Текст книги "Карфаген. Летопись легендарного города-государства с основания до гибели"

Союз с этрусками

Политическая структура Магонидов не была бы завершенной без тесного союза с другой великой западносредиземноморской державой того времени – Тирренской империей, или, если быть более точным, конфедерацией, в состав которой входили Тоскана, Лаций и Кампанья. Хотя и не такая мощная морская держава, как сто лет назад, она тем не менее участвовала в завоевании долины реки По, от Фелсины (Болоньи) до Спины, считавшейся ключом к Адриатике.

Этрусско-пунический альянс – лучше всего задокументированное событие того темного времени. Геродот, живший менее через сто лет после заключения этого союза, упоминает о нем в связи с фокийскими событиями. Проблема заключается в том, что никто не знает, была ли это временная коалиция или союз на долгие годы. Это – очень важный вопрос, который неоднократно обсуждался, и свет на него был пролит после одного из самых важных археологических открытий.

Летом 1964 года итальянский этруссколог Паллотино проводил раскопки в Пирги, портовом городе Кере (Цере, также Черветери), одном из самых южных этрусских городов и одном из ближайших к Риму. Во время раскопок аллеи между двумя храмами были обнаружены три сложенных золотых листа в обложке, которую можно было с уверенностью датировать около 500 года до н. э. Когда листы развернули, ученые увидели на них надписи, представлявшие огромный интерес. Две были сделаны на этрусском языке, а третья – на финикийском. Все они появились в одно и то же время, рассказывали об одних и тех же событиях и были сделаны от лица тефария Велиунаса, правителя Кере и Пирги. Последняя посвящена финикийской богине Астарте, которая у этрусков превратилась в Уни, а у римлян – в Юнону. С этим согласны все; мнения разделились лишь по поводу перевода всех трех надписей. Надо отметить, что перевод с финикийского внушает те же сомнения, что и оба перевода с этрусских.

Из этих надписей мы узнали, что в конце VI века до н. э. в Пирги существовала крупная финикийская колония. Это объясняет тот факт, что следующий промежуточный порт, расположенный севернее, на римских картах называется Пуникум. Впрочем, мы не знаем, явились ли основавшие его финикийцы из Карфагена или из какого-нибудь другого места. Леви делла Вида и Дюпон Соммер полагают, что это были киприоты; последний считает, что они переселились в Италию из Сардинии. Однако с этим не согласен Гарбини. На самом деле этот вопрос с исторической точки зрения представляет чисто академический интерес, поскольку среди жителей Карфагена были и киприоты; во всяком случае, в 500 году до н. э. финикийцы, жившие на Сардинии, признавали верховенство Карфагена.

Финикийская колония в Пирги играла очень важную роль в политической и культурной жизни Кере и его порта. Она была противовесом греческой колонии, которая, по-видимому, очень активно вмешивалась в дела Кере. Само название города было греческим (оно означает «богини»); здесь поклонялись богине Уни, которую Велиунас отождествляет с Астартой, а грекам была известна под именем Левкотея.

Но Кере было не единственным этрусским государством, которое в те времена поддерживало тесные связи с Карфагеном. В Карфагене была найдена пластинка из слоновой кости с тирренской надписью, которую, по-видимому, сделали в Булей, а в могилах на африканском побережье была обнаружена керамика из этого города.

Конец этрусско-пунического союза

Победа под Алаллией открыла для этрусков и карфагенян широкие возможности; в последние года VI века до н. э. они, вероятно, рассчитывали полностью изгнать греков из Тирренского моря, закрыв для них Мессинский пролив. Однако для этого им нужно было захватить греческие колонии в Кампанье; после этого этруски могли без труда продвинуться на юг и соединиться с Пунической армией на Сицилии. В 524 году до н. э. мощная этрусская армия попыталась овладеть Кумами, но была наголову разбита войсками этой древней халкидской колонии, которыми командовал Аристодем. После этой победы он объявил себя тираном и использовал власть для удовлетворения своих более чем странных фантазий. Он заставлял юношей надевать женскую одежду, а девушек – мужскую, за что получил прозвище «мягкого».

