Текст книги "Чистовики любви"

Поход

Пойти в настоящий поход предложил Сашка. Что его на это толкнуло, никто не знал. Может темы по истории и географии, которые тогда проходили в школе. Или страсть к путешествиям, что волновала юную кровь. Теперь уже не важно. А то, что весь двор собрался идти пешком до Сумгаита, вот это было существенно. Мальчишки и девчонки озадачились едой, водой, ножиками, рюкзаками, фонариками, и целые сутки уговаривали родителей отпустить в поход без взрослых, одних.

Сашка-«Ништяк» появился во дворе позже других. Его отец построил очередную ГЭС где-то в Средней Азии, и после этого решил с семьёй осесть на родине родителей жены. В районе старой крепости у берега моря вся семья не поместилась, и Сашкиным родителям дали двухкомнатную квартиру в том самом дворе, где жил Семён.

Что-то в глазах Сашки было азиатско-татарское. Его мизинцы на руках чуть изогнулись при рождении (он говорил, что с силой рвался на свободу!) и поэтому кисть напоминала клешню краба. Сожмет руку при приветствии – взвоешь!

Говорил он мало, редко, но в точку, был крепким и сдержанным парнем, готовым всегда выручить друга. Когда дело касалось каких-то разборок, то Сашкина совесть и коронное словечко «ништяк» (в его понятии оно означало «хорошо», «правильно»), всегда подсказывали точный выход из самого сложного положения. Он ходил в секцию бокса, знал несколько приёмов самбо и считался в компании непобедимым.

Накануне похода Сашка с Валерой проверили начало предполагаемого маршрута, заехав на автобусе в посёлок Баладжары после школы. Они объехали гору, посмотрели снизу вверх на вероятный спуск группы, узнали короткую дорогу через железнодорожную станцию в сторону Сумгаита, и собрались домой обратным рейсом, как вдруг Валеру осенило:

– Есть мысль, и я хочу её осуществить.

Валеру во дворе все звали Артом. Высокий, чуть ссутулившийся от стеснения своего роста, он сходил с ума от… пластилина. Закупал коробки десятками, смешивал в однородную массу, похожую на глину, и творил. Арт лепил людей, предметы, животных, делал бюсты соседей и маски героев книг. Когда он демонстрировал свою очередную работу друзьям, то плечи его распрямлялись, кучерявая голова с собранными на затылке в хвост волосами поднималась недосягаемо высоко от шутливой надменности, и только весёлый прищур глаз над утиным носом выдавал своего пацана. Все соседи гордились его замечательными способностями и надеялись, что живут рядом с великим (в будущем!) скульптором. А сын лётчика-истребителя, родом из Белоруссии, сдержанно улыбался и поддерживал свой авторитет очередными творческими работами.

– Чего? – переспросил Сашка, который уже чувствовал себя ответственным перед друзьями за предстоящий поход. В нём просыпалось командирское чувство, которое он даже не пытался побороть. Капитан в спортивной команде, старший дружинник в школе, руководитель похода – всё это было ему привычным состоянием.

– Давай похохмим. Я высеку на скале что-нибудь этакое, старинное, а когда мы пойдем в поход, то «якобы случайно» найдём «творение древних»! Нашим покажем. Догадаются, что я рисовал или нет?

Долго никого уговаривать не пришлось. Сашка сказал своё «ништяк», и сам предложил художнику место для работы на спуске у горы. Там, с определённого ракурса виднелась пологая скала, которая со стороны города была не заметна в кустах акации и кизиловых деревьях.

Они подошли ближе к месту предполагаемого творения, и Арт стал прикидывать, как ему дотянуться к плоской поверхности скалы. Место, где ему хотелось работать, возвышалось на несколько метров от земли. Под руками не было ни лестницы, ни строительных лесов. Выручил Сашка. Он бегло оглянулся вокруг, и мигом подкатил пару пустых бочек из-под солярки к скале, залез на них, а Арту предложил встать ему на плечи. При такой самодельной пирамиде удавалось нанести рисунок примерно там, где планировалось. «Горный художник», как к Арту обращался снизу Сашка, довольно быстро сделал набросок мелом, и стал рьяно высекать контур оленя с ветвистыми рогами.

