Текст книги "Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать. Том 1. Маска из ниоткуда"

11. EL AMOR BRUJO

На следующий день Бриджмен вызвал врача, поскольку у Яна начался жар; он обливался потом и порой бредил. Лекарь прописал микстуру на основе индийской конопли, обильное питье, компрессы, пропитанные водой с уксусом, и покой.

Юноша выздоровел на четвертый день. Умылся с помощью слуги – в первый раз после своего возвращения из церкви Святого Франциска, когда свалился в постель без ужина. Бриджмен велел приготовить легкий завтрак – поджаренную ветчину, сыр, какао со сдобой, и, к его облегчению, Ян всему воздал должное. Юноша очень осунулся за эти дни.

Время от времени несчастный поднимал страдальческое лицо к Бриджмену и встречал улыбающийся взгляд своего благодетеля.

– Я доставил вам столько хлопот, – сказал Ян.

– Конечно, и я благодарен вам за это. Уже давно мне не приходилось заботиться о ком бы то ни было, – возразил Бриджмен. – Это доказывает мне самому, что мое сердце еще не остыло.

Ответом ему был слабый смех.

– Но я недаром потратил наше время. Зданием, которое мы купили у Элспет Партридж, уже занялся архитектор, и у него появились блестящие идеи, вы сами скоро сможете их оценить. Работы начнутся через несколько дней.

– Банк.

– В самом деле, банк. А как только вы поправитесь – Париж.

Некоторое время Ян не говорил ни слова. Потом спросил:

– Что вы думаете о случившемся?

Бриджмен встал.

– Не рановато ли говорить об этом?

– Нет, ведь я в смятении. Возможно, ваш совет поможет мне поправиться. Потому что сейчас, признаюсь вам, я еще не знаю, как вновь обрести равновесие. Не знаю, смогу ли опять взяться за наши планы, начав с того места, где мы их оставили. Объясните мне, если знаете.

Бриджмен налил ему еще чашку какао.

– Я думаю, что вы обнаружили самым жестоким для себя способом ту природную силу, о которой я упомянул во время нашей последней беседы перед вашим… недомоганием. Силу, вдохновлявшую поиски и труды моего друга Исаака Ньютона.

Ян изумленно спросил:

– Какая тут связь?

– Эта сила, как я вам уже говорил, – вселенский закон притяжения.

– Не улавливаю, – покачал головой Ян.

– Понимайте притяжение в смысле любви.

Лицо Яна покраснело.

– Но вы же мне говорили, что существует и закон отталкивания и что если какой-то предмет мне отвратителен, то, даже если он сильнее меня, я не испытаю его притяжения.

– Мне неизвестна суть ваших отношений с монахом, которого вы отравили, и еще меньше, каковы были его чувства к вам. Но факт в том, что его дух преследовал вас до тех пор, пока брат Хауинг не отправил его куда надо.

Ян опять покраснел.

– Он наверняка вас любил, Ян. По-своему.

– Любил? Таким скотским образом? – вскричал Ян.

– Не горячитесь. Возможно, он не знал другого. Каждый любит как может.

Яна стала бить дрожь, и Бриджмен забеспокоился.

– Не надо допускать, чтобы эта мысль изводила вас до такой степени. Вас полюбят и другие, тоже по-своему. Вы красивый малый. Даже очень красивый. Сам я к этому склонности не имею, но ведь природа гораздо шире того, что я способен понять.

Ян глубоко вздохнул и отпил глоток какао, потом взялся за четвертинку груши. Вдруг перестал жевать, словно пораженный какой-то неожиданной мыслью. Ошеломленно выпрямился.

– Что с вами? – встревожился Бриджмен.

На лице Яна застыло выражение крайней растерянности.

– Графиня… – пробормотал он. – Она говорила почти то же самое, что вы мне только что объяснили… Как эта старая дура…

Его слова стали почти бессвязными. Он прервался.

– Что же она говорила?

– О колдовской любви… El amor brujo.

– El amor brujo, – повторил Бриджмен задумчиво.

На какое-то время воцарилось молчание.

– Думаю, вам лучше отвлечься от этих мыслей. Они только приводят вас в расстройство, – сказал наконец Бриджмен. – Наш друг Стрегуайт составил ходатайство о патенте премьер-министру. Я дам его вам, чтобы вы с ним ознакомились, потому что вы подпишете его вместе со мной. Потом мы вместе отправимся к сэру Роберту Уолполу. Было бы желательно, чтобы вы по этому случаю обновили ваш гардероб.

