Текст книги "Кюйер – Апо / Kuiller – Hapo"

Жорж Куртелин
Кюйер-Апо / Kuiller-Hapo

Кюийер-Апо

I

Когда, под мурлыканье газовой лампы, которая гудела в затылок, погрузив локти прямо в газетную лавину, заполнившую редакционный стол из конца в конец, тихо бормоча, Шантуан в двадцатый раз перечитывал корректуру «Кюийер-Апо» («Комическая история китайца в Париже»), он вдруг почувствовал, что наступил момент отправиться восвояси, если он не хочет показаться смешным. Итак, он поднялся со своего места и, протянув руку для рукопожатия двум помощникам репортёра и приведя их в замешательство от чрезмерного проявления учтивости, собрался покинуть отделы «Литературного леопарда». Разогретая докрасна печь и жалкое меланхоличное существо, которое дремало подле неё, поджаривая дряхлые подошвы своих сапог, наполняли вестибюль совместным звонким гулом. Шантуан дотронулся до плеча мужчины, который прыжком вскочил на ноги; тем же простым и красноречивым жестом, которым он раскрыл бы свои карты на столе «баккара», Шантуан раскрыл под его носом прочитанную пачку корректуры и произнёс буквально следующее:

«Вот!»

Да, именно так он и сказал: «Вот!» Но это короткое «вот!», само по себе, поведало больше, чем длинная поэма и даже больше, чем совершенный сонет. Он был безупречно вежлив и без преувеличения высокомерен. Это было изощрённое «вот!», сложное и не поддающееся анализу, принадлежащее человеку, которого не может ослепить мелкое и глупое тщеславие, но которому не чуждо чувство надлежащей дистанции; «вот!», гордое и мягкое в одно и то же время, человека, который сумел рассказать о невероятных приключениях китайца Кюийер-Апо и проза которого, на следующий день, озарит колонки «Литературного леопарда».

Потом он вышел.

Поскольку шёл дождь и лёгкий ветерок на Монмартре навеял только половину двенадцатого ночи, он зашёл в пивную и залил пивом свою горячку. Там он заграбастал все газеты. Он жадно их проглотил и осудил как бесцветные, скудные на фантазию и изобретательность и лишённые некой смачной изюминки, которой, в особенности, отличался «Кюийер-Апо». Однако к удовлетворению, которое ему доставляло это открытие, примешивалась доля горечи; он сожалел, что не потребовал второй экземпляр корректуры, которой насладился бы в своё удовольствие в двадцать первый раз. Поскольку вид первого отпечатанного экземпляра пьянил и возбуждал Шантуана не меньше, чем когда-то пьянил и возбуждал поцелуй его первой любовницы.

В пивную вошёл друг, которого привёл сюда случай.

Шантуан предложил ему кружку пива и по истечении нескольких минут оживлённого и возбуждённого разговора небрежно произнёс:

«Кстати, в завтрашнем «Литературном леопарде» выйдет моя статья».

Друг был настоящей скотиной. Он приветствовал это откровение великолепным раскатом смеха, продемонстрировав таким образом лестный критерий уровня почтения, с которым он относился к Шантуану. И в то время, как униженный автор спрашивал: «С чего это ты развеселился, идиот этакий?», он осушал залитые слезами глаза и отказывался отвечать, будучи человеком воспитанным, который не может себе позволить затруднительные пояснения. И даже начал успокаиваться, когда новое мимолётное видение выдающегося ума в лице Шантуана вызвало повторный приступ раскатистого смеха. Он опрокинулся на спинку стула и голосом, сдавленным радостью, повторял многократно: «Литература!..Литература!..» – и протягивал руку по направлению к безмолвному и потрясённому лицу автора Кюийер-Апо.

Всё это ввело Шантуана в задумчивость. Он вернулся домой во власти грустных мыслей. Встреча с другом внезапно открыла новые горизонты: пугающий вид на человеческую жестокость.

Он улёгся в постель в поисках сна, который от него ускользал. Однако смутная дрёма, которой ему, в конце концов, удалось добиться своим упорством, пришла вместе с невероятным кошмаром: он увидел директорский кабинет «Литературного леопарда»; он узнал директора – человека с багровым лицом, отмеченным непрерывным недовольством; и вокруг этой важной персоны – банда! омерзительная и злобная орава собратьев, орущих ему в уши во всю глотку: «Шантуан – скотина! кретин! Его история «Кюийер-Апо» это совершенная глупость! Надо вышвырнуть его за дверь «Литературного леопарда!»

