нее у меня никогда не стояло так, как сейчас.

Может быть, у меня начинается лихорадка, а с ней и бред, потому что из-за ее молчания я не могу остановиться:

– В какой момент ты узнала меня? Сразу, как увидела? Ведь ты меня вспомнила, а я тебя – нет. Это нечестно.

Маленькая, но очень гордая Божья Коровка продолжает молчать. Кажется, любые мои слова просто отскакивают от ее узкой спины с выпирающими лопатками. Темные волосы собраны на затылке, отчего ее шея, кажется, еще тоньше и длиннее.

Мне нелегко дается этот маневр, учитывая травмированное колено, но я стараюсь. Обгоняю ее сбоку и замираю прямо перед ней.

– Слушай, может, ты совсем другая жена моего отца?

Она успевает затормозить и не врезается мне в грудь.

Губы, глаза, нос… Я лихорадочно изучаю ее лицо, которое так близко, и с ужасом понимаю, что это те же самые черта лица. Я понимаю это, когда смотрю на нее в упор. Да, это та же самая женщина. Та же Ксения, на которой мой отец женился десять лет назад после того, как отправил меня в Англию играть в местном футбольном клубе.

Тогда у меня была вся жизнь впереди. А теперь – ни жизни, ни карьеры. Только травмированное колено.

В которое мне и прилетает каблуком. Бессердечная женщина точно знала, куда бить. Я сгибаюсь пополам и хриплю:

– Сука.

– Кобель, – не остается в долгу она. – Не пробыл дома и часа, переспал с одной, а что ты делаешь сейчас? Да стоит хоть слово сказать твоему отцу…

– Я просто шучу, Божья Коровка.

– Как ты меня назвал? – шипит она.

– Расслабься, Ксения Не-знаю-твоего-отчества.

– Это плохая шутка, Тимур. Как колено?

– Эта шутка еще хуже, – парирую я. – Мне восстанавливали его год и провели три операции, а сейчас ты врезала по нему каблуком. Сама как думаешь?

– Думаю, жить будешь, – холодно отвечает она, скрещивая на груди руки. – Дверь на твою половину за поворотом. Авось, доковыляешь.

Глава 3. Ксения

– Говорят, мальчик вырос, – играет бровями Василиса. – Не успел прилететь в Россию, а о нем уже ходят легенды.

Пожимаю плечами в ответ. Пока бегу на дорожке не хочу сбивать дыхание разговорами. Да мне и неинтересны ни эти легенды, ни то, где именно этот мальчик вырос. Так и должно быть. У взрослого сына моего мужа своя жизнь, у меня – своя.

За последнюю неделю мы всего однажды пересеклись в доме. В первый и последний раз это было на завтраке. Сергей любит завтракать вместе, когда он дома, а в эту неделю дома он был только один день из семи. Тогда-то за огромным длинным столом в столовой мы с Тимуром и встретились.

В основном говорил Сергей.

Тимур всю свою жизнь отдал футболу, но теперь его карьера была под вопросом. После разрыва крестообразных связок колена вернуться в прежнюю форму было сложно, но кое-кому удавалось. К сожалению, Тимур к ним не относился. Его хромота свидетельствовала о том, что парню следовало хорошенько подумать над тем, чем он займется в жизни.

Сергей давно мечтал о наследнике, который возьмет часть бизнеса на себя. У него был только Тимур. К счастью, для Сергея и к несчастью для Тимура. Уходить в политику, вести закулисные игры и тонкие дипломатические переговоры – все это явно было не то, к чему мог стремиться бывший футболист.

Я надеялась, что у Тимура есть запасные варианты. Но в то утро стало очевидно, что Тимур понятия не имел, чем он собирался заниматься дальше.

– Лали сказала, что Тимур стал настоящим мужчиной, – продолжает Василиса. Несмотря на то, что ботекс у нее вколот во все мышцы лица, она все равно пытается двигать бровями. Выглядит это противоестественно.

Таймер на велодорожке дает знать о том, что моя тренировка окончена. Это было неизбежно, но я бы предпочла, чтобы это произошло еще позже, когда мы сменим тему.