– Мы должны представить ходатайство самому премьер-министру?

– Да, поскольку вы иностранец. Но этот пункт меня не заботит. Нас без прочих формальностей направят к министру финансов. Впрочем, самого Уолпола мы и не увидим, он пришлет к нам своего секретаря. Ему-то мы и вручим ходатайство.

В передней Уолпола, в доме № 10 по Даунинг-стрит, уже ожидала приема некая внушительного вида дама в сопровождении камеристки. Она смерила взглядом обоих визитеров, потом отвела глаза и, поскольку подоспела ее очередь, прошла первой.

Через полчаса секретарь Уолпола, взяв письмо с прошением, к удивлению Бриджмена, объявил посетителям, что его превосходительство расположен их принять. Реакция Бриджмена насторожила Яна, и он последовал за своим наставником с колотящимся сердцем.

Так они совершенно неожиданно оказались перед премьер-министром. Массивное лицо, величественная осанка, румяные щеки – все в Уолполе дышало довольством и властностью. Приветливая полуулыбка, блуждавшая на его губах, успокоила Бриджмена, но пристальный взгляд, задержавшийся на Яне, вызвал в душе юноши сильную тревогу. Его прежние отношения с властью были отнюдь не безоблачными.

– Входите, джентльмены.

Секретарь представил их, потом положил прошение на письменный стол своего начальника. Лакеи пододвинули кресла. Уолпол вскрыл конверт и пробежал глазами первую страницу, потом вторую, наконец третью. Визитеры в беспокойстве ожидали его вердикта.

– Сто восемьдесят тысяч фунтов, однако! – сказал наконецУолпол. – Вы весьма богаты, мистер Хендрикс. Гораздо богаче, чем ваш компаньон, мистер Бриджмен.

– В первую очередь это относится к моим родителям, милорд, – ответил Ян, сразу смекнув, в чем дело, по крайней мере частично.

– И на чем они сделали состояние?

– Товары из Нидерландской Индии, милорд. Дерево, пряности…

– А! – сказал Уолпол. – Так вы не английский подданный?

– Нет, милорд.

– Надеетесь стать им?

– Это было бы честью для меня.

– Не сомневаюсь, что мы сможем рассмотреть эту возможность. А вы, мистер Бриджмен, как вы надумали объединиться с мистером Хендриксом?

– Родители моего превосходного компаньона, с которыми я вел некоторые совместные дела, обратились ко мне, решив направить его по банковской части, милорд.

– В Лондоне?

– Я не смог бы отвергнуть честь, которую они оказали нашим талантам в области финансов.

– Разумеется, разумеется! – воскликнул Уолпол. – Вы правильно поступили. И я не сомневаюсь, что ваши таланты послужат процветанию капиталов мистера Хендрикса – к выгоде наших финансов, – продолжил он с коротким смешком. – А вы, мистер Хендрикс, собираетесь проживать в Лондоне?

– Город великолепен, милорд.

– Отлично, отлично! Где вы остановились?

– Мистер Бриджмен был настолько добр, что приютил меня…

– Что ж, понимаю, понимаю, – сказал Уолпол. – Господа, я сообщу канцлеру казначейства мое благоприятное мнение. Прошение перейдет через улицу вместе с вами, – заключил он, поглядев на своего секретаря.

Затем встал. Посетители торопливо последовали его примеру.

Они и в самом деле перешли улицу вместе с секретарем. Через мгновение, в обход людей, ожидавших своей очереди в передней, они были приняты канцлером, а через три четверти часа опять сели в свою карету.

– И как все это понимать? – спросил Ян. – Ведь вы же мне сказали…

Бриджмен склонил голову набок, явно забавляясь.

– Ян, помните даму, которая ожидала в прихожей сэра Роберта?

– Эту дуэнью?..

– Она вас прилежно рассматривала. И наверняка нашла привлекательным. Потом, очевидно, поделилась своими наблюдениями с премьер-министром, чтобы выведать, кто вы такой. И сегодня вечером уже весь Лондон будет знать, что некий молодой человек приятной наружности с капиталом в сто восемьдесят тысяч фунтов открывает банк под названием «Бриджмен и Хендрикс». Понимаете?