Победа Аристодема привела к плачевным последствиям для южных провинций этрусской империи. Она вызвала революцию 509 года до н. э., в результате которой династия Тарквиниев вынуждена была покинуть Рим. Весь предыдущий век Тарквинии управляли латинскими племенами от имени Тирренской федерации. Лидер этой федерации, Ларе Порсена из Клизия, немедленно выступил против восставших и на короткое время сумел овладеть Римом. Латины обратились за помощью к Аристодему Кумскому, который в 504 году до н. э. одержал решающую победу над этрусской армией у стен Ариции.

В 509 году до н. э., когда Тарквинии были изгнаны из Рима, Карфаген заключил с ним свой первый договор, как сообщает Полибий. Ниже приводится текст этого договора: «Между римлянами и их союзниками карфагенянами будет дружба при следующих условиях:

Ни римляне, ни их союзники не должны заходить по морю за полуостров Фер, если, конечно, их не занесет туда шторм или страх перед врагами. Если кто-нибудь из них будет выброшен на берег, он не должен ничего покупать или забирать себе, за исключением того, что необходимо для починки корабля и для поклонения богам, и он должен отбыть в течение пяти дней.

Люди, высадившиеся ради торговли, должны заключать сделки только в присутствии герольда или городского служащего. Что бы ни продавалось в их присутствии, цена, назначенная продавцом, должна быть выгодной для государства – иными словами, такая же, как в Ливии или на Сардинии.

Если какой-нибудь римлянин приедет в карфагенскую провинцию на Сицилии, он должен пользоваться теми правами, что и другие. Карфагеняне не должны наносить вреда жителям Ардеи, Антиума, Лаурентиума, Цирцей, Террацины, ни любым другим латинским людям, которые являются подданными Рима.

От тех же городов, которые не подчиняются Риму, они должны держаться подальше; если какой возьмут силой, то должны вернуть его Риму неповрежденным. Они не должны сооружать в Лации крепостей; если они войдут в какой-нибудь район вооруженными, то не должны оставаться там на ночь».

Об этом документе было написано много работ; и еще продолжают писать. В наши дни ученые разделились на два лагеря, один из которых принимает дату, указанную Полибием, а другой придерживается мнения, что этот договор был заключен в IV веке до н. э., как и все остальные, подписанные после него. Ниже приводятся аргументы в защиту более поздней даты, которые выдвинул самый активный ее сторонник, Андреас Алфёльди.

1. Полибий датирует этот договор, ссылаясь на консулов, которые его подписали: М. Горация и Юния Брута. Однако список консулов, правивших в первые два века существования республики, был составлен только в 304 году до н. э. Есть много оснований полагать, что эти консулы были придуманы.

2. Антиум и Террацина располагались на границе Кампаньи и Лация и в 509–508 годах до н. э. не могли принадлежать Риму. Территория, на которой позже раскинулся этот город, не доходила еще до моря, и у Рима не было своего военно-морского флота.

3. Как показал Эймард, второй договор, который цитирует Полибий, был на самом деле лишь адаптацией старого. Это может свидетельствовать о том, что оба документа были подписаны с интервалом в несколько лет, но нам точно известно, что второй договор был заключен вскоре после середины IV века до н. э. Поэтому дата подписания первого могла быть фальсифицирована Фабием Пиктором, который хотел отодвинуть дату зарождения римского владычества в глубь веков, что и ввело в заблуждение Полибия.