Я схожу с дорожки и делаю глоток воды. Василиса по-прежнему ждет ответа.

– Ему двадцать восемь, – я сдаюсь, пожимая плечами. – Конечно, он уже занимается сексом.

– Говорят, он переспал за одну только неделю аж с тремя! – оживляется Василиса. – И две из них были одновременно.

Василиса идет по пятам. Судя по всему, следующие полчаса я продолжу слушать сплетни о постельных подвигах моего пасынка.

Мы раздеваемся и ложимся на кушетки. Мастера накрывают полотенцами наши ягодицы, а после бережно отшелушивают каждый миллиметр наших тел.

– Он холостой, молодой и богатый, – отзываюсь я в дыру для лица. – Разве может быть иначе? Они сами раздвигают перед ним ноги.

– Он приводит их к вам домой? – спрашивает откуда-то сбоку неугомонная Василиса.

– Понятия не имею, – отзываюсь в пол. – У нас большой дом, и у него отдельный вход в левое крыло.

Впрочем, сегодня я обязательно узнаю у охраны, как только доберусь до дома, кто проходит на половину Тимура. Просто потому, что не позволю превращать дом в бордель.

– Можно я к вам сегодня заеду?

Господи.

– Хочу на него посмотреть, – продолжает Василиса. – Мне Лали про него все уши прожужжала. Представляешь, у нее еще не было таких больших!

Вот как? Неудивительно, что она так давилась им.

Радуюсь, что лежу лицом вниз и никто не видит моих щек. По ощущениям, кожа горит, как после кислотного пилинга.

– Заезжай, – отзываюсь я, как можно равнодушней. – Понятия не имею, дома ли он. Ты, может, захочешь и на ночь остаться?

– А можно? – радуется Василиса. – Слышала, Сергея сейчас нет в стране. Тебе, наверное, скучно одной?

– Он с рабочим визитом в Финляндии, – только и отвечаю я.

Мне никогда не бывает скучно. Особенно в одиночестве. Мне бывает скучно на светских мероприятиях, банкетах и раутах, рядом с Василисой, у которой один секс на уме, но никогда в одиночестве.

После мы с Василисой рассаживаемся по машинам. Позже ее привезет водитель, а сначала она заедет к себе. Уверена, за сексуальным бельем. Женщины помешались на Тимуре.

Машина быстро доставляет меня домой. Для середины февраля кругом неестественно зеленые лужайки, которые требуют нереальных сил и вложений. Но дорогие машины, одежда и выброшенные на ветер деньги – это неотъемлемая часть богатой жизни.

Решаю перекусить на закрытой веранде, а заодно провести несколько конференций с коллегами из-за океана, сверившись с часами. Моя роль в нашем браке предельно проста – благотворительность. Это отнимает колоссальное количество времени, но, к сожалению, не приносит даже половины пользы. Я могла бы сделать больше, даже если бы просто заехала с чековой книжкой в любой детский дом. Но в эти игры играют по другим правилам.

Моя еда правильная, сбалансированная и выращена без применения пестицидов и химикатов. А еще она практически лишена вкуса, не знаю, связано ли это одно с другим. Я ем строго по часам и определенные пропорции и уже забыла, каково это, когда ты ощущаешь голод или наслаждаешься каждым кусочком. Я делаю все, чтобы лишний вес больше никогда не вернулся. Что толку, что я наслаждалась теми жирными беляшами в забегаловке возле Казанского вокзала? Двадцать пять кило лишнего веса. Вот к чему привело это наслаждение.

Как и обещала, после конференции и обеда иду на пост охраны. Получаю список гостей, которые проходили на половину Тимура за эту неделю. Среди паломничества голодных вагин, учуявших холостяка, встречается только одно мужское имя.

Василиса сказала, что он спал только с тремя… Что ж, в списке имен куда больше. Наверное, даже хорошо, что их было только три.

И две из них одновременно, сказала она.

Перед глазами снова возникает его запрокинутая шея. Как наяву помню, как дернулся кадык, когда Тимур сделал рваный вдох и облизал губы перед тем, как кончить.