– Боюсь, что нет, – ответил Ян под стук колес по мостовой.

– Эта дуэнья, как вы ее назвали, наверняка придворная дама. И она увидела в вас возможную партию. Ведь у всех этих женщин есть дочки на выданье. Вопросы сэра Роберта о ваших намерениях в отношении английского подданства были весьма показательны.

– Боже!

Бриджмен расхохотался.

– К счастью, вы не выложили все ваше богатство, – продолжил он. – Не то бы вас возвели во дворянство еще до конца недели.

И он захохотал пуще прежнего, но один.

Через две недели, когда каменщики и плотники уже взялись за здание на Бонд-стрит, придавая ему лоск, которого оно никогда, без сомнения, не знало, на адрес Бриджмена были доставлены два приглашения в конвертах с гербами: одно для мистера Яна Хендрикса, а другое для самого мистера Соломона Бриджмена. Их звали на празднование серебряной свадьбы маркиза и маркизы Эберкорн, через три недели.

– Вы знаете этих Эберкорнов? – спросил Ян.

– Нет, но я не сомневаюсь, что маркиза и есть та самая дама, которая видела вас в передней Уолпола.

– О небо! Это же ловушка!

– На что вы жалуетесь? Вы сведете знакомство с лучшим английским обществом, включая, разумеется, принца Уэльского, встретите девушек из высшего света, будете танцевать…

– Соломон, я не могу! Они будут спрашивать о моей юности, о моей семье…

– Я тоже приглашен, так что помогу вам выпутаться из затруднения. Не собираетесь же вы провести всю вашу жизнь в бегах?

– Нет-нет, убегу сейчас же.

– Вы лондонский банкир, Ян.

– Соломон, я вас умоляю, найдите средство…

Выражение его лица было таким умоляющим, что Бриджмен в конце концов уступил.

– Ладно, – сказал он, – напишем маркизу, что, к нашему огромному сожалению, мы не сможем присутствовать на праздновании его серебряной свадьбы, поскольку в это время будем на континенте.

Он посмотрел на своего протеже с упреком.

– Ян, однажды вы должны будете решиться на встречу с миром.

Наступило молчание.

– А ваш друг Исаак Ньютон ходил танцевать с маркизами? – спросил Ян вызывающе.

– Нет.

– Я прочел одну из его книг, которые вы мне дали, «De motu corporum in gyrum». У меня нет необходимых познаний, чтобы судить о ней, но кое-что я понял. Ньютон полагал, что движением тела в пространстве управляет сложный закон. Этот закон – проявление определенной силы. Вы не думаете, что на этой земле я следую некоей орбите?

Озадаченный Бриджмен не нашел слов для ответа.

– Во всяком случае, – продолжил Ян, – никакой закон не требует от меня танцевать с маркизами.

Что-то новое появилось в тоне молодого человека.

– Едем в Париж, – заключил он.

После чего вернулся в свои покои, оставив Бриджмена в недоумении. Тот ли это юноша, которого пришлось почти нести в коляску после освобождения от влюбленного в него призрака?

12. БУРНОЕ ОКОНЧАНИЕ ОДНОГО УЖИНА

Через два дня Бриджмен и Ян довольно поздно засиделись за ужином после долгого дня в банке. Бриджмен не только уладил проблемы управления, посадив тут одного клерка, там другого, обсудил с архитектором установку сейфа за кабинетом президентов, то есть самих Бриджмена и Хендрикса, но и решил вопрос с садом, который Ян предполагал перепланировать, а так же с облюбовавшими его кошками.

– Предпочитаю видеть кошек, а не крыс, – заявил юноша.

И Бриджмен, сдерживая улыбку, с ним согласился.

Отныне именно в сейфовой комнате предстояло хранить вторую половину золотых монет и прочие драгоценности, вывезенные из Мехико после многих приключений, не обошедшихся без пота и крови.

Оба покинули Бонд-стрит, бросив долгий умиленный взгляд на вывеску, где золотыми буквами на темно-красном фоне было выведено: «Bridgeman and Hendricks, Bankers».[28]28
  «Бриджмен и Хендрикс, банкиры» (англ.).


