Книга: Что такое философия - Жиль Делёз

Остается только гадать, какое слово относится к категории "ругань" - вероятно, постмодернист, других вариантов не вижу )

Условно книгу можно разделить на три части, хотя они и принадлежат геометрии Лобачевского: наука, философия и искусство. При том авторы мало затрагивают четвертую опору человека в мире трансцедентального - религию.

Авторы уверенны, что концерты надо обновлять, их рекрутация означает развитие цивилизации. Концепт - есть сам вопрос эпохи, и одновременно ответ на этот вопрос. Концепт не обязательно гибнет вместе с проблемой, он может сочетаться с новыми неожиданными концептами.

Хороший философ сможет отделить "зерна от плевел" и уловить тренд. А главное, сможет так посмотреть на концепт своих предшественников, что в его глазах концепт обратится в подлинное неузнаваемое.

Люди для прикрытия всегда делают себе зонтики, на нижней стороне кото-рых рисуют небосвод и записывают свои условности и мнения; а поэт или художник делает в зонтике разрез, раздирает небосвод, чтобы впустить немного вольного и ветреного хаоса и обрамить резким светом проступающее в прорези видение – первоцвет Водсворта или яблоко Сезанна, силуэт Макбета или Ахава. А потом приходит толпа подражателей, которые латают зонтик картинкой, более или менее похожей на видение, и толпа толкователей, которые затыкают разрез своими мнениями; это и есть коммуникация.

Ещё одним важным понятием становится детерриториализация как самоощущение относительно пространства. Известно, что в средние века дискуссия о возможности воцерковить животных споткнулась о понятие Дома. Животные могут ощущать дом конкретный, но им недоступен Дом абстрактный. Авторы различают горизонтальную и вертикальную детерриториализацию (в империи избыток пространства обеспечивает его, оттого империи растут в небеса - "божественная власть императора").

Что касается искусства, авторы находят его выражение в использовании территории. Картина, книга, фильм - это обрамленная часть пространства, фрагмент, где события разворачиваются с учётом тех факторов, что ввходят за рамки картины. Потому соотношение пространств, имманентного/трансцедентного и трансцедентального - это борьба против хаоса, отвоевывание земли у хаоидных сил.

В целом, книга написана сложным языком, но апеллирует к простым понятиям, осознав которые, можно составить представление об основных законах философии.

От себя добавлю, что до сих пор помню совершенно особенное чувство тошноты при чтении этой книги.

неделимость конечного числа разнородных составляющих, пробегаемых некоторой точкой в состоянии абсолютного парения с бесконечной скоростью

- это пример просто имманентнейшего шарлатанства в постмодернизме, о котором Сокал и Брикмон написали неплохую книгу "Интеллектуальные уловки". А "беды людей" скорее идут от хаоса, чем "от мнения" (IMHO) :) Кстати, делезовское "Виртуальное" (близкое к тому самому "хаосу" - как предполагаемая-воображаемая основа всех психических и интеллектуальных феноменов) очень напоминает некий вариант "исходно предсуществующей пустоты" в "ламаистском", в частности, тибетском, "(сатано)буддизме", тесно связанном с макабрической "мистикой смерти" (или даже жертвоприношения) ("к старости молиться тибетским чертям становится страшно" - Пелевин :) Так что увлечение философией этого веселого постструктуралистского "саморазрушенца" (и самоубивца) в метафизическом (вечном) смысле не обещает ничего хорошего :) "Философия смерти." (философ Ален Бадью о Делезе).

И что самое удивительное, я никогда не устану читать такого рода книги. Потому что у каждого автора, у каждого философа свой взгляд на эту интереснейшую тему, и каждый раз это так удивительно интересно, как будто бы никогда и не читала ничего подобного и впервые сталкиваюсь с этим вопросом.

Жиль Делез очень очень сложен. Он современен, ярок, очень самобытен и очень сложен. По сравнению со многими введениями в философию популярного характера, Жиль Делез даже на эту, вроде как вводную тему для начинающих, пишет сложно и очень по философски.

Но при всей его сложности, даже в сложнейшем разборе Пруста в Марсель Пруст и знаки , как же он в конечном счете здорово проясняет ситуацию, и даже если не до конца поймешь, то уж точно задумаешься на важные и интересные темы.

Философию нередко сопоставляли с шизофренией; но одно дело, когда шизофреник – – это концептуальный персонаж, который интенсивно живет в мыслителе и заставляет его мыслить, а другое дело, когда это психосоциальный тип, который вытесняет живого человека и похищает его мысль. Причем иногда они оба сопрягаются, смыкаются друг с другом, как будто сверхсильному событию соответствует сверхтруднопереносимое жизненное состояние.

А еще меня всегда восхищают параллели. Хотя ставший любимым Мамардашвили говорит, что параллели это не от плагиата, а от актов мысли, и каждый может совершенно самостоятельно додуматься до гениального, однако же я всегда в восторге от гениальных совпадений, параллелей, повторений:

"Что такое Отчизна или Родина, к которым обращаются мыслитель, философ или художник? Философия неотделима от некоей Родины, о чем свидетельствуют и априори, и врожденные идеи, и анамнесис. Но почему же эта отчизна оказывается неведомой, утраченной, забытой, почему мыслитель оказывается Изгнанником?"- Делез

"всякий художник есть гражданин неизвестной отчизны"- Мамардашвили

Что же такое философия? Проще сказать, чем она НЕ является: она не есть ни созерцание, ни рефлексия, ни коммуникация, пусть даже она, бывало, и считала себя то одним, то другим из них. А еще она не логика, не наука и не искусство. Философия создает концепты. Если попытаться дать концепту определение, то оно в нулевом приближении будет звучать так:

неделимость конечного числа разнородных составляющих, пробегаемых некоторой точкой в состоянии абсолютного парения с бесконечной скоростью

Всем всё понятно, не так ли? Концепт – отвоеванное у хаоса соседство, как-то так. Философия оперирует концептами на плане имманенции. План имманенции – срез хаоса, стол, поднос, чаша. Философский диалог невозможен, потому что каждый великий философ изобретает свой образ мысли. Но философия не появилась бы, если бы не существовало друга-слушателя. Харизматические фигуры философии становятся концептуальными персонажами, скажем, Сократ – главный концептуальный персонаж платонизма, а Хайдеггер – концептуальный персонаж кошмаров испуганного студента перед экзаменом по истории философии.

Философия не одна борется с хаосом. У нее есть две сестры, Хаоиды: наука и искусство, а у них троих есть главный враг – мнение, докса, логика, зонтик, которым мы прикрываемся от хаоса. Да-да, не хаос главный враг Хаоидов, а мнение:

Борьба с хаосом – это всего лишь средство в более глубинной борьбе против мнения, ибо все беды людей идут от мнения

Наука порождена хаосом, но обращается она с ним иначе, чем философия. Наука замедляет хаос, полагает ему предел, чтобы выделить постоянные величины. И философия и наука, каждая со своей стороны включают в себя некое «не знаю», ставшее позитивно-творческим фактором, предпосылкой творчества как такового, и состоящее в определении посредством неизвестного. Искусство же оперирует перцептами (пейзаж до человека, в отсутствие человека) и аффектами; возвращаясь из хаоса как с того света художник приносит с собой «разновидности, которые сами создают ощущение чувственности».

Парадоксальным образом, после всех геройств, троим Хаоидам, трем образам мышления и творчества нужен слушатель, не-философ, не-ученый, не-художник, который их поймет. А это будем мы, читатели.