В известняке работа шла легко. Стамеска и стеки, что лежали в портфеле Валеры после занятий в изобразительной студии, оказались здесь очень кстати. У Сашки через десять минут загудели плечи, но он терпел из последних сил, не мешая Арту. Тот старался работать быстро, разулся, но, всё равно обоим приходилось не просто. Пришлось делать несколько перерывов, пока на скале не появилось симпатичное животное, чем-то смахивающее на героя нового мультфильма. Сашка забросал рисунок грязью и песком, потом Арт немного их растёр. В конце концов, издалека казалось, что рисунок старый-престарый и появился в глубокой древности. Они откатили подальше в сторону бочки, запомнили место с «шедевром» и не спеша двинулись домой…

Семён в подготовке к путешествию на север Апшеронского полуострова чувствовал себя спокойнее остальных. У него дежурный рюкзак висел на балконе. Положить в него бутерброды и залить флягу водой – дело двух минут. Главное, не забыть фотоаппарат. А в походе, по словам отца, от лагерных воспоминаний лета отвлечься «легче всего в новых впечатлениях».

Сбор путешественников назначили в шесть утра возле подъезда, где жил Сашка. Удалось вырваться не всем, родители не пустили большинство желающих в самостоятельное путешествие без взрослых. Только привычная команда: Сашка, Рауф, Сэм, Арт и Умник, – не первый раз собираясь вместе, отправилась гуськом за город. Немного опоздал Моня, которого сторожила бабушка. Он придумал версию, по которой едет на химическую олимпиаду в другой конец города, поэтому вернётся не скоро. Баба Соня сомневалась, охала и ахала, забрала у Мони рюкзак и выпроводила его из дома с одной шариковой ручкой. Для друзей Мони эти страсти были делом привычным, и через час легко и весело друзья поднялись на гору, разделяющую Баку и Баладжары.

Когда оказались на вершине и оглянулись назад, Генка спросил:

– А вы знаете, почему поселок внизу так называют?!

– Такие заморочки помнишь только ты, Умник! Колись… – Сашка и Сэм начали медленно спускаться вниз, но ответ друга их заинтересовал. Притормозили.

– Двести лет назад на эту гору с противоположной, правда, стороны забирались русские офицеры. Прапорщик, который первый сюда влез, вытер пот со лба в сорокоградусную жару и внятно произнес: «Блин, жара».

– Наверное, не «блин», а что-нибудь похлеще! – кивнул Моня, цепляясь за острые камни. Он был типичный еврейский мальчик, удивительным образом похожий на кукольного Гурвинэка из чешского мультика. Только чубчик у него был чёрненький. С четвертого класса Моня ходил в настоящем мужском галстуке и аккуратно выглаженной белой рубашке, чем заметно отличался от всех ребят во дворе и школе. Игра на скрипочке, как обязательное национальное условие успешного существования этого мальчика, доставала нудным скрипом гамм всех соседей во дворе в первый год его учебы. Позже, с годами, соседи привыкли, и аплодировали его удачным пассажам на балконе. На первый взгляд Моня казался маменькиным сынком, но только внешне. Внутри этого парня жили тысячи чертей, и он был готов на любые авантюры.

– Может быть, я рядом не стоял, – Умник двинулся вниз. – Но с тех пор этот поселок внизу называют «Баладжары»…

У самого подножия, недалеко от вчерашнего «шедевра», который отчетливо смотрелся с этой точки, Сашка остановился и дождался остальных. Как только вся компания собралась вместе, он повернулся в сторону горы и с каким-то настоящим удивлением, будто увидел контур оленя впервые, произнес:

– Ара, смотрите! Это что?! Древняя наскальная графика? – он стоял напротив скалы, где Арт вчера выбивал контур животного.

– Это рисунок пещерный людей! – первым рассмотрел «шедевр» Моня. – Они всегда после охоты рисовали животных на стенах пещер. Кого убьют, того и нарисуют! Я в атласе видел.

– Ара, точно! – заволновался Рауф. Он подошел ближе и, пользуясь своим ростом, дотянулся до копыт. Пощупал камень и зачем-то понюхал пальцы. – Мы – первооткрыватели, да-а?! Пойдем, заявим в музей, нам премию дадут!

Арт и Сашка стояли рядом, поддакивали друзьям и делали вид, что это очень интересный и значимый для истории момент. Сэм убежденно доказывал, как им всем повезло, что никто прежде не видел этот древний рисунок. Он даже сфотографировал оленя, а Моня с Рауфом стали делить будущую премию. Генка стоял в стороне и протирал запотевшие линзы. А когда надел очки, то громко засмеялся:

– Не премию дадут, а по ушам!

– За что?!

– За то, что вводим в заблуждение мировую общественность. Любой археолог и зоолог скажет, что таких оленей никогда в природе не было. Они появились несколько лет назад в мультике «Серебряное копытце» на Мосфильме.