[Закрыть]

Оба надеялись хорошенько отдохнуть ночью, ради чего велели подать себе гораздо лучший, чем обычно, кларет. После этого Бриджмен отпустил слуг. Речи компаньонов уже стали несколько бессвязными, когда из соседней галереи вдруг донесся подозрительный шум. Кто-то взламывал выходящее в сад окно, вероятнее всего, снаружи.

Бриджмен нахмурился и встал. Паркет галереи заскрипел под тяжестью шагов. Ян тоже поднялся. Несколько человек направлялись в их сторону. Когда они вошли в комнату, оказалось, что их трое. Главарь держал в руке пистолет. На нем, как и на остальных, был черный плащ. Квадратное курносое лицо, обрамленное рыжей окладистой бородой, глаза еле видны из-под широкополой шляпы.

– Сядьте, – приказал он Бриджмену и Яну.

Движением подбородка вожак велел своим сообщникам встать у банкиров за спиной.

– Камень, – сказал он властным тоном.

– Какой камень? – спросил сбитый с толку Бриджмен.

Главарь грабителей язвительно проворчал:

– Вы отлично знаете какой, Бриджмен. Философский камень. Или то, что его заменяет.

Бриджмен вытаращил глаза. Ян не понимал.

– Не принимайте меня за дурачка, Бриджмен, – сказал бородач. – Вы унаследовали бумаги вашего друга Ньютона, который был близок к своей цели, когда смерть ему помешала. И вдруг вы становитесь богачом, привозите к Эшу и Бромлею кучу золота и, считая себя хитрецом, зачисляете ее на счет этого юнца.

– Вы заблуждаетесь, – возразил Бриджмен. – Философский камень не имеет к этому никакого отношения. Но, как бы там ни было, я не владею ничем, что отвечало бы его описанию.

– Ха! – вскричал разбойник. – Мой хозяин так не думает.

– Ваш хозяин? Кто же это?

– Вы не знаете его имени. Хватит уверток. Камень! Или мы подпортим личико вашему смазливому дружку, – сказал главарь, приближаясь к Яну.

Тот обжег незнакомца огненным взглядом. В камине громко стрельнуло полено. Человек вздрогнул.

– А потом настанет ваш черед, Бриджмен. Если выживете, будете безобразнее трупа, – добавил негодяй, повернувшись к Соломону. – Никакое золото не поможет вам вернуть ни уши, ни нос…

С молниеносной быстротой Ян схватил стоявший на столе серебряный кубок с перцем и швырнул его содержимое в лицо бородачу. Тот взревел и, хоть и ослепленный, попытался взвести курок своего пистолета. Но раньше, чем другой бандит, стоявший за спиной у Яна, успел вмешаться, юноша нырнул вперед, вцепился главарю в ногу, дернул и опрокинул его на пол. Раздался выстрел. Но пуля попала в потолок, а бородач, растянувшийся на полу, больше ничего не видел: он исходил слезами, кашлял, задыхался. Его сообщник чуть не поймал Яна, но юноша снова ускользнул, прыгнул к камину, завладел кочергой и как раз в тот момент, когда преследователь уже хотел схватить его, отвесил ему удар по животу. У того из глотки вырвался ужасный вопль. Когда он рухнул, осмелевший Бриджмен сцепился с последним головорезом. Ян, не выпустивший из рук своего оружия, изо всех сил ударил непрошеного гостя по ногам. Жуткий вой разорвал ночь.

– Что, переломаны? – крикнул Ян в бешенстве.

Он подбежал к столу и, схватив бутылку кларета, обрушил ее на голову главаря, катавшегося по полу. Тот затих. Третий бандит в панике попытался бежать, но теперь он остался один против двоих. Ян загородил ему дверь, а Бриджмен сграбастал за шкирку. И когда мерзавец обернулся, влепил ему мощный удар по печени. Тот сложился пополам. Прямой в челюсть отправил его на пол.

– Веревки! – крикнул Ян двоим слугам, прибежавшим на шум.

Те исчезли и через несколько мгновений вернулись с веревками. Ян подскочил к главарю, по-прежнему валявшемуся без движения, и начал его энергично скручивать. Куда подевалась сонливость, обуявшая его перед вторжением разбойников! Бриджмен со слугами связал и остальных.

Покончив с этим делом, Ян рухнул в кресло и посмотрел на троих опутанных веревками злоумышленников, один из которых, со сломанной ногой, испускал душераздирающие вопли.