От резкого толчка его тело дёрнулось в постели. Он проснулся в сидячем положении, в распахнутой рубашке, с потным лбом. Свет фонаря, вколоченного в стену дома, проникая через неплотные ставни, скользил по потолку комнаты в виде бледных параллельных линий.

Часы пробили три раза.

В половине четвёртого на Шантуана, который предпринимал тщетные попытки вновь погрузиться в сон и измученный мозг которого не прекращал свою работу, нашло гениальное вдохновение. Он прошептал: «О!», зажёг лампу и, надев брюки, шлёпанцы и домашний пиджак, направился в свой рабочий кабинет, где, до наступления утра, писал без остановки.

II

Ниже следует продукт этого длительного и трудоёмкого занятия.

Господин директор!

Я только что прочитал в «Литературном леопарде» «Кюийер-Апо» г. Шантуана. Это настоящий маленький шедевр, полный уморительной фантазии и тонких наблюдений. Прошу вас передать автору этой китайской вещицы, пронизанной истинным французским духом, самые искренние поздравления от преданного вам

Поля Эрвье

Дорогой директор!

Браво вашей превосходной идее взять в помощники Шантуана. Его утренний «Кюийер-Апо» невероятно радует душу. Бог мой, как я смеялся! Он очень остроумный, этот Шантуан! Вот это настоящий рассказчик! Из породы Абу и Тэйнов! Я фыркал от смеха, читая о несчастьях этого китайского бедняги, так забавно описанных. Я прочитал статью два раза подряд и обязательно перечитаю ещё. Эта первая попытка оказалась шедевром.

С дружескими пожеланиями

Альфонс Алле

Господин директор!

Позвольте одному из прилежных читателей «Литературного леопарда» искренно вас поздравить за статью, озаглавленную «Кюийер-Апо» («Комическая история китайца в Париже»), которую вы опубликовали сегодня утром. Мы вместе с женой сильно над ней смеялись. В первый раз я вижу подпись г. Шантуана и хочу надеяться, что не в последний. Он из тех талантливых людей, которых преступно держать в безвестности.

Дюфло,

владелец трикотажной фабрики,

улица Шаброль

Эдмон Ростан посылает самые искренние поздравления Господину директору «Литературного леопарда» за статью «Кюийер-Апо», увидевшую свет в сегодняшнем утреннем номере за подписью Шантуана.

Э. Р.

Господин!

Я вам пишу эту маленькую записку, чтобы вам сказать, что я прочитал «Кюийер-Апо» и что этот очень как это… должен был настать. Это очень красиво. Я думаю, что вы будете давать каждый день что-нибудь от г. Шантуана в газету.

Приветствую вас. Подпись: Леду, жандарм

Негодяй!

Если ты не будешь помещать чаще в «Литературном леопарде» истории, описанные Шантуаном, такие же смешные, как та, что вышла сегодня утром, я разобью тебе рыло.

Ипполит,

бульвар Шарон

Дорогой коллега!

Я хотел бы знать, работает ли г. Шантуан в «Литературном леопарде» по контракту и, при наличии утвердительного ответа, обеспечили ли вы особые условия этому остроумному и симпатичному человеку.

С сердечным приветом

Брюнетьер,

директор «Ревю де Дё-Монд»

С той же важностью, с которой писал, Шантуан перечитал все семь посланий. Он вложил их в семь конвертов, воспроизведя семь раз разным почерком нижеследующий адрес:

Господину директору газеты «Литературный леопард»

Е. В.

И, поскольку окончательно рассвело, в его жизни – в том числе, он окрикнул свою домашнюю работницу Веронику, которая гремела кастрюлями за перегородкой:

«Вероника, доставьте мне удовольствие и отнесите эти письма на почту. И по дороге купите двадцать номеров «Литературного леопарда».

Пять минут прошли – как пять лет; наконец, вернулась Вероника, нагруженная газетами. Шантуан дрожащими руками развернул один из номеров…Боже правый! Какой удар!.. Статьи в газете не было.