Что-что, а говорить умные вещи он умел, да и знал почти всё на свете. Отличник, он и есть отличник. Кличку «Умник» Генка получил ещё в первом классе. Про него соседи говорили, что родился он не в белой сорочке, а с золотой медалью на шее. Если кто и был отличником по жизни, так это он. Мало того, что за 8 классов у этого Умника не было не одной четвёрки, талантливый парень ещё умудрился окончить музыкальную школу по классу фортепьяно и замечательно научился играть на гитаре. Поправит указательным пальцем очки на переносице, как тот юный герой из «Неуловимых мстителей», сложит свои пухлые губки бантиком, и как выдаст высоким тенорком что-нибудь этакое… Пел великолепно! Ещё он побеждал на всех олимпиадах, где только участвовал, но только как русский мальчик, а не азербайджанец – так тогда было принято. В те годы давали первенство людям, чья национальность считалась «родной» для республики. Русские, армяне или представители иных народов, спокойно занимали вторые или третьи места, понимая, что таковы правила игры. Если не сказать, жизни – в СССР. Такую систему можно было менять только в кухонных спорах с безобидными оппонентами – родственниками, соседями, друзьями.

– А здесь он как появился?

– Я помню, что такого оленя Арт пытался дома лепить. – Умник смотрел на «горного художника», но тот уже сам не мог сдержаться и засмеялся. Похоже, что друзья его раскололи.

– Ну, вот! Он его и вырубил в скале… – с подзатыльниками накинулись на Арта Моня и Сэм…

По пустынной степи они шли легко. За поселком им не попадались деревья или кусты, не было видно ручья или лужи. Только солнце и небо без единого облачка вверху и одинокие колючки на земле. Но парни шагали весело, хохмили, рассказывали новые анекдоты, веселили друг друга школьными байками. Находили интересные камни, сравнивали их с графитом, кремнием, алмазами или слюдой. Каждая такая находка вызывала сначала интерес, потом смех и, в итоге, выбрасывалась подальше.

Часа через два пути стало припекать солнце. Они сняли рубашки и майки, обрадовавшись возможности позагорать. Сентябрьское солнце под Баку, жарче августовского в Москве. Шли бодро, с небольшими привалами, где с удовольствием ели прихваченные из дома варёные яйца и бутерброды, печенье и конфеты. Допивали воду из фляг и пели революционные песни.

Моню, шагавшего без рюкзака, все угощали, и он с удовольствием уплетал домашние припасы друзей. Пару раз парни пожалели, что родители не отпустили из дома девчонок.

– Вот с кем не соскучишься! – сетовал Моня. – С ними было бы еще веселее! Помню, мы в прошлом году ездили к морю, так они нам та-а-кую мировую уху сварили! Пальчики оближешь…

– Ара, точно! – подключился Рауф. Рауф или «Ара» – крупный парень с большими карими глазами, чьи длинные ресницы знали все девчонки в округе, кокетничал с прекрасным полом всех возрастов. Любимчик девочек, этот сын армянина и молдаванки не стеснялся своего роста и полноты, шагал быстро, уверенно, размахивая руками. При этом шелковистые, чёрные с блеском, как уголь волосы, вечно развевались у него на ветру, прикрывая смуглое лицо. И только нос с горбинкой, выглядывая далеко вперёд, выдавал в нём местного жителя. Он знал сотни романтических любовных историй, которыми кружил головы одноклассниц. В кармане его настоящих джинсов, подаренных дядей-моряком, лежала старая затёртая колода карт с порнокартинками, и он любил щегольнуть ими перед мальчишками младших классов. Больше, чем нужно, практически в каждом своем предложении, Рауф употреблял бакинское словечко «ара», почему эта кличка и приклеилось к нему намертво. – А как с ними приятно спать в палатке, да-а… Я, Сэм-джан, как-то лёг с одной рядом. Ара, такая озорница! Никак заснуть не мог, да…

– Это ты просто на животе спать не смог, а на спине и на боку тем более… – поддел его Моня.

– Ты о чем, ара?!

– Было бы всё видно…

– Ара, не понял?

– Всё ты понял! С торчком, конечно, не заснёшь. А тебе всегда девочку хочется!

Мальчишки хором засмеялись скабрёзной шутке, зная любвеобильный характер своего товарища.