Хронологические аргументы Алфёльди были в некоторой степени опровергнуты Робертом Вернером. Последний указывает на то, что текст договора не содержит имен консулов или каких других косвенных ссылок, помогающих его датировать. То же самое касается и договора между Филиппом V Македонским и Ганнибалом, и многих других греческих соглашений. Дату 509 год, вероятно, назвал Катон; к этой дате Полибий добавил ссылку на поход Ксеркса, ради того чтобы польстить своим греческим читателям. Поскольку мнение ученых зависит в обоих случаях от точности древних авторов и их источников информации, было бы предпочтительнее датировать договор по его историческому содержанию. Вернер пытался доказать, что он соответствует не политической ситуации, сложившейся в IV и VII веках до и. э., а ситуации V века до и. э. Так, карфагенянам нельзя было запретить торговлю с Ливией, поскольку они к тому времени еще не успели захватить внутренние районы Туниса. Он утверждает, что финикийские города на Сицилии оставались автономными союзниками Карфагена до самой Химерской битвы. Только после своего разгрома они попали в тесную зависимость от Карфагена. Далее он говорит, что в Лации сложилась точно такая же ситуация, как и перед завоеванием вольсков около 460 года до н. э. В связи с этим договор надо датировать примерно 470 годом. До этого времени в Риме вполне еще могли править этрусские цари, поэтому Катон и Полибий совершенно справедливо утверждают, что договор был подписан почти одновременно с возникновением республики.

Тойнби и Кассола согласны с датировкой Полибия. Кассола проанализировал известные нам факты по истории Рима и Карфагена с последних лет VI до середины IV века до н. э. и сделал вывод, что было всего два периода, когда Рим и Карфаген могли заключить подобное соглашение. Это был либо конец VI и первые годы V века до н. э., либо последняя четверть V и первая декада IV века до н. э., когда Карфаген возобновил наступление на Сицилию, а Рим продемонстрировал свою мощь, победив вольсков и захватив Вейи. Однако профессор Тойнби внес очень важный вклад в решение этой проблемы, отвергнув заявление Эймара о том, что второй договор состоял из поправок к первому. В этом он разделял мнение Таублера и Шахермейера. На самом деле эти документы в значительной степени отличались друг от друга. Первый имеет две части, и каждая посвящена одной из договорившихся сторон. Второй договор состоит из трех глав, каждая из которых посвящена одной конкретной теме. Шахермейер показал, что деление текста договора на три главы было широко распространено в греческой дипломатии; этот стиль карфагеняне, вероятно, приняли в IV веке до н. э. Более того, Полибий заявляет, что первый договор был написан архаичным латинским языком, который в его эпоху с большим трудом понимали даже самые лучшие знатоки древности.

Таким образом, нам кажется, что те историки, которые поддерживают датировку Полибия, ближе к истине, чем их оппоненты. Да, мы не знаем, как звали первых римских консулов, но их имен в тексте договора нет. Поэтому не можем сказать, как он был связан с капитолийским летосчислением, которое стало нам известно благодаря римскому обычаю отмечать прошедшие года, вбивая в стены храма гвоздь. Как уже упоминалось, Тарквинии правили не только в Риме, но и по всему Лацию; то же самое можно сказать и о времени, когда в городе стояли войска Ларса Порсены. Таким образом, договор с Карфагеном, заключенный до или после падения Тарквиниев, распространялся на всю латинскую территорию. Но, хотя правительство республики и находилось в Риме, оно, несомненно, считало себя наследником всех земель Тарквиниев – отсюда бесконечные войны, которые Рим вел с другими народами Лация вплоть до 348 года до н. э. В этом случае договор, заключенный с Римом, должен был признавать территориальные требования Тарквиниев, даже в том случае, если они не имели никакой связи с реальностью. Что касается Антиума и Террацины, то эти города в любом случае были отрезаны от остальной территории Лация вольсками, горским народом, спустившимся в его долины после падения Тарквиниев.

Аргументы Вернера о том, что договор был заключен в 475 году до н. э., по нашему мнению, не выдерживают никакой критики. Как уже было сказано – и здесь мы снова расходимся во мнениях с профессором Тойнби, – территорией в Африке, куда запрещалось заплывать кораблям, никак не мог быть участок побережья к востоку от мыса Порто-Фарина, интересовавший Карфаген очень мало. Скорее всего, запрещенной зоной, как писал Полибий, стали Бизациум, Сиртика и Триполитания. Для того чтобы наложить запрет на торговлю, карфагенянам вовсе не надо было владеть внутренними районами материка; в любом случае вряд ли им удалось завоевать весь Западный Тунис за те десять лет, что прошли после Химерской битвы, как думал Вернер. Этот ученый предполагает также, что в запретную зону входили Северный Тунис и побережье Алжира, но эта точка зрения абсолютно неприемлема, поскольку карфагенянам так никогда и не удалось подчинить себе теллийцев, живших в Алжирских Атласских горах, или усмирить дикие кроумирские племена.