– Умолкни, не то оглушу! – прикрикнул он на него.

Бриджмен ошеломленно воззрился на Яна, не узнавая мягкого и чувствительного юношу, которого знал, потом сел.

– Остался еще кларет? – спросил Ян уже спокойнее.

Слуга побежал за вином.

– Что вы намереваетесь делать? – спросил Бриджмен, поскольку руководство операцией явно перешло к молодому человеку.

– Дождаться, пока главарь придет в себя. И допросить. А пока посадите его на стул, вон там, – приказал он слугам, когда кларет был поставлен на стол.

Слуги взгромоздили главаря на стул. Ян подошел к нему и отвесил оплеуху. Потом другую. Бандит приоткрыл глаза; слюна и слезы смешались с кровью, запекшейся на его лице и бороде. Ян вытащил из-за пояса кинжал – свой верный старый клинок.

– Послушайте меня, – сказал Ян главарю. – Я не сразу сдам вас полиции. Сначала вы мне скажете, кто вас послал.

Тот оторопел.

– И чем скорее, тем лучше, – продолжил Ян, уколов его в грудь кинжалом. – Ибо, видите ли, я вас подвергну тому, что вы обещали мне. А потом скажу, что мы с вами дрались и я вас ранил в драке.

Он схватил человека за ухо и приложил к нему лезвие, словно готовясь отрезать. Главарь заорал. Пораженные ужасом слуги не знали, как им быть. Бриджмен объяснил, в чем дело, и они умолкли, наблюдая сцену как зачарованные.

– Так кто? – спросил Ян, надавив сильнее.

– Косгуд! – крикнул бандит. Его голос дрогнул, перейдя в рыдание; из носа потекло. – Джеймс Косгуд! Будь ты проклят, демон!

Бриджмен вытаращил глаза и подошел к нему вплотную.

– Так это Джеймс Косгуд поручил пытать нас?

Главарь захрипел и кивнул. Слуги изумленно вскрикнули – названный человек бывал тут в гостях.

– Кто он такой? – спросил Ян.

– Был другом, – ответил Бриджмен замогильным голосом.

Очевидно, он пока не желал говорить об этом. Или не хотел, чтобы его слышали разбойники.

– Пусть позовут цирюльника, – сказал Ян. – Надо наложить шину на ногу этого негодяя, прежде чем его отправят в тюрьму.

Цирюльник прибыл через два часа и застыл при виде зрелища, представшего его глазам. Он уже заканчивал перевязку, когда явилась полиция и оторопела еще больше.

– Мистер Бриджмен, вы были слишком добры, позволив лечить этого преступника, – сказал лейтенант.

– Нет-нет, – запротестовал Бриджмен. – Это чтобы он не смог утверждать, будто оговорил себя в бреду, из-за раны.

– Но как вам удалось одолеть трех вооруженных человек? – спросил полицейский, взяв пистолет главаря.

– Мистер Хендрикс дрался как лев, – объяснил Бриджмен.

Когда они с Яном закончили свой рассказ, уже занималась заря. Полицейские увезли бандитов в тюремном фургоне.

Ян вернулся к себе, чтобы умыться.

Он вновь встретился с Бриджменом за тем же столом, уже убранным и накрытым к завтраку. Комнату тоже привели в порядок. Англичанин выглядел утомленным. Он поднял на Яна озадаченный взгляд: то же чистое, свежее лицо, те же изящные черты. Только усталость во взоре да легкая горечь в уголках губ. Соломон недоверчиво покачал головой.

– Вы спасли нам жизнь, – сказал он. – Если бы вы не вспомнили о перце, я и подумать боюсь, что бы с нами стало.

Ян кивнул.

– Но какая в вас ярость! Какая энергия! И какая быстрота решений! Вы меня потрясли. Никогда бы о вас не подумал…

– С чего бы мне щадить того, кто хотел нас изувечить? – отрезал Ян, пожав плечами.

Он окунул ломтик хлеба в яичный желток.

– Кто такой Косгуд?

– Граф Джеймс Косгуд, сын одного придворного сановника. Довольно красивый мужчина лет двадцати восьми – тридцати. Он обхаживал Ньютона, когда тот достиг славы. Как-то при мне Исаак заговорил с ним о философском камне.

– Что это такое?