– Тебе до Мих-Миха еще далеко… Вот кто на каждом уроке девочек лапает… – Арт молчал всю дорогу, а тут решил тему девочек приподнять. – Если скульптором не стану, то пойду учителем физкультуры в школе работать, когда вырасту…

– Ара, ладно, да-а… Он их не лапает, да-а! Михаил Михайлович просто поддерживает за ручку, за ножку, за…

– Попку… – Моня попал в точку. Компания зашлась от смеха. Мальчишки валялись по земле, хохотали и спрашивали друг друга, протягивая руку: «Дай за ножку подержать». А Моня ещё не раз повторял в пути «Можно я тебя за попку подержу» каждому, кто шагал рядом, и смеялся громче всех.

Где-то через десять километров Сашка собрал друзей на очередном привале, и обратился с короткой, но внятной речью.

– Пацаны, мы почти все запасы выпили и съели. Осталось чуть-чуть воды на дне в дежурной фляге. Времени 14 часов, 00 минут. До Сумгаита шагать такими темпами примерно 8—10 часов. Я предлагаю возвращаться, и пройти путь домой пешком, а не на автобусе, как планировалось вчера.

– Только возьмём чуть левее, – предложил Сэм. – Вдруг там встретим что-то необычное.

– Ара, почему левее, да-а? – спросил Рауф.

– Если пойдем правее, попадем на трассу Сумгаит-Баку, – поддержал Сэма Умник и передразнил друга. – Вернёмся, а тебя спросит сестра: «Ты по тротуару в поход ходил, ара, да-а»?

– Ара, точно! Там только автобусы, да-а-а.

Пошли назад с таким же настроением, как и вперед, только помедленнее и внимательно всматриваясь вдаль в поисках водоёмов. Сашка утверждал, что на карте они были.

Через пару часов стало понятно, что путешественники сбились с дороги. По компасу и по солнцу они внимательно оценили свое местоположение и быстро поняли: что-то пошло не так. Оказалось, что взяв левее, никто не сделал эту поправку по курсу. За компас отвечал Моня, и каждый счел своим долгом дать ему подзатыльник или щелбан. Сашка, отвечая за солнечные ориентиры, отделался только приколами и подначками. Связываться слабому с сильным – себе дороже.

Наступил момент, когда во всех флягах не осталось воды, и только крошки хлеба напоминали о последнем бутерброде.

Впереди показалась низины, куда первым пошёл Сашка. Неожиданно он остановился и поднял руку, предлагая остаться на месте остальным. Сам же прошёл вперед шагов десять, присел на корточки, копнул землю штыковой лопатой и побежал назад, крича на ходу:

– Ложись, сейчас рванет!

Все бросились на землю, но ничего нигде не взорвалось. Первым поднял голову с земли Умник и вопросительно посмотрел на друга:

– Колись, что задумал?

– Взорвать хочу породу, внизу может быть вода…, – Сашка рассказал, как у горы за Баладжарами осенью рабочие копали котлованы под корпуса новых жилых домов. Чтобы подготовить место для опор фундамента, строители закладывали в землю детонаторы. Он тогда успел свиснуть три штуки и сегодня решил использовать. – Будет вода, и мы напьемся…

– Иди и учись на взрывателя, сапёр доморощенный, – Генка встал и отряхнулся. Сначала тихо, а потом в голос, засмеялся. – Детонаторы без взрывчатки, как трубка без табака!

– Они, что не долбанут?!

– И не надейся… В лучшем случае – током по пальцам… Без взрывчатки ничего не получится!

Вокруг сияло солнце, а тишина гудела в ушах так, что все почувствовали себя неуютно от громкого голоса Умника. Воды нет. Появились сомнения в направлении движения. Вдруг вверху крякнула птица, как будто в ответ на немые вопросы каждого. От неожиданности ребята остановились и задрали вверх головы. Прямо над ними летела обычная дикая утка, и подавала привычные с детства сигналы: «Кря-кря».

– «Серая шейка» отстала, – сострил Моня.

– Сам ты «серая шейка». Смотри, куда идём! – Сашка ускорил шаг и направил всю команду к виднеющейся чуть левее голубой полоске, по курсу птицы.

Как оказалось, утка привела к озеру, но не пресному, как друзья ожидали, а солёному. Белого цвета берега небольшого водоема искрились под лучами солнца от выступающих крупных кристаллов соли. Глубина оказалась примерно по колено, но ближе к центру дно становилось топким, ноги начинали вязнуть в вонючей жиже.

– Смотрите, вот она, «Серая шейка»! – Шустрый Моня увидел на краю озера плавающую утку, и вместе с Рауфом кинулся её догонять. Оказалось, догнать утку сложнее, чем заявить о своем первенстве. Она подпускала к себе метра на 2—3, а потом резко отлетала на 5—6 метров в сторону. Моня и Рауф заходили с двух сторон, бросались на неё, а уточка оставляла их с пустыми руками в брызгах солёной воды. Она немного прихрамывала, когда шла, но летала отлично. Только почему-то покидать озеро не хотела.