KUILLER – HAPO

I

Quand, sous le chantonnement de la lampe à gaz qui lui ronronnait au – dessus de la nuque, les coudes élargis à même l'avalanche de journaux écroulée d'un bout à

l'autre de la table de rédaction, – Chantoine eut, pour la vingtième fois, relu et balbutié tout bas les épreuves de Kuiller – Hapo (Histoire comique d'un Chinois à Paris), il sentit que le moment était venu de partir, sous peine de devenir ridicule. Il se leva donc, et étant venu tendre la main à deux sous – reporters effarés de cet excès de courtoisie, il se disposa à quitter les bureaux du Léopard littéraire. Le poêle chauffé au rouge et la mélancolique loque humaine qui y cuisait, en sommeillant, les dessous ravagés de ses bottes, emplissaient le vestibule d'entrée de leurs sonores et communs ronflements. Chantoine toucha à l'épaule l'homme qui, d'un bond, se mit sur pied; du même geste éloquent et simple dont il eût abattu neuf à une table de baccarat, il lui renversa sous le nez le paquet corrigé de ses épreuves, et dit, en propres termes:

«Voilà!»

Oui, c'est ainsi, il dit: «Voilà», Chantoine. Mais ce «voilà», à soi tout seul, en narra plus qu'un long poème et même qu'un sonnet sans défaut. Il fut poli irréprochablement, et, sans suffisance, hautain. Сe fut le «voilà» subtil, inanalysablement compliqué, de l'homme que n'aveugle pas une sotte gloriole, mais à qui ne saurait échapper le sentiment des équitables distances; le «voilà», ensemble fier et doux, du monsieur qui a su conter les impayables aventures du Chinois Kuiller – Hapo et de qui la prose, le lendemain, illuminera les colonnes du Léopard littéraire. Puis il sortit.

Comme il pleuvait et que la pneumatique lumineuse de la rue Montmartre marquait seulement la demie de minuit, il entra dans une brasserie, arrosa sa fièvre de bière.

Là il rafla tous les journaux. Il les dévora avidement, mais il les jugea incolores, pauvres de fantaisie et d'ingéniosité, et manquant de ce je – ne – sais – quoi savoureusement pittoresque, par où, surtout, valait Kuiller – Hapo. Pourtant, à la satisfaction que lui causait cette découverte, une amertume se mêlait; le regret de n'avoir pas exigé un double de ses épreuves, don’t il se fut régalé à son aise pour la vingt et unième fois. Car la vue de sa première copie imprimée avait soûlé et affolé Chantoine comme l'avait soûlé et affolé jadis le baiser de sa première maîtresse.

Un ami vint, qu'amena le hasard.

Chantoine lui offrit un bock, et après quelques minutes d'une conversation vive et animée, il lâcha négligemment:

«A propos, j'ai un article dans le Léopard littéraire de demain».

L'ami était une rosse. Il salua cette révélatation d'un formidable éclat de rire, donnant ainsi le critérium flatteur du degré de considération en lequel il tenait Chantoine. Et tandis que celui – ci, humilié, demandait: «Espèce d'idiot! qu'est – ce que tu as à rigoler?» il séchait ses yeux baignés de larmes et se refusait à rien dire, en homme qui a trop d'usage pour consentir à de fâcheux éclaircissements. Même il commençait à se calmer, quand, brusquement, une seconde vision entr ̉aperçue d'un Chantoine esprit – supérieur le jeta à une nouvelle crise d'hilarité. Il s'effondra dans le dossier d'une chaise, et plusieurs fois, d'une voix où s'étranglait la joie, il répéta: «Littérature!.. Littérature!..» en désignant, de son bras tendu, le visage consterné et muet de l'auteur de Kuiller – Hapo.

Ceci rendit Chantoine rêveur. Il regagna son domicile, en proie à de tristes pensées.

L'entrevue avec l'ami lui avait soudainement ouvert des horizons: de redoutables échappées sur la férocité humaine.

Il se coucha, chercha le dormir, qui le fuit. Une somnolence vague – conquise enfin, pourtant, à la force de l'entêtement – lui valut un affreux cauchemar; il vit le cabinet directorial du Léopard littéraire; il reconnut le directeur, homme au visage congestionné d'un perpétuel mécontentement; et, autour de ce personnage considérable, la bande! la bande abominable et haineuse des confrères, lui hurlant aux oreilles à gueule que – veux – tu: «Chantoine est une brute! un crétin! Son histoire de Kuiller – Hapo est une pure imbécilité! Il faut le flanquer à la porte du

Léopard littéraire!» Un sursaut le secoua en sa couche. Il s'y réveilla tout assis, la chemise baillante, la sueur au front. Par les ajours de ses volets, la clarté d'un réverbère fiché dans le mur de sa maison chassait au plafond de la chambre de pâles alignements parallèles.