– Собственно, это не камень, а некий минерал, природы которого я не знаю, но он якобы позволяет превращать свинец в золото. Кажется, я вам говорил.

– Вы говорили о трансмутации свинца в золото, но не о философском камне. Он существует?

– Никогда его не видел. Но предполагаю, что да, в самом деле существует.

– А наследники Ньютона?

– Я не знаю, разобрали ли они все бумаги и вещи, которые Ньютон оставил после себя. Не уверен, что они способны уразуметь их значение.

Бриджмен допил кофе и поставил чашку.

– Мы столкнемся с грандиозным скандалом, – сказал он мрачно. – Обвинение против Косгуда вызовет потрясение при дворе. Он рискует угодить на виселицу. Газеты наплодят больше сплетен, чем крыс в сточных канавах. Все захотят узнать, зачем Косгуд устроил этот налет, и, если правда всплывет наружу, от этого пострадает репутация банка. Нас могут обвинить в оккультных занятиях, еретических и, быть может, даже демонических. Вмешается англиканская церковь… А если проговорится кто-то из тех священнослужителей, к кому мы обращались, на нас будут смотреть как на чумных.

– Стало быть, у нас есть гораздо более серьезные причины покинуть Лондон, чем приглашение маркиза Эберкорна, – заметил Ян. – И настоятельнее, чем когда-либо, требуется ехать в Париж.

– Конечно, но сперва надо замять это дело. В наших же интересах.

– Как это «замять»?

– Поверьте мне, вскоре от Косгуда явится кто-нибудь, чтобы нас прощупать. Как только он узнает, что главарь бандитов указал на него как на заказчика, он предложит нам мировую.

Ян опешил.

– И вы согласитесь?

– Я же вам сказал: это в наших же интересах. Мы и так вызвали немало любопытства, открыв банк. Договоримся с этим Косгудом, что причина нападения – исключительно алчность разбойников. Их вздернут, и никто больше не будет говорить об этом деле. Это в интересах банка. Не только вложенный вами капитал, а также, и даже в первую очередь, ваша репутация, не говоря уж о моей, заслуживают, чтобы мы пожертвовали справедливостью и истиной в пользу чести.

Ян повернулся к нему и какое-то время молчал – невозмутимый, непроницаемый.

– Вы правы, – сказал он наконец.

И опять Бриджмен был в замешательстве. Он готовился долго и пылко убеждать, однако здравый смысл того, кто звался сейчас Яном Хендриксом, представил ситуацию во всей ее отталкивающей наготе. «Странный малый», – подумал Бриджмен. От такой понятливости становилось не по себе.

Через три дня, как и предвидел Бриджмен, в банк явился некий тип, талантливо сочетающий в себе подобострастие и осторожность. Это был мистер Паркинс, поверенный в делах Косгуда. Он завел витиеватые речи, переплетая сожаления графа Косгуда о пережитых джентльменами злоключениях с его же возмущением, вызванным бесстыжими россказнями негодяев, попавших в руки полиции. Мыслимо ли, чтобы граф, друживший с Исааком Ньютоном и Соломоном Бриджменом, мог устроить нападение на своего друга в его же собственном доме! В общем, стряпчему поручено сообщить джентльменам, что его клиент не имеет ни малейшего касательства к этому неслыханному преступлению и надеется из их собственных уст услышать подтверждение своей невиновности.

Наилучшим ответом этому велеречивому лицемерию (и Ян, к восхищению Бриджмена, еще раз это сразу же понял) было молчание. Когда поверенный закончил, Бриджмен и Ян воззрились на него, не говоря ни слова. Их безмолвие стало гнетущим, и стряпчий начал терять уверенность. Бриджмен изобразил на лице скуку, а Ян смерил визитера недобрым взглядом. Он, не шелохнувшись, выслушал речь Паркинса, обращавшегося в основном к Бриджмену, очевидно принимая молодого человека за простого статиста. Наконец Ян спросил безразлично:

– Сколько?

– Простите? – переспросил, повернувшись к нему, сбитый с толку стряпчий.

– Вы меня слышали.

– Я не понимаю… – продолжал упорствовать Паркинс, обращаясь к Бриджмену, чтобы тот прекратил эти неподобающие вопросы. Но Бриджмен и бровью не повел.

– Сколько ваш клиент дает, чтобы обелить свою честь? – четко выговорил Ян без всякого снисхождения.