На помощь друзьям бросились Арт, Сэм и Сашка. Перспектива поймать и съесть птицу волновала их больше всего. Голод, говорят, не тётка, а бутерброды с сыром и пару яиц давно переварились в желудках. Молодые подростковые организмы требовали еды.

В какой-то момент сказалась усталость, первым остановился Рауф и обратил внимание, что Генка не бегает со всеми, сидит на берегу и хохочет.

– Ара, Умник, давай помогай ловить утку, да-а! Ты кушать, что не хочешь?!

– Смысл какой мне напрягаться? Утка оказалась с мозгами не ниже IQ = 150. Она просто с нами играет в свою игру, где победителям среди людей места нет. Её не поймать, а мы силы потратим и домой не дойдём. Если бы дикую утку можно было ловить руками, то почему для охоты на них берут ружья?

Этот аргумент отрезвил всех. Ребята присели с Умником рядом, чтобы отдышаться. Усталость сказывалась, а пить хотелось возле солёного озера сильнее, чем где-либо.

– Вот в сказке «Гадкий утенок» кто в конце получился? А, Моня?

– Как кто? Известное дело, лебедь.

– Прикинь, сколько в нём килограммов будет, когда эта утка вырастет…

– Не дождёшься.

– Лучше вспомни про рассказ «Серая шейка». Более реальная история. Может эту утку тоже своя стая оставила. А потом за ней прилетят друзья, и мы их зажарим….

Веселье как-то не очень заводилось. Никто не смеялся. Вокруг сидели измученные погоней мальчишки с грустными лицами, измазанные озёрной грязью со следами соли.

Когда они отстали от утки, птица взлетела, и её понесло в сторону холма, который никто не заметил в погоне на озере. «Серая шейка» мелькнула у вершины и пропала. Через какое-то время поднялась вновь и полетела к югу.

– Она не могла пить соленую воду! – добавил Умник, и показал рукой в ту же сторону, – здесь должен быть какой-то источник пресной воды. Спорим, он на этом холме?!

Семён тоже обратил внимание на холм, и первым пошёл в его сторону, пока Генка произносил свою тираду, а остальные упражнялись в остроумии. Теперь его бросились догонять, забыв про усталость. Появилась реальная надежда, что наверху будет пресная вода или с высоты друзья увидят прямую дорогу домой.

Когда забрались на вершину, то удивились несказанно.

Во-первых, как и мечтали, они увидели серую Баладжарскую гору, до которой было совсем немного – километров пять-шесть. Во-вторых, Умник был прав, на макушке холма оказалось нечто, похожее на кратер, где в серёдке образовалась маленькая лужица метра два на три. Трудно понять её происхождение, колодезная это вода или от дождей, но вода была! Грязная, мутная, но пресная. Пятеро измученных солнцем и долгой дорогой парней, как котята над миской, склонились над лужей.

– Эй, вы что! – Умник стоял рядом и смотрел на друзей, которые руками зачерпывали воду. – Она может быть инфицирована! Заразная! Есть реальная угроза заболеть! И через полчаса понос вырвется наружу со скоростью ракеты!!!

Он отогнал всех в сторону. Вымочил свою мойку в воде и расстелил над панамой Рауфа. Через этот самодельный фильтр Умник стал цедить воду из лужи.

– Вот так уже можно. Меньше грязи в рот попадет! – Времени во дворе для друзей у него было не много, но когда они встречались, жизнь нередко вращалась только вокруг Генки. Сегодняшний поход лишний раз это подтвердил.

Когда напились и отдышались на краю холма, Сэм вспомнил про «Смену-2». Он запечатлел повеселевшую компанию на нескольких снимках фотоаппаратом, который на день рождения подарили ему родители.

Усталые, но счастливые мальчишки двинулись в сторону города. Шли, заплетая ноги, набросив на спины майки, так как кожа, не просто обгорела на ярком солнце, а пошла пузырями. У самой железной дороги путешественники остановились, всласть напились чистой воды из привокзальной колонки и вымылись по пояс.

Последний километр они добирались на автобусе, чтобы не ползти в гору. «Лучше хорошо ехать, чем плохо идти», – с этим лозунгом Мони они через три часа были во дворе. В вечерних сумерках сидели по своим квартирам и рассказывали домашним, как интересно и весело было в настоящем походе без взрослых…