Таким образом, римско-пунический договор мог быть заключен в любое время после того, как Карфаген подчинил себе порты Бизациум и Триполитания. Раскопки в Гадрументуме, Лепсисе и Сабрате показали, что этот процесс происходил постепенно в течение всего VI века до н. э., и к началу V они превратились в пунические торговые центры. Все это полностью согласуется с тем, что нам известно о пунической интервенции против Дориея около 520 года до н. э.

Заявление Вернера о том, что Гасдрубал не смог подчинить себе Сардинию, противоречит как текстуальным, так и археологическим данным. И наконец, когда речь идет о Сицилии, очень странно было бы говорить о том, что Солунт, Панормус и элимиане находились в тесной зависимости от Карфагена после Химерской битвы, а не до нее. Наоборот, все свидетельствует о том, что после поражения Гамилькара Карфаген потерял к этому острову всякий интерес, удовлетворившись оккупацией Мотьи, что в любом случае является признаком упадка[10]10
  В течение V века большой храм превратился в руины, и его камни около 400 года до н. э. были использованы для создания фортификационных сооружений. Скудные жертвоприношения в тофете также свидетельствуют о том, что гарнизон жил в нищете.


[Закрыть].

И наконец, заключить договор с римлянами сразу же после Химерской битвы было бы совершенно невозможно: с 480-го по примерно 450 год до н. э. Карфаген находился в полной изоляции и импорт товаров в него полностью прекратился. Во второй половине V века до н. э. возобновилась небольшая торговля с Египтом, но из Италии и Греции до 400 года до н. э. в Карфаген не ввозилось ничего. Каковы бы ни были причины разрыва торговых связей, произошло ли это по доброй воле или под давлением обстоятельств, этот факт сделал невозможным подписание соглашения, позволявшего римлянам торговать с Карфагеном.

Когда Алфёльди, Вернер и Тойнби создавали свои труды, еще не было сделано открытия в Пирги, и это, конечно, очень весомый аргумент в пользу даты, приведенной Полибием. Благодаря ему мы знаем, что около 500 года до н. э. примерно в 38 милях от Рима была основана крупная пуническая колония, которая, в политическом отношении, стала самой активной из всех. Кере, благодаря посредничеству своего царя тефария Велиунаса, находилась под полным пуническим контролем. Кере была также этрусским городом, поддерживавшим самые тесные дружеские отношения с Римом. Даже Алфёльди признает, что после падения Тарквиниев Кере (которая в политическом отношении была независима от Тирренской федерации) стала главным союзником Рима и служила посредником в его отношениях с Грецией и конечно же с Карфагеном. Как показала мисс Сорди, Римско-Керийский договор привел в начале IV века к созданию федерации.