– Но… честь бесценна, сэр, не вам ли…

– Жизнь тоже бесценна, стряпчий. У вас с собой вексель, так что покончим с кривлянием.

Властный тон Яна выбил у Паркинса почву из-под ног. Бриджмен с трудом скрывал свое веселье.

Стряпчий возвел глаза к небу, словно призывая Бога в свидетели.

– Джентльмены, в самом деле, достойно ли примешивать денежные расчеты к защите чести и…

– Ничуть не менее достойно, – оборвал его Ян, – чем прикарманить вексель, если мы его не потребуем.

Намек был оскорбительным, но стряпчий угодил в ловушку: задание надлежало выполнить любой ценой, чтобы избежать громкого скандала.

– Если уж речь зашла об этом… то что бы сказали джентльмены о трехстах гинеях?

Ян покачал головой.

– Вы же не хотите уйти несолоно хлебавши? Кончайте.

Паркинс посмотрел на Яна, явно пораженный холодностью этого Адониса. Потом тяжело вздохнул, достал из своего кармана свернутую в трубку бумагу и вручил ее Яну. Вексель был на пятьсот гиней.

– Не слишком высокая цена за две человеческие жизни и за каплю воды, чтобы отмыть подлость, – сказал Ян.

Паркинс покраснел, встревожившись.

– Но презрение, которое внушает это дело, – продолжил Ян, – запрещает нам продолжать торг. Мы берем вексель, мистер Паркинс. Всего хорошего.

Ян приготовился встать, но поверенный поднял руку.

– Сэр, не угодно ли взамен подписать вот это заявление, – сказал он, извлекая из своего кармана другой документ.

Ян развернул его: это было обязательство признать, что бесстыдные и нелепые измышления злоумышленников, покушавшихся на жизнь Соломона Бриджмена и Яна Хендрикса, были, по их глубокому убеждению и чести, совершенно безосновательны. Бриджмен велел слуге принести чернильницу и перо, и они с Яном подписали документ, потом присыпали его песком, чтобы высушить чернила, и вернули поверенному.

Уходя, мистер Паркинс бросил на Яна долгий взгляд. Когда он вышел, Бриджмен хлопнул себя по ляжкам и дал волю своему веселью.

– Черт побери, Ян, это мне надо у вас поучиться!

– Кстати, об учении. Что стало с рукописями вашего друга Ньютона?

– Наследники поделили их между собой, вконец перессорившись, и, думаю, почти все продали.

– А у вас самого что-нибудь осталось?

– Да, – кивнул Бриджмен. – Я вам покажу.

– Как он работал?

– Не знаю, поскольку видел только один его инструмент – атанор.

– Атанор?

– Это такая особая печь, в которой он проводил опыты, – ответил Бриджмен, жестом показав примерный размер аппарата.

– Где он?

– Кажется, достался племяннице и ее мужу Джону Кондуиту. Учитывая славу Ньютона, на все его вещи нашлись охотники.

– Есть у вас адрес этого Джона Кондуита?

– Да, – ответил заинтригованный Бриджмен.

– Не окажете ли любезность съездить со мной к нему?

На следующий день после визита Ян с Бриджменом привезли домой странную чугунную печь высотой фута в два, пузатую и тяжелую, – атанор. Кондуиты были даже рады избавиться с выгодой от предмета, назначения которого не понимали.

Ян Хендрикс заплатил сто пятьдесят гиней. Сказочный барыш для Джона Кондуита.

– Таким образом, неудавшееся нападение принесло мне сто гиней, – заключил Ян, прежде чем они уселись за стол.

– Сто гиней?

– Моя доля в векселе Косгуда составляет двести пятьдесят гиней. После этой покупки остается сто.

– Ян, среди сюрпризов, которыми вы меня то и дело балуете, есть один, который я ценю особо, – сказал Бриджмен, поднимая свой бокал, – потому что долго был этого лишен: вы умеете меня рассмешить.

– Ну и слава богу! – сказал Ян, тоже поднимая бокал.

Через две недели трое негодяев были повешены.

В который раз рука заплатила за голову. Вечная несправедливость.

Соломон Бриджмен и Ян Хендрикс смотрели в этот момент, как дуврские утесы растворяются в ноябрьском тумане. Ла-Манш был серым, как жидкая сталь.