Ужасное и непристойное воспоминание. Нужно выбросить его из головы.

Предупреждаю охрану о возможном визите Василисы и пешком, по мокрому гравию, мимо ярко-зеленых аллей, на которых никто и никогда не гуляет, направляюсь к дому. На половине пути сворачиваю вглубь ухоженного сада и прохожу мимо пустой лужайки. Здесь Сергей думал построить детскую площадку. И теперь этот пустой участок всегда бросается в глаза.

Вдали темнеет лес, это часть заповедника. Но, разумеется, Сергею позволили построить здесь частный дом. Кто бы ему запретил в этой стране?

Замираю при виде одинокого бегуна.

Это второй раз, когда я снова вижу Тимура.

Он бежит медленно, это скорее быстрая ходьба, но даже издали вижу темные круги пота на его футболке с длинными рукавами. Скорей всего, доктора уже разрешили ему бегать, чтобы разрабатывать связки, но от этого упражнения не стали приятнее.

На нем крепкие ботинки-полукроссовки, тогда как вся остальная одежда донельзя простая. Похоже, именно дорогая обувь и есть его слабость. Что те белые кроссовки, что эти – стоят кучу денег. Он же в них просто месит грязь.

Тимур не бегает по асфальтированным дорожкам или в спортзале в подвале особняка. В его ушах белеют беспроводные наушники, а сам он, петляя между деревьев, добегает до раскидистого канадского клена, прыгает и, схватившись руками, повисает на одной из широких ветвей.

Перехватив ветку удобнее, он начинает подтягиваться.

Не могу отделаться от ощущения, что я опять делаю что-то противозаконное. Я снова подглядываю за ним. Хотя теперь он один, полностью одет и занимается не сексом, а спортом.

Но мое дыхание сбивается, когда мышцы на его плечах и предплечьях вздуваются от напряжения, но он, наверняка царапая ладони о кору дерева, продолжает подтягиваться.

Он делает несколько подходов, и его спина темнеет сильнее. На нем низко сидящие спортивные штаны кофейного цвета, и я заворожено гляжу на оголенные сверху крепкие ягодицы.

Он нарастил поразительную мышечную массу для футболиста. Как будто играл не в европейский футбол, а в американский, таким накаченным он выглядит. Возможно, он уже сделал окончательный выбор не в пользу футбола еще год назад, сразу после травмы. Ведь надеясь вернуться на поле, он не стал бы так сильно качаться.

Я знаю, что Тимур любит футбол.

И, пожалуй, это все, что я знаю о нем.

Ладно. Не все.

Еще у него большой член, как донесла светская разведка. Но большой член вряд ли поможет ему с карьерой.

Хотя… Зависит от карьеры.

Ему всего лишь двадцать восемь, а судьба уже отобрала у него то единственное, чем он когда-то бредил двадцать четыре часа в сутки. Я помню, что даже на нашу помолвку он явился с мячом. Долговязый восемнадцатилетний подросток, который постоянно перекатывал его ногами под столом.

Теперь мяча рядом с ним больше нет.

Тимур принимается поднимать ровные ноги, качая пресс. Даже издали я слышу его тяжелые выдохи между подходами. Это сложное упражнение, которое еще сложнее делать, если ты висишь на ветке дерева.

Как очарованная, слежу за тем, как грубыми рывками сокращаются его бедра и ягодицы. Мужская, какая-то животная энергетика, растекается под кожей давно забытым ощущением. Мышцы на его спине играют под промокшей от пота одеждой. В нем столько здоровья и тестостерона, что, наверное, хватит не только на двоих партнерш в постели. Но какая-то чертова связка в колене отправила его жизнь коту под хвост.

Пусть он до сих пор хромает, но в молодом, здоровом и крепком Тимуре все равно куда больше жизни, чем во мне. Мое уродство не так заметно, как его хромота, но я тоже неполноценная. И куда сильнее, чем он.

Я разворачиваюсь и ухожу раньше, чем он сможет заметить меня.

Мы не виделись неделю и пусть так и продолжается.