Признав подлинность договора и точность его датировки Полибием, мы тем не менее должны решить еще одну очень важную историческую проблему, а именно – кто правил Римом в 509 году до н. э. – Тарквиний, Ларе Порсена или латинские республиканцы? Этого не может сказать никто, хотя, по общему мнению, это были этруски, которые по-прежнему оставались хозяевами города или сумели вернуть себе власть. В этом случае договор надо считать этрусско-пуническим. Однако существует ряд фактов, которые говорят о том, что Карфаген вполне мог заключить соглашение с республиканским правительством, чтобы не оказаться на стороне проигравших. Этрусско-пунический союз и вправду около 500 года до н. э. демонстрировал признаки сильного ослабления. Этрусские войска не сражались с Гамилькаром в Химерской битве. Более того, Анаксил из Региума, главный греческий союзник Карфагена, был в таких плохих отношениях с этрусками, что затеял строительство вала на перешейке Скиллайон, чтобы лишить их возможности напасть на него. С другой стороны, в первые годы V века до н. э., когда этруски предприняли несколько неудачных нападений на Липарийские острова, никто их не поддержал. Латинская надпись в Тарквинии, по-видимому, свидетельствует о том, что магистрат этого города организовал экспедицию на Сицилию. Примечательно то, что этот же самый магистрат за несколько лет до этого воевал с Кере, союзником Рима и Карфагена. И наконец, с конца VI века до н. э. ввоз этрусских товаров в Карфаген неожиданно сократился. Все это невозможно объяснить экономическими ограничениями, введенными после Химерской битвы, поскольку она произошла лишь двадцать лет спустя.

Все эти факты, по-видимому, говорят о том, что победы Аристодема и неудачи Лация имели самые серьезные последствия для единства этрусской конфедерации и этрусско-пунического альянса. В течение всей истории Карфагена в нем господствовал реалистический подход к жизни. Снова и снова Карфаген изменял своим друзьям в эпоху поражений и заключал союзы с победителями. В данном случае карфагенян оправдывало то, что этруски не выступили против врага единым фронтом, а их ближайшие союзники, жители Кере, порвали с конфедерацией и заключили союз с Римом. Вместе с тем Тирренская конфедерация проявляла на Сицилии большую активность, ущемляя при этом интересы Карфагена[11]11
  Вполне возможно, что в это время Этрурия и Карфаген соперничали за овладение неизвестным нам островом в Атлантическом океане – быть может, Мадейрой? Об этом рассказал нам Диодор.


[Закрыть].

Вполне возможно, что на отношение к союзу с этрусками повлияла ожидаемая Карфагеном помощь со стороны Персии. Великие ахеменидские цари считали себя повелителями всех финикийцев и помогали тем, кто соперничал с Грецией в Азии и на Кипре. Камбис собирался захватить Карфаген силой, но его преемники удовлетворились достижением морального и, возможно, политического превосходства. Согласно Юстину, Дарий прислал в Карфаген указ, в котором запрещал приносить человеческие жертвы и рекомендовал не хоронить мертвых в земле (что совершенно невероятно), а сжигать их. Карфагеняне отнеслись к этому совету с уважением, но не всегда ему следовали. Эфор и Диодор пишут, что Ксеркс отправил в Карфаген посольство, включавшее в себя очень важных финикийцев и персов, предлагая ему совершить набег на Сицилию, пока он будет воевать с Грецией. В результате этого, по-видимому, был заключен союз. Мы не знаем, правдивы ли эти сведения или нет, но Ксеркс, несомненно, проявлял интерес к Крайнему Западу, о чем свидетельствует то, что он послал Сатаснеса в плавание с целью узнать, что находится за Гибралтарским проливом.

Такова была ситуация в начале 480 года до н. э., когда должна была решиться судьба Средиземноморского мира. На первый взгляд могло показаться, что был создан обширный тройственный союз, куда входили Азия, Африка и большая часть Европы, который готовился сокрушить греков. Если же присмотреться поближе, то мы поймем, что этот союз не имел всех тех связей, которые помогают скреплять современные коалиции. Этруски и карфагеняне были в политическом отношении независимы друг от друга, и если первые, вероятно, не вступали в контакт с великим царем, то вторые испытывали большие трудности при координации действий своих войск и его армии. Более того, греки никому не были врагами, и все три державы имели среди них друзей, которых они хотели защитить. Тем не менее война, готовая вот-вот разразиться, возбудила религиозную и этническую вражду, которая постепенно усиливалась, благодаря политическому и экономическому соперничеству. Все эллины, от Малой Азии до Галлии, объединились против варваров, а те, в свою очередь, включая иранцев и семитов, возненавидели идеи эллинизма.