Trois heures sonnèrent. A trois heures et demie, Chantoine, qui avait essayé vainement de reconquérir son sommeil et de qui le cerveau tourmenté travaillait, eut une inspiration géniale. Il murmura: «Oh!» et, ayant allumé sa lampe, passé une culotte, des savates et un veston d'intérieur, il gagna son cabinet où, jusqu ̉au

jour, il écrivit.

II

Suit le fruit de cette longue et laborieuse séance:

Monsieur le directeur,

Je viens de lire dans le Léopard littéraire, le Kuiller – Hapo, de M. Chantoine. C'est un pur bijou de fantaisie cocasse et de fine observation. Veuillez, je vous prie, transmettre à l'auteur de cette chinoiserie si éminemment parisienne, les compliments bien sincères de

Votre dévoué,

Paul Hervieu

Mon cher directeur,

Bravo pour l'excellente idée que vous avez eu de vous adjoindre Chantoine. Son Kuiller – Hapo de ce matin est réjouissant au possible! Mon Dieu que j'ai ri! Il a bien de l'esprit, ce Chantoine! Voilà un conteur! et un vrai! de la bonne race des About et des Taine! Je pouffais de rire en lisant les malheurs, si plaisamment contés, de ce pauvre Chinois! J'ai lu l'article deux fois de suite et je le relirai certainement encore. Ce coup d'essai est un coup de maître.

Amitiés. Alphonse Allais

Monsieur le directeur,

Permettez à un des lecteurs assidus du Léopard littéraire de vous féliciter sincèrement pour l'article intitulé Kuiller – Hapo (Histoire comique d'un Chinois à Paris), que vous avez publié ce matin. Nous avons bien ri, ma femme et moi. C'est la première fois que je vois la signature de M. Chantoine, et je me plais à espérer que ce ne sera pas la dernière. Il est de ces talents que ce serait un crime de laisser dans l'obscurité.

Duflot,

bonnetier, rue de Chabrol

Edmond Rostand adresse ses sincères compliments, à Monsieur le directeur du Léopard littéraire, pour l'article Kuiller – Hapo, paru dans le numéro de ce matin, sous la signature Chantoine.

E. R.

Meusieu,

Je vous ai crit seu petit mot, pour vous dir que jé lu Kuiller – Hapo, et que cé toutafé comme ca que ca a du arrivé. С'est trais goli. Je panse que vous donneré tou lé jour quailque chose de M. Chantoine dans le gournal.

Je vous calue. Signé: Ledoux,

gendarme

Salaud,

Si tu ne mets pas plus souvent, dans le Léopard littéraire, des histoires de Chantoine, comme celle de ce matin, qui est si rigolo, je te casse la gueule.

Hippolyte,

boulevard de Charonne

Mon cher confrère,

Je désirerais savoir si M. Chantoine est attaché, par traité, au Léopard littéraire, et si, dans le cas de l'affirmative, vous vous êtes assuré exclusivement la collaboration de ce charmant esprit.

Cordialement à vous. Brunetière,

directeur de la Revue des Deux – Mondes

Avec la même gravité qu'il avait mise à les écrire, Chantoine relut ces sept épitres.

Il les glissa sous sept enveloppes à cette adresse sept fois reproduite en sept écritures différentes:

A Monsieur le Directeur du Journal

«Le Léopard littéraire»

E. V.

Et, car le grand jour était venu, – doublement grand pour lui, – il cria: «Véronique!» à sa femme de ménage, qu'il entendait remuer les casseroles de l'autre côté de la cloison.

«Véronique, – dit – il, – faites – moi donc le plaisir d'aller me jeter ces lettres à la poste. Vous m'achèterez, par la même occasion, vingt numéros du Léopard littéraire».

Сinq minutes s'écoulèrent, – cinq ans; Véronique revint, enfin, les bras chargés de Léopards.

Сhantoine, dont les mains tremblaient, en prit un et le déplia…

Miséricorde! quelle secousse!.. L'article n'avait pas parut.