Греческие победы

Одновременно с прибытием Ксеркса в Грецию Гамилькар с огромной армадой вышел из порта Карфаген. Диодор сообщает, что греки думали, будто против них выступило войско в 300 тысяч солдат. В любом случае это была самая крупная армия, которая когда-либо высаживалась на Сицилии; она состояла из карфагенян, сардинцев, корсиканцев, иберов из Испании, Руссильона, Лигурии и коренных жителей Ливии. Фронтин, латинский писатель, уверяет нас, что там были даже негры. За кавалерией двигались колесницы; для того чтобы собрать такое число колесниц, потребовалось три года.

Пюводом для экспедиции стал небольшой инцидент: Ферон из Агригентума захватил трон Терилла Химерского, тестя Анаксила, который гостил у Гамилькара. Поскольку Ферон был союзником Гелона, этот захват объединил все главные силы эллинской Сицилии.

Кампания началась неудачно – шторм лишил карфагенскую армию лошадей и колесниц. Тем не менее оставшееся войско было достаточно сильным, чтобы осадить Химеру и запереть там войско Ферона. Гелон пришел на помощь своему союзнику. Ему удалось собрать всего 50 тысяч гоплитов (пехотинцев), но у него было 5 тысяч кавалеристов, и в этом он превосходил Гамилькара.

Мы не знаем, как развивалась битва, которая, согласно одним источникам, произошла в день Саламинского сражения, а если верить другим – то Фермопильского. К огромному изумлению греков, Гамилькар не принимал участия в сражении, хотя был прославленным полководцем; ему пришлось остаться в лагере, чтобы выполнить свои религиозные обязанности. Решающим фактором стала атака греческой кавалерии. Греки взяли штурмом лагерь карфагенян, и Гамилькар совершил ритуальное самоубийство. После этого они подожгли суда, которые использовались в качестве фортификационных сооружений лагеря. Пехота, оставшаяся без руководства, смешала ряды и бросилась в бегство; часть пехотинцев была убита, а другая попала в рабство. Десятую часть захваченной добычи Гелон отправил в Дельфы, о чем свидетельствует надпись на его пьедестале.

Нет сомнений, что примерно в это же время массильцы и другие финикийцы, жившие на западе, обратили свое внимание на Испанию. Под командованием беглеца из Ионии, Гераклида из Миласы, они одержали блестящую военно-морскую победу у основания святилища Артемиды, расположенного на Кабо-де-ла-Нао[12]12
  Когда произошло это событие, неизвестно. Этот вопрос обсуждается в книге Ф. Виллара «Греческая керамика в Марселе». Битва под Артемизионом, несомненно, произошла около 495 года до н. э., поскольку в ту пору Гераклид Миласский воевал в Ионии. Однако мы не согласны с Вилл аром, который утверждает, что она случилась раньше Химерской битвы: карфагенцы просто не успели бы набрать солдат для этой битвы в Руссильоне и Лигурии, если бы они потерпели поражение от марсельцев. Как раз более вероятен другой ход событий: узнав о разгроме карфагенцев под Химерой, от которого пострадал и пунический флот, марсельцы, вероятно, и взялись за оружие. Они могли даже вступить в союз с Гелоном и Гиероном.


[Закрыть].

Пять лет спустя этруски, вероятно, очень пожалели, что не пришли на помощь карфагенянам. Гелон вскоре после битвы умер, а его преемник, Гиерон, послал флот на помощь Кумам, которые были вторично осаждены, и разгромил тирренский флот раз и навсегда. Персы потерпели поражение на востоке, а эллинизм одержал победу на западе.

Поворотным пунктом в пунической истории стала Химерская битва. Карфагеняне не позволили поражению сломить их дух; наоборот, оно еще больше укрепило их волю. Их политический режим не изменился, хотя многие ученые думали по-другому. Аристократия, как мы еще увидим, не имела достаточно сил, чтобы сокрушить монархию. Новое поколение Магонидов отказалось от завоевательной политики своих предшественников, и Карфаген отвернулся от внешнего мира и сосредоточил все свое внимание на внутренних проблемах. Его политика становилась все